Есть встречи, которых совершенно не ждёшь, о которых не можешь и предположить, которые случаются именно тогда, когда к ним больше всего не готов, и там, где их не должно было случиться. Это не выбивает из-под Чонгука землю — он уже давно остыл и забыл, как горел тогда. И всё же это заставляет Чонгука остановиться, как только их взгляды встречаются, не сдержать громкого вздоха и на мгновение оказаться там, далеко в прошлом, когда он был совершенно другим, многого не знал и не представлял, как удержать рядом единственного, с кем хотел бы провести всю жизнь.
Три долгих года.
Чонгук ведь думал, что уже и не помнит его лица, однако — он вспоминает даже его голос. В ушах отчётливо слышится собственное имя, произнесённое шёпотом, с придыханием, с невообразимой любовью и нежностью.
Чонгук прикрывает глаза.
Хочется развернуться и убежать.
Хочется подойти, сесть рядом и затеять разговор, словно и не было этих трёх лет.
Чонгук не выбирает ничего из этого — он подходит к столу, за которым сидят его друзья, извиняется за опоздание и падает рядом, отвечая шуткой на подкол. Всё хорошо. Всё замечательно. Чонгук здесь, чтобы отпраздновать Рождество, а не зря ворошить прошлое. Чимин, возможно, ему даже не рад, поэтому лучше о нём и не думать.
Тем более, вскоре Чимин вовсе исчезает из виду, и Чонгук вынуждает себя не оглядываться, не искать и уделять внимание друзьям. Они делают заказ. Они обмениваются подарками. Они выпивают. Они, напившись достаточно, чтобы не думать о чужих людях, под знакомую песню вываливаются всей толпой на танцпол и устраивают то веселье, которого так долго ждали. Чонгук не так уж и пьян — он выпил всего бокал. Чонгук, скорее, опьянëн атмосферой праздника, и его это полностью устраивает.
Чимина в толпе он так и не находит.
Всё бы ничего, если бы не осознание, что Чонгук не только ищет, но и хочет найти.
Не ради отношений. Не ради того, чтобы предложить попробовать снова. Просто — поговорить, потому что Чонгук, стоит быть честным хотя бы с самим собой, безумно по Чимину скучал. Да, он и не догадывался об этом ещё несколько часов назад, однако сейчас как никогда чувствует тоску, которую невозможно заглушить ни алкоголем, ни громкой музыкой, ни танцами, как бы ни хотелось.
Они не закончили плохо. Разрыв любых отношений, в которых оба были абсолютно счастливы, трудно определить как хороший при любом раскладе, но всё же — они нашли лучший выход из возможных. Не было ни ссор, ни криков. Они обсудили всё спокойно, они вместе приняли решение, они перед тем, как навсегда разойтись, не разрывали самое крепкое в жизни Чонгука объятие в течение нескольких минут, пока не подъехала машина такси и одному из них не пришлось туда сесть.
Конечно, Чонгук страдал. Он никогда и ни по кому не страдал так сильно, как по Чимину в первые месяцы, но за три года всё, к счастью, прошло. Он уже и вовсе забыл, за что однажды Чимина полюбил. Как и причину их расставания.
И именно потому, что из воспоминаний о Чимине осталась лишь нежность, Чонгука сейчас как никогда к нему тянет. Что с этим делать, он не представляет. Впрочем, ему и не надо, ведь судьба решает всё за него — в течение всего вечера не мелькает ни тени, похожей на Чимина, и постепенно Чонгук перестаёт вспоминать, оглядываться и надеяться.
— Привет, — почему-то именно тогда, когда он окончательно расслабляется, раздаётся рядом мягкий, ни капли не изменившийся голос.
Чонгук резко оборачивается.
Чимин стоит так близко, что он неосознанно отступает на шаг.
— Привет, — сглотнув, тихо отвечает Чонгук.
Его голос неожиданно звучит так слабо.
— Один тут?
— Нет, я… — Чонгук быстро оглядывается. Никого из друзей он не находит. — С друзьями. Празднуем Рождество. А ты?..
— Один.
— В Рождество в клубе — и один?
— Дома в одиночестве ещё более тоскливо, чем в клубе, — хмыкает Чимин, пожав плечами, и Чонгук не сдерживает тихого смешка. Он наклоняет голову. — Тебе очень идёт красный.
