Дать себе время

— Сколько нужно лопат, чтобы убить титана, Кирштейн?

      — Н-не знаю, капитан… А при чем тут?..

      — Вот и я не знаю, — Леви постучал сапогами о крыльцо, стряхивая снег. — Зато я знаю, что трех крепких лбов с лопатами достаточно, чтобы почистить дорожку до конюшни, — скривившись, он еще раз посмотрел на узкую тропинку. — Предлагаешь в случае чего нам цепочкой к лошадям бежать? Зови обратно своих дружков. Через час проверю.

      Леви потянул на себя тяжелую входную дверь, и вслед за ее скрипом расслышал ворчливое «Есть, сэр!». Ну, ничего. Конечно, выпавший прошлой ночью снег, который почти сразу начал подтаивать, а потом замерзать, усложнял задачу, и образовавшиеся сугробы приходилось по-настоящему отбивать, но и ходить туда-сюда, как по канату, Леви не собирался.

      Они вернулись из Либерио почти полгода назад, вымотанные, разочарованные и без Эрена. Устав смотреть на хмурые лица и поникшие плечи, ближе к зиме Ханджи организовала для части разведкорпуса нехитрое задание, больше походившее на отпуск. Им было поручено отправиться в Сигансину, где за прошедшие три года только-только заканчивали восстановление разрушенных или строительство новых домов, и проверить функциональность проведенных коммуникаций, поселившись в одном из уцелевших домов в западной части города. Проще говоря, ничего им делать не нужно было, кроме как провести несколько проверок и составить пару отчетов об оценке строительства. Такое задание поначалу вызвало недоумение: причем тут разведка? А потом оказалось, что у Хистории был план выделить каждому разведчику дом в Сигансине. Это не составило бы труда, учитывая, что населения в итоге оказалось меньше, чем теперь было пригодных для жилья территорий: почти всех нуждающихся, включая переселенцев из Подземного города, с легкостью разместили в восстановленных пределах стены Мария.

      Леви стряхнул с воротника снег, снял шинель и прошел в просторную общую комнату, чтобы закинуть на печку рукавицы.

      — Уже тепло, — он опустился в кресло, обращаясь к подбрасывающей в топку дрова Микасе.

      — Да, это последние, — она мельком взглянула на Леви, перекатилась с одного колена на другое, чтобы лучше видеть, не нужно ли поправить захваченные огнем деревяшки, закрыла топочную дверцу и стала ковырять кожу на пальце. Леви заметил и решил, что она наверняка зацепила занозу.

      Микаса… Черт бы ее побрал. Вот и в чем он не прав? И в какой момент шагнул на опасную тропу, где вместо живописных пейзажей то и дело мелькали ее слишком выразительный взгляд, слишком плавные движения рук, слишком утонченный профиль? Всего было — слишком. Все это теперь не пряталось в тени Эрена, и, когда немного улеглись эмоции после побега надежды человечества, когда стал более-менее понятен план дальнейших действий, Леви внезапно рассмотрел пугающее его чувство к так повзрослевшей девушке. А потом он вообще захлебнулся им, когда Микаса сама сделала первый шаг, неуклюже попытавшись поцеловать своего капитана после очередного разговора по душам, которых стало так много после совместных полуночных отчетов.

      Он тогда отправил ее спать вместе с негласной договоренностью не воспринимать этот случай всерьез, а еще лучше — вообще забыть. Микаса послушно отдалилась, старательно делая вид, будто ничего и не было. А он так и не понял: этого ли хотел? Чего он вообще хотел? Так сразу и не скажешь. Ведь очевидно же: не то время и не то место, чтобы отпустить сердце влюбленно отплясывать.

      — Вы что-то сказали, капитан?

      Леви свел брови, надеясь, что не размышлял вслух. Между подушкой кресла и подлокотником что-то сверкнуло, он протиснул пальцы и подцепил что-то металлическое. Цепочка.

      — Нет, — он поднял находку повыше. — Не твое?

