Укрощение строптивых и языкастых

До самого последнего момента Арсений сомневается, принимать ли приглашение на это шоу или нет. Палец долго висит над кнопкой отправки сообщения, постоянно стирает и пишет заново заветные две буквы — но в конце концов эти метания начинают бесить, и он всё-таки отправляет менеджеру подтверждение своего участия в «Громкой кухне».

Хотя сомневаться там было в чём… Во-первых, Арсений плохо готовит. Его руки не создают кулинарные шедевры, да и какие-либо творения из еды — тоже крайне редко. В его доме вкусные блюда появляются либо благодаря домохозяйке, которая получает очень даже неплохие деньги за свою работу, либо благодаря доставке. Тяги к готовке у Арсения никогда не было, зато была возможность заплатить за то, чтобы еда просто появлялась в его холодильнике, и этим он и пользуется.

Ещё одна причина сомневаться заключается в соревновательной идее шоу. Арсений — не игрок, он наблюдатель. Спокойный, вдумчивый, анализирующий. Сидящий в зале или вообще по ту сторону экрана, изучающий стратегии других людей и мысленно помечающий все любопытные детали в невидимый блокнот.

А ещё Арсений — исследователь. Всё новое и сложное ему безумно интересно, а поход на подобного рода шоу — чем не полезный опыт? Поэтому, откинув в конце концов все сомнения, он соглашается. И в ту же минуту получает сообщение от менеджера, что всё организуют по высшему разряду.

Хотелось бы на это надеяться…

Потому что переживания громким пчелиным роем жужжат где-то внутри живота, а всё из-за него — ведущего «Громкой кухни», который уже долгое время всё никак не выходит из его головы.

Арсений Дибров, известный на всю страну ведущий популярной телеигры «Кому плевать на миллион?», повидал за свою карьеру множество разных людей: молодые и взрослые, гении, колющие вопросы как орешки, эрудированные, способные путём размышлений дойти до правильного ответа, и не очень умные, надеющиеся на силы своего сокомандника — кого только не было в его программе.

И из тысяч этих людей запомнился ровно один человек.

Такие, как Антон Шампур, на подобные интеллектуальные викторины не ходят. Удел таких, как он, — сниматься в шоу по своему профилю и изредка заглядывать на популярные юмористические программы, чтобы посветить лицом. Однако телеканал ясно дал понять: приглашаем всех восходящих звёздочек, привлекаем новую аудиторию — вперёд и с песней.

Какую именно аудиторию хотел привлечь телеканал посредством приглашения Шампура в компании Ивлева на его шоу, Арсений так и не понял. Зато понял, с кого именно брал пример Шампур, когда создавал свой телевизионный образ. Строил из себя такого умного, нахального, уверенного, а у самого ручки затряслись, когда тот сел на кресло перед Арсением, и его неисчезающую ухмылку в то же мгновение захотелось стереть. В момент, когда тот перестал из себя строить непонятно кого, когда начал кусать губы, гордость и чувство триумфа всколыхнулись где-то внутри и заставляли потом подпитывать себя на протяжении всего мотора. Сколько же едких и саркастических комментариев тогда озвучил Арсений, глядя в эти круглые зелёные глазки, теряющие уверенность…

И ровно в тот момент, когда ехидство улеглось, а на смену ему пришло любопытство, — такой ли Антон на самом деле? Такой же вдумчивый и тихий, как сейчас? — Шампур снова закрыл себя на все замки: натянул улыбочку, сложил руки на груди и перестал реагировать на любые, даже мягкие подъёбки. Всю вторую половину мотора Арсений словно стучался в закрытую дверь: пытался вновь его вывести на эмоции, расколоть крепкую скорлупу, но больше тот не поддавался, хотя и поглядывал неоднозначно в его сторону.

Арсений — профи в своём деле, за столько лет он научился разгадывать людей, буквально читать их мысли в процессе игры и понимать, те ли они на самом деле, за кого себя выдают, оказываясь перед камерами и под давлением сложных вопросов. Но Шампур так и остался для него загадкой, и именно это и зацепило.

Когда смотришь в его глаза, складывается ощущение, будто собираешь пазл, а нескольких кусочков не хватает, из-за чего картина всё никак не складывается. И это бесит до чёртиков, потому что пазл обязан наконец собраться!

И поход на его собственное шоу — отличный шанс узнать, кто скрывается под маской нахального и экспрессивного Шампура.

***

Приезжает Арсений, конечно же, вовремя — возможно, даже чересчур, потому что до его мотора остаётся около часа, и ещё даже его соперник не приехал. К нему на тот же мотор поставили Сергея Матвиенко — о его деятельности Арсению известно мало: так, слышал краем уха, что тот снимается со своими товарищами в каком-то импровизационном юмористическом шоу, но на этом информация о нём заканчивается. Можно было бы прямо сейчас поискать что-то в интернете, но Арсению кажется, что обойтись можно и без этого. С Сергеем они даже пообщаться смогут дай бог минут пять перед началом и после съёмок, а в процессе так вообще оба будут в наушниках, поэтому как-нибудь в другой раз.

«В другой раз», — думает Арсений, откидываясь на мягкий диванчик и закрывая глаза. Настроение хорошее, предвкушение есть, а значит, всё пройдёт замечательно.

А в тот момент, когда дверь гримёрки шумно и резко открывается, предвкушение лишь усиливается. В комнату входит угрюмый и запыханный Шампур, а за ним семенит один из продюсеров — держится за кепку, догоняя его, и что-то негромко гундит.

— Антон, не психуй, мы всё успеем! О, Арсений Сергеевич, добрый вечер! — мужчина в кепке резко прекращает свой поток речи и застывает перед Арсением, который сразу встаёт, чтобы приветственно пожать руку.

— Здравствуйте-здравствуйте.

Шампур, стрельнув нечитаемым взглядом через зеркало, кивает и сухо здоровается. Снимает фартук, испачканный то ли в муке, то ли в пудре, и кидает его в корзину с другой грязной одеждой; вытаскивает через ворот футболки микрофон и с усталым выдохом усаживается в кресло напротив зеркала.

И всё это время не сводит с него взгляд, рассматривая, изучая Арсения.

— Меня зовут Стас Шеминов, я — креативный продюсер, — снова тревожит его мысли мужчина, отвлекая от Шампура. — Ещё раз благодарю за то, что согласились поучаствовать в нашем шоу.

— Не за что, мне всё равно сегодня нечем было заняться. Тем более, я давно уже не снимался в подобного рода шоу, не приглашают как-то.

— Боятся излишней духоты, — вдруг тихо бормочет Шампур, но быстро затыкается, когда ловит Арсеньев взгляд.

— А это вы зря, — качает головой Арсений, — весёлым я тоже могу быть.

— Видимо, только по праздникам?

— Извольте!

— Да разве может весёлый человек использовать слово «извольте»?!

Но их странную перепалку прерывает вновь открывающаяся дверь. В помещение заходит низкого роста мужчина, с чёрной бородой, в жёлтых очках и леопардовой рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей — чересчур лёгкий прикид для прохладного марта. «Ну и ну», — думает Арсений, поправляя ворот своей идеально выглаженной бордовой рубашки.

— Серёжа, здорова! — Стас бежит к нему обниматься, и всё внимание, включая Шампура, переключается на него. Жалко — хотелось бы выкинуть ещё что-нибудь саркастичное в его сторону, но пережить можно.

В течение получаса они знакомятся с Сергеем, который оказывается его противником на время сегодняшнего мотора, гримируются, переодеваются — Арсений настоятельно просит оставить его костюм, но стилисты настаивают на чём-то более лёгком и что не жалко испачкать. Всё-таки готовить будут. Приходится согласиться, и в знак благодарности за отсутствие споров ему всё-таки предоставляют наряд в более-менее деловом стиле — брюки и оверсайз рубашка, которую заправили внутрь.

Вертясь перед зеркалом и оценивающе оглядывая себя, Арсений понимает, что этот непривычно-молодёжный образ всё-таки неплох. Он хоть и привык к строгим костюмам, стрелкам на штанах и стильным запонкам, небрежная свободная рубашка и штаны на высокой талии, подчёркивающие его бёдра, выглядят очень даже хорошо. Даже хочется сказать — сексуально, но Арсений лишь коротко благодарит стилистов и принимается слушать объяснение правил всех раундов, всё ещё оставаясь у зеркала.

