Неисполненное наказание

Сначала прочитайте примечание в шапке!

Вэй Усяню было больно. Под сжатыми веками пульсировала тьма, глаза саднило от непрекращающихся слез, связанные руки ужасно болели. Он проклинал свое тело за сопротивление, потому что вначале боль внутри была достаточной, чтоб все его сознание, все чувства сосредоточились сзади. Но Лань Чжань и не думал останавливаться, и чем дольше длилось насилие, тем четче он ощущал боль и в остальном теле. Болела даже кожа головы, потому что он выгибался и опирался на нее, мечась в тщетных попытках вырваться, и его волосы дергало и путало.

Он думал, что больнее уже быть не может, но Лань Чжань особенно глубоко толкнулся в него и затрясся, после чего Вэй Усянь в ужасе распахнул глаза и закричал, ощутив внутри обжигающую жидкость. Крик снова комком застрял в глотке из-за закрывающей его рот ладони.

Когда нависающий над ним Лань Чжань открыл глаза и встретился с Вэй Усянем взглядами, его раскрасневшаяся кожа мгновенно лишилась всякого цвета. Он отшатнулся и с ужасом, не меньшем чем у Вэй Усяня, упал. На смену боли моментально пришла ярость, и Вэй Усянь напрягся, чтобы рвануть следом и ухватиться зубами за чужое плечо. От этого движения по всему телу разошлась такая боль, будто напоследок Лань Чжань воткнул в него меч.

Зубы впивались глубоко, но Лань Ванцзы не посмел дать отпор. Он непроизвольно потянулися к Вэй Усяню, чтобы не дать ему упасть, но тот дернулся и подбородком уцепился за его плечо, злобно прошипев:

— Не смей меня трогать!

Руки замерли на пол пути. Куда их теперь деть, Лань Ванцзы не знал, и так и завис.

— Развяжи меня, — раздался ледяной голос, и Лань Ванцзы осторожно начал распутывать узлы на предплечьях, связанных позади спины, стараясь не касаться кожи.

Как только руки освободились, Вэй Усянь оперся на них и ногой отпихнул от себя человека, на котором сейчас была сосредоточена вся его ненависть. Где-то в подсознании даже мелькнул шок от того, что он способен на такую яркую злобу.

Тем временем Лань Чжань натянул штаны и так и остался сидеть напротив, отзеркалив позу Вэй Усяня. Вэй Усянь попытался поднять руку, чтобы сделать то же, но с задушенным криком вернул ее на место и снова сверкнул глазами.

— Похоже, что я могу справиться сам?

Лань Чжань подполз обратно и постарался одеть его, не глядя и не задевая. Стоило ему закончить и привстать на колено, как Вэй Ин тут же отчеканил ледяным тоном:

— Куда собрался?

Лань Чжань все-таки поднял глаза. В голове у него было пусто, а кровь будто вся свернулась и заледенела в груди, заполнив ее и терзая острыми краями. Он не знал, как выглядело его лицо, но, видимо, было в нем что-то такое, от чего в зрачках Вэй Ина зародилось злорадство. Тот молчал, и Лань Чжань понял, что от него ждут ответа. Он понятия не имел, что говорить, но знал, что делать. Бичэнь, послушный его зову, вылетел из ножен и оказался в руке. От внезапного движения Вэй Ин встрепенулся и с силой оттолкнулся ногами от его груди и отъехал подальше. Лань Чжань безропотно принял удар, после чего медленно, боясь снова напугать, положил рукоять меча у руки Вэй Ина. Кровь тонкими полосками соскользнула с ладони, которой он держался за лезвие. Сомневаясь, стоит ли подавать голос, чтобы не сделать ситуацию еще хуже, он все же сглотнул комок в горле и пояснил:

— Убей.

Лань Чжань поднялся на коленях и подполз на них на расстояние удара. Вэй Ин взбесился, ударил по мечу так сильно, что тот подскочил, и снова пнул Лань Ванцзы в грудь. Боль от каждого такого пинка была невыносимой, но злость сильнее.

— Ты что, совсем больной?! Хочешь смерти, так убейся сам!