      — Что это? — Микаса присмотрелась, прищурившись. — А. Нет, у меня и нет ничего такого.

      С улицы послышались визгливые крики, сменившиеся смехом.

      — Понял, — Леви встал: пора разгонять парней. Цепочку сжал в кулаке. — Перчатки надо надевать, когда с дровами возишься.

      Он вышел в коридор и выглянул на улицу. Жан валялся в снегу, задницей кверху. Армин помогал ему подняться, Конни ржал над ними, опираясь на лопату. Однако дорожка стала чище и шире. Леви медленно вздохнул.

      — В дом, — сказал он громко, но не строго. — Живо.

      — Простите, капитан! — выкрикнул Конни и одним сильным движением поднял Жана на ноги, ухватив его за пояс шинели. — Мы тут закончили!

      — Вижу, — он пропустил его мимо себя, а после преградил путь Кирштейну. — Отряхнись сначала. Армин, помоги ему. Стоять, — он снова обратился к Конни. Показал ему цепочку. — Ты не терял?

      Конни низко наклонил голову влево, будто снизу эту вещь будет легче рассмотреть. Потом медленно выпрямился и теперь наклонил голову вправо. Леви нетерпеливо поджал губы.

      — Не, капитан, цацок не ношу. Спросите у девчонок.

      Леви проводил его суровым взглядом. Умник какой. А то он сам не понимал. Но спросить стоило у всех. Мало ли кому дорога была эта вещица: на цепочке болталось подвесное ушко, а значит, там наверняка еще и кулон был. В спину дунуло ветром — Жан и Армин все-таки вошли. Леви открыл было рот, но решил и правда сначала у девочек разузнать.

      Он нашел Сашу на кухне.

      — Капитан, я ничего не ела! — суетливо залепетала Блаус и подняла повыше пяльца с тканью. — Я вышиваю! И слежу, чтобы картошечка не перетушилась.

      — Да не дергайся, ты, — Леви покосился на внушительного вида кастрюлю, из-под крышки которой валил пар. Разве он хоть раз ее ругал за таскание еды? Уж кто этого ни разу не делал, так это он. — Не ты обронила?

      — Ух ты, красивая какая! — Саша склонилась над раскрытой ладонью Леви. — Можно потрогать?

      — Нельзя, если не твое, — он ловко сжал пальцы прямо перед носом Блаус. — Знаешь, чье это?

      — Откуда ж мне знать, капитан? — Саша едва заметно надулась, но очень быстро снова заулыбалась и продолжила свое рукоделие. — У нас с Микасой таких не было никогда. Может, у командующей спросите? А вообще, пора ребят уже звать. Скоро ужинать будем.

      Леви беззвучно выдохнул, опустился на стул и махнул рукой, мол, зови. Зачем вообще взялся искать владельца? Больше всех надо? Или заняться нечем? По правде говоря, да. Дела закончились, сегодня уже даже Ханджи приехала, чтобы на днях забрать своих солдат обратно в штаб. Приказы только подпишет. Так что он был не прочь занять голову этой незатейливой задачкой. В ином случае мысли грозила занять Аккерман, а этого не хотелось. Леви зажег кристаллы — за окном уже темнело, — снял с огня кастрюлю, достал тарелки и приборы на всех. Опять сел на место, уперся виском в кулак, а пальцами свободной руки поводил по столу цепляясь за цепочку.

      — Что это у вас там, капитан? — вошел Жан, за ним — остальные.

      — Нашел, — произнес Леви без энтузиазма. — Не твоя?

      Жан только усмехнулся и отправился помогать Саше и Микасе раскладывать ужин по тарелкам.

      — Слушай, ты чего такой кислый? — Ханджи села напротив. — Не грусти!

      — Твоя? — Леви посмотрел исподлобья и, он был уверен, с надеждой.

      — Дай сюда.