А пока он крутится перед ним и оценивает, насколько этот образ ему подходит, на него периодически кидает взгляды Шампур. Загримированный, он сидит в углу комнаты, откинувшись на спинку дивана, и поглядывает на Арсения. Настукивает пальцами какой-то ритм, погружается в себя и совсем не слушает Стаса — хотя зачем ему, и так всё знает наизусть, — увлечённый собственными мыслями, он выглядит как манекен, и лишь глаза выдают в нём живого человека. Что же его так заинтересовало в Арсении?

На съёмках «Кому плевать на миллион?» он полностью от него закрылся, не реагировал почти ни на что, не поддавался на провокации, а теперь вдруг такое откровенное разглядывание! Наглец! И ведь он даже не скрывается, так, отводит иногда глаза, когда Арсений ловит его с поличным, а потом возвращается к своему занятию.

Внимание от Шампура немного волнует — нет, Арсению не тревожно и не дискомфортно, но это волнение заставляет дёргаться кончики губ и постоянно поправлять очки, и такого с ним не было уже очень давно...

Интересная ситуация. И ещё интереснее, как пройдут съёмки… Будет ли Антон так же концентрировать своё внимание на нём? Или вновь спрячется в скорлупу и будет вести себя как обычно? А что, если намеренно его провоцировать? Эта внезапно родившаяся в голове мысль кажется Арсению очень привлекательной. Над этим стоит поразмышлять, пока есть время до мотора.

Однако ответ приходит быстро — когда на слишком пристальный и прищуренный в своём стиле взгляд Арсения Антон вдруг тушуется и чересчур смущённо отводит взгляд, становится ясно, что вывести на эмоции — настоящие, ненаигранные эмоции — его всё-таки можно. А для Арсения даже нужно.

По приезде сюда он задавался тремя вопросами: строит ли Шампур для себя какой-то образ или он всегда такой экспрессивный и эмоциональный? И умеет ли он быть спокойным и вдумчивым на сцене? А вне сцены — какой он: яркий и вспыльчивый или более мягкий? И в течение всего времени, проведённого в гримёрке, Арсений сам не замечает, как от желания выяснить ответы на все эти вопросы он приходит к тому, что просто хочет почувствовать ещё больше внимания Антона на себе — во время их предыдущей встречи этого внимания не хватило.

Даже в мыслях резкое и холодное «Шампур» каким-то образом превратилось в спокойное и мягкое «Антон»… Признаться честно, от себя такого Арсений не ожидал. Осознавая это, он хмурится и переводит взгляд куда-то в пол, резко прекращая размышлять о грядущих съёмках. Оправдывать что-либо магией — не в его стиле, поэтому остаётся открытым один лишь вопрос: что за химическая реакция произошла в его мозгу, так повлиявшая на его восприятие Шампура? И всё за какие-то жалкие пятьдесят минут!

Желание уехать домой начинает расти в геометрической прогрессии, но Арсений по крупинкам выстраивал свой образ, и для него крайне важно быть в глазах других ответственным и уверенным в себе человеком. Раз он согласился, раз он приехал, в конце концов, значит, надо сниматься. Никто из съёмочной команды — да даже сам Шампур — не виноват в том, что у него в голове что-то заклинило и теперь настоятельно требует внимания одного загадочного светловолосого ведущего.

Очень жаль, что в картотеке научных фактов, хранящихся в его памяти, не находится ответа на вопрос, почему так случилось… По возвращении домой придётся проштудировать как минимум несколько научно-популярных статей — и возможно, один его тёзка, занимающийся наукой на постоянной основе, сможет ему в этом помочь. Кто, если не он, проводящий времени на Киберленинке больше, чем в любой социальной сети?

Ну а пока остаётся нацепить уже привычную, родную даже маску и с — по возможности — холодной головой пройти за кулисы, откуда уже через несколько минут его пригласят на площадку. За стол по правую для зрителей руку от Шампура; за стол, где ему придётся максимально сосредоточиться на своих кулинарных навыках и не отвлекаться от маячащего рядом Антона. Где придётся, игнорируя бешено бьющую по ушам музыку, смотреть на чужие губы и пытаться по ним прочитать хоть слово. Где будет необходимо игнорировать все свои дурацкие мысли.

Спокойный и уверенный прежде Арсений вдруг ощущает волну переживания, пробегающую по телу с головы до пят — будто ушат ледяной воды. Придётся выложиться на двести процентов из ста возможных, чтобы справиться со всеми своими чувствами и мыслями.

В последний раз так было… возможно, в первые месяцы в роли ведущего собственной передачи, когда ураган из волнения и паники скручивал все органы и заставлял пальцы дрожать половину моторов. Но к этому урагану не добавлялось это загадочное чувство притяжения к другому человеку на сцене...

— И-и-и, начали! — звенит в ушах голос режиссёра, и по всему павильону раздаётся музыка отбивки.

Больше нет времени на рефлексию.

— В синем фартуке сегодня комик, импровизатор и человек, который терпит алкоголь только в качестве пропитки бисквита в торте — Сергей Матвиенко!

Гремит музыка, мигает свет, зрители взрываются овациями — популярный, видно, комик, раз так громко приветствуют на кулинарном шоу. Сергей проходит мимо него, стучит по плечу и доброжелательно кивает, безмолвно желая удачных съёмок, и, в принципе, Арсений понимает, что любить его есть за что. Если на своих шоу он ведёт себя так же, как сегодня в гримёрке и сейчас перед мотором: тепло, открыто, весело — то аудитория у него собралась явно не просто так.

Ещё примерно с полминуты Шампур — теперь Арсений себя контролирует и называет его только по фамилии — приветствует Сергея, они над чем-то смеются и даже отходят от тематики шоу.

— Ну что ж, друзья, в красном фартуке сегодня необычный гость, вы его не ждали, но наверняка будете рады. Итак, встречаем, самый душный и саркастичный из ведущих, человек, который может прочитать целую лекцию о вреде или пользе любого из продуктов — Арсений Дибров!

Изначально Арсений не рассчитывал на бурные овации, но зрители активно хлопают, а некоторые даже радостно кричат, приветствуя его, когда он наконец выходит на сцену. В глаза бьёт чересчур яркий свет софитов, камеры выставлены полукругом вдоль сцены и мигают красными огоньками — из-за этого зрителей видно плохо, но рука всё равно на автомате поднимается, чтобы поприветствовать всех в ответ.

Кивая и пожимая влажную руку Шампура, он сразу проходит за своё место, не размениваясь на шутки, как делал это Сергей. Может, поэтому Антон — Шампур! — предпочитает закрываться от него и наблюдать издалека? Кажется, Арсений просто не умеет шутить необидно, из его рта всегда вырываются язвительные подколки — и всё потому, что он считает себя имеющим на это право. Имеет ли он право здесь таким же образом общаться с ним?

Вопрос остаётся без ответа, потому что Шампур просит надеть наушники, в которых уже очень громко играет музыка — Арсений морщится от неприятно бьющих по ушам басов, но спустя время привыкает.

Запара начинается с самого первого раунда — готовят на скорость одно и то же блюдо. Из-за усложнения в виде необходимости закончить быстрее, креативщики специально сделали блюдо попроще. Для приготовления нисуаза достаточно иметь растущие из нужного места руки и уметь читать по губам, чтобы делать всё точно по рецепту, который произносит Шампур, гневно зыркая то на Сергея, то на Арсения.

Нож валится из рук, режет криво — яйца немного раскрошились и теперь лежат кривыми дольками на краю доски, с картошкой и помидорами дела обстоят куда лучше, а вот с тунцом возникают проблемы.

— Ту-нец, ту-нец, блять! — кричит ему Шампур, безуспешно пытаясь донести, что именно нужно взять следующим. — У тебя время идёт, давай. Надо нарезать ломтиками.

Арсений не понимает примерно ни слова. Всматривается-всматривается, непроизвольно выгибает брови домиком, усердно пытаясь понять, что от него хотят, и смотрит так пристально, что в какой-то момент Антон закатывает глаза и безмолвно указывает на рыбу, лежащую в прозрачной миске.

— Рыба? Чёрт, фу! — не отказывает себе в комментарии Арсений и кривится. Сжимает двумя пальцами кусок и кладёт на чистую доску, не забывая при этом всем видом показывать, как ему неприятно.

— Ну что ты как дитё малое, а? — снова закатывает глаза Шампур, но Арсений из этого набора слов понимает только «ну что» и «а». Пусть бубнит что хочет — у Арсения тут драма! Когда он в последний раз так близко встречался с рыбой?

