Сила тяготения | The Attraction Force

Апрель 1915 года

Если долго-долго смотреть на линию горизонта, то может показаться, что это не облака, а горы вычерчивают свои контуры на фоне выцветшего неба и туманной хмари, укрытые то ли мелкой дождевой взвесью, то ли пеплом.

Если пристально вглядываться в горизонт, то может показаться, что где-то там взмывает и падает на очередном вираже крошечный самолетик канареечного цвета, приветственно качая крылом.

Если очень долго смотреть, то может показаться, что он даже не падает, а вот-вот завершит крутой вираж, и снова, подобно маленькой, юркой птичке взмоет вверх, натужно тарахтя мотором.

Если до рези в глазах вглядываться в горизонт, то можно на секунду поверить, что ничего не случилось, за окном бесконечное юное лето, она всё так же задорно смеётся, запрокидывая голову, а война не начала свою кровавую жатву.

И можно попытаться убедить себя в том, что в мире есть хоть что-то, ради чего стоит продолжать жить.

***

Апрель 1914 года

Этой весной в парке неподалёку от их дома поселились соловьи. Их звонкие мелодичные трели проникали сквозь запертые двери и плотно закрытые окна, напоминая о том, что весна наконец-то вступила в свои права. А значит бесконечное, тёплое и щедрое на радости лето было ещё впереди.

Маргарет распахнула створки окна и невольно улыбнулась, глядя на яркое утреннее солнце, робко скользнувшее по её лицу косым лучом. Наконец-то тусклая хмарь английской зимы сменилась солнечными весенними бликами. Ветер ласково коснулся лица молодой женщины и запутался в занавесках, отчего светлая ткань хлопнула и затрепетала в ещё по-утреннему свежем порыве воздуха.

Да ещё и соловьи.

Женщина всегда любила их пение. Помнится, в родительском доме на окраине Лондона был небольшой яблоневый сад. Весной он превращался в душистое цветущее кружево из ароматных розовых лепестков. И где-то среди пушистых яблоневых крон каждое утро на рассвете заливались трелями соловьи.

В голову Маргарет сами собой пришли строки из поэмы Эндрю Марвелла:

«Thou sing’st with so much gravity and ease;

And above human flight dost soar aloft,

With plume so strong, so equal, and so soft.

The bird named from that paradise you sing

So never flags, but always keeps on wing».

Когда Маргарет впервые увидела на первый взгляд неказистую птичку, она даже несколько изумилась – неужели в этом тщедушном тельце потаено столько силы и внутренней свободы? Как в ней может быть сокрыт такой восхитительный голос, что был способен выводить эти невероятные гаммы? Но, как известно, зачастую важно смотреть не одними лишь глазами, коими не всегда можно увидеть главное.

Соловьиные трели наполняли сердце девушки легкостью, пока после замужества она не переехала к Виктору, поселившись в Вест-Энде. И аромат яблонь вместе с птичьим пением сменились шумом дорожного движения и фабричными гудками. Там они прожили два года. А после перевода Виктора по долгу службы в Восточный Сассекс, она уже и забыла, как должны звучать соловьиные голоса. В Сассексе, в силу близости к океану, воздух был наполнен криками чаек и ароматом морской соли. И Маргарет любила этот вид на бесконечную морскую гладь, но по стенам дома, несмотря на все старания молодой хозяйки, ползла чёрная плесень, а вещи приходилось всё время сушить от вездесущей влаги. Маргарет постоянно мёрзла, непрестанно кутаясь в шерстяные тёплые пледы, которые не спасали от неизменной промозглой сырости. В редкие солнечные дни казалось, что на улице даже теплее, чем дома, но там женщину изводил постоянный ветер. Здоровье молодой миссис Флэтчер таяло на глазах. Но именно там родился Генри, и прочие заботы отошли на второй план. Шум океана сменился детскими криками, агуканьем, а затем и первыми словами. И вот только теперь, переехав с семьёй в этот крошечный городок в предместьях Лондона, она снова впервые за долгое время услышала хорошо знакомые трели, что наполнили её сердце совершенно забытым с детства покоем.

По правде, ей даже нравился Беддингтон. Несколько провинциальный, спокойный и неспешный, он был куда как приятнее ветреного и серого Брайтона. А ещё он напоминал о детстве, проведённом в том самом доме на окраине Лондона. Вот и сейчас, совершенно неожиданно даже для самой себя, впервые за долгое время Маргарет улыбалась, слушая пение и вдыхая терпкий весенний воздух, наполненный тонким ароматом распускающихся почек и цветущих магнолий. Она и не помнила, когда в последний раз чувствовала такое умиротворение, будто бы отгородившись от всех забот. Когда ей было шестнадцать? Семнадцать? Пожалуй, лет семь назад, до того, как она столкнулась с хлопотами семейной жизни.