      Ханджи стала рассматривать цепочку, но вещица не выделялась ничем особенным, поэтому интерес к ней был быстро потерян. Леви забрал ее и положил в карман. Кивнул Микасе, поставившей перед ним тарелку с едой. Изрядно проголодавшись за день, все ели с большим аппетитом, не отвлекаясь на разговоры. А когда дошло до чая, Армин предложил:

      — Ну, пойдемте, поищем тогда кулон. Очевидно же, что он тоже где-то в доме. И раз украшение никому из нас не принадлежит, то, вероятно, было потеряно бывшим жильцом.

      — А смысл? — Жан откинулся на спинку стула и пригладил волосы.

      — Это ведь чья-то вещь. Вдруг она дорога?

      — Так мы же не знаем даже, кто тут раньше жил, — проворчал Жан, но поднялся из-за стола вслед за остальными. Добавил тише. — Глупость какая-то.

      — Глупость — не глупость, а узнать данные владельцев мы, вообще-то, можем, — энергично вставила Ханджи, отдавая Саше тарелку, чтобы та убрала ее в раковину.

      — Ну и слух у вас, Ханджи, — Жан удивленно обернулся и чуть не упал, споткнувшись о ножку стула. Метнул суровый взгляд на рассмеявшегося над ним Конни.

      — Так, — Леви заговорил, вынуждая всех остановиться, — Кирштейн и Спрингер, займитесь тут уборкой, раз вам неинтересно. Остальные — в гостиную. Давайте поищем. Армин прав.

      В общей комнате было теплее всего. Саша и Ханджи зажгли керосинки и пару свечей — стало светло. Микаса заглянула в печку: дрова прогорели, и она закрыла задвижку на трубе. Леви и Армин стали осматривать кресло со всех сторон: сняли подушку, залезли пальцами в щели, отодвинули его — ничего.

      — А вдруг его замели в мусор, когда мы убирались? — выдвинула предположение Саша.

      — Судя по количеству пыли под креслом — вряд ли, — сказав это, Леви чихнул. Зря не проверил за ними уборку в первый день: понадеялся на многолетний опыт.

      Ханджи и Микаса уже обыскивали полки и комод. Армин заглянул под ковер, Саша за печку. Леви наблюдал за ними с интересом и какой-то легкостью в груди. Все это ощущалось такой нужной им беззаботностью. Ни титанов, ни марлийцев, ни грозящей им войны — горстка живых ребят посреди старенького дома объединились в поисках наверняка уже давно забытой вещи. Возможность не думать о глобальных проблемах хотя бы короткое время дарила им чувство покоя. Леви подумал, что Ханджи правильно поступила, отправив их в эту зимнюю ссылку: они все заслужили немного отдыха.

      — Ну, что, сыщики? — в комнату вошел Конни, за ним — Жан с подносом в руках. — Нашли что-нибудь? — он усмехнулся. — Так и думал. А мы еще чая заварили.

      Жан поставил поднос на край комода — стола тут не было, — и ребята разобрали чашки. Саша и Ханджи забрались с ногами на диван, Микаса и Армин уселись возле них на полу, Леви — в то же самое кресло, у его ног — на деревянный теплый пол — Конни, а Жан встал у окна. Пару минут они молча пили чай, переглядывались друг с другом и думали каждый о своем.

      — Ай, блин!

      Конни нарушил тишину: рука дрогнула, и он пролил чай на себя и на пол. Леви тихо цокнул, Саша выбежала за тряпкой, Жан почти сочувствующе хмыкнул, обернувшись.

      — Это еще что… — Конни склонился пониже над полом, вытирая лужу. — Стойте-ка…

      — Ну что еще? — Леви слегка повернул голову в сторону и вниз.

      — Вот же! Тут… Сейчас… — Спрингер метнулся к комоду за чайной ложкой, снова опустился на колени и начал ковырять ее кончиком между досок под недоуменные взгляды остальных. — Смотрите!

      Он поднял вверх руку с зажатым между пальцами кулоном. Затем положил его на раскрытую ладонь и начал рассматривать: плоский и круглый, из недорогого металла, без камней и других украшений, с красивым чудным орнаментом.

