— Некоторые вещи не меняются даже с годами. Как был невыносимым балбесом, так и остался. — Цучигомори причитал, доставая аптечку, припрятанную в учительском шкафу. Искренний смех за спиной заставлял по телу бегать мурашки, напоминая о былых временах, когда этот невыносимый дурень также сидел перед ним. И почему эта дурная голова всегда смеётся над своими травмами? Царапины, синяки, ссадины — что такого весёлого в них находил Юги, что всегда широко улыбался, пока Рюдзиро чувствовал, как у него давление поднимается от всего происходящего. — Рано или поздно ты убьёшься, и я ничем не помогу.
— Посмотрите на это с практичной точки зрения, сенсей, зато больше не придётся тратить на меня бинты и антисептик. — Аманэ широко улыбался. Это выражение лица не изменилось даже с годами. Просто невыносимый человек, каких свет не видывал.
Цучигомори тяжело вздыхает, начиная обрабатывать руку нерадивого бывшего ученика. Столько лет прошло, бедовый мальчишка превратился в статного мужчину, жаль только, что всё такого же беспечного. Когда ему представили нового учителя и Рюдзиро увидел знакомую улыбку, стало ясно, что предстоящие годы работы будут настоящей головной болью. Конечно, он знал заранее, что рано или поздно они должны стать коллегами, но когда этот день настал, сразу стало очевидно, что начинается непредсказуемый период присмотра за неконтролируемым ребёнком в теле взрослого. Тому стоило самому разбираться со своими проблемами, но чувство ответственности не отпускало старшего — это был его подопечный. Безобразник, бесспорно, но тот вырос под его крылом.
Когда-то они сидели также, когда тот был ещё школьником. Тогда мальчишка тоже вечно находил оправдание своему нежеланию идти в медпункт. Что-то в духу: ну я же сильный мальчик, а это всего лишь царапина, просто упал, к чему дёргать по этому поводу медсестру? Цучигомори велся и сам обрабатывал ему раны. Теперь тот вырос, но медпункт всё также место, куда найдётся причина не идти. "Я уже большой мальчик, зачем бежать, словно маленькому, просить о помощи из-за простой царапинки?". Просто настоящий олух.
— И где ты умудрился так травмироваться? Не вздумай отнекиваться, ты уже не ребёнок, я насяду и не слезу, пока не ответишь. — Были и плюсы: Цучигомори научился не поддаваться детскому очарованию этих озорных глаз, оставаясь беспристрастным взрослым. И как бы душа не ныла, вспоминая того неоперившегося птенца под его опекой, он должен был оставаться строгим и наконец-то отстоять свой авторитет. — Я жду ответ.
— Я просто... хотел попить кофе. — Аманэ дует губы, будто его заставляют делиться какими-то постыдными секретами. — Разве это противозаконно? Многие учителя пьют кофе.
— Это не объясняет происхождение твоих царапин на руках, балбес. — Рюдзиро удерживает руку Аманэ в цепкой хватке, не давая тому дёргаться, пока не закончится обработка травмированной кожи. Пусть шипит себе на здоровье, но все травмы было необходимо дезинфицировать. Юги мнётся и краснеет, а значит снова натворил какие-то глупости и признавать вслух не желает. — Мне стоит уделить больше времени дезинфекции?
— Нет! — Младший чуть ли не подскакивает, не желая терпеть щипание более, чем уже получилось. Он ищет в глазах старшего понимания, снисхождения, но тот остаётся непреклонен. Словно отец, готовящийся наказать непослушного ребёнка за баловство. — Просто мензурка с кофе не выдержала нагревания. Видать бракованная была, это не моя ошибка! Нужно сказать директору, что для лаборатории привезли некачественные мензурки, опасные для детей!
— Зачем ты вообще грел кофе в мензурке? Зарплата учителя не настолько мала, чтобы ты не мог позволить себе простую стандартную чашку в магазине. — Цучигомори хмурится, потому что уверен, что мысли в голове Юги обычной логикой не проломить. Дурная голова опять не дала рукам покоя и произошло очередное происшествие, которое обернулось царапинами, требующими обработки. — Ты хоть секунду подумал, прежде чем делать?
— Это было стратегически верное решение! Больно ли мензурка отличается от стандартной дешевой кружки из магазина? Они обе из стекла! — Казалось у Аманэ на любую дикую глупость может найтись относительное логичное объяснение. Но на деле это было всё ещё нелепо.