Впрочем, жаловаться ей было решительно не на что — жизнь у неё была действительно счастливой. Настоящее семейное счастье, что причитается иметь любой достойной женщине. Ведь мать всегда растила её с напутствием, что любимая дочка вырастет и обязательно познает счастье материнства, став прекрасной женой достойного человека, который будет её всячески любить и оберегать.

Так оно и вышло.

Даже удивительно, что Виктор, этот статный, холёный красавец в своё время ей заинтересовался. Он заприметил её на одном из званых ужинов, куда юная мисс Флауэрс пришла вместе с отцом, и оказался достаточно решителен, чтобы не только завоевать внимание Маргарет, но и заслужить расположение мистера Флауэрса. Отец был счастлив — Виктор был из весьма влиятельного, пусть и обедневшего рода, ведь в своё время его прадед, эрл Ирвин Флэтчер, был английским пэром и входил в Палату лордов Великобритании. Былой власти и состояния правнуку не досталось, в отличие от титула.

Всё это Маргарет узнала от самого Виктора, который охотно рассказал девушке о своей заслуженной родословной. А ей, в свою очередь, льстило внимание Флэтчера. Также как ей нравилось вести светские беседы с этим образованным молодым мужчиной. Она рассказывала ему о столь любимых ей книгах, а он внимательно слушал. Пару недель спустя она даже решилась прочитать ему кусочек главы из истории, которую писала исключительно для себя в стол. Маргарет до сих пор помнила, как Виктор рассмеялся и добавил, что она просто чудо как мила в своей неискушённости.

Так они общались полгода, а затем мужчина сделал официальное предложение руки и сердца, и они закономерно обручились, когда девушке едва исполнилось девятнадцать.

Состоявшаяся ещё через полтора года свадебная церемония прошла весьма камерно, в присутствии ближайших родственников. Она была назначена традиционно на сентябрь и состоялась в Церкви святой Маргариты, после того как были улажены многие рутинные вопросы и договорённости между Виктором и её отцом. И Маргарет не без грусти попрощалась со своей прошлой привычной жизнью. Её же единственный родитель, ведя свою горячо любимую дочь к алтарю, сиял от радости, и в какой-то момент даже растроганно потупил заблестевшие влагой глаза. Он, безусловно, был горд собой, ведь он сумел не только устроить судьбу дочери наилучшим для неё образом, но и, наконец-то, получить необходимые родственные связи с аристократическим родом, к которому отныне относилась и его единственная наследница, эрла Маргарет Флэтчер. Впрочем, графства к замужеству не прилагалось. Безусловно, мистер Флауэрс хотел для дочери только лишь лучшего — безграничного семейного счастья. Он повторял, что именно этого ей желала покойная матушка, и именно этого Маргарет заслуживала как никто другой.

При этом, сколько Маргарет себя помнила, она всегда была достаточно обыкновенной. Нет, не заурядной, а именно обыкновенной — без особых проблем и внутренних драм. Впрочем, и без амбиций тоже. Всегда сдержанная, безукоризненно собранная, обаятельная, приветливая и заботливая молодая миссис Флэтчер действительно являлась олицетворением хранительницы домашнего очага — заботливо приглаживая ли непослушные волосы сына, которые норовили встать чуть ли не дыбом несмотря на все старания матери, или же лично готовя супругу домашний ужин после тяжёлого рабочего дня. Она с лёгкостью приняла на себя все домашние хлопоты в доме своей семьи. При всём при том Маргарет всегда старалась сохранить достоинство, не превращаясь в заурядную домохозяйку. В конце концов, она была прекрасно образована и обучена всем премудростям этикета и поведения в высшем свете — отец потратил немало средств и времени на то, чтобы его дочь стала достойной спутницей любого джентльмена, что явился бы её законным супругом.

Но вот чего в Маргарет не было, так это той бесстыдной напористости, дерзости и кокетства, что лежали в основе изящной женской хитрости и тонкого умения управления чужими сердцами. Но, вместе с тем, быть может, именно благодаря этому она и оставалась идеальной женой для Виктора — открытой, верной, заботливой, понимающей и поддерживающей. Как любил повторять её законный супруг: ему крайне повезло с ней. А это ли не высшая похвала для любой женщины?

Внезапно трели и благостную тишину весеннего утра разогнал стрёкот пропеллера и гул мотора. Маргарет даже подалась вперёд и несколько высунулась из окна, с любопытством вглядываясь в высокое весеннее небо. Она тут же приметила маленький жёлтый биплан, что гудел с упорством майского жука, ярко выделяясь на фоне небесной лазури. Он то взбирался вверх, словно балансируя на вершине очередной воздушной горки, то стремительно срывался вниз, теряя высоту и будто бы норовя вот-вот рухнуть на землю. Молодая женщина прикрыла глаза ладонью от яркого весеннего солнца и запрокинула голову, разглядывая самолёт.