Лань Чжань собрался послушаться, но Вэй Ин отбросил меч подальше, шипя:

— Даже не думай, что можешь сбежать от меня на тот свет.

Вэй Усянь злился, очень злился! Но даже кричать было больно, потому что от недавних криков горло саднило. Обратив все чувства в гнев, он быстро заговорил:

— Сейчас ты отведешь меня в ваш чудодейственный источник, а когда я закончу, меня уже будет ждать сменная одежда и лекарство. Ты меня понял?

— Понял.

Лань Чжань сделал все, что требовалось, и теперь сидел на земле неподалеку от источника, ожидая сам не зная чего. Он заслуживал смерти, и, может быть, Вэй Ин еще передумает. Или выберет другое наказание. Лань Чжань не стал сам продумывать варианты, потому что этим, кажется, разозлит Вэй Ина только больше. Тем временем Вэй Ин, похоже, закончил, потому что Лань Чжаня окликнули холодным: «Эй, ты», — и он поднялся.

Сам Вэй Усянь пока что не знал, что сказать. В нем клокотало бешенство, лишь немного остуженное целебной ледяной водой. Стало немного лучше, однако присутствие его насильника, который стоял рядом, выглядя живым трупом, подстегивало ярость. При этом этот идиот еще ни слова из себя выдавить не мог, ума ему хватило только на попытку суицида. Однако и отпускать его Вэй Усянь не хотел, вот они и стояли молча.

— Мне жаль, — сипло сказал Лань Ванцзы, и Вэй Усянь окатил его очередным злобным взглядом. — Мне нет прощения. Я приму любое наказание. Если ты не хочешь наказать меня сам, я отправлюсь в Юньмэн, во всем сознаюсь твоему ордену и приму смерть.

— Тебе так и не терпится умереть? Разве это не слишком просто? — Вэй Усянь фыркнул и пошел вдоль пруда ближе к деревьям и подальше от двора. — И не вздумай хоть кому-то рассказать! Понял? Есть еще что сказать?

— Я готов принять любое наказание.

— Заладил одно и то же. Знаешь, чего я хочу сейчас? Ни о чем не думать, ничего не решать, только ударить тебя, да покрепче, но при этом и пальцем не коснуться.

Лань Чжань остановился и ударил себя в живот, вложив столько силы, что покачнулся и с трудом устоял на ногах, отчего Вэй Ин снова взбесился:

— Да разве я просил тебя это делать?! Черт, Лань Чжань, что с тобой не так?! Зачем ты это сделал?! Ты хотел так меня наказать за болтовню? За штуки и оскорбления? За ту злосчастную книгу, из которой ты нахватался своих безумных идей? Вот так решил проучить?!

Он задыхался, выпаливая хлесткие слова. После источника горло болело меньше, но все равно стало неприятно. Как же это все бесит! Почему ему, жертве, даже выплескивать свой гнев больно? А этот псих решил поскорее покончить с собой, и оставить его страдать одного.

Лань Ванцзы молчал, но в этот раз не раздражая, потому что по его давно треснувшей маске на лице было видно, что он подбирает слова. Это давалось ему нелегко, зато изнасиловать и унизить прыти хватило. Вэй Ин цыкнул, Лань Ванцзы заговорил:

— Дело не в тебе. Это я не сдержал свои желания. Это было неправильно, я совершил ошибку. Ты волен поступать со мной, как хочешь.

Вэй Усянь тупо уставился вперед. «Желания»?

— Ты что, хочешь меня?

Лань Чжань видел, что звук его голоса вызывал в Вэй Усяне отвращение, поэтому не хотел отвечать, но пол часа назад он потерял право принимать решения самостоятельно.

— Да.

— И ты решил выразить свои чувства… вот так? Лань Ванцзы, ты что, настолько не умеешь общаться по-человечески, что выражаешь свои чувства насилием? Да ты больной!

— Так только с тобой.

— Мне это должно польстить что ли?!

Лань Чжань покачал головой и решил, что все же пора заткнуться. Внутри все трещало по швам, он был готов и хотел развалиться ну куски.

Вэй Усянь, вымотанный, почувствовал, что нуждается в срочном отдыхе.

