Горячие капли обжигали кожу. Эндрю невидящим взглядом уставился на светлую кафельную плитку и с усилием тер плечо, пытаясь отмыть несуществующую грязь.

Даже сквозь шум воды было слышно шаги за дверью и тихий неразборчивый голос.

Эндрю усмехнулся, когда что-то грохнулось, а затем последовал недовольный бубнеж.

Чужой человек расхаживал по его квартире, имел свободный доступ ко всем его вещам и оставался наедине с его кошками. А самое забавное, что Эндрю позволял ему это делать и знал, что ничего плохого не случится.

Он рассказал ему о своем прошлом то, чего никто не знал, он разрешил ему касаться себя в самый уязвимый момент, он наслаждался его присутствием, когда обычно предпочитал одиночество.

Все это было впервые.

Все, что было связанно с Нилом, было впервые.

Эндрю было интересно, где же та самая граница доверия, которую ему все-таки не удастся пересечь.

Он опустил взгляд на свои руки. Бесконечные всполохи красного смешались в единое пятно, режущее глаза своей неестественной яркостью. За столько лет ни черта не изменилось. Слишком много, слишком знакомо, слишком неправильно.

Он слишком долго скрывал это от всех.

С силой закрыв кран, Эндрю вышел из душа, сразу же начиная вытираться полотенцем. Он быстро натянул футболку на влажное тело, нерешительно задерживаясь на собственных предплечьях.

Перед глазами стояла усыпанная шрамами кожа и много белых цветов. Нил показал их, потому что хотел, чтобы Эндрю их увидел. Потому что доверял ему. Потому что верил, что даже таким его смогут принять.

Эндрю предполагал, что он был первым, кому Нил открылся настолько сильно.

Он не просил его об этом, но не дать ничего взамен не мог.

Их игра зашла слишком далеко и, кажется, теперь был черед Эндрю делать ход.

Или он просто пытался оправдать собственное желание открыться кому-то?

Тряхнув головой, чтобы сбросить навязчивые мысли, Эндрю все-таки натянул повязки на руки, прежде чем выйти из ванны.

— Я оставил тебя на десять минут, чтобы ты разнес мне квартиру? — Зайдя в спальню, Эндрю замер, застав Нила крутящимся перед зеркалом.

— Я просто уронил пару вешалок. — Закончив осматривать себя со всех сторон, Нил, восторженно улыбаясь, повернулся к Эндрю.

Причину его счастья понять было не сложно. Ему каким-то чудом удалось найти старое оранжево-белое худи с надписью «Миньярд 03», которое Эндрю носил еще во времена университета. Он был уверен, что потерял его.

— Где ты это нашел?

Худи было потрепано и немного великовато Нилу, но его никак это не смущало. Будь у него хвост, он бы точно вилял им от радости.

— В шкафу. Ты сам разрешил мне взять что-нибудь из твоих вещей.

Внутри Эндрю боролись отвращение и удовлетворение, потому что Нил из всех вариантов предпочел надеть вещь с его фамилией.

— У тебя явно есть пунктик насчет оранжевого.

— Как и у тебя насчет черного. 

Еще раз окинув Нила взглядом, Эндрю пожал плечами и рухнул на кровать.

— Зато у меня есть вкус.

Недовольно засопев, Нил уселся рядом.

— В бегах у меня не было возможности выработать чувство стиля.

— По тебе видно. — За свои слова Эндрю получил слабый тычок в бок, на который никак не отреагировал.

Время было уже позднее, и усталость постепенно брала свое. Эндрю молча изучал потолок и думал о том, что не хочет заканчивать все прямо сейчас. Даже если Нилу пора уходить. Даже если ему самому завтра рано вставать.

Он сказал первое, пришедшее на ум.

— Сыграем?

Нил неуверенно повел плечом, пряча ладони в длинных рукавах.

— Не думаю, что у меня еще остались тайны.

Эндрю перевел на Нила изучающий взгляд, пытаясь найти белое пятно в его биографии.

— Расскажи про свою мать.

Последовал резкий выдох, после которого рука Нила дернулась, но он сдержал свой порыв.