Однако когда Шампур всё-таки отходит от него к Сергею, удостоверившись, что рыба успешно режется на ломтики, Арсений испытывает лёгкое разочарование. Всё-таки лучше бы ещё побубнил, комментируя всё подряд. Разве кое-как наструганные яйца не достойны его негодования?

В течение первого раунда Шампур ещё не раз подходит к нему, подсказывает рецепт, но по-прежнему предпочитает не сильно вникать в трудности Арсения. И от этого снова колет обидой в самое сердце. Это он вообще-то здесь важный гость, которого было трудно затащить на съёмки! Это его Шампур постоянно разглядывал в гримёрке, это его подколки попадали точно в Шампура, это он нуждается в его внимании, чёрт побери. Он! А не Сергей, с которым у Антона, кажется, очень хорошие отношения и налажена связь.

Да, Арсений Дибров — не только душный и саркастичный, но и немного капризный ведущий, даже для своих сорока пяти лет. Неизвестно, кому именно он сейчас это пытается донести: себе или наструганным кускам рыбы, которые он агрессивно раскладывает на тарелке, но факт остаётся фактом.

За весь первый раунд он успел прийти от «Плевать на Шампура, надо отсняться — и домой» к «Я. Хочу. Его…» — тут Арсений замирает и приостанавливает мысль, но всё-таки добавляет спустя пару мгновений: «… внимание». Соглашаясь на эти съёмки, он преследовал совсем иные цели, и вот мы здесь: под десятком камер с соусной ложкой в руках и с пробуждающимся непонятно из-за чего чувством ревности.

Одолеваемый бурей эмоций, Арсений кое-как доделывает салат и нажимает на звоночек рядом с собой, сразу же отбрасывая в сторону ложку. В наушниках непонятно, справился ли он быстрее или вообще опоздал на полчаса — рефлексируя на тему своих чувств, Арсений совсем не смотрел на степень готовности салата Сергея, но когда Шампур в два шага оказывается рядом и с лёгкой улыбкой оглядывает его произведение искусства, становится понятно, что он закончил раньше.

От улыбки, предназначенной лично ему, на душе становится как-то тепло, что ли, и очень приятно. Сердце ёкает и бьётся чуть быстрее, когда по губам Шампура читается простое и понятное «молодец». Похвала действительно крайне приятна, но Арсений понимает, что этот раунд — единственный, где он мог выиграть.

Потому что дальше будет сложнее. Их ждёт раунд на точность приготовления и раунд, где они с Сергеем будут готовить по очереди, но совместно с Шампуром — и это пугает и одновременно порождает предвкушение, расползающееся по каждой клеточке тела, покалывая электрическими импульсами. Хочется то ли сделать всё идеально, то ли наоборот — включить дурачка и на каждое поручение делать вид, что ему непонятно. Хотя, конечно, учитывая многолетний образ умного и эрудированного ведущего интеллектуального шоу, будет странно строить из себя совсем глупого…

Между раундами им дают от десяти до пятнадцати минут отдыха, чем Арсений, конечно же, пользуется. Для третьего раунда на сцену поставили диван, на котором второй игрок, не участвующий в готовке, будет сидеть, и именно его он и занимает, отдыхая после второго раунда, где потерпел поражение, как и предполагалось изначально. Здесь Шампур практически не лез, не считая объяснения рецепта, так что и свои шутки с Сергеем они не шутили, и в этот раз сосредоточиться было проще — к тому же, Арсений приловчился и понимал почти всё, что говорил ему сквозь музыку Шампур, — но всё равно это не помогло ему выиграть. Случайно — правда случайно! — перепутал несколько ингредиентов, вот и поплатился за это, подарив победный балл сопернику.

Не то чтобы это сильно расстроило Арсения, но всё же за два раунда за столом он прилично устал, поэтому с выдохом плюхается на пружинистый кожаный диван и погружается в свои мысли, наслаждаясь тишиной. Конечно, звуки перестановки оборудования и ругань съёмочной команды сложно назвать тишиной, но в сравнении с орущей музыкой — это рай.

А тем временем рядышком усаживается Шампур — он тоже откидывается на спинку, закидывает руку назад и совсем не смотрит на Арсения. Молчит, никак не реагирует, однако всё-таки мешает отдыху. Лучше бы бродил себе между декораций и дудел свою вонючую ягодную дудку — нет ведь, пришёл к нему и теперь снова заставляет о себе думать.

— Ну, как тебе шоу? — вдруг интересуется он и по-прежнему смотрит на мельтешащих по сцене декораторов.

— Прошу прощения, а когда мы успели перейти на «ты»? — удивляется Арсений и выгибает бровь.

Повернувшись к нему, Антон молчит какое-то время и задумчиво чешет затылок.

— А… Э, ну, в процессе съёмок. Я по привычке обращался к вам на «ты». Извините.

— Да теперь-то уж что? На «ты», так на «ты», ладно уж, — как Антон по привычке обращается ко всем гостям на «ты» и матерится через слово, так и Арсений «по привычке» в сухой и отчасти грубой форме ему отвечает. Слова с такой интонацией сами вырвались из его рта, он не успел проконтролировать, честно…

И на это Шампур лишь кивает и уходит готовиться к последнему раунду.

Арсений тяжело вздыхает, потирая переносицу. Вот же дубина, сам ведь жаловался на отсутствие внимания, а теперь, как обычно, несёт хуйню и отпугивает от себя людей. То же самое произошло и во время их первой встречи: забывшись, утонув в своём маньячном желании поставить нахала на место, он, как всегда, наговорил лишнего. Тогда Арсению показалось, что он всё сделал правильно, а Антон просто странный человек, не понимающий юмора, но теперь-то он понимает, что странный тут только он. Всю жизнь он ведёт себя подобным образом и ничего не может с этим сделать.

Или может?

— По местам! — громко поторапливает режиссер, но Арсений остаётся на диване. Первым в финальном раунде готовит Сергей — у них с Шампуром по плану какие-то кексики с сухофруктами, а значит, у Арсения есть ещё минимум полчаса, чтобы поразмышлять над происходящим.

Через минуту они начинают: встают на исходные позиции, Сергей надевает наушники, а Антон смотрит чётко в камеру, готовясь к объяснению правил.

— Третий раунд у нас самый сложный, но самый интересный. Мы проверим, как наши участники умеют работать в команде. Это крайне полезный навык, особенно на кухне, и особенно — со мной, — намекает на свою вспыльчивость Антон и ухмыляется. Со стороны зрительного зала раздаётся смех. — Итак, Серёж, расскажи, что мы с тобой готовим?

И они начинают. Сергей очень забавно тупит и не всегда поспевает за Шампуром, получает порцию отборного мата, который монтажёры явно устанут цензурить, препирается, когда что-то идёт не так, но всё-таки что-то да получается. Очень интересно смотреть на это со стороны… Выглядит ли Арсений так же? Или он более вредный? Менее сообразительный?

Сидя на диване и наблюдая за ходом готовки, он понимает, что точно посмотрит этот выпуск. Обычно такого желания нет, а теперь… появляется.

Потихоньку, вслушиваясь в размеренный стук венчика о стенки миски, Арсений отключается от всех своих раздумий и просто смотрит. Хихикает над недопониманиями, пряча улыбку за рукой, переживает, когда Антон кричит о нехватке времени, и искренне волнуется о состоянии бисквита, который чуть не забыли вовремя достать из духовки — благо, Шампур готовит без наушников и всё-таки реагирует на повторный писк таймера и одним отточенным движением вытаскивает бисквит.

По павильону расползается приятный сладкий аромат, и Арсений понимает, что таким кексам точно не против отдать победу. Безусловно, выигрыш в финальном раунде потешил бы его и без того раздутое эго, но всё-таки он рационально оценивает свои шансы. С готовкой они не то что не на «вы» — они даже знакомы плохо. Как бы ни было неприятно это признавать, но да, шансов мало.

По истечении сорока минут, выделенных на приготовление десерта Сергея, кексы уже стоят на столе. Красиво украшенные и очень приятно пахнущие — Арсению хочется попробовать, но он не уверен, что что-то из этого ему достанется. Часть попробуют зрители, чтобы проголосовать за или против, часть — сами Шампур и Сергей.