— Отведи меня к себе. Потом сходи в город и принеси вино.

Лань Чжань кивнул.

В цзинши было просторно, тепло и неуютно от чрезмерного порядка. Вэй Усянь не удержался и раскидал бумаги со стола, после чего начал по одной вытаскивать из шкафов книги с тетрадями и менять их местами. Лань Ванцзы придется здорово постараться, чтобы найти нужное в этой мешанине. 

Среди тетрадей оказалась одна, из которой выпал листок — портрет Лань Чжаня, который нарисовал Вэй Усянь. Возникло желание порвать его на кусочки, но оно быстро прошло. И вполне обоснованная злость тоже начала потихоньку ослабевать. Лань Чжань… Да что же он за человек такой!

Тем временем источник злости намеренно громко открыл дверь, оповещая о возвращении, поставил на стол несколько сосудов с вином и коробочки с едой. На беспорядок он не обратил никакого внимания, во всю глядя только на Вэй Ина и ожидая еще каких-то указаний. Тот смерил его каким-то нечитаемым взглядом и покачал головой.

— Давай поедим.

Лань Чжань сидел с опущенной головой, не пил и не ел, да еще и раздражал Вэй Ина тем, что постоянно бегал глазами от Суйбяня к Бичэню.

— Только попробуй. Я твой труп откопаю и сделаю лютым мертвецом на побегушках.

— … .

— Что мне делать?

— Я пока не решил, — сказал Вэй Ин и махнул рукой, не желая продолжать разговор.

Утолив жажду и голод и вправду не зная, что делать дальше, Вэй Ин собрался уйти, но в дверях развернулся, забрал с кровати Лань Чжаня подушки и только тогда гордо удалился. Пусть спит так.

***

Лань Чжань всегда был холодным, и Вэй Ину доставляло истинное удовольствие дразнить его, а когда тот взрывался, и Вэй Ин получал, что хотел, настроение у него становилось выше некуда, а энергия била ключом. Теперь же сильнее всего он хотел, чтобы Лань Чжань забрался обратно в свою раковину, потому что тот воспринял то, что Вэй Ин пока не принял окончательного решения о наказании, как знак ждать. И не просто ждать - он ходил за ним везде, чтобы быть готовым в любой момент. Старик Цижень и так Вэй Ина недолюбливал, а теперь и вовсе испепелял взглядом круглыми сутками, потому что, с его точки зрения, как, впрочем, и с точки зрения многих других, он заставляет драгоценного второго нефрита клана Лань общаться с собой, да еще и помыкать им смеет! А Вэй Ин, в кои-то веки, был действительно невиновен: Лань Чжань сам прицепился и любую мелочь пытался делать за него.

Когда на третий день после занятий он собрался в лес с другими ребятами, чтобы развлечься и поохотиться, Лань Чжаню он разбалтывать об этом и идти следом запретил. А когда они вечером вернулись, тот стоял там же, где его оставили, разве что притащил себе книгу с тетрадью и что-то писал. У Вэй Усяня не нашлось слов.

На справедливые расспросы друзей он в шутку отвечал, что его очарование помутнило Лань Чжаню рассудок. И даже Цзян Чэну правду он сказать не мог, из-за чего они ссорились больше обычного.

— Да что с тобой творится? Тебя же не заткнуть, а теперь молчишь, будто воды в рот набрал!

Вэй Усянь встрепенулся. Вправду, что это он молчит? И он вломился в комнату к другим ученикам, попробовав как обычно создать хаос, заставить всех смеяться до колик и смеяться самому. Получилось легко, словно ничего с ним и не случилось. Это заставило задуматься.

На следующий день он решился впервые прийти в библиотеку, в которую должен был ходить каждый день. За дни прогулов его никто не ругал, значит Лань Чжань и тут его прикрыл.