— Сколько себя помню, она ненавидела моего отца. — Нил начал тихо, нервно дергая торчащие на одежде нитки. — Наверное, она думала, что побег сможет нас спасти. Ее — от смерти, а меня — от участи убийцы. — Посмотрев на Эндрю, он грустно усмехнулся. — Как ты можешь догадаться, у нее не особо то получилось.

Откинувшись на прямые руки, Нил склонил голову к плечу и закрыл глаза. По его лицу скользнула мрачная тень, намекающая, что он предавался не самым приятным воспоминаниям.

— У нее тоже были ирисы. — Кожу на ноге начало покалывать. — Только темно-бордовые. Из-за них я не сразу заметил рану на ее животе. — Он открыл глаза, смотря куда-то в пустоту комнаты. — Мне пришлось спалить ее тело вместе с машиной, а после похоронить на пляже.

Нил говорил сухо, с ощутимой болью в голосе. Он скучал по матери, хоть и старался оставить все в прошлом. Сложно сказать, насколько он ее любил или ненавидел, но она была для него чем-то важным.

Эндрю не мог похвастаться тем же.

— Тильда была поехавшей наркоманкой. — Когда он неожиданно заговорил, Нил полностью переключил внимание на него. — В какой-то момент она стала одержима идеей найти своего истинного. Ведь он сделал бы ее счастливой. — Эндрю показал кавычки в воздухе. — Поэтому она меня и забрала, думала так замолит свои грехи. Вот только ей это не помогло. Она сдохла от поцелуя очередного своего дружка-торчка. — Вспоминая ее, он не чувствовал ровным счетом ничего. — Аарон потом еще долго убивался по ней.

Нил внимательно смотрел на Эндрю с нечитаемым выражением лица, а после кивнул.

— В этом есть смысл.

Эндрю не знал, к каким умозаключениям пришел Нил после его рассказа.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я пытался понять, почему Аарон так меня недолюбливает. — Он водил пальцем по своим штанам, вырисовывая какие-то узоры. — Видимо, он слишком сильно о тебе заботится и боится, что из-за меня ты закончишь, как ваша мать.

От таких слов Эндрю резко сел, из-за чего Нил дернулся.

— Не сравнивай нас. — Он отчеканил каждое слово. Даже сама мысль находиться в одном ряду с Тильдой казалась до жути мерзкой.

— Прости. — Нил поднял руки в примирительном жесте. — Я сказал не подумав.

Отмахнувшись от него, Эндрю постарался подавить неожиданно нахлынувшую злость. Пара глубоких вдохов, и ему это удалось. Он развернулся, садясь точно напротив Нила, и продолжил, будто бы ничего не было.

— Аарон не знает. Ты просто так ему не нравишься.

— В каком смысле? — Нил удивленно поднял брови, на что Эндрю хмыкнул.

— Тебя удивляет, что не всем по душе твоя смазливая мордашка?

Пропустив колкость мимо ушей, Нил неверяще покачал головой.

— Ты не рассказал о своих метках собственному брату?

Эндрю закатил глаза.

— Только об этих. Они были последними. — Он потер предплечья. — Мне не нужны были жалость и гиперопека.

Нил все еще выглядел пораженным таким открытием. Постаравшись поумерить пыл, он осторожно спросил:

— Как много людей знают про все?

Эндрю спокойно ответил:

— Двое.

— Я и?..

— Рене.

Нил снова кивнул, прикусив губу и задумавшись над чем-то. Эндрю разжег в нем любопытство, которое тот никак не мог побороть.

Они были очень близки к той самой опасной границе.

И Эндрю все еще позволял Нилу делать маленькие шаги вперед.

— И как долго ты скрываешь их от него?

Вопрос с подвохом. Нилу было интересно совсем не это. Он хотел знать, когда Эндрю лишился права выбора.

— Мне едва ли исполнилось пятнадцать.

Нил застыл, неотрывно смотря на руки Эндрю. Голубые глаза потемнели от плескавшейся на дне злобы.

— Ты был ребенком. — Он сказал это абсолютно пустым голосом, и Эндрю заметил, как его ладони сжались в кулаки. — Неужели ты никому их не показывал?

— В этом не было смысла. — Ему с самого начала дали понять, что, если бы он попытался, было бы намного хуже. А он слишком сильно хотел обрести семью. — Мне бы все равно не поверили.

Эндрю сглотнул ком в горле, не поддаваясь накатывающему страху.