      — Ого, все-таки нашелся, — Армин, не вставая, на коленях переполз поближе и взял кулон, чтобы рассмотреть.

      — А ну-ка… — Конни вдруг забрал его обратно, — да тут гравировка! — он приблизил его к глазам, стараясь прочитать надпись. — «Дорогой Марии от мамы». Ух ты…

      Конни притих и в задумчивости вложил находку в уже протянутую ладонь Леви. Аккерман достал из кармана цепочку и закрепил на ней кулон. Уже и не думал дальше искать, а тут такая случайность помогла.

      — Бывает же, — Ханджи многозначительно кивнула. Леви поднял на нее взгляд и невольно дернул уголками губ.

      — У моей мамы был похожий, — вдруг тихо произнес Конни, и все посмотрели на него. — Только без гравировки. Сколько себя помню, он всегда был на ней, — его взгляд застыл на стене напротив, а пальцы крепко сжали колени. — Я его хорошо запомнил. Когда я был маленьким и боялся засыпать один, мама подолгу сидела рядом со мной, а после, перед тем как уйти, прижимала ладонь к своей груди, потом к моей, — Конни чуть поморщился, стараясь сдержать эмоции, — и говорила, чтобы я не боялся, потому что она оставляет со мной частичку своей души. И вот, когда она меня целовала перед сном, этот кулон болтался из стороны в сторону, иногда задевая мой нос.

      Он вытер губы и все-таки всхлипнул. Через мгновение рядом с ним оказалась Саша и обняла за плечи, прижавшись своим виском к его.

      — Моя мама тоже подолгу сидела у моей кровати, — заговорила Микаса и погладила пальцем край чашки. — Помню, она рассказывала разные сказки, но что в них было уже не скажу. Но я хорошо помню ее голос. Это так странно, — она улыбнулась своим воспоминаниям. — Почти забыла ее лицо. А голос… все еще звучит в голове. Тихо-тихо. У нее был очень красивый голос.

      — А меня спать укладывала бабушка обычно, — Ханджи вытянула ноги и размяла шею. — И все, что я помню, это то, как она заставляла меня считать вслух, пока сама поправляла одеяло. Говорила, что это поможет мне стать умной. Она уходила, даже не подозревая, что я еще долго после этого уснуть не могла: все цифры в мыслях повторяла, — она хмыкнула и с задумчивым выражением лица подперла голову кулаком.

      — О, какое совпадение! — обернулся к ней Армин. — А меня дедушка учил считать. И тоже перед сном, — Ханджи с задором ему улыбнулась.

      — Какое ж это совпадение? — Жан прошел через всю комнату и поставил пустую чашку на поднос. — Вот вы и числитесь теперь в самых умных. Меня мама перед сном только убираться заставляла. Или еще лучше: я уже в свою комнату уходил и садился рисовать, а она приходила и как давай сплетни за день пересказывать. То кто-то рыбу тухлую на рынке продавал, то две соседки из-за мужа третьей подрались, то еще какая ерунда. А оно мне надо? Мне было лет восемь… — он посмотрел на кулон, который Леви крутил в пальцах, и поджал губы. — Надо бы навестить ее…

      — Я помню случай на рынке, когда Эрен весь в этой тухлой рыбе перепачкался, — Армин обернулся к Микасе. — Помнишь? Его тогда толкнули в драке прямо в лавку, и его целой корзиной накрыло.

      — Шума-то было, — она слабо улыбнулась в ответ.

      — Ага. Он тогда еще домой идти не хотел, пока запах не отмоет в речке. А ты его какой-то пахучей травой натирала.

      — Только мама все равно учуяла.

      — Да, я тогда еще у вас ночевать остался, и мы всю ночь с ним мою книгу листали…

      — Ну, не знаю, я от своих родителей только нагоняй получала, когда они на моем столе у кровати куриные косточки находили, — заговорила Саша, и на нее тут же все посмотрели. Леви скривил лицо, остальные рассмеялись. — А что мне было делать, если я всегда голодная была?

      — Была? — с усмешкой уточнил Жан.