Вэй Ин стоял около двери, сомневаясь. Хотелось, чтобы от него просто отстали, так что он думал так и сказать. Мол, ты прощен, молча живи с этой ношей до конца дней и оставь меня в покое. Хотя, конечно, правильнее было бы не пускать все на самотек, а сознаться Цзян Чэну, когда тот спросил. Нет, рассказать все и всем надо было еще в тот самый день, но Вэй Ин от мысли о том, что все узнают, каждый раз напрягался, как сжатая пружина, и предпочел бы головой потолок пробить, как когда ее отпускают, чем допустить это. Дело не в том, что ему было стыдно. Он был озабочен своей репутацией, тем, как круто поменяется его жизнь, отношение с людьми – близкими и не очень. В конце концов, именно люди вокруг и были для него главным, его пищей, необходимой для выживания.

 Он не хотел ничего менять. А еще он и впрямь был готов забыть о произошедшем и жить как жил. Он жалкий человек, способный закрыть глаза на что угодно. Сделать вид, что ничего не было, а потом постараться забыть. Память у него не самая надежная. Тот человек, каким он был в этот момент, вызывал у него презрение.

— Чушь, — ответил на все это Лань Чжань.

Пока он слушал Вэй Ина, решившего поговорить о своих чувствах с самым неподходящим для этого человеком, на листке успело образоваться несколько клякс от капающих с кисти чернил, а под конец кисть и вовсе треснула. Лань Чжань поджал губы, упрямо глядя на Вэй Ина, и повторил:

— Чушь. Ты сильнее всех, кого я знаю.

Вэй Ин, во время своего монолога ходящий туда-сюда по комнате, как раз стоял около стола, за которым переписывал правила ордена. Стопка тетрадей выросла, и именно над такой же тетрадью сейчас корпел Лань Чжань.

— Я не просил тебя об этом, — вместо ответа перевел тему Вэй Ин. Отклика не последовало. — Гордый, жалкий, сильный, слабый. Да какая разница? Теперь мы порознь, как раньше, договорились? Не нужно за мной ходить или от меня прятаться. И не нужно делать это за меня, — он забрал у Лань Чжаня тетрадь и кинул ее на свой стол к остальным. — Договорились? Все как раньше.

Лань Чжань упрямо поджал губы, от них осталась лишь еле заметная линия.

— Ну ты кивни хотя бы. — Лань Чжань помахал головой. — Ты что, не знаешь, как правильно кивать?

— Знаю.

— Ну так кивай.

Лань Чжань через силу заставил себя опустить голову. Вэй Усянь ушел.

На следующий день в библиотеку он не явился. Закончив со своими делами, Лань Чжань пол часа ходил кругами, пока не сдался порыву и все-таки не взял вчерашнюю незаконченную тетрадь, после чего начал старательно выводить иероглифы, имитируя чужой почерк. Оставалось совсем немного, и вот книга переписана полностью. Вэй Ин свободен, и снова ходить сюда ему не придется. Однако сообщить об этом он не мог, потому что искать себя Вэй Ин ему запретил, и теперь Лань Чжань сидел, тупо глядя перед собой.

Он просидел так довольно долго, в который раз обдумывая все произошедшее и все то, что наговорил Вэй Ин. Да, Вэй Ин был прав, когда сказал, что ему придется жить с этой ношей. Даже если Вэй Ин сможет забыть, он — нет. Хотелось плакать, и он заплакал. Впервые за много лет, сначала тихо, потом все сильнее и громче. А потом — пачкая слезами чужое ханьфу, потому что пришел Вэй Ин.

Весь день он лазал по деревьям, играл в домино и слонялся без дела. Без Ванцзы за плечом было странно одиноко. После отбоя он прогуливался по тихим переулкам Гусу, когда его внимание привлекло приоткрытое окно библиотеки. Обычно Лань Чжань закрывал его перед уходом и открывал днем, когда приходил, потому что Вэй Ин предпочитал заявляться туда именно этим путем. Однако на дворе ночь, а путь свободен, и этой оплошностью нельзя не воспользоваться. Не секунды не сомневаясь, он полез внутрь. В голове уже возникли варианты того, что можно было бы провернуть в драгоценном хранилище знаний, чтобы заставить орден пострадать. Однако внутри он застал сидящего в темноте Лань Чжаня, задыхающегося в слезах.