Нил поджал губы. Его напряженные плечи и подрагивающие пальцы говорили о том, что он сдерживал внутри себя вихрь.

— Скажи мне, что они поплатились за все. — Нил поднял глаза, встречаясь взглядом с Эндрю.

— Один из них точно. Но не так сильно, как мне бы хотелось.

Они долго молча смотрели друг на друга. Нил — с плохо скрываемой болью, гневом и желанием защищать. Эндрю — с холодным спокойствием, безразличием и каплей ненависти.

Прямо сейчас они стояли на краю пропасти. Еще можно было остановиться, развернуть и отступить к безопасной территории, пока не стало слишком поздно. Или же стоило рискнуть всем, позволить себе окунуться в непроглядную тьму, не зная, что будет дальше и есть ли вообще шанс из нее выбраться.

Эндрю с самого начала знал ответ. Потому что рядом с Нилом он становился безрассудным и делал невозможное.

Поэтому он сделал шаг, падая вниз и утягивая Нила за собой.

А он ведь до смерти боялся высоты.

— Он был моим сводным братом. — Эндрю заговорил, не отводя глаз, чувствуя, как с каждым произнесенным словом, его руки начинали гореть сильнее. — Последняя приемная семья. Место, где я действительно мог остаться.

Нил смотрел также пристально, ловя любое изменение на его лице и сильнее цепляясь пальцами за ткань своей одежды.

— До меня были и другие, — Эндрю запнулся, вспоминая его рассказы о предыдущих приемных детях, — но я ему нравился больше всех. Я терпел, потому что Кэсс хотела меня усыновить, нужно было просто немного подождать.

Кэсс была единственной из всех приемных родителей, кому Эндрю действительно поверил. Она заботилась о нем, искренне любила и обещала, что станет для него матерью.

И все было бы хорошо, если бы не ее родной сын и его необычное проявление чувств.

Эндрю был уверен, что он сможет с ним справиться. Он всегда справлялся. Особенно когда у него появлялся шанс на какое-то подобие счастливого будущего. Он так сильно старался его не упустить.

Вот только чужие руки, прижимающие к матрасу и зажимающие рот, были намного сильнее.

— Он знал, что я буду молчать, и пользовался этим. — Грязный и липкий шепот на ухо, требующий быть тише, который до сих пор звучал в самых страшных снах. Эндрю чувствовал, как его начинало тошнить. — Ему нравилось меня целовать, нравилось оставлять новые отметины на моем теле, нравилось, что я сопротивляюсь и прошу его остановиться.

Он кайфовал, видя, как после каждого поцелуя на руках Эндрю распускались новые болезненные цветы. Ему хотелось, чтобы их было как можно больше, чтобы все тело Эндрю было покрыто ими, чтобы он полностью принадлежал ему.

Он постоянно повторял, что только он сможет принять его таким неполноценным, что кроме него он никому не будет нужен.

Девятая метка стала той самой точкой, когда Эндрю как никогда близко столкнулся со смертью. 

Ему все еще снились кошмары, где он не успевал, где он был недостаточно быстрым, где он все-таки получал десятый цветок и проваливался во тьму.

Он больше всего боялся, что умрет именно от него.

— Эндрю.

Перед глазами плыло, легкие горели от нехватки воздуха, а руки как будто прижгли коленным металлом.

Кто-то мягко коснулся запястья.

— Эндрю. — Только на второй раз он смог понять, что его звали.

Эндрю проморгался, пытаясь сфокусироваться на чужой ладони, покрытой шрамами, на слишком яркой оранжевой ткани, на голубых глаза, что смотрели с бескрайним беспокойством.

— Ты больше не там. — Теперь он видел перед собой Нила, который пытался вырвать его из глубокого омута воспоминаний.

Все правильно. Его больше нет.

Когда Эндрю все-таки удалось сделать вдох, он понял, что его мелко трясло.

Нил попытался отстраниться, но ему не позволили. Эндрю перехватил его руку, чуть сжимая, заземляясь.

Губы дрогнули в жуткой улыбке.

— Он умер слишком быстро. — Эндрю не смог поднять голову, задерживаясь взглядом на белых буквах на худи Нила. — Ты ведь знаешь, что у пьяных людей сильно нарушается координация? Иногда они падают с лестниц. Иногда неудачно.