В любом случае, сейчас это не так важно. Важно то, что уже готовят второй стол — тот, за которым будет готовить он. Вместе с Шампуром.

Чужие остывшие кексы оставляют на столике неподалёку от дивана, предварительно накрыв прозрачным клошем, а самого Арсения приглашают за стол. Подходя и становясь рядом с Шампуром, он старается на него не смотреть — молча надевает фартук, завязывая покрепче, и нацепляет наушники, в которых уже прибавляют звук.

— Итак, Арсений, что мы готовим сегодня? — кажется, или Шампур намеренно не использует местоимения? Похоже, Арсений его смутил своей претензией.

— Вишнёвые маффины с кремом.

Арсению дали предварительно пробежаться глазами по рецепту, но сейчас, отвлекаемый то на музыку, то на чужие пухлые губы, что-то ему говорящие, он не может вспомнить ни строчки. Что там вообще было, кроме теста и какого-то розового крема?

— Что? — спрашивает Арсений, совсем не уловив, что ему говорил Шампур. А сейчас, судя по всему, тот тихо матерится. — Я понятия не имею, что вы сказали, но, полагаю, начать надо с вишнёвого бисквита, — пытаясь перекричать музыку, предполагает он.

— Естественно, блять! Ну! Это же очевидно! — сокрушается Шампур, и вот тут-то Арсений окончательно включается.

— Вам, возможно, и очевидно, — бубнит он, но подтягивает к себе пустую металлическую миску, муку и яйца.

Шампур стучит его по плечу, призывая снова обратить на него внимание.

— Делаем всё строго под моим контролем! Вначале разбиваем яйца, — он показывает жестом названное движение, — потом добавляем ванилин и взбиваем их до белой пены. Вопросы?

От усердия Арсений аж прищуривается и понимает, что не уловил примерно половину — а ведь был уверен, что научился читать по губам. Но приходится кивнуть, ловя при этом подозрительный взгляд Шампура — кажется, кивок его не особо убедил, поэтому тот не сводит взгляда с Арсеньевых рук, пока тот кое-как разбивает яйца.

Пальцы липкие, и приходится найти салфетку, чтобы вытереться. Была бы тут ещё раковина, вообще было бы замечательно — даже после минимального соприкосновения с едой хочется сразу сполоснуть руки.

Из слов Шампура Арсений понял, что яйца надо взбить, но надо ли что-то туда добавлять и чем именно взбивать, он не понял, поэтому наугад берёт миксер и начинает взбивать на минимальной скорости. Антон на это мгновенно обращает внимание и сразу дёргается вперёд — буквально хватает его за руки и выключает миксер.

— Ванилин! — не отпуская его рук, восклицает он.

Арсений лишь непонимающе качает головой, чувствуя, как крепко его держат чуть влажные пальцы. Смотреть вниз страшно, но ощущения подсказывают, что всего одна ладонь Шампура накрывает обе его руки — раньше он как-то не замечал, насколько тот большой... А он и правда огромный.

— Всего одно слово, бля! Ва-ни-лин! Так сложно, что ли?! — хмурится Шампур и убирает руки, чтобы взять маленькую миску со стола и поводить перед Арсеньевым лицом.

— А-а!

— Ага.

Но несмотря на недовольство, он самостоятельно добавляет нужное количество в миску и даёт команду взбивать дальше, а сам, как Арсений замечает краем глаза, приступает, видимо, к приготовлению крема.

Ловко и быстро разбивает яйца и несколькими взмахами рук отделяет белки от желтков, точно так же взбивает массу, параллельно добавляя туда сахар и что-то ещё белое и рассыпчатое, одновременно с этим ставит на плиту топиться сливочное масло, и всё так уверенно и так легко, что Арсений не может это не оценить.

И пока он мысленно восхищается чужими кулинарными способностями, объект его мыслей поворачивается к нему и кивает на уже растопившееся масло.

— Понял! — Арсений медленно вливает масло и продолжает взбивать массу.

— Теперь творожный йогурт сюда же, — даёт указание Антон.

— А где он?

— Перед твоим носом.

Последнее Арсений не понимает, и приходится потратить с полминуты, чтобы найти то, что от него требуют. Как же это сложно! Взбивать, что-то искать, думать, что делать дальше. Как Шампур не сходит с ума во время готовки? Хотя, кажется, всё-таки сходит, учитывая его вспыльчивость.

Потихоньку с взбиванием этой жидкой массы он заканчивает — Шампур тоже заканчивает и отставляет свою миску чуть дальше, окончательно переключаясь на Арсения, который вот уже минуту потерянно стоит, всё ещё держа миксер в руках.

— Так, всё, — его останавливают коротким касанием. — Мука.

— А?

— Чё «а»? Мука, говорю! — кажется, Шампур начинает беситься сильнее. Но Арсений не специально, честное дибровское. Ладно, иногда, может быть, чуть-чуть специально.

— Мука? А сколько?

— Всю миску.

Арсений поднимает миску, наполненную до краёв, прямо к глазам и ставит палец на половине.

— Столько?

— Я же сказал, всю миску. Всю! — Шампур сводит брови к переносице и, кажется, не разделяет весёлого настроения Арсения, решившего потратить драгоценное время на глупости.

— Столько? — указывает он теперь на три четверти.

Не выдерживая, Шампур собственноручно двигает чужой указательный палец к краю миски и исподлобья смотрит, ожидая хоть какой-то реакции. Но Арсений лишь прищуривается и улыбается самым краешком губ.

— Мы дурака теперь будем валять? Арсений-Арсений…

А Арсению весело — забавно даже, — но ровно до того момента, как его быстро разворачивают к столу, а затем встают прямо за спину, почти что прижимая к деревянной столешнице, и начинают осторожными, но всё ещё лёгкими движениями высыпать муку в миску к яично-ванилиновой жиже.

Доигрался.

Сердце вскакивает со своего места и принимается бешено метаться по грудной клетке, потому что к лопаткам прижимается чужая вздымающаяся грудь, руки держатся за его руки и уверенно двигают миской вперёд-назад до тех пор, пока вся мука не высыпается. В процессе сердце разгоняется настолько, что к щекам приливает кровь и печёт позорным теплом.

Это было… неожиданно. Это было странно, непонятно, невыносимо — но так приятно. Пока Антон стоит сзади, Арсений абсолютно отключается от десерта, который необходимо закончить уже через полчаса, отключается от процесса съёмок и думает только о том, зачем и почему это произошло.

Когда тупил Сергей, Шампур матерился, ругался, подсказывал, тыкал в ингредиенты, которые были необходимы в тот момент, но чтобы так? Руки в руках, грудь к спине, чёртово горячее дыхание в затылок. Да, Арсений склонен драматизировать и накручивать себя, он, как и любой человек, может ошибиться в трактовке чужих действий, но вспоминая всё, что сегодня было… Одни только взгляды в гримёрке чего стоят.

У Шампура очень своеобразный флирт — так и запишем.

А мог ли он ввиду возникшей симпатии к Арсению обидеться на его язвительные комментарии во время их первой совместной съёмки и поэтому закрыться? Наверное, мог. Мог ли он обидеться сейчас на сухие и даже холодные ответы Арсения? Тоже мог. Но в этот раз почему-то не обиделся, а решил додавить — вытащить из него иную реакцию, а не сарказм вперемешку с грубостью.

Они с Шампуром поменялись местами. Тот, кого Арсений хотел расколоть, расколол его.

Это интересная стратегия, а Арсений — нельзя забывать — исследователь, и ему крайне интересно, к чему всё это приведёт.

В конце концов Шампур от него отходит, кидая напоследок непонятный взгляд. Но ход его мыслей всё-таки удаётся разгадать благодаря слабой, тщательно сдерживаемой ухмылочке. Какая же всё-таки сука, а, и ведь строит из себя святую невинность — просто помог недокулинару, не разбирающемуся в дозировке муки!

Арсению нравится.

Эта их своеобразная игра его определённо заводит. Потому что дальше они продолжают препираться и не понимать друг друга, но при этом хитро поглядывают, принимая правила игры, кормят с ложечки под предлогом попробовать на вкус, измазывают друг друга в муке и пачкаются кремом, пытаясь более-менее аккуратно выдавить его на бисквит.

В то же время Сергей на диване заливается смехом на их подколки и детские игрища, аудитория улыбается и пристально следит за приготовлением маффинов, а режиссёр в процессе выглядывает из ПТСки и показывает им большой палец.