В сердце защемило, Вэй Ин даже подумать не успел, как уже оказался на полу, прижав Лань Чжаня к себе и гладя по спине. Тот тут же вцепился ему в спину, и Вэй Ин вздрогнул, но лишь на мгновение. Взял себя в руки, расслабился и стал нашептывать утешения. Лань Чжань неправ, Вэй Ин и в самом деле жалкий человек. Гладит волосы собственного мучителя, вдыхает его запах и утешает, утешает, утешает, пока тот не засыпает у него на руках. Относит его в цзинши, укладывает на кровать, а потом горестно вздыхает, ставя на своей гордости крест, и возвращается в покои адептов. Мямлит что-то невразумительное на вопрос от Цзян Чэна о том, зачем он посреди ночи тащит куда-то подушки, которые недавно появились у них не пойми откуда. Под покровом темноты относит их в цзинши, подкладывает под голову Лань Чжаню и уходит, проклиная себя на чем свет стоит, потому что перед этим смачивает полотенце и вытирает тому заплаканное лицо.

Столько раз прежде он сбегал за территорию ордена, столько раз таскался, где нельзя, и нарушал правила, но поймали его, как назло, именно этой ночью, когда он с позором плелся спать. А следующий день для него начался со стояния на коленях и десяти ударов палкой.

Злой и на себя, и на весь мир, он отсидел положенные часы занятий и, превозмогая собственное желание кинуться к Лань Чжаню, который ждал его на выходе, и проверить, все ли с ним в порядке, прошел мимо.

— Вэй Ин, постой…

— Проваливай.

Но Лань Чжань не ушел. Он как обычно поплелся следом, пока Вэй Ин не захлопнул перед его лицом дверь. Дома Вэй Ин в очередной раз вывел из себя Цзян Чэна, отказываясь что-либо объяснять, и подрался с ним. Стало легче. И все-таки оставаться взаперти он не хотел. От чувства, весьма однозначно проявившего себя вчера, хотелось сбежать куда подальше, и он сбежал. Забился в уголок у одной из стен ордена, скрытой плотным рядом зеленых крон, и начал медитировать. Очистил разум. А когда закончил, просто смирился.

Солнце зашло, вокруг было так же тихо, как во время медитации. У дверей неприметной тенью его ждал Ванцзы с двумя сосудами вина. Как же иначе.

— Вэй Ин…

Да за что ему это? Почему нельзя дать небольшую передышку? Он же уже и так готов поднять белый флаг и сдаться врагу.

— Я не просил.

Лань Чжань поджал губы, но не отступил. Вэй Ин прошипел что-то нечленораздельное, забрал одну бутылку и показательно скрылся в комнате.

Бутылка, стараниями друзей, закончилась быстро, и вот Вэй Усянь уже вскрывает окно Лань Чжаня и лезет внутрь. Остаться незамеченным он не пытался, так что внутри его ждала пара сонных растерянных глаз. Вэй Ин зацепился ногой за ветку, из-за чего немного покачнулся, вставая на пол, и двинулся к столу, а Лань Чжань за ним следом, чтобы в случае чего его подхватить. Вэй Усянь рассмеялся:

— Да не пьян я, все в порядке, расслабься.

Лань Ванцзы, впервые за долгое время услышав драгоценный смех, обращенный лично к нему, сглотнул и кивнул. Плотно закрыл окно.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Выпей со мной.

Лань Чжань спешно накинул верхние одеяния, достал вино и отдал его Вэй Ину. Потом еще раз проверил окно с дверью. Наблюдавший за его метаниями Вэй Ин смеялся в кулак, а когда тот закончил, похлопал по месту рядом с собой и придвинул пиалу с вином.

— Садись. За крепкую мужскую дружбу?

— Мгм.

— Ну же, повтори.

— … .

— Ладно, просто выпей уже.

И Лань Чжань выпил, а затем чуть не ударился лбом о стол, повалившись. Вэй Ин едва успел подложить ему ладонь.

— Ай, больно! Да что ж это такое, Лань Чжань? Я хочу ругаться — ты пытаешься сбежать на тот свет, я хочу нормально поговорить — отключаешься. Как же ты несправедлив ко мне!

Он отряхнул руку, тяжко вздохнул и пару раз провел по чужим волосам.