— Правда? — улыбнувшись, спрашивает Чонгук и оглядывает свою алую рубашку с вышитыми на ней новогодними оленями. Чимин медленно кивает. — Спасибо. Ты тоже выглядишь восхитительно. И довольно соблазнительно, стоит признать. Хочешь кого-то подцепить или наслаждаешься вниманием?
— Наслаждаюсь вниманием. Хотя никто особо не замечает, — поведя плечом, с наигранной грустью бросает Чимин и тоскливо оглядывает людей вокруг них.
— Я заметил.
— О, думаю, этот костюм должен сказать тебе спасибо, потому что ты только что спас ему жизнь.
— Почему мы расстались? — срывается с языка, и Чонгук в то же мгновение его прикусывает, искренне жалея, что не может обернуть время вспять. Не стоило ему спрашивать. Они ведь так непринуждённо общались.
— Понятия не имею, — отзывается Чимин, и по его тону становится очевидно — он, как и Чонгук, тоже пытался вспомнить. — Ты живёшь рядом? Никогда раньше не видел тебя здесь, а я довольно часто тут бываю.
— Друг выбирал.
— Чонгук! — Намджун, тот самый друг, о котором он и говорит, появляется словно из ниоткуда и возникает перед ними. — Привет, — кивает он Чимину так, словно они встречались раньше, что, конечно, невозможно. — Вы вместе? Мы хотим подняться наверх и сыграть в настолки, будете?
Забавно, как он без вопросов принимает их за пару, пусть ему и известно, что Чонгук одинок уже довольно давно. И всё же на Чимина он оглядывается с ожиданием и даже не задумывается, насколько это, наверное, странно — приглашать его с собой, в их компанию, где он не знает никого, кроме Чонгука, да и с Чонгуком едва ли знаком по-настоящему.
— Если что, одиннадцатая комната, — так и не дождавшись ответа, бросает Намджун и растворяется в толпе, словно его и не было.
— Не хочешь с нами? — неуверенно предлагает Чонгук.
Он готов, что Чимин откажет.
Он уверен, что услышит отказ, потому что в этом нет смысла — Чимин ведь, вероятно, подошёл к нему исключительно из вежливости.
— Пойдём, — неожиданно кивает Чимин, чем застаёт Чонгука, уже подготовившего слова, чтобы достойно среагировать на отказ, врасплох. Он распахивает глаза. Чимин, что, действительно так легко согласился? — Домой я не хочу, в одиночестве скучно, а так… Развлекусь хотя бы. Давно ни во что не играл.
— Это не странно?
— А что странного?
— Три года, Чимин. Мы не виделись три года.
— Я ведь не в кровать согласился, а в настолки, — со смешком бросает Чимин, качая головой. Чонгук обречённо прикрывает глаза. — Ничего странного в этом нет. Если не хочешь, просто скажи, и я найду себе другое дело. Мне, в целом, неважно. Просто хотел узнать, как ты.
— Всё хорошо.
— С тобой или с настолками?
— И с тем, и с другим, — устало бормочет Чонгук и, махнув головой, ступает к лестнице на второй этаж, где и расположены комнаты досуга. Чимин, к счастью, без вопросов следует за ним.
Или к сожалению — Чонгук чувствует себя настолько потерянным, что не может принять решение даже об этом, поэтому принимает решение не думать. Он хочет, чтобы у них был с Чимином шанс поговорить, и не собирается отпускать его так рано.
Тем более, друзья встречают их вполне радостно и вопросов не задают. Их устраивает ещё один игрок. Они даже рады, потому что так людей становится больше, следовательно — намного интереснее. Их волнует только имя, на что Чимин представляется с лёгкостью, пока опускается рядом с Чонгуком, и они выдают им двоим карты и начинают заново, уже всемером.
Настолько игр оказывается так много, что они после каждой игры спокойно меняют одну на другую, изучают правила и принимаются играть, чтобы выявить победителя и взять очередную. Намного веселее. На второй раз они задерживаются только на тех, которые им приходятся по душе.
Время до утра пролетает незаметно.
Поговорить с Чимином Чонгук так и не успевает.