У него был праздник, и он вернулся бухим в хлам. Дома никого не было. Он сразу же начал приставать к Эндрю. Вот только он не учел, что напуганный и отчаявшийся подросток может быть намного проворнее и агрессивнее, чем взрослый действующий военный.

Эндрю не мог точно сказать, была ли это случайность или он сделал это, потому что действительно хотел.

Но он точно знал, что неестественно вывернутые конечности и хруст свернутой шеи принесли ему облегчение и чувство свободы.

— И очень сложно доказать, что это был не несчастный случай. — Когда Нил заговорил, Эндрю не сдержал смешка.

— Именно. — Он встретился с Нилом глазами и не увидел ничего, кроме понимания. — Кэсс была уверена, что я причастен к его смерти, но не могла это доказать. Она возненавидела меня и, как только выдалась возможность, сдала меня обратно.

Улыбка медленно сползла с лица Эндрю.

Было больно. Потому что он верил Кэсс. Даже после всего он хотел остаться с ней. Но она выбрала не его.

— Она знала обо всем. — Прошипел Нил, стискивая челюсть, пытаясь сдерживать злость.

Она всегда выбирала не его.

— Она не могла не знать.

Невозможно было не замечать синяки и свежие раны, кровь на одежде и белье, замкнутость и странное поведение. Кэсс хотела поиграть в примерную семью и поплатилась за это. Эндрю было ее не жаль.

Когда она отдавала его социальным работникам, он знал, что поступил правильно. Он сделал бы это еще раз, если бы была необходимость.

— Он заслужил худшей смерти. — Нил сильнее сжал ладонь Эндрю, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

Тот лишь покачал головой.

— Теперь это неважно.

Потому что он был жив. А он — нет.

Эндрю осторожно высвободил свою руку и потянулся к нарукавным повязкам. Он замешкался, пытаясь унять дрожь, прежде чем взялся за край плотной ткани и медленно стянул ее сначала с одной, а потом и с другой руки.

Развернув оголенные предплечья вверх, Эндрю посмотрел на Нила.

— Я пытался вырезать их со своей кожи, но они никогда не исчезали.

Ему хотелось контролировать хоть что-то, только вот раны заживали, а цветы всегда прорастали вновь.

Нил, казалось, перестал дышать, слишком поглощенный тем, что он видел. Эндрю впервые чувствовал себя настолько обнаженным.

Но даже так он все еще был в безопасности.

— Могу я коснуться? — Нил поднял глаза, ожидая согласия.

Эндрю не видел причин ему отказывать.

— Да.

Придвинувшись ближе, Нил взял его за запястье, нерешительно дотрагиваясь до широких бутонов.

Эндрю закрыл глаза, когда холодные пальцы стали изучать его кожу, вызывая мурашки. Он старался сосредоточиться на ощущениях и собственном дыхании, отдавая полный контроль другому человеку.

Цветов было много, они переплетались друг с другом, мялись, смазывались, прижимались так близко, что невозможно было сосчитать их количество. Нельзя было сказать, что меток здесь ровно пять.

Нил касался бархатных алых лепестков и пугающе черных сердцевин. Он проводил по длинным тонким стеблям и маленьким колючим листочкам. Ему удавалось не пропускать крошечные чистые участки кожи, непокрытые метками. Его не пугали шрамы. Он вновь и вновь пересчитывал их от самых незначительных, почти невидных, до самых глубоких, криво рассекающих сразу несколько цветков.

Эндрю зажмурился сильнее, стараясь сбросить представший перед ним образ. Но это не помогало. За прошедшие года эти цветы въелись в память настолько сильно, что вытравить их было невозможно. Даже не глядя, он знал о расположении каждого соцветия и рубца.

Эндрю всей душой ненавидел красные маки, что колючей проволокой обвивали его руки.

Неожиданно Нил потянул его запястье на себя, а всего через мгновение Эндрю почувствовал, как его израненной кожи коснулись сухие губы.

Он распахнул глаза и увидел, как Нил со все нежностью короткими поцелуями прижимался к его предплечью.

Эндрю не знал, как ему на это реагировать.

— Что ты делаешь? — Голос хрипел от неожиданно накатившего волнения.

Нил прекратил, все еще не отпуская его руку.