Несмотря на то, что последние пять лет они всё время жили рядом с аэродромами, воздухоплавание не переставало поражать женщину. Она всегда восхищалась теми людьми, что вот так рисковали сесть за штурвал и забраться на такие высоты без малейшей страховки. Это было жутко и невероятно захватывающе одновременно. Впрочем, Маргарет была той ещё трусихой, сама бы она ни за что не решилась сесть в один из таких деревянных ящиков с мотором и крыльями, что парили в сотнях ярдов над землей.

Все эти высокие, отважные мужчины с гордыми профилями и пламенными взорами, что с плакатов призывали присоединяться к Центральной лётной школе, безусловно, привлекали внимание и вызывали искреннее почтение их смелости. Впрочем, Маргарет была невероятно рада, что Виктор не был пилотом — ещё не хватало каждый божий день волноваться о его жизни каждый раз, как он отрывался бы от земли. Было более чем достаточно того, что он и так руководил этими самыми пилотами на земле, организуя работу аэродрома Беддингтона. Он же рассказывал своей жене, как много случалось жутких историй, когда тот или иной биплан терял высоту и погребал под своими искорёженными останками и самого лётчика.

«Именно поэтому, Дэйзи, я и не стал пилотом — я слишком люблю жизнь и вас с Генри, чтобы так рисковать», — время от времени повторял Виктор, притягивая жену в объятия и коротко целуя её в лоб. Таким он был, её муж: рассудительным, надёжным и крайне предусмотрительным, чтобы идти на поводу необдуманных решений, вызванных сиюминутными слабостями.

И всё же это было восхитительно в своей непостижимости. То, что такие машины, подобно птицам, могли держаться в воздухе, напоминало некую магию. Маргарет неотрывно наблюдала за виражами жёлтого биплана, который в это мгновение поднялся столь высоко, что выглядел будто бы игрушечным. Замедлившись в верхней точке, он клюнул носом и словно сорвался, закручиваясь по спирали, и стремительно пошёл вниз, да так круто, что сердце Флэтчер подскочило к горлу от волнения за жизнь неизвестного пилота. Но, ещё раз крутанувшись вокруг своей оси, тот выровнял самолёт, проревевший вдалеке, судя по всему, где-то над самым лётным полем.

— Мам, а можно я сегодня не буду есть овсянку, а просто выпью молока?

Прозвучавший голос сына был столь неожиданным, что Маргарет вздрогнула, возвращаясь из мира фантазий к семейным хлопотам. Она мысленно охнула, поняв, что не успела сварить ту самую кашу, о которой сейчас вспомнил её пятилетний сын, что решил почему-то встать раньше обычного и теперь болтал босыми ногами, сидя на стуле и щурясь от апрельского солнца, заливавшего всю кухню. Его светлые волосы снова торчали в разные стороны несмотря на то, что буквально в конце прошлой недели они посетили парикмахера.

— Молока? — женщина прикрыла окно, поправляя занавески. Плотно закрытые ставни скрыли и звук пропеллера, и трели соловьёв.

— С печеньем! Которое ты испекла вчера. Оно такое вкусное!

— Хитрюга, — улыбнулась женщина и, подойдя к сыну, ласково поцеловала его в пушистую макушку. Всё же с появлением Генри её жизнь стала совершенно иной, ни разу не походившей на ту, что она себе представляла. Быть может, если бы её мать не умерла от чахотки, когда Маргарет было всего пятнадцать, миссис Флауэрс смогла бы поделиться с дочерью знанием, как всё меняется с момента, когда сама становишься родителем. Но не успела, и Флэтчер пришлось самой столкнуться со множеством неожиданностей. — Только если потом ты съешь кашу на ланч.

— Ну мааам, — заканючил мальчишка, обняв женщину за талию и вскинув озорной взгляд точно таких же синих глаз, что были у неё самой. Пожалуй, это всё, что унаследовал её сын от Флауэрсов, в остальном будучи полной копией Виктора.

— Никаких «маааам», юный джентльмен. И вообще, почему ты сегодня так рано подскочил с постели? — Маргарет направилась к шкафу, чтобы достать кружку.

— Мы же сегодня идём в зоопарк! — просиял мальчонка, забравшись на стул с ногами и начав медленно подтягивать к себе стоящую на столе тарелку с печеньем вместе с льняной скатертью.