В отличие от всех его друзей, что неожиданно скоро принимают Чимина, словно он всегда был их частью, обмениваются с ним номерами и приглашают встретиться и в следующий раз, когда у него получится. Чонгук не против. Да и не всегда они собираются всей компанией, чтобы беспокоиться о присутствии Чимина.
Да и Чонгук… Не беспокоится.
Он почему-то беспокоится, что Чимин откажет и исчезнет, а не согласится.
— Не хочешь ко мне? — Чонгук снова себя не контролирует, когда с его языка неожиданно срывается эта фраза. Чимин отрывает глаза от приложения такси и удивлённо его оглядывает, точно видит впервые. — Ничего такого! — осознав, как, возможно, это звучало, поспешно добавляет Чонгук. Чимин поднимает брови. — Просто поговорить. Мы ведь не поговорили. Да, весело провели время, но… Как ты вообще? Можем и к тебе, если хочешь.
— Знаешь, это не звучит как «ничего такого».
— Я скучал, — он спокойно признаёт. — Ещё вчера не скучал, а теперь понял, что не хочу отпускать тебя так рано. Не из-за прошлого. Точнее, из-за него, но я не пытаюсь вернуть наши старые отношения. Дело не в этом. Я даже не знаю, в чëм. Прости, не надо было предлагать.
— Поехали ко мне. Я ближе живу.
— Ты не против?
— Не против. Но ничего такого точно не будет.
— Нет, конечно.
— Тогда я вызываю, — предлагает Чимин и машет телефоном в собственной руке.
Чонгук быстро кивает.
Как же это всё, на самом деле, странно. Он себя не понимает. У него не находится ответа, зачем он всё это делает, но он чувствует себя на правильном месте, когда садится в машину вместе с Чимином, доезжает до его дома и поднимается вместе с ним в квартиру. Встречать их выбегает знакомый, всё такой же забавный, пëс, которого они когда-то вместе забирали из приюта, и Чонгук замирает на пороге, глядя распахнутыми глазами, как Чимин нежит его в объятиях.
Слишком странно.
Всё абсолютно новое, но так похоже на старое.
Безумие.
По крайней мере, пëс его не узнаёт. Им приходится знакомиться заново.
Как, собственно, и Чонгуку с Чимином, потому что — всё иначе. Три года назад они были совершенно другими. И сейчас всё ощущается так, словно Чонгук сидит на диване рядом с незнакомцем, смотря его любимый фильм, о котором никогда раньше не слышал, и задавая вопросы, ответы на которые знал три года назад и без этого. Некоторые остались прежними. Некоторые — изменились.
Невозможно предугадать.
Остаётся только задавать вопросы, узнавать, на некоторых вопросах вступать в дискуссии, чтобы отстоять собственную позицию, как и с любыми другими людьми.
Отличает только нежность.
Чем дольше Чонгук смотрит на Чимина, чем больше узнаёт о нём, тем сильнее становится чувство невообразимой нежности, что тянет его продолжать говорить, не позволяет уснуть, требует провести вместе ещё больше времени. А после — не отпускать. Попробовать ещё раз, будучи другими людьми, сохранившими главное — интерес друг к другу.
Наверное, этого должно хватить.
Или же на Чонгука влияет так алкоголь.
Собственно, из-за этого он и не решается ничего озвучить, лишь благодарит за время, проведённое вместе, и возвращается домой. Он даёт себе шанс. Номер Чимина у него теперь есть, как и у него, и если один из них захочет и решится — так тому и быть.
Почему-то за несколько дней не решается ни один.
А Чонгук, стоит признать, до жжения в пальцах хочет.
И судьба к нему прислушивается, потому что — снова — всё решает та же ситуация в другом клубе, где Чонгук никогда раньше не был и куда, он уверен, Чимина ни один из его друзей не приглашал отпраздновать Новый год. Они бы спросили у него. И всё же в толпе первым Чонгук замечает именно Чимина и замирает, глядя на него с не меньшим удивлением, чем он сам.
Должно быть, жизнь так намекает ему открыть глаза и, наконец, увидеть.
И Чонгук открывает — и видит, как к нему, пробираясь через толпу, приближается Чимин, чтобы одновременно с ним пригласить на свидание и замереть с распахнутыми от удивления глазами.
Остаётся только верить, что это будет того стоить.
Не зря ведь в обе ночи, что для Чонгука являются волшебными, жизнь так открыто их сводит.