— Я не могу изменить прошлое. Не могу заставить тебя забыть. Не могу стереть их. — Он смотрел своими пронзительными глазами и Эндрю снова начинал задыхаться. — Но я могу создать новые воспоминания. — Слабо улыбнувшись, Нил цапарнул метку на шее. — Каждый раз, когда я вижу свои ромашки, я стараюсь думать не о той боли, что они мне принесли, а о тебе. От этого мне становится легче.

Эндрю шумно выдохнул, осознавая, что только что сказал Нил. Его слова были настолько глупыми, что ему захотелось в них поверить. Эндрю точно сходил с ума, потому что таких людей просто не могло существовать.

Не дожидаясь ответа, Нил наклонился и потерся щекой о голую кожу предплечий.

— Мне прекратить?

Эндрю отрицательно мотнул головой.

Расплывшись в своей дурацкой улыбке, Нил продолжил. Он с трепетом касался каждого замершего, измученного цветка, каждого старого, давно зажившего шрама. Судорожными поцелуями он покрывал искалеченную кожу, словно пытался забрать себе всю пережитую боль и заменить ее чем-то новым, теплым и ласковым. Нил держал руки Эндрю так, будто это самое дорогое, что у него было, будто одно неловкое движение могло бы его сломать и разбить. Подавшись ближе, Нил уткнулся макушкой в чужую грудь, прижимая к себе изрисованные предплечья, стараясь спрятать их, согреть и защитить.

Эндрю пытался дышать, пока его сердце вот-вот было готово остановиться. Его впервые касались так, без боли и новых кровоточащих ран. Как будто он и правда что-то значил.

Каждое отчаянное прикосновение Нила отдавалось ноющим чувством между ребер и желанием остаться в этом состоянии навсегда. Это было намного интимнее, чем секс, откровеннее, чем самый честный разговор. Эндрю старался до мелочей запомнить этот момент. Бережно спрятать его на подкорке, хранить так долго, как только возможно. Все страхи бесследно растворялись, теряясь в таких искренних касаниях.

Эндрю умирал от невысказанных слов, которые с силой хотели вырваться наружу.

Эндрю никогда не думал, что он может вместить в себя столько чувств, что в его жизни появится человек, которому он захочет их показать.

Влюбленность самое жуткое и невероятное, что с ним происходило.

Эндрю коснулся лица Нила, обхватывая его ладонями и притягивая к себе. Холодные пальцы сразу же нашли его запястья, легонько поглаживая. Нил тяжело дышал, пока его пульс отбивал бешенный ритм. Он неуверенно улыбался, смотря на Эндрю так, будто бы он был для него целым миром.

Как будто бы Эндрю не смотрел на Нила точно также.

Они были рядом, делили одно на двоих крошечное пространство, дышали одним воздухом и отдавали друг другу самое сокровенное, что у них осталось.

Больше терять уже нечего.

Эндрю был уверен, что у его смерти бездонные голубые глаза и самая глупая улыбка на свете.

— Я хочу тебя поцеловать.

Он совершил ту же самую ошибку, что и в прошлый раз. Растворился в другом человеке, забывая про здравый смысл.

Как хорошо, что хотя бы у одного из них все еще оставались силы сопротивляться.

— Ты не в том состоянии, чтобы принимать такие решения. — Черты лица Нила сгладились. Он продолжал смотреть с беспокойством, не пытаясь отстраниться.

Он не отказал, но и не согласился.

На Эндрю потоком ледяной воды обрушилась реальность. Он вспомнил, кто он и где находится, что и с кем хотел сделать. Он вспомнил, что именно к этому привело.

Умиротворение в один момент схлопнулось, оставив после себя отвратительное грязное ощущение, ползущее из самых темных углов. Внутри вместо возвышенных чувств начало бурлить что-то опасное и мерзкое.

Быстро поднявшись, Эндрю сбросил с себя руки Нила и скрылся на кухне. Из его глаз пропал хотя бы намек на жизнь, что был там минутой ранее.

Пальцы снова дрожали, но в это раз от поднимающейся по венам злости. Эндрю подошел к подоконнику, схватил пачку сигарет и пытался достать одну. Взгляд зацепился за не скрытые ничем маки, и от этого стало только хуже. Он постепенно начинал терять контроль.

Почему?