Маргарет досадливо поджала губы, доставая молочник. Ей придётся вновь придумывать отговорки, объясняющие, почему они и сегодня тоже туда не попадут. Пожалуй, стоило ещё раз при возможности мягко напомнить мужу о его обещании, ведь Генри ждал этого события вот уже третью неделю, с момента их переезда в Беддингтон. Вечером в первый же день их приезда с добрососедским визитом к ним заглянула миссис Баттон, что проживала в доме вниз по улице. Она принесла вишнёвый пирог, свежие новости и рассказ о том, как её внуки в прошлые выходные посещали старейший в мире Лондонский зоопарк. Это привело Генри в неописуемый восторг — когда-то Маргарет и сама рассказывала ему, как в детстве отец водил её в это место. Да вот только до зоопарка было по меньшей мере пятнадцать миль. А, значит, для поездки нужно было выделить время и возможность добраться на машине. Но Виктор пообещал, что решит этот вопрос. И теперь Генри каждый день терзал её одним и тем же: «Ну, сегодня-то они точно едут в зоопарк?»

Но они всё не ехали, поскольку у Виктора было множество важных дел, которые, безусловно, он не мог отложить.

А ещё ей следовало озаботиться и уже, наконец, пригласить соседей на ужин, поскольку все мыслимые сроки согласно правилам хорошего тона давно вышли. И пусть Маргарет уже познакомилась и хорошо общалась и с Баттонами, и с Мёрдоками, это не отменяло необходимости собрать их у себя, будучи гостеприимной хозяйкой.

И навестить отца, ведь теперь они жили гораздо ближе.

И…

Её размышления прервал звон бьющейся тарелки. Бросив поспешный взгляд через плечо, и лишь убедившись в своей догадке, Маргарет сдержанно вздохнула и продолжила наливать молоко.

Кто сказал, что идеальная жизнь всегда идёт по плану?

***

Признаться честно, она хотела побывать на аэродроме Беддингтона с момента их приезда. Только что ей было там делать? Подобно восторженной девчонке разглядывать самолёты? Или, Боже упаси, общаться с другими мужчинами, что, наверняка, могли бы принять её за очередную экзальтированную поклонницу? Можно было бы, безусловно, сослаться на то, что самолёты захотел посмотреть Генри, но для этого, в любом случае, следовало заручиться согласием супруга.

Виктор же не особо любил, когда к нему приезжала даже она сама, не говоря уж о сыне, поскольку он предпочитал разделять личное и рабочее. Они выяснили это раз и навсегда, когда Маргарет нанесла ему неожиданный визит, когда они ещё жили в Брайтоне. И пока она дошла до неказистого строения, где ютилась столовая и несколько рабочих кабинетов, успела изрядно испачкать в рыжей липкой глине и низ платья, и туфли. После этого Виктор частенько повторял, что аэродромы — это совершенно точно не место для женщин. Здесь, на продуваемом всеми ветрами поле, царил вечный рёв моторов, запах сырой, вспаханной десятками колёс земли, топлива, машинного масла и пыли. И это действительно было целиком и полностью мужской вотчиной.

Оттого сейчас, идя вдоль кромки лётного поля, Маргарет чувствовала себя неуютно, словно тайком и без приглашения пробравшись в чужой дом. Впрочем, сегодня у неё был вполне законный повод для посещения этого места — с утра Виктор поторопился и забыл дома свой обед. Он никогда не ел на казённых кухнях, утверждая, что то, что там дают, сложно назвать пищей. А потому Маргарет каждый день заранее готовила ему обед с собой.

Флэтчер прищурилась и попыталась глазами отыскать выделяющееся одинокое здание, что обычно и выступало местом, где располагались все службы аэродрома. Но, к своему удивлению, обнаружила несколько кирпичных зданий неподалёку от деревянных ангаров. Аэродром Беддингтона был куда как крупнее и многолюднее, чем Шорхэм, а потому оставалось лишь гадать, куда же ей следовало идти. Маргарет даже несколько растерялась и остановилась на бровке рядом с глубокой колеёй, что осталась на земле, судя по всему, после посадки какого-то достаточно тяжёлого самолета.

Поле представляло собой несколько дорожек, размеченных флажками около трёхсот ярдов в длину и десятка ярдов в ширину каждая. Чтобы его пересечь и попасть к кирпичным зданиям, нужно было либо пройти по самим взрыхленным колёсами грунтовым полосам, либо же дойти до самого конца поля, где, судя по всему, и располагалась дорожка, ведущая к основным строениям. Бóльшая часть самолётов сейчас стояла вдалеке рядом с ангарами. Бежевые, серые, оливковые бипланы напоминали птиц, которые ютились у кормушки в ожидании кормёжки. Люди же, судя по всему, также поспешили на обед, поскольку рядом с машинами Маргарет никого не замечала.