— Какой же ты дурак. Какой же я идиот. Слабый, жалкий и влюбленный идиот.

— Ты не жалкий. — Лань Чжань поднял голову и выпрямился, серьезно глядя на Вэй Усяня.

 Тот вскинул брови:

— Ты что, притворился?

— Нет.

— А почему так быстро очнулся? Ты всегда так?

— Я никогда раньше не пил.

— Ух ты, так теперь я отнял у тебя первый раз, а не наоборот.

Лань Ванцзы опять заплакал, а Вэй Усянь закружил вокруг него, то гладя по спине, то шаря по комнате в поисках чего-нибудь, что могло бы его успокоить. Ничего не нашлось, а тот все ревел, свернувшись клубочком в широких одеждах.

— Ванцзы, ну что ты опять плачешь? Я пошутил, это шутка такая. Не плачь. Все равно будешь плакать?

Лань Чжань показал спрятанную голову, и Вэй Ин столкнулся взглядом с покрасневшими от слез глазами.

— Нет. Ты сказал не плакать. Больше не буду.

Вэй Усянь сел обратно.

— А ты и пьяный послушный. Знаешь, тебе вовсе не обязательно делать все, что я говорю, ты ведь не в рабстве у меня.

Лань Чжань шмыгнул носом.

— Это добровольно.

Вэй Ин почувствовал прилив тепла и попрощался с окончательно потерянным чувством собственного достоинства.

— Правда? Готов всегда меня слушаться?

— Готов.

Вэй Ин все же заподозрил, что что-то тут не так.

— Лань Чжань, ты пьян?

— Да.

— Хм. И как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— О, так тебе нравится! Ты так умилительно честен, нужно как-нибудь повторить.

— Мгм.

— А почему тебе хорошо?

— Потому что ты рядом.

Вэй Ин криво улыбнулся и отвернулся, но долго не продержался и снова посмотрел в немного остекленевшие глаза.

— Ты счастлив?

Лань Чжань сильно нахмурился, обдумывая сложный вопрос, но в итоге выдал только короткое «Мгм», в котором не чувствовалось ни да, ни нет.

— Лань Чжань, что ты ко мне чувствуешь?

— Люблю. — Вэй Ин залился краской, а Лань Чжань повторил: — Люблю.

— Я услышал тебя, услышал!

— Люблю тебя. — Снова. А затем тихо, бормоча под нос: — Хочу тебя.

Вэй Ин еще сильнее покраснел и уже сам стукнулся лбом о стол.

— И не стыдно тебе?

— С тобой ничто не стыдно.

— Ц-ц-ц, Ванцзы, да что ж ты за человек такой! Как ты можешь думать о таком после всего, что было?

Лань Чжань опустил взгляд в пол, темные ресницы, плотные и темные от недавних слез, затрепетали.

— Я ничего не сделаю. Я буду послушным. — Вэй Усяню захотелось срочно коснуться его, но когда он приподнялся, Лань Чжань тут же качнулся в его сторону, схватил за руку и с жаром проговорил: — Не уходи, я ничего не сделаю. Останься, пожалуйста, Вэй Ин…

— Да понял я, понял, тише. Я к тебе иду, а не от тебя.

Он подсел ближе, и их колени уперлись друг в друга.

— Я, кажется, уже не злюсь.

— Я виноват.

— Да-да, но я правда не злюсь. Я сам к тебе пришел. Хотел увидеть.

Лань Чжань посмотрел на него из-под ресниц, точно провинившийся щенок.

— В следующий раз скажи, и я сам приду. Буду все время ходить следом.

— Ты этим и занимаешься.

— Чтобы быть полезным.

Вэй Ин сморщил нос. Удобная, однако, у него позиция. Хочет быть рядом и оправдание имеет отличное.

— Слушай, Лань Чжань, — Вэй Ин потянулся вперед, — не шевелись сейчас, хорошо?