Почему он просто не может быть нормальным?

Почему он снова и снова должен проходить через это?

Почему они отобрали у него право хотеть хоть чего-то?

Пачка с силой отлетела в стену. Эндрю вцепился в подоконник, пытаясь держать себя в руках, но выходило плохо. Он задыхался от захватывающей его ненависти.

Ненависти на людей, которые сделали выбор за него.

Которые сделали его неполноценным.

Сзади послышались шаги.

Не оборачиваясь, Эндрю выплюнул:

— Проваливай.

Он не был готов сейчас возиться с Нилом. Не в таком состоянии.

— Не я причина твоей злости, нет смысла меня прогонять. — Нил сделал еще несколько шагов, походя ближе.

Эндрю напрягся сильнее.

— Я сказал съеби, — уже громче повторил он.

Нил остановился прямо за его спиной.

— Я не хочу, чтобы ты навредил себе.

Эндрю фыркнул, упорно сдерживая нарастающий внутри ураган.

— Ты сам сказал, что не можешь ничего изменить.

Эндрю развернулся, едва не столкнувшись с Нилом. Слабого света уличных фонарей было достаточно, чтобы рассмотреть его лицо.

— Да. Но я могу попытаться помочь. — Он был полностью спокоен, ни капли не задетый резкой сменой настроения Эндрю. Никакого страха или раздражения. Он действительно хотел помочь.

В своих руках Нил держал забытые в комнате нарукавные повязки. Протянув их, он спросил:

— Ты доверяешь мне?

Эндрю схватил повязки, привычными движениями прикрывая предплечья. Дышать стало чуть легче.

Нил продолжал ждать.

— Эндрю.

Что он должен был ему сказать? Все и так было очевидно.

Он уставился на Нила, пытаясь выровнять тяжелое дыхание. И чем больше Эндрю смотрел, тем проще ему это удавалось. Нил сохранял холодную невозмутимость, прекрасно зная, что жалость сделала бы только хуже.

Эндрю бесило, что он так хорошо его понимал.

— Да.

Нил немного расслабился и кивнул. Эндрю незаметно для себя тоже опустил плечи.

— Мне нужны ключи от машины.

— На тумбочке.

Он не хотел знать, зачем Нилу понадобилось куда-то ехать и есть ли у него вообще права.

— Накинь что-нибудь и спускайся. Я буду внизу.

Не дожидаясь ответа, Нил вышел из кухни. Оставшись в одиночестве, Эндрю с непониманием смотрел ему вслед, пока не хлопнула входная дверь.

Что он черт возьми задумал? И почему Эндрю должен в этом участвовать?

Ответы он получит только, если пойдет за Нилом.

Эндрю устало потер лицо руками. Как бы то ни было, этот небольшой разговор помог ему успокоиться. Пусть не окончательно, потому что кончики пальцев все еще покалывало от напряжения, но, по крайней мере, уже не хотелось разрушать все вокруг.

Сделав несколько глубоких вздохов, Эндрю вернулся в комнату за толстовкой, а после, накинув куртку, вышел на улицу.

За это время Нил успел прогреть машину. Из-за того, что он был за рулем, Эндрю пришлось сесть рядом. А он очень не любил ездить на месте пассажира.

— Куда мы направляемся? — Не удосужившись пристегнуться, Эндрю потянулся к бардачку, доставая сигареты.

Нил ответил, выехав с парковки.

— Скоро узнаешь.

— Ненавижу сюрпризы. — Опустив окно, Эндрю закурил.

— Да-да, я помню.

Больше они не разговаривали. Холодный воздух и сигаретный дым неплохо отрезвляли. Эндрю почти удалось затушить свой всплеск гнева, пока они добирались до нужного места.

Меньше чем через двадцать минут машина остановилась перед зданием тренажерного зала.

— И что мы тут делаем? — Эндрю с недоверием осмотрел темные окна.

— Терпение, Эндрю. — Улыбнувшись, Нил заглушил двигатель и первым вышел на улицу.

Ничего не говоря, он направился к черному входу, проверяя, чтобы Эндрю шел за ним.

— Не знал, что у тебя есть ключи от зала.

Остановившись возле двери, Нил стал похлопывать себя по карманам.

— Вообще-то нет. — Он достал что-то похожее на несколько тонких искривленных проволок. — Но у меня есть отмычки.