Вытирая остатки крема, которые каким-то образом попали даже на щёки, Арсений вдруг слышит, как затихает в наушниках музыка — они закончили! Он так переживал из-за этого раунда, а в итоге всё прошло хорошо. От осознания этого на лице появляется улыбка, которую замечает Шампур и мгновенно копирует — специально или неосознанно, это неважно, ему в любом случае так гораздо лучше, чем нахмуренные брови.

Ожидая, пока зрители проголосуют за лучший десерт в этом раунде, Арсений немного теряет былой энтузиазм. Это финальный раунд, от мотора осталось буквально минут десять, а дальше — всё. Они вернутся в гримёрку, возможно, перекинутся парой слов, пока шустрые гримёры будут смывать с них слой тональника, а затем разъедутся по домам. И не пересекутся больше никогда.

Каков шанс, что у них будет ещё одна совместная съёмка, учитывая, что на передачах друг друга они уже побывали? Один к ста, не больше. А то и один к тысяче или вообще к миллиону.

Внимание Шампура действует на него как кошачья мята на котов — один запах, одно прикосновение, и Арсений поплыл. И хочется ещё. Обменяться контактами, что ли? А то будут как два дурака. Надо попробовать невзначай предложить записать его номер.

Всё ещё погружённый в свои мысли, Арсений даже не замечает, как заканчивается голосование и объявляют победителя. Он настолько уплыл в размышления, что не сразу понимает, почему Шампур поднимает его руку, а со стороны зрительного зала раздаются бурные аплодисменты.

— Серьёзно? — удивляется Арсений, глядя прямо в чужие сияющие от кучи искусственного света глаза.

— Да! Поздравления победителю! — громко произносит Антон. — Он не только показал свои весьма недурные кулинарные навыки, но и прошёл главного босса — меня.

Недурные кулинарные навыки? Это точно не шутка? Он же кривился от рыбы и баловался с мукой и тестом, он же ужасно нарезал яйца для салата и чуть не передержал мясо во время второго раунда… Удивительно.

— Спасибо, дорогие телезрители, и до встречи на следующей неделе! Au revoir.

А дальше — музыка, аплодисменты зрителей и сплошная суета.

Съёмки завершаются, и по сцене начинают метаться декораторы. Пока Арсений приходит в себя, те уже успевают вынести все столы и начинают разбирать установку с плитой и духовкой. Всё так быстро и резко обрывается, что он не сразу понимает, что, во-первых, уже можно уходить, а во-вторых, Шампур тоже куда-то смылся.

«Надо его найти», — зудит в голове мысль, и Арсений бодрым шагом направляется за кулисы к гримёрке. В коридорах тоже все мечутся, переговариваются, суетятся, и это очень давит на мозги. После съёмок «Кому плевать на миллион» такого нет — даже удаётся с гостями поболтать, пока те не ушли со сцены, и обсудить прошедший мотор. А тут все забегали! Даже Шампур убежал.

Но самое странное, что в гримёрке его тоже не находится. Только Сергей сидит в кресле, пока с него смывают грим.

— О, Арсений, ну, как вам съёмки? — замечает его Матвиенко и немного поворачивается в кресле.

— На удивление весьма неплохо, — Арсений проходит в комнату и тоже усаживается перед зеркалом. — Не мой формат, скажу честно. Я привык к более размеренным и спокойным передачам, но было интересно и даже чуть-чуть азартно.

— Было круто, — соглашается Сергей, — я такое люблю. Посоревноваться, побеситься — это прям моё. А побеситься с Антохой — так вообще кайф.

Вот как, то есть они настолько хорошо общаются! Всё-таки, действительно, Шампур не такая сильная заноза в заднице в обычной жизни, раз у него есть друзья.

— Да и вы тоже в один момент словили коннект. Как вы бесились в последнем раунде это, конечно, что-то с чем-то. Я не ожидал, что это будет настолько весело, — тепло улыбается Сергей. — Ну всё, теперь ждите ещё больше приглашений в различные шоу. Я уверен, что этот выпуск стрельнет.

Такая перспектива не приносит ни радости, ни печали — Арсению как-то ровно. И вообще, его мысли сейчас заняты немного другим. Очень хочется подорваться с места и пройтись по коридорам студии, но потихоньку в груди всё активнее разрастаются сомнения, что Шампур всё ещё тут.

Его вещей нет, его самого — тоже нет. Кажется, он правда слинял, пока Арсений приходил в себя на сцене. Ну и ладно, ну и пожалуйста. Не очень-то и хотелось — врёт он сам себе, хмурясь.

— Так, мы всё, — гримёрша делает последние движения ватным диском по его лицу и отходит, выбрасывая его в мусорку.

— Скажите, пожалуйста, а у вас тут есть душевые кабины? — вдруг интересуется Арсений.

— Да, конечно, сейчас я вас провожу! Пойдёмте за мной, — девушка выходит в коридор и идёт вперёд.

Раз Шампур свалил, то можно никуда не спешить. После съёмок его волосы всё ещё испачканы в муке и, кажется, немного в креме, на шее тоже чувствуется какой-то неприятный липкий след, который не заметила гримёрша, руки грязные, хотя он их вытирал влажными салфетками сразу после окончания готовки. Да и в целом, Арсений немного вспотел — на сцене было жарко, и не только из-за Шампура. Куча световых приборов, плита, духовка, и всё это с минимальным количеством кондиционеров…

Желание помыться ощущалось настолько сильным, что он не мог не спросить. И, чудо, душевые у них действительно есть — просторные, с хорошим ремонтом и со всеми удобствами.

— Чистые полотенца и халаты находятся в шкафу, все гели и шампуни — вот тут. Мне попросить принести вашу одежду? — учтиво предлагает девушка, на что Арсений лишь мотает головой. Халата ему будет вполне достаточно, а трусы, которые сейчас на нём, должны быть чистыми. Благо, задница у него не потела во время съёмок.

— Если что, мы с Викой уходим через пятнадцать минут, так что, если потеряетесь, имейте в виду, что некоторые наши менеджеры ещё будут тут, они вас проводят.

— Хорошо, спасибо, думаю, я найдусь.

И на этом девушка удаляется, закрывая за собой дверь — Арсений сразу щёлкает замком.

Наконец-то тишина и относительное спокойствие.

Тёплая вода и размеренный шум душа действительно немного умиротворяют и приводят мысли в порядок. Они, конечно, всё равно то и дело возвращаются к Шампуру, но их получается утихомирить. Арсений мог бы вспомнить то, что происходило во время финального раунда, как тот жарко дышал ему в загривок, как по телу бежали мурашки, мог бы на это даже подрочить, — а чего стесняться? — но лучше сбросить напряжение дома.

К тому же, подрочить хочется основательно, хорошенько посмаковав все воспоминания о сегодняшних неоднозначных взглядах и жестах, а сейчас время ограничено — задерживать других и задерживаться самому всё-таки не очень хочется.

Поэтому Арсений домывает голову и тело, хорошенько проходясь приятно пахнущим гелем по каждому участку кожи, смывает пену и вылезает. Вот теперь гораздо лучше! Он чистый, тёплый и разморенный — самое главное, не уснуть в такси по дороге домой.

Не торопясь, Арсений вытирается, надевает мягкий махровый халат, одевается по минимуму, потому что грязная съёмочная одежда под халатом ему ни к чему, обувается в тапочки, на которые поменял съёмочные ботинки сразу, как пришёл со сцены в гримёрку, и выходит из тёплой душевой, не забывая захватить оставшуюся одежду. Очки немного запотели, но в более прохладном помещении они постепенно «оттаивают», возвращая картинке чёткость.

Сложно предположить, сколько именно он пробыл в душевой, но, судя по тишине в коридоре, примерно две трети персонала уже ушли. Ну, может, оно и к лучшему: собраться в тишине и без лишних разговоров — это плюс.

Вслушиваясь в негромкое шлёпанье тапочек по плитке, он добирается до гримёрки — по пути ему не встретилось абсолютно никого, только из-за одной из многочисленных дверей раздаётся тихое бормотание оставшегося персонала площадки, но и то, судя по голосам, их там мало.

Да, и сами гримёрши ушли, окончательно понимает Арсений, открывая дверь гримёрки, но…

— Твою ж… — хватаясь за сердце, ругается под нос он, когда видит, что комната не пуста.