      — Но я по ним тоже скучаю. Заеду в следующий увольнительный, — она мечтательно улыбнулась и крепче обняла Конни.

      Смесь горько-сладких воспоминаний бережно укрывала плечи этими тихими рассказами о прошлом. О том времени, в которое ни один из них уже никогда не вернется. Леви не стал ничего рассказывать о себе, хоть и чувствовал прямо сейчас, что мог бы. Расскажет когда-нибудь кому-нибудь. А сегодня не будет рисковать этим состоянием светлой грусти, неслышно качающимся между ними в прогретой печкой комнате. Спугнет еще.

      — На, — он протянул кулон Конни, и тот вздрогнул, посмотрел непонимающе, но все-таки взял украшение себе. — Задание для тебя: как вернемся в Трост, разыщи в архиве данные о тех, кто тут жил, и верни потерянную вещь владельцу. Справишься?

      — Конечно, капитан.

      Конни сжал в ладони цепочку, прикрыл глаза и прижался виском к макушке Саши. Леви задержал на нем взгляд. Чуть сжалось под ребрами: наверное, тому тяжелее всего эти воспоминания даются — его мама жива, но нет никакой надежды на то, что он хоть когда-нибудь сможет ее еще раз обнять или поговорить с ней. Смерть при таком раскладе выглядела куда менее трагичной, чем паршивая иллюзия без определенности.

      Взгляд притянула Микаса. Смотрела смело и, видимо, давно. Глаза покрасневшие — и когда всплакнуть успела? Наверное, расстроилась из-за Эрена. Да и родителей вспомнила. Но сейчас в них не было грусти — одна задумчивость и легкая печаль. А еще какой-то дикий блеск зрелой уверенности. В чем? Какие решения она принимала прямо сейчас?

      Леви медленно моргнул, чем прервал зрительный контакт. Не готов. Наверное, еще не готов.

      — Смотрите, какой там снегопадище!

      Жан быстрым движением указал на окно, а потом дал понять, что им всем надо срочно бежать на улицу, чтобы не пропустить такую красоту. С высоты полета на УПМ они обращали все свое внимание на загривки великанов или окружающие поверхности, за которые можно было бы зацепиться. Передвигаясь по лесу, им приходилось внимательно прислушиваться к звукам, чтобы не пропустить титана. Разведчикам всегда некогда было любоваться красотой вокруг. Большую часть времени занимали попытки выжить и не дать погибнуть товарищам.

      И сейчас, когда их головы и плечи быстро, очень быстро укрывало снежной шалью, а сами они завороженно уставились в небо, время словно остановилось, давая передышку. За белой пеленой кружили знакомые тени, прошлое острым морозцем царапало щеки, и в верхушках деревьев воем ветра напевало свою песню взволнованное будущее.

      Леви дернул носом: прямо на переносицу легла крупная снежинка. Микаса рядом с ним еле слышно вздохнула, и он покосился в ее сторону. Едва уловимое движение, и пальцы их рук соприкоснулись, ударившись мизинцами друг о друга. Холодные снаружи, но обожженные горячей кровью изнутри. Микаса не повернула головы, но растянула губы в улыбке, и тогда Леви прикрыл ненадолго глаза, покорно смиряясь с неизбежностью своего чувства. Готов или нет: видимо, не ему решать.

      Потом он снова обвел взглядом ребят. Что бы ни случилось завтра, через неделю или месяц, какие бы очередные испытания ни пали на них неподъемной ношей, им очень нужно — очень важно — хранить внутри мгновения, помогающие удерживать равновесие в самые непростые времена. В конечном счете, твердо стоять на ногах позволяют не только усердные тренировки, но и сильный дух, напитанный памятью из образов, чувств и однажды позволенных себе решений.

      Да, им всем нужны были такие передышки. В них таял страх. В них наполнялось смыслом то, за что они были в ответе. А в неизбежные и самые темные времена они служили им опорой. Так всегда было. Хорошо, что они об этом не забывали и сейчас.