— Точно, как я мог забыть.

Следующую минуту Эндрю наблюдал, как Нил, сидя на корточках, ковырялся в замке, пока тот наконец не щелкнул.

— Готово. — Он открыл дверь, пропуская Эндрю вперед. — Прошу.

Внутри было слишком темно, едва ли можно было рассмотреть что-нибудь дальше пары сантиметром. Эта часть здания казалась Эндрю незнакомой, поэтому он был немного дезориентирован.

— Нам сюда. — Сбоку послышался голос Нила, а сразу после Эндрю мягко схватили за запястье и потянули за собой.

Идти пришлось недолго. Судя по звуку, Нил открыл какую-то дверь, а после щелкнул по выключателю.

Привыкнув к яркому свету, Эндрю осмотрелся. Они находились в одном из залов, где он раньше не был. Он мало чем отличался от других: тренажеры, лавочки, шкафчики и зеркала. Единственное, что привлекло внимание, — парочка боксерских груш.

Картинка в голове сложилась, и Эндрю понял, зачем Нил притащил его сюда.

— Думаешь, мне это поможет? — Сняв обувь и скинув куртку на свободную лавочку, Эндрю стал наблюдать, как Нил копался в одном из шкафчиков.

— Может быть. Хуже точно не будет. — Как мило с его стороны. — Вот, держи.

Он бросил Эндрю два свертка бинтов.

— Знаешь, как ими пользоваться?

— Типа того. — Не просто же так Эндрю столько спарринговался с Рене во времена универа. Какие-то навыки у него все же остались.

Пока Эндрю бинтовал пальцы, Нил тоже разделся и сел прямо на пол. Сегодня он решил быть просто наблюдателем.

Закончив и несколько раз сжав кулаки, проверяя фиксацию, Эндрю подошел к одной из груш.

Сложнее всего было начать. Он провел по гладкой поверхности, пытаясь вновь вытащить свои эмоции на поверхность.

Первый удар вышел слабо, груша почти не качнулась. На второй по кисти прошел ощутимый импульс, отозвавшийся в плече. Третий раз Эндрю бил в полную силу, окончательно входя в поток.

Он вытягивал из себя все что мог: злость, обиды, ненависть и разочарование. Он вспоминал людей, их имена, лица и поступки. Он думал о том, как многого его лишили и чего он никогда не добьется.

Каждая мысль сопровождалась бурящим в крови адреналином и чередой ударов, отзывающихся ноющей болью в мышцах. Дыхание быстро сбилось, и стало жарко. Эндрю сбросил с себя толстовку, оставаясь в одной футболке и радуясь, что надел спортивные штаны.

Он потерялся во времени и пространстве, полностью отдаваясь вырывающимся эмоциям. Зал наполнился громкими звуками ударов и тяжелым дыханием. Пульс стучал в ушах, заглушая поток мыслей. Эндрю не сдерживался, прилагал максимум усилий, не жалея себя, погружаясь в процесс с головой.

Постепенно его и правда начало отпускать. Организм уставал, сил становилось все меньше, движения были уже не такими быстрыми. Сделав несколько последних ударов, Эндрю отошел от груши.

Он вытер пот с лица, чувствуя приятное напряжение в теле и звенящею пустоту в голове. Он сел на пол, восстанавливая дыхание. Рядом появился Нил с бутылкой воды в руках.

— Где ты ее взял? — Открыв бутылку, Эндрю сделал несколько жадных глотков.

— Сбегал в тренерскую.

Эндрю был так увлечен, что не заметил пропажу Нила.

— Ясно. — Он отставил бутылку и лег, не забояться насколько чистый здесь пол.

Нил устроился рядом, внимательно смотря на Эндрю.

— Тебе лучше?

Он прислушался к себе. Отголоски боли и злости еще плясали где-то на периферии, но усталость была сильнее, чтобы успешно перебить их.

— На какое-то время хватит.

Улыбнувшись, Нил перевернулся на спину.

— Я рад.

Эндрю неторопливо разматывал бинты и разминал пальцы, пока Нил перебирал в руках шнурок от капюшона.

Не выдержав повисшего молчания, Нил все же заговорил, повернувшись на бок и подперев голову рукой.

— Как думаешь, у ромашек и маков есть что-нибудь общее?