Какого хера здесь сидит Шампур?! И какого хера здесь теперь все его вещи? Куртка, рюкзак…

— О, извини, не думал, что напугаю тебя, — незваный гость откладывает телефон на стол и с лёгкой невинной улыбкой разворачивается на кресле ровно к нему.

— Иногда стоит включать думалку, — всё ещё не отошедший от испуга, шипит Арсений и громко захлопывает дверь, пытаясь таким образом выпустить пар. Вот умеет же этот человек мгновенно заставить его вспыхнуть. Удивительная способность!

— Рядом с тобой она отключается, — пожимает плечами Шампур.

А Арсений аж замирает от этих слов. Практически не моргая, он пялится на Антона, и понимает, что вот это — это сейчас был флирт? Кошмар… Просто ужас! А что с этим теперь делать? Вернее, что делать с собственным смущением, расползающимся по всему телу?

— Вы можете выйти? Мне надо переодеться и ехать домой, — не придумывает ничего лучше, чем это, Арсений и показательно кладёт съёмочную одежду на диван. — Я не очень настроен как-либо реагировать на ваши шутки, — нагло врёт он. Настроен, да ещё как, но понятия не имеет, что говорить в ответ.

— Мы опять на «вы»… Вам кажется, что это всё шутки?

— Хорошо, давай на ты. Учитывая ваш- твой неоднозначный образ, сложно понять, что ты имеешь в виду.

— Ты опять со мной играешься, да? — прищуривается Антон и встаёт с кресла, оставляя то медленно-медленно вращаться от резкого движения.

— Я играюсь? — выгибает бровь Арсений и смотрит поверх очков — из-за влажной кожи они сползли на самый кончик носа. — Кажется, это ты всё начал.

— Арсений-Арсений…

Под самый конец мотора у него была мысль обменяться номерами с Антоном, и в сердце таилась надежда, что у них получится хотя бы спокойно пообщаться, но вот опять — они оба заводятся и не могут остановиться. Это происходит как-то само собой…

— Вот ты вроде такой умный и эрудированный человек, — продолжает Антон, — а всё равно ничего не понимаешь.

— Что именно я должен понять?

— Вот скажи, неужели я настолько плох в подкатах? — щурится он, игнорируя Арсеньевы слова.

— Не смей отвечать вопросом на вопрос! — Каков наглец, а. Вы посмотрите на него! — И да, ты плох в подкатах, потому что среди ведра агрессии и мата их невозможно различить.

И несмотря на озвученную претензию, Шампур почему-то хитро улыбается. Когда-то Арсений считал, что научился читать людей, но сейчас он абсолютно не понимает чужой реакции. Что его развеселило? О чём он думает?!

— Арсений… — шепчет Антон и делает шаг вперёд, оглядывая его с ног до головы и сильнее всего концентрируя внимание на выглядывающих из-под халата ключицах. — Врёшь ты явно хуже, чем понимаешь подкаты. Я же вижу: всё ты прекрасно понял.

Щёки теплеют — то ли от того, что тот пялится, совсем не скрываясь, то ли от того, что его было настолько легко прочитать.

— И чего ты пыхтишь? — комментирует Антон его потяжелевшее дыхание.

— Думаю, что ответить на такое нелогичное умозаключение, — в привычном тоне гундосит Арсений и поправляет очки.

Зачем вообще Шампур к нему пришёл и чего хочет добиться?! Довести до белого каления, добиться какого-то признания, просто поглумиться? В голове роится целый миллион вопросов, на которые всё никак не находится подходящего ответа — более того, думать становится всё сложнее, особенно когда кое-кто напротив продолжает медленно и даже чуть-чуть лениво облизывать его взглядом.

Вообще, можно было бы и поактивнее — привычно бурчит Арсений у себя в мыслях и сам удивляется такой мысли. О чём он вообще думает?!

— Зачем ты пришёл? Чтобы вывести меня? — задаёт он один из мучавших его вопросов. И пусть Шампур только попробует увильнуть.

— Знаешь, когда-то я тебя побаивался, — вдруг подаётся в размышления он. — Когда меня пригласили к тебе на передачу, я реально ссал, несмотря на всю свою храбрость во всех других шоу. И после нашей первой встречи я был уверен, что ты абсолютнейшая заноза в заднице, которая думает только о себе и своём эго…

Арсений не понимает, почему продолжает это слушать, но перебарывает себя и молчит — только складывает руки на груди в знак недовольства такой длинной и непонятно к чему ведущей речью.

— А сегодня я увидел ту сторону тебя, что ты так старательно прятал. Тебе понравилась наша совместная готовка? А как мы вместе высыпали муку? — Антон подходит ещё ближе и осторожно касается руки. — Как я стоял сзади тебя и контролировал твои движения? — уже с большей уверенностью он оборачивает свои пальцы вокруг Арсеньевой кисти и ведёт в сторону, отодвигая край рукава халата ближе к локтю.

Мозги, кажется, постепенно начинают уплывать. Может, всему виной общая усталость от долгого дня, а может… Шампур. Со своими провокационными фразочками, со своими жестами, со своей рукой это блядской, которая уже во второй раз нагло и без спроса нарушает его личные границы. Впрочем, никакого протеста внутри не чувствуется — будь Арсений против, он бы мгновенно отпрыгнул от него, а может, ещё и в рожу дал за такие поползновения, — что-то тёплое и вибрирующее растекается по всему его телу, посылая по коже мурашки, которые, конечно же, не может не заметить Антон.

— Кажется, ты просил меня выйти, чтобы ты мог переодеться и уехать? Ты всё ещё хочешь этого? Или я был прав насчёт того, что тебе это всё нравится?.. — тихо спрашивает он, становясь всё ближе.

Арсений молчит — признавать поражение всегда неприятно, но как он может сказать, что ему противно? Ему наконец-то дают то внимание, о котором он мечтал, дают ровно ту реакцию, которую он ждал всё это время… Его прочитали практически от и до, отпираться глупо.

Антон же вторую руку кладёт ему на шею и начинает гладить так нежно и при этом уверенно, что Арсений не может не отреагировать — вскидывает взгляд и смотрит пронзительно-пронзительно, пытаясь безмолвно озвучить свой ответ. Ну не может он сказать это вслух.

Наверное, Антон всё-таки лучше него разбирается в людях, раз считывает всё верно. Хватает одного лишь взгляда, чтобы он всё понял и мгновенно сделал рывок вперёд, жарко прижимаясь к губам.

Внутри Арсения начинает искрить каждый нерв, каждая клеточка тела, каждая молекула начинает дрожать от этого напора, и в первое мгновение он не понимает, что делать и куда девать руки. Казалось бы, взрослый мужик с опытом за плечами — а всё равно замирает, как подросток перед первой влюблённостью.

Но Антон делает всё так… правильно, что спустя пару секунд Арсений всё-таки приходит в себя. Голова кружится, дыхание сбито, но он отвечает на поцелуй, сминая своими сухими и чуть грубыми губами чужие — пухлые и мягкие, что так приятно его целуют. Антоновы руки постепенно плывут к талии, сжимая бока, и одним движением придвигают к себе. Сердце радостно ликует — быть прижатым, оказывается, так приятно, особенно когда человек крупнее тебя.

А тем временем длинные, крепкие пальцы поглаживают сквозь ткань, пробираясь то выше к лопаткам, то ниже, к тазовым косточкам и…

Арсений еле слышно стонет, когда ладони обхватывают его ягодицы, хотя не стонет даже, а легонько постанывает, пряча этот звук в чужих губах. Но Антон коварный — явно всё слышит и потому сминает половинки снова, начиная при этом осторожно покусывать губы.

И, конечно же, это не может не спровоцировать ещё один тихий стон.

— У вечно недовольной кисоньки прорезался голосок? — хрипит Антон, отрываясь от поцелуя. Вместо приятных покусываний начинает пытку взглядом — обжигающим и смущающим. — Я сделаю всё, чтобы мы не ограничились этими звуками.

Как же Арсения вставляет, сука.

От переизбытка эмоций он хочет спрятаться, и поэтому прижимается носом к чужой горячей шее, закрывает глаза и просто дышит. Никогда ещё с ним такого не было.

Антон вдруг поднимает руки выше и обнимает его, крепко и надёжно, так, что Арсений всё-таки расслабляется.

— Порядок? — шепчет он. — Ты просто такой... Такой! Я не контролирую свой поток слов.

— Впрочем, как и всегда, — по-доброму усмехается Арсений и трётся носом о чужую кожу, вдыхая запах.