Он осторожно взялся за чужие плечи и запечатлел на губах легкий поцелуй. Не получив ничего в ответ, он расслабился, сел к Лань Чжаню на колени и поцеловал еще раз. Прикусил губу, облизал ее, снова нежно прикоснулся. Тело Лань Чжане все напряглось, мышцы на плечах стали как каменные, Вэй Ин погладил их, сглотнул, оставил поцелуй на ткани. А когда вернулся на уровень лица Лань Чжаня, тот схватил его за поясницу и впился поцелуем, напирая, раскрывая губы и проникая языком. Вэй Усянь испугался и вскрикнул, тут же стал отбиваться, но Лань Чжань впился еще более глубоким поцелуем, после чего дал ему немного свободы и зашептал:

— Не бойся. Я не сделаю этого.

Вэй Ин восстановил дыхание и сам поцеловал Лань Чжаня так же, как он его. Глубоко, много. Резкие движения стали приятными, крепкая хватка дарила наслаждение. Он, казалось, расслабился, но оставался настороженным, так что когда рука Лань Чжаня скользнула под пояс, то обнаружила полное отсутствие эрекции. Он убрал руку и осыпал лицо и шею Вэй Ина нежными поцелуями.

— Я не сделаю больно. Не дойду до конца.

Вэй Ин примерно представлял, что тот мог иметь ввиду, и большинство из этих вещей действительно не пугали. Он позволил снять с себя одежду, не дав стянуть только штаны.

Горячий язык плавил кожу на шее и груди, становилось все приятнее и приятнее, и Вэй Ин попросил целовать крепче, тут же со стоном выгнувшись от давления чужих зубов на соске.

В конечном счете он остался полностью раздет. Сам раздел Лань Чжаня, сам прикоснулся к нему. И болтал так много, как будто разом вывалил все слова, которые не досказал за прошедшие дни. Лань Чжань пытался заткнуть его поцелуями и стонами, но он все говорил и говорил, чего хочет, что чувствует, и много другого, отчего Лань Чжань несколько раз не выдерживал:

— Бесстыдник!

А Вэй Ин млел от того, как он цедит это сквозь зубы, весь заливаясь краской и явно реагируя на слова. От того, как иногда отвечает ему, как громко дышит и сдавленно стонет. Никакие книжки и рассказы и рядом не стояли с тем, каким все оказалось на самом деле. И спать после этого, с опустошенным сознанием и обмякшим от удовольствия телом, тоже неописуемо хорошо. И проснуться, обнимая любимое тело и слыша биение его сердца, тоже должно быть таким, но этого Вэй Ину узнать не удалось.

Лань Чжань проснулся первым и обнаружил на себе Вэй Ина — голого, растрепанного, усеянного пурпурными следами от поцелуев с укусами. Он так перепугался, что спрыгнул с кровати и забился в ближайший угол. Именно таким его и обнаружил растревоженный Вэй Ин.

Он лениво поднял упавшее на пол одеяло, бросил его в ноги и протянул к Лань Чжаню руку.

— Лань Чжань, что ты там делаешь? Вернись.

Тот немного пришел в себя и опасливо подполз к кровати, не понимая, чего ждать. Его погладили по голове и притянули для нежного утреннего поцелуя, на который он, пораженный, не ответил. Вэй Ин недовольно пробурчал:

— Что не так? — Он посмотрел на испуганного и шокированного Лань Чжаня и не сдержал смешок, а потом перекатился по кровати и захохотал.

— Ты бы видел свое лицо! Гэгэ, ты что, ничего не помнишь?

Лань Чжань дернулся от «гэгэ» и машинально протянул руку, чтобы поймать Вэй Ина, если тот упадет.

— Мгм.

Вэй Ин, пребывая в прекрасном настроении, посмотрел на него.

— Готов принять ответственность и за этот раз?

Лань Чжань вздрогнул и кивнул.