— Дурацкий вопрос. — Эндрю не отвлекся от сматывания бинтов.

Нил считал по-другому.

— Просто ответь.

— Это цветы.

— А что-нибудь менее очевидное?

Отложив бинты в сторону, Эндрю повернулся лицом к Нилу.

— Это полевые цветы.

— Хм. — Задумавшись, Нил закусил губу. — Я знаю, что они довольно живучие.

Больше сходств предложить никто не смог.

— Ладно. Мы не очень хороши в ботанике. — Нил сдался, но после сразу оживился. — Тогда другой вопрос. Ты думаешь в метках есть смысл? Не просто же так каждый раз появляются разные цветы.

Кожа под повязками неприятно зачесалась.

Эндрю знал, что некоторые люди искали значения в своих метках. Кто-то считал, что цветы зависели от человека, который их оставлял. Кто-то утверждал, что каждый цветок отражал своего носителя, его характер, скрытые чувства или давал намек на родственную душу. Кажется, были еще десятки идей и споров на эту тему, но в конечном итоге ничего так и не было доказано. Эндрю относился к категории тех, кто предпочитал не забивать себе голову бессмысленными предположениями.

— Это случайность, не более.

Нил нахмурился и покачал головой.

— Мне так не кажется.

— С чего ты вообще заговорил об этом? — Эндрю начал подниматься с пола, желая размять затекшие мышцы.

Нил медленно встал следом и принялся отряхивать штаны.

— Пытаюсь найти подтверждение, что мы соулмейты.

Эндрю остановился, держа в руках поднятую толстовку.

— Откуда такая уверенность?

— Слишком уж много совпадений, не думал об этом?

Думал. Эндрю каждый гребанный день думал об этом. Но едва ли он мог прийти к чему-то хорошему.

Потому что судьба их не любила.

— Прекращай.

Устало выдохнув, Нил покачал головой.

— Из нас хоть кто-то должен быть позитивно настроен. — Эндрю внезапно бросил ему бутылку, которую тот чудом успел поймать. — Эй!

— Пошли уже. — Эндрю направился к своим вещам. — Мне вставать через пару часов.

Сзади послышался недовольный стон.

— Не поверишь, но мне тоже.

Покидая тренажерный зал, Эндрю думал, что сегодняшний день был слишком долгим и выматывающим.

***

Домой Эндрю вернулся под утро. Сон не шел, спать оставалось около двух часов. Ворочаться из стороны в сторону быстро надоело, поэтому он взял в руки телефон.

Эндрю открыл поисковик потому что у него бессонница и ему чем-то надо себя заняться, а не потому что его все-таки заинтересовал вопрос Нила.

Эндрю вбил два коротких запроса, не думая, что найдет что-то стоящее.

«Ромашки значение»:

Ромашка — символ жизни, невинности, чистоты и нежности. Ее светлая окраска ассоциируется с открытостью, простотой и искренностью.

«Маки значение»:

Маки обычно ассоциируются со смертью и покоем. Однако из-за своей яркой окраски, мак часто символизирует скрытую силу и волю к жизни, но в той же мере и уязвимость.

Нилу было интересно чем похожи эти цветы? Если верить интернету, то абсолютно ничем. Они полные противоположности.

Которые почему-то идеально дополняют друг друга.

Это все равно бред, в который верили только сентиментальные идиоты, коим Эндрю не был.

Любопытство и неудовлетворение скреблись где-то внутри, и он все же решил ввести еще один запрос. Просто чтобы убедиться, что никакой логики и скрытого смысла здесь не было.

«Гипсофилы значение»:

Гипсофилы символизируют вечную любовь и преданность, а также могут быть олицетворением искренних и верных чувств, которые не требуют громких выражений.

Отложив телефон в сторону, Эндрю уткнулся в плюшевую лису, стараясь забыть все, что он только что прочитал.

Это. Просто. Случайность.

В метках не могло быть никакого скрытого подтекста. Это глупо и смешно. Они не могут определять тебя как человека. Не могут знать, кто твой истинный.

Мыслей становилось только больше, пока Эндрю из раза в раз прокручивал события сегодняшнего дня.

Как бы он не хотел это отрицать, но Нил был прав. Совпадений становилось слишком много.

И это было невыносимо.