Но ближе к ней, на краю поля стоял тот самый биплан, который она разглядывала из окна ещё утром. Не было никаких сомнений в том, что это был именно он — спутать было сложно из-за яркого канареечного цвета, в который были выкрашены его деревянные бока. Маленький, юркий он расположился в отдалении от остальных, словно пилот только-только приземлился и вырулил на траву, чтобы размять ноги, а затем снова пойти на взлёт.

Флэтчер тяжело вздохнула. Судя по всему, самым простым способом отыскать Виктора было всё же уточнить дорогу у более осведомленного человека. Ещё раз оглянувшись по сторонам, Маргарет решительно зашагала в сторону жёлтого самолёта, заприметив рядом с ним одинокую фигуру. К счастью, биплан стоял по эту сторону лётного поля, а, значит, ей не пришлось лезть через грязь или же делать крюк в поисках путей обхода.

Пилот стоял одной ногой на крыле, а коленом второй упирался в кромку кабины, согнувшись в попытке то ли что-то найти, то ли что-то разбирая в недрах биплана. Маргарет остановилась неподалёку, терпеливо ожидая, когда же лётчик освободится, но одна минута сменялась другой, а он всё продолжал возиться, не замечая незваную гостью.

— Простите, — наконец нерешительно подала голос Маргарет, понимая, что время уже перевалило за полдень, а, значит, ей следовало поторопиться, если она действительно хотела успеть вручить Виктору горячий обед.

Лётчик неловко дернулся, и по сдавленному приглушённому чертыханию стало понятно, что он стукнулся головой обо что-то в кабине, а затем всё же вылез наружу, развернувшись лицом к пришедшей.

— Чем я могу Вам помочь, мэм?

Маргарет обомлела.

Флэтчер удивлённо уставилась на пилота, вопросительно вскинувшего брови и пристально наблюдавшего за гостьей. И её удивил отнюдь не американский акцент лётчика и даже не то, что звонкий голос был весьма молод, а то, что перед ней стояла женщина.

Но факт оставался фактом, в том не было никаких сомнений. Девушка стянула лётные очки, что были подняты на лоб и, бросив их куда-то на место пилота, с лёгкостью спрыгнула на землю, оказавшись лицом к лицу с Маргарет. Она с явным облегчением тряхнула головой, зарывшись пальцами в огненные кудри. Копна медных, непослушных волос, обрезанная чуть выше плеч, россыпь веснушек и насмешливые, пытливые зелёные глаза. Не удивительно, что Маргарет не сразу поняла, кто именно был перед ней — в мужском засаленном комбинезоне, перехваченном на тонкой талии широким ремнём, она на первый взгляд не выглядела ухоженной дамой. Да что там, дамой вообще! Но это лишь на первый взгляд. Присмотревшись внимательнее, Флэтчер всё же отметила, что несмотря на несколько крупный для лица рот, что, впрочем, не портил девушку, а так же мелкий шрам рассекающий правую бровь, девушка была весьма незаурядна. Быть может, всё дело было в её ярких как майская зелень глазах, или же в мимике, что была столь живой и непосредственной, что даже обычно сдержанная Маргарет несколько секунд завороженно и недоумённо рассматривала незнакомку. А ещё улыбка. Светлая, открытая улыбка практически не покидала её губ, пока девушка с нескрываемым любопытством также внимательно разглядывала стоящую напротив себя молодую женщину. Спустя минуту молчания она всё же повторила вопрос:

— Так чем я могу Вам помочь?

Флэтчер моргнула.

— Я ищу мужа, — пояснила она, наконец, всё ещё не до конца веря в то, что перед ней не просто пилот, а авиатрисса, коих в Европе, если верить заметкам в газетах, было по пальцам пересчитать. Но судя по бронзовому значку Королевского лётного корпуса на груди комбинезона, а так же тому, насколько деловито девушка обходилась с самолётом, она действительно управляла тем бипланом, что ещё утром парил в небе.

— Какого-то конкретного или в целом? — белозубо просияла девушка, явно довольная своей сомнительной, по мнению Маргарет, шуткой.

Женщина вспыхнула. В её окружении имелось достаточно дам, с которыми они встречались на воскресных службах, ужинах, соседских чаепитиях и прочих мероприятиях и вели неспешные светские беседы. И никто и никогда не был так скор и остр на язык, чтобы с первых же секунд разговора успеть отпустить столь бесцеремонную колкость. Маргарет вскинула подбородок, смерив собеседницу взглядом.

— Мистера Флэтчера. С недавних пор он руководит этим аэродромом, — в её голосе зазвучали сдержанные ледяные нотки, которые обычно прорывались в моменты, когда она пыталась приструнить своего неуёмного сына. Но это совершенно никак не остудило пыла собеседницы. Она присвистнула и, окинув Маргарет пристальным оценивающим взглядом, протянула, словно ждала этой встречи не первую неделю:

— О, так значит Вы миссис Флэтчер?