— Меня так с тебя мажет, блядский боже. Даже твоё душнильство нескончаемое. Обожаю.

На этих словах Арсений сам его целует — прижимается, придерживает за чуть-чуть колючие щёки и не знает, как вообще выразить в словах или действиях весь тот ураган чувств, что бушует внутри. Всего так много, за что ухватиться?

Ему безумно приятно физически: как Антон его держит, гладит, целует, как прижимает и нахально лапает. А эмоционально — ещё приятнее. Каким бы дерзким тот ни выглядел, мягкость, что так тщательно прячется всё время под камерами, вырывается наружу. Забота, эмпатия, поддержка — всё это есть в этом удивительном человеке, и Арсений не понимает, как раньше этого не замечал. Неужели настолько был помешан на своём желании поддеть и съязвить… Теперь становится немного стыдно, но он точно знает, что делать с этим чувством.

Арсений углубляет поцелуй, ощущая, как губы становятся всё более влажными, а Антон в ответ на это перемещает свои руки выше, к груди, и залезает ими под халат. Его мягкие подушечки пальцев оглаживают ключицы, шею, плечи и так и норовят всё сильнее отодвинуть мешающуюся ткань в сторону — Арсений, конечно же, позволяет и сам развязывает пояс, приглашая его изучить себя получше. Антон распахивает халат будто голодный: резко и с громким выдохом на грани стона.

Его желание поскорее распробовать Арсения очень льстит. Его руки, пробираясь под халат, гладят приятно и уверенно, губы так жадно целуют собственные и распаляют до невозможности. Постепенно Антон переходит поцелуями к шее, а оттуда — к ключицам, плечам и груди, буквально сгибая Арсения в спине и заставляя крепко ухватиться за шею.

От языка на сосках он стонет неожиданно громко и аж зажмуривается. Шампур бьёт точно в цель и даже не думает останавливаться. Как же быстро он его распалил, боже! Настолько сильно, что руки практически не слушаются — возвращаясь в более устойчивое положение, Арсений пытается расстегнуть пуговицы рубашки, ещё съёмочной, кажется, но каждый новый поцелуй, каждое покусывание кружат голову всё сильнее, и в конце концов он бросает это дело.

— Разденься, а, — то ли требует, то ли просит он и отрывает голову Антона от своего тела, точно котёнка от миски с молоком, у которого ещё на подбородке капли. Он, конечно, мало похож на котёнка, скорее на кого-то из более крупных кошачьих, но блестящие глаза и поднятые домиком брови всё-таки заставляют провести такую аналогию.

— М-м, — Антон снова целует его в шею, оставляя мокрый след, — как скажешь.

Он в пару движений расстёгивает рубашку и скидывает её на спинку кресла возле стола, и вот теперь Арсений практически доволен — полностью он будет удовлетворён, когда они разденутся оба, — но и так хорошо: прислониться к крепкому горячему телу, прижать его к себе, огладить мышцы спины и рук — восхитительно. Особенно приятно, что Антон выше него, и Арсению очень нравится представлять, что он может спрятать его в кокон своих объятий.

Прежде Арсению было плевать на рост своих партнёров, он никогда не задумывался о том, кто выше, кто ниже, но тут какой-то особенный случай.

Ему так нравилось давить на людей своим интеллектом, харизмой, сарказмом, нравилось, когда те умеряли свой пыл под его напором, но с Антоном что-то сломалось. Теперь хочется, чтобы задавили его… Но при этом точно так же восхищались его умом, его телом, им полностью. Чтобы ласкали и нежничали, но не уменьшали свой напор. Чтобы до звона в ушах.

— Что представляешь? — будто читая его мысли, спрашивает Антон и отрывается от поцелуев, чтобы заглянуть в глаза. — Ты так покраснел. Никогда не видел румяного Диброва… Прям восьмое чудо света.

— Заткнись.

— Ну так что?

— Лучше я покажу, — шепчет Арсений.

И разворачивается спиной, скидывая халат и оставаясь в одних трусах — под ними крепкий стояк и влажное пятно ближе к резинке, но этого Антон не видит. Арсений облокачивается на стол — хоть бы тот был крепким… — и прогибается в спине.

— Ёбаный свет, — слышится шёпот сзади.

— Ты знаешь, что делать. Так действуй.

Антон шумно дышит и совершенно не стесняется своих реакций — это тоже льстит, — а затем проводит ладонями вдоль спины к шее и обратно, останавливаясь на боках. Одно движение, и он дёргает бёдра Арсения к своему паху. У него тоже крепко стоит — Арсений чувствует это сквозь штаны и опускает голову вниз, чтобы его ещё сильнее покрасневшие щёки не были заметны.

— Вот это ты со мной сотворил. Чувствуешь, да? — Антон снова делает поступательное движение вперёд, имитируя толчки. — Сука, невозможный просто. Со своими бесконечными саркастичными комментариями, весь такой невозмутимый, ты ему слово — он тебе десять, и все с язвительным тоном. А потом стесняется стонать… И говорить о своих желаниях.

— Прекрати, — бормочет Арсений и пытается отодвинуться, но некуда: спереди стол, сзади чужой стояк. — Прекрати болтать и займись делом.

— Обязательно, — даже спиной чувствуется Антонова фирменная ухмылочка. — Только когда ты скажешь, чего именно хочешь.

Арсений складывает руки на столе и упирается в них лбом, прячась ещё сильнее, но Антона это не устраивает — он хочет видеть реакцию, и поэтому нахально лезет руками под трусы, сдвигая резинку вниз и оглаживая ягодицы своими широкими ладонями. Так горячо и приятно… Так хорошо…

— Ну так что?

Надо сказать, а то он не отстанет.

— Сделай это… Языком, — выдыхает Арсений.

— С удовольствием.

И Антон мгновенно оказывается на коленях, стягивая трусы к коленям. Его ладони вновь оказываются на ягодицах и на этот раз делают то, что и хотели изначально — сжимают, гладят, раздвигают и мнут, заставляя Арсения подрагивать от приятных движений.

Антон оттягивает обе половинки и осторожно прикасается губами к краям ануса, так нежно и мягко, что Арсений сразу охает и сжимается.

— Стой, — вдруг вздрагивает он и приподнимается. — А… дверь? Она закрыта или?.. — от осознания Арсения бросает в холод.

— Расслабься, — Антон оставляет лёгкий укус на ягодице и поглаживает вторую пальцами, — во-первых, без стука и без разрешения у нас в гримёрки никто не заходит, во-вторых, здесь уже никого не осталось, а в-третьих… Разве это не горячо?

— Что?! Что это может кто-то увидеть?

Арсений приподнимается ещё сильнее, опираясь на локти, но Антон сразу давит ему на спину, безмолвно заставляя лечь обратно — он повинуется и вновь растекается по столу.

— Да. Что кто-то может заметить, как ты кайфуешь от моих рук, от моего языка. И как сильно ты краснеешь. И вообще, как много людей могли видеть знаменитого Диброва в таком состоянии? Ставлю на то, что таких дай бог пару человек.

Антон прав, таких людей было очень мало, хватит пальцев одной руки, чтобы их пересчитать, и то, что он тоже теперь в их числе, — это удивительно.

— Значит так. Во-первых, закрой дверь на замок, а во-вторых, не отвлекайся на болтовню! — требует Арсений и, хмурясь, поворачивает голову к нему.

— Есть, сэр! — шутливо соглашается Антон, снова кусает его за ягодицу и быстро идёт к двери, чтобы закрыть её. И откуда у него такая тяга к укусам? Уже всего искусал, волчара несчастный. Ладно, сейчас Арсений точно не против побыть зайцем.

Возвращается Антон практически мгновенно — за мыслями Арсений даже не замечает его отсутствие — и продолжает прерванное занятие. Но на этот раз уже более уверенно. Язык плавно скользит вдоль ложбинки и останавливается у ануса, оглаживает, лижет с напором, сменяющимся лёгкостью. Между ягодиц становится мокро, да и Арсений сам превращается в лужу — уверенные и правильные движения Антона творят с ним что-то невозможное, и из груди то и дело вырываются тихие поскуливания, которые он не может контролировать. Член периодически дёргается и наверняка течёт смазкой.

Это всё так смущающе, но так сладко…

И Арсений чувствует, что хочет ещё больше — почувствовать Антона внутри, причём неважно что: язык, пальцы или член, но есть одно «но». Никто из них не готовился, более того, никто не ожидал, что это может случиться в гримёрке после съёмок.