— Тогда иди скорее сюда, залезай. — Лань Чжань нервно закусил губу, но послушался, а Вэй Ин, удобно устроившись под ним, тут же защебетал: — Расслабься, дай мне тебя поцеловать. Да, вот так. По утрам у тебя такие мягкие губы, Лань Чжань. Знаешь, что вчера было? Ты признался мне в любви. — Вэй Ин наслаждался выражением растерянности на лице Лань Чжаня, который никак не мог понять, что происходит. — А потом ты сказал, — подумай только, после всего, что было! — что хочешь меня. — Вэй Ин игриво улыбнулся и потянулся за еще одним поцелуем, в этот раз глубже и настойчивей, так, что Ванцзы наконец ответил ему и придавил к кровати, скомкав одеяло и довольно замычав. — Угадай, что было потом? Я тоже хотел, и ты, бесстыдник, затащил меня в кровать и творил то и это! Смотри, — он указывал на следы по всему телу, — что ты наделал. А знаешь, что было потом? — Он взял руку Ванцзы и провел ею от шеи вдоль торса, пока та не накрыла собой утреннюю эрекцию. Лань Чжань резко выдохнул. — Ты сделал так, а потом вот так, — он начал двигать чужой рукой, ненадолго замолчав из-за приятного ощущения в паху, ощущавшегося тягуче из-за полусонного состояния. Рука Лань Чжаня начала двигаться сама, и Вэй Ин довольно подался навстречу. — Да, именно так. Ты все повторял и повторял мое имя, и был таким послушным, делал все, как я хотел. Вот так, — он снова накрыл руку Лань Чжаня своей и чуть изменил угол, после чего несколько раз вместе с ним провел вдоль члена, и ощутил, как окрепла хватка. Ему заткнули рот жадным поцелуем, которому он ничего не смог противопоставить. Вырвавшись из этого плена, он ближе прижался к Лань Чжаню и начал шептать ему на ухо: — А потом ты стал очень непослушным. Трогал меня, как хотел, хотя я просил тебя, умолял дать передышку. Но ты, прямо как сейчас, совсем меня не слушал, — губы снова смяли, действуя страстно и грубо. — Ах, знаешь, что ты сделал со мной потом? — Вэй Ин поймал чужой взгляд. — Потом ты опустился ниже и взял мой член в рот. — Лань Чжань сжал его чуть ли не до боли, посмотрел вниз, а затем на Вэй Ина: пылающего и цветом, и энергией. — Да, ты смотрел на меня именно так, а потом я назвал тебя «гэгэ», и ты окончательно потерял всякий стыд. — Лань Ванцзы судорожно вздохнул и опустился вниз, обхватывая член губами. — Лань Чжань, ох, милый мой Лань Чжань, не так сильно, ах-! стой! да, да, именно так, ах— гэгэ, ты лучший, восхитительный, идеальный. — Дрожа и извиваясь, поглощенный удовольствием, Вэй Ин все говорил и говорил: — Ты стал плохо себя вести, и тогда я взял тебя за волосы вот так, — он крепко стянул чужие волосы в кулак, — но тебе это так понравилось, что ты стал еще более жестоким. Совсем меня не щадил, и тогда я решил тоже тебя не щадить, — с этим словами он толкнулся навстречу Лань Чжаню, крепко держа его голову. От жара чужого горла стало невыносимо приятно, а Лань Чжань отстранился, закашлялся и, тяжело дыша, посмотрел на Вэй Ина. Картина, которую хотелось запечатлеть навечно: все губы в слюне и предэякуляте, взгляд осоловелый, грудь худит ходуном, уши горят красным. — Гэгэ, тебе понравилось? Вчера, после того, как ты понял, как это делать, ты сказал, что понравилось. И потом ты сделал это еще раз. Но лишь после того, как это же для тебя сделал я. — Взгляд Лань Чжаня стал еще темнее, он вмиг оказался над Вэй Усянем, впечатывая в подушку руками и губами. Вэй Ин все не умолкал: — Раз ты забыл, мне нужно снова тебя научить. Иди сюда, вот так, садись.

Лань Чжань, почти не контролирующий себя, слабо запротестовал, но Вэй Ин уже опустился на пол и широко развел ему ноги.

— Н-не надо.

— Лань Чжань, позволь мне. Посмотри сюда, — Вэй Ин провел рукой воль чужого бедра, и член Лань Чжаня дернулся. На тазовой косточке красовался укус, а на бедрах с обеих сторон цвели следы глубоких поцелуев. — Это я оставил. Раз ты согласился вчера, зачем отказываться сегодня? Просто наслаждайся, милый.