— Всё верно. Маргарет Флэтчер, — подтвердила та, учтиво кивнув головой. То, что девушку в своё время не обучили хорошим манерам, совершенно точно не было поводом для враждебности или неприязни. К тому же отсутствие манер — это меньшее, что поражало Маргарет в текущей ситуации.

— Лиз Сайерс, — губы девушки расплылись в обезоруживающей приветливой улыбке, в то время как она, совершенно неподобающе на мужской манер протянула Маргарет руку. Её лицо было крайне живым, в то время как в глазах отражалась искренняя доброжелательность с примесью детского любопытства.

Флэтчер даже несколько растерялась, не зная, как будет правильно поступить в сложившейся ситуации. Но руку ей протягивала другая женщина, поэтому, немного поколебавшись, она несколько неуверенно всё же ответила на это, как оказалось, совершенно не по-женски крепкое рукопожатие.

— Лиз — сокращение от Элизабет? — непонятно зачем вдруг поинтересовалась Маргарет. Ей пора было идти к Виктору, а не стоять здесь, теряя время с этой странной деви́цей. Но столь не свойственное обычно для Флэтчер любопытство брало своё.

— Так точно, мэм, — кивнула девушка, отсалютовав пальцами свободной руки, словно на её голове была надета фуражка.

Разорвав ладони, Маргарет невольно опустила взгляд на руку и вдруг обнаружила, что на кремовой ткани её перчатки проступили тёмные пятна.

— Вот же дьявол! — авиатрисса спешно отдёрнула ладонь, стягивая засаленную замшевую перчатку с жирными следами свежего машинного масла. — Простите. Теперь я просто обязана возместить Вам нанесённый ущерб.

— Не страшно. Не волнуйтесь, я застираю, и всё отойдёт, — любезно заверила Маргарет, всячески стараясь, чтобы на её лице или в голосе не проступила досада.

Конечно, не отойдёт. Когда бы машинное масло сходило с шёлка? Маргарет с тоской подумала, что ей придётся делать то, что она так не любила — просить у Виктора деньги на новую вещь. Обычно она до последнего старалась обходиться имеющимся, приводя в порядок любой наряд, но эти перчатки совершенно точно были безнадёжно испорчены.

Она ещё раз разочарованно посмотрела на тёмные пятна и перевела взгляд на растерянную девушку напротив. На неё просто невозможно было злиться. Вообще всё поведение этой Лиз Сайерс отличалось какой-то будто бы детской непосредственностью. И оттого всё казалось ещё более странным и ирреальным: этот самолёт, что закладывал такие крутые виражи, женщина, что вдруг оказалась авиатриссой, масляные пятна на нежном кремовом шёлке. Внезапно для себя впервые за долгое время Маргарет ощутила неподдельный интерес к происходящему.

— А почему он жёлтый? — внезапно уточнила женщина, не ожидая от себя столь невольного и ничем не обоснованного порыва любопытства. Впрочем, теперь Флэтчер сама не спешила покидать Элизабет — та была словно из другого мира, из эпохи, в которой женщинам беспрепятственно разрешалось бы ходить в брюках и столь же вольно подходить к выбору своего жизненного пути. И девушку не хотелось называть никак, кроме Элизабет. Или Лиз? Нет, последнее было слишком уж личным и фамильярным. Элизабет ей прекрасно шло. А вот миссис Сайерс — не очень. Или мисс? Когда та обнажила руки, сняв перчатки, кольца на безымянном пальце девушки Маргарет не заметила.

— Она, — поправила её лётчица, отвлекая от мыслей.

— Простите?

— Она. Самолёты, как и любые суда — женщины, — перехватив несколько непонимающий взгляд собеседницы, Сайерс лишь с улыбкой пожала плечами. — Так уж исторически сложилось, что всем кораблям давали исключительно женские имена. И эта традиция перекочевала и на воздушные суда тоже.

— Вот как, — Маргарет задумчиво приложила указательный палец к верхней губе, а затем уголки её губ дрогнули в едва заметной ответной улыбке. — И как же зовут Вашу?

Элизабет многозначительно хмыкнула, вскинув бровь, словно бы Маргарет спросила её о чём-то крайне личном, но затем всё же ответила.

— Сойка.

Женщина ещё более озадаченно нахмурилась, на что её собеседница не удержалась от лёгкого смеха — она слегка запрокинула голову, а затем снова посмотрела на Маргарет, в то время как в её глазах продолжали плясать задорные искорки.

— Но ведь сойки какие угодно, но не жёлтые? — неуверенно уточнила Флэтчер, понимая, что их разговор всё больше напоминал сомнительные диалоги из книг, а никак не беседу двух взрослых, благовоспитанных женщин. Впрочем, глядя на свою собеседницу, это было немудрено — мисс Сайерс подходило какое угодно определение, но не «благовоспитанная».