Внизу живота всё горит от желания, и хочется больше-больше-больше, хочется ещё, но он понимает — это «ещё» сейчас доставит больше неудобств, чем удовольствия. Но если Антон будет не против… Пожалуй, они могли бы встретиться ещё и сделать то, что не смогут сейчас. И пожалуй, Арсений был бы не против, чтобы это случилось в качестве продолжения какого-нибудь «свидания»? Да, почему бы и нет. Если Антон захочет, он готов дать им шанс.

А пока…

Пока Антон ускоряет движения языком и одной рукой берёт его член — всё тело дёргается, а из груди всё-таки вырывается стон, который тот так долго ждал. Громкий, глубокий, переходящий в ещё один, когда рука оглаживает головку. Арсений чувствует, как голова начинает кружиться ещё сильнее, и пытается зацепиться за что-то руками, скребёт ногтями по деревянной поверхности, но ничего не находит, отчего снова хочется застонать.

— Кисоньке хорошо? — довольно уточняет Антон. — Вижу, что хорошо. Я очень рад.

И это блядское прозвище… Как же оно бесит и нравится одновременно. И опять Арсений понимает, что Антон — исключение из всех исключений. Вот кому бы ещё он позволил себя так называть?

— Хорошо-о-о, — стонет Арсений в ответ на ещё одно движение по члену. — Блять.

— Ты не устал ещё стоять? Может, на диван? — Антон поднимается с колен и прислоняется к его спине, обнимая за подрагивающий живот. — Он такой мягкий, будто созданный специально для нас с тобой, — мурлычет он на ухо и оглаживает пальцами рёбра.

В низу живота ещё сильнее тяжелеет.

— Хорошо…

И Антон, пальцами цепляя за руку, ведёт его к дивану, где вначале полностью снимает с них обоих остатки одежды, а затем уже усаживается и приглашающе хлопает по коленкам — Арсений сразу их седлает и понимает, что так и вправду гораздо удобнее. Руки, будто бы уже привыкшие, сразу укладываются на чужие крепкие плечи, а губы прижимаются к губам.

Ладонью Антон сразу хватается за его член и соединяет со своим — длины его пальцев хватает, чтобы окольцевать сразу оба.

— Стой, — Арсений кладёт руку на чужое запястье и не даёт сделать первого движения, — я сам. А ты держи меня, чтобы я не упал.

— Как скажешь. Не переживай, я тебя точно удержу, — шепчет в ответ Антон и подтверждает свои слова мягким поцелуем. Это почему-то очень трогает, и Арсений углубляет поцелуй.

Пока они отвлеклись от основного действия, Антон лезет одной рукой куда-то в сторону, слышится звук расстёгивающейся молнии, а затем щелчок, как будто открыли какой-то крем. Арсений любопытно поворачивается в сторону и действительно видит в чужих руках тюбик. Тюбик смазки.

— Это?.. Откуда?

Антон неловко отводит взгляд и кусает губы.

— Это я неделю назад покупал для себя, но так замотался, что даже забыл выложить из рюкзака. Оказывается, не зря.

— Не зря, — улыбается Арсений и забирает из его рук смазку, чтобы самостоятельно выдавить себе на руку и размазать вязкую жидкость по стволам.

До сих пор ему не удавалось почувствовать Антонов член без препятствия в виде одежды, но теперь он наконец-то дорвался и с удовольствием начинает его изучать.

По длине примерно как собственный, но толще, выпирающие венки, бархатистая головка — казалось бы, обычный человеческий орган, но каждая деталь, что ощущает Арсений своей ладонью, возбуждает его до невозможности, а Антоново тяжёлое дыхание лишь подливает масло в огонь.

— Давай, — шепчет он, не выдерживая.

Нетерпеливый волчара. Как самому кусаться и доводить до состояния нестояния — так это пожалуйста, дайте два, а как позволить доводить себя — подавайте нам сразу оргазм, да поскорее! Этого несдержанного да привязать, м-м-м, как было бы здорово. Чтобы так же довести его до края, заласкать до несдержанных стонов…

Но это потом.

А пока Арсений хватает оба их члена и начинает медленно двигать рукой, прислоняясь лбом к чужому плечу. Жарко, хорошо, сладко; хочется ещё, хочется ускориться — в этом он себе не отказывает и чувствует жгучее удовлетворение, когда Антон наконец-то стонет.

Тот выгибается и откидывает голову назад, позволяя Арсению добраться мелкими поцелуями до своей шеи.

Оргазм становится всё ближе и ближе, но внезапно всё тело простреливает искрой удовольствия, и Арсений тормозит, чуть не кончив. Он полностью останавливает движения руки и понимает, что, пока он что-то там себе воображал, Антон успел выдавить смазку себе на пальцы и теперь медленными движениями ласкает его сзади — почему-то это ощущается ещё горячее чем вылизывание пару минут назад. Арсений расставляет колени шире, выгибается сильнее и чувствует, как чужой палец гладит ещё увереннее, прямо вокруг сжимающихся мышц и почти-почти входит.

Это невыносимо. Это просто невыносимо — думает он и стонет, а затем снова продолжает дрочить им обоим, понимая, что ещё пару движений, и он не выдержит.

Движение ладонью вверх, и палец повторяет траекторию, вниз — он так же следует ниже, растирая постепенно расслабляющиеся мышцы ануса. Арсений кружит уже двумя испачканными в смазке руками по головкам, и палец делает то же самое. Дразняще надавливает, заставляет скулить, дрожать, стонать.

Ещё одно движение — и Арсений кончает, ощущая, как его по уши накрывает волной. А добивает ещё то, что, пока он выплёскивается на Антонов живот, палец остаётся на месте.

На последнем издыхании он ускоряется и быстро-быстро додрачивает Антону, довольно ощущая, как вибрирующе он стонет и крепко обнимает после.

Пока они отходят, кажется, будто остановилось время — есть только они, их медленное дыхание одно на двоих и постепенно возвращающиеся в привычный ритм сердца. Вокруг тихо и спокойно, ни одного постороннего звука. Замечательно.

Арсений выдыхает и устало укладывает подбородок на чужое плечо.

— Хорошо? — тихо спрашивает Антон, легонько поглаживая его по спине.

— Да, — так же тихо отвечает Арсений.

Он чувствует, будто всё напряжение последних дней испарилось, будто все камни, горой лежащие на его плечах, наконец-то свалились, и дышится так легко и спокойно, как не дышалось уже давно. Ему правда очень хорошо.

Всё ещё удивительно, что человеком, помогшим ему с этим справиться, стал Антон, но, в целом, Арсений только за. Вредный, агрессивный и закрытый Шампур оказался нежным и открытым любовником, и то, что он такой именно с Арсением, очень-очень греет сердце.

Да и он сам смог наконец-то кому-то открыться, да, может, не так, как это возможно, может, не до конца, но даже самый мелкий шаг — это всё-таки шаг. Возможно, когда-то Арсений сможет прямым текстом говорить о своих чувствах и желаниях, сможет просить, а не только намекать — по крайней мере, он бы очень хотел к этому прийти, даже если на это потребуется очень много подобных мелких шажков.

Главное, чтобы желание двигаться вперёд было не только у него.

Погрузившись в мысли, Арсений даже не замечает, как Антон вытирает их обоих влажными салфетками и снова прижимает к себе, мягко целует в висок и щёку — его нежность просто поражает. Тот самый Шампур, пугающий гостей своими криками и отборным матом, может вот так?

Открывать глаза совсем не хочется — всё, что сейчас хочется, это уснуть в этих крепких объятиях, утонуть до самого утра в длинных руках, но постепенно становится прохладно, и оторваться всё-таки приходится.

— Я… это… я же могу тебя подвезти до дома? — вдруг неуверенно спрашивает Антон, и его тон немного удивляет. Пять минут назад был таким нетерпеливым и активным, а сейчас что? Засмущался, что ли… Вот теперь он точно похож на котёнка.

— Это даже не обсуждается! Видишь, во что ты меня превратил? — и Арсений показательно растекается по Антону, обхватывая за шею. — Тебе это и расхлёбывать. И если ты потом решишь меня оставить одного на ночь, я тебе этого не прощу, так и знай, — наигранно угрожающе добавляет он.

— Это приглашение на чай?

— Это приглашение на сон и классный утренний секс.

— Так даже лучше.