— Ты мог бы использовать обычную кружку и всё бы обошлось. Кружки делают так, чтобы они выдерживали температуру горячего напитка внутри! — Цучигомори продолжал бескомпромиссно отчитывать младшего за неосмотрительность. Что за безумные идеи посещают эту и без того бедовую голову? Неужели этот человек просто не мог хоть раз прислушаться к голосу разума? Что-то в воспитании сорванца определённо было упущено. А может, в чём-то это и просчёт старшего.
— Так мензурки тоже не должны взрываться при нагреве! Они просто была бракованная — Аманэ стоял на своём, краснея и смущаясь, но не собираясь сдавать позиции в этом споре. Стараясь защищаться, он цеплялся, за другие факты. — Тем более это ты отобрал у меня прошлую кружку. — Парень усмехается, будто взял верх над ситуацией, вредничая. — Что, совесть уже мучает? Ай!
— Не мучает. — Рюдзиро остаётся непреклонным, зажимая нос непослушного вредителя между костяшек, чтобы было неповадно сваливать на него вину. — Спешу напомнить тебе, что это была МОЯ кружка, которую ты без зазрения совести просто выкрал с моего стола, неугомонный воришка.
— Она была не подписана, откуда мне знать, что твоя?
— Ну конечно, ведь на моём столе может стоять бесхозная кружка, как же я не подумал. — Саркастичное замечание тонет в заливистом смехе собеседника, от которого мужчина вообще не ощущал себя победителем. Как можно чувствовать, что он берёт верх над ситуацией, если парень так доволен его раздраженным выражением лица. — От тебя не требовалось ничего невыполнимого, просто принести кружку из дома, как это делают нормальные люди. Или ты дома из цветочных горшков пьёшь и тебе стало жаль нести их сюда?
— Я не виноват, что постоянно забываю взять кружку с собой, это очень сложная задача! А пить хочется всегда! Я просто нашёл самое лучшее решение из всех возможных. — С каким же невероятным выражением лица умудрённого жизнью старика он говорил это. — Зачем нести обычную дешманскую стеклянную кружку, если можно использовать качественную мензурку?
— Я даже спрашивать не буду. Какая потеря... Зато ясна причина, почему от ран несёт запахом кофе. Но зачем было греть мензурку?
— Это было необходимо! — Юги поспешил его поправить. — Я залил холодную воду к кофейному порошку и начал греть. Просто когда я поставил мензурку на огонь, она внезапно лопнула! Термостойкая мензурка не выдержала пламени! Мне однозначно стоит проверить остальные мензурки из этой партии, нельзя же допустить, чтобы в руки учеников попала некачественная посуда для лабораторной работы. Я должен предотвратить подобный инцидент. — Гордое заявление было больше похоже не попытку сменить тему.
— Зачем, скажи мне на милость, ты грел растворимый кофе прямо в мензурке? У нас есть чайник, чтобы нагреть воду и залить горячей водой растворимый кофе!
— Но ведь так практичнее! Зачем греть воду в чайнике, чтобы потом заливать её в мензурку с кофе, если можно сразу залить воду в мензурку и нагреть! Минимальные телодвижения! — Аманэ гордился своей разработкой, продолжая уверять, что был прав. Горбатого могила исправит, подумалось Цучигомори, когда он затянул бинты на пострадавших руках подопечного.
— И почему я тебе всё ещё помогаю?.. — Вопрос был скорее риторическим, Рюдзиро просто тяжело вздохнул, убирая аптечку подальше. С таким коллегой не помешало бы запастись бантами и пластырями заранее. Хотя практичнее веревкой к учительскому столу привязать это недоразумение.
— Потому что вы слишком ко мне привязались, сенсей. — Довольная знакомая ухмылка заставляет сердце пропустить удар. Балбес. Всё такой же неисправимый балбес, пусть уже и оперившийся и покинувший единожды это гнездо. Вернулся гордой, но такой же неуклюжей взрослой птицей.
Цучигомори предпочёл промолчать в ответ. Аманэ вырос и Рюдзиро гордится тем, каким сильным и талантливым стал его непослушный ребёнок. Когда-то зашуганный и отчаявшийся детёныш окреп и научился жить без чужой помощи, но всё также прибегал к нему пожаловаться и потребовать помощи, даже если мог справиться сам, словно утёнок, следующий за мамой уткой. Вырос на глазах, улетел из-под опекающего крыла, покинул школьное гнездо... Но всё же вернулся назад, словно в родной дом. Вероятно, этот пройдоха прав и мужчина добровольно принял на себя роль неисправимой курицы-наседки. И, возможно, старший даже гордился своими воспитательными трудами. Но Юги он, конечно же, об этом не скажет.