— Вы не первая, кто так реагирует. Всё верно. Но ей шла именно эта расцветка. А от сойки у неё вот, — девушка ткнула пальцем в хвостовое оперение самолёта, киль которого был аккуратно выкрашен в синий, серый и чёрный сегменты, в точности повторявшими расцветку оперения крыльев соек.

— Это, конечно, многое объясняет, — усмехнулась Маргарет, пытливо разглядывая необычный самолёт. Пожалуй, он подходил девушке. Не то чтобы она так много видела их вблизи — в прошлый раз в Брайтоне она достаточно быстро миновала лётное поле, спеша в кабинет Виктора. Но сейчас, оказавшись вблизи воздушного судна, ей внезапно овладела заинтересованность — она хотела чуть ближе рассмотреть это удивительное творение фантазии и труда человека, благодаря которому отныне можно было взмыть в небо подобно птице. — Позволите?

Девушка кивнула, и Маргарет осторожно коснулась тёплого блестящего жёлтого бока самыми кончиками пальцев. Она бы не стала утверждать, что самолёт мог быть живым, но на мгновение ей показалось, будто бы под ладонью ощутилось лёгкое движение, подобно вдоху или удару сердца.

— А почему женщин? — вдруг уточнила Маргарет, всё ещё зачарованно оглаживая лакированный, судя по всему свежеокрашенный, корпус.

— Простите?

— Откуда такая традиция? Давать судам имена женщин.

— А, Вы про это, — рассеяно спохватилась авиатрисса, явно размышляя о чём-то своём. — Думаю, всё дело в том, что самолёты похожи на женщин. Такие же непостижимые, своевольные и свободолюбивые.

Маргарет отняла ладонь от биплана и, будто бы ощутив внезапный укол куда-то под ключицу, несколько уязвлённо поджала губы, прежде чем вернуть вежливую улыбку на своё привычное место и развернуться лицом к собеседнице.

— Но ведь не всем грезить небом. Многие женщины находят своё счастье в достаточно земных, но не менее важных вещах. Например, будучи примерными матерями и жёнами, создавая домашний уют и заботясь о своих близких.

Элизабет прищурилась и облизнула губы, словно пробуя слова собеседницы на вкус, после чего наморщила нос.

— Вы ошибаетесь, миссис Флэтчер, — наконец, заключила она, всё также неотрывно глядя на Маргарет будто бы в попытке что-то разглядеть. — Просто эти женщины никогда не смотрели вверх и не видели неба по-настоящему. А потому не знают о том, что на самом деле для них открыты любые горизонты.

— Дэйзи?

Женщина вздрогнула от неожиданности, услышав за своей спиной столь хорошо знакомый мужской голос. Растерянно моргнув она напоследок бросила взгляд на свою новую знакомую, а затем развернулась навстречу Виктору, спешащему со стороны края поля. Она всё же не ошиблась, предположив, что именно там была расположена гравийная дорожка, ведущая к основным зданиям.

— Милая, что ты здесь делаешь? — Виктор подошёл к жене и кратко сжал её плечо в знак приветствия.

— Ты оставил свой обед дома, и я привезла его тебе. Не весь же день тебе голодать? — ласково улыбнулась женщина, краем глаза отметив, что Элизабет тут же вновь отошла к самолёту и начала проверять что-то в его носовой части.

— Я тебе благодарен, но ты могла просто отправить Роберта, он бы всё мне передал.

— Быть может, я просто хотела лишний раз увидеть тебя? — Маргарет шагнула чуть ближе и, опустив взгляд на новый твидовый пиджак, что так шёл её мужу, стряхнула невидимую соринку, огладив узкой ладонью плечо мужчины.

На губах Виктора промелькнула довольная улыбка. Судя по всему, он был весьма рад проявленной супругой заботе.

— Давай пройдём ко мне в кабинет? Нечего стоять здесь, в грязи и пыли, моя дорогая.

Маргарет согласно кивнула, а затем всё же бросила ещё один короткий взгляд на лётчицу, прежде чем двинуться вслед за Виктором.

— Удачных Вам вылетов, мисс Сайерс.

— И Вам хорошего дня, миссис Флэтчер, — учтиво ответила та, будто бы даже не отвлекаясь от своей работы, но в последнюю секунду Маргарет заметила, как девушка мазнула по ней взглядом, едва заметно улыбнувшись одними глазами. И в этот момент от такого тёплого взгляда глубоко в груди Маргарет словно из-под толщи снега проклюнулись нежные крокусы.

***

— Ты и представить себе не можешь, чем здесь кормят, — Виктор брезгливо скривил губы, словно припоминая местный рацион. — Это решительно несъедобно. Но что поделать, не всем ведь, как мне, повезло иметь такую жену.

Оказавшись наедине, Флэтчер притянул женщину за тонкую талию и кратко поцеловал молодую женщину в лоб. На прощание же он ещё раз подчеркнул, что лучшее, что могло случиться в этот день — это её неожиданный приезд и, конечно же, домашний обед, на который он уже и не рассчитывал.

И на этом визит Маргарет завершился, а оставшийся день пролетел настолько быстро и незаметно, что за занятиями с Генри, уборкой и очередной готовкой она и не заметила, как наступил вечер. Свою экономку Флэтчер отпустила, как только вернулась от Виктора. В итоге сама женщина не успела не то чтоб пообедать, но даже присесть, разрываясь между домашними делами. Плюсом ко всему прочему стало то, что буквально перед приходом Виктора Генри снова завёл шарманку, расспрашивая на счёт поездки, которой грезил, и пришлось выдумать очередную историю и причину промедления их визита, мягко, но настойчиво убеждая его потерпеть. Мальчик хмурил брови, но доверчиво кивал головой на заверения матери, что они обязательно совсем скоро посмотрят и на медведей, и на тигров, и на попугаев.

Хлопнула входная дверь, оповещая о возвращении мистера Флэтчера.

— Дорогая, я дома!

Четверть восьмого. Виктор был, как всегда, крайне пунктуален и предсказуем, что и давало ощущение надёжности. Некоторые обвиняли его в излишней педантичности и щепетильности, но как было без этого обойтись, всё время управляя столь важными объектами, как аэродромы?

Мужчина заглянул на кухню, где в эту минуту Маргарет снимала с плиты куриный бульон.

— Переодевайся, милый, пять минут и ужин будет на столе, — откликнулась женщина, перехватывая горячие ручки кастрюли полотенцем и стараясь всячески беречь едва поджившую кисть левой руки. — Как дела на работе?

— С момента твоего отъезда ничего интересного, — откликнулся мужчина, судя по шагам проходя наверх в гардеробную.

И Маргарет вступила в очередной виток домашних хлопот: накрыть на стол и пригласить Виктора, покормить Генри, успеть спешно поесть самой, поскольку желудок буквально прилип к позвоночнику, ведь за день у неё во рту не побывало ни крошки, убрать со стола, поиграть с сыном, помочь ему умыться и почитать сказку перед сном. Впрочем последнее она делала с удовольствием, поскольку все те истории, что она рассказывала мальчонке, были её собственного сочинения — Маргарет не находила времени записывать придуманное, как делала это до замужества, но с удовольствием сочиняла всё новые и новые приключения гномов, которые пришлись по душе Генри. И в такие моменты словно бы и она сама отправлялась в те путешествия и на поиски тех сокровищ, о которых рассказывала.

Тихонько прикрыв за собой дверь детской, чтобы не разбудить только-только уснувшего сына, Маргарет бесшумно спустилась по ступеням в гостиную, всё же решив побеседовать на счёт обещания Виктора отвезти Генри в Лондон. Она понимала, что это не тот разговор, что следовало начинать после тяжёлого рабочего дня, но наполненные ожиданием и надеждой глаза мальчика заставляли её сердце раз за разом сжиматься каждый божий день.

— Если Генри уснул, то я подойду к тебе в спальню минут через двадцать, милая, — произнёс Виктор, не отрывая взгляда от газеты, как только Маргарет вошла в гостиную.

Вся решимость женщины улетучилась в одно мгновение. Она напряжённо выпрямилась, нервно облизнув губы.

— Боюсь, что сегодня у Генри было множество впечатлений, и он будет долго засыпать. Я наберу стакан воды и поднимусь снова к нему, — Маргарет несколько нервно улыбнулась, направившись в сторону кухни. — Может быть, ты ляжешь спать? Тебе ведь завтра рано вставать.

Виктор всё же оторвался от чтения и вскинул на жену удивлённый взгляд.

— Ну что за глупости, Дэйзи? Я хочу провести время с тобой. В конце концов, мы не были вместе уже несколько дней.

Маргарет так и замерла на половине пути на кухню, беспомощно сцепив руки перед собой. Отложив газету, Виктор поднялся с дивана и подошёл ближе. Он с лёгкой улыбкой заглянул в глаза своей законной супруге и настойчиво поддел её подбородок указательным пальцем, а затем прижался сухими губами к её губам, резко притянув женщину к себе.

— Я соскучился по тебе, — шепнул он ей на ухо, нетерпеливо скользнув на шею влажным, горячим поцелуем.

Коротко втянув воздух, Маргарет прикрыла глаза и улыбнулась немеющими губами.

— Я тоже, милый, я тоже.