Тёплый осенний ветер налетал небольшими порывами, создавая песочные вихри, шуршащие рядом с ним и разбавляющие тишину внушительного, но практически пустого пространства вечерней улицы. Глаза офицера внимательно следили за каждым песчаным всполохом, а ум просчитывал до секунды время их появления. Он прибыл, как и было оговорено, в назначенное место ровно в четыре часа вечера – ни минутой раньше, ни минутой позже, по крайней мере, стрелки на больших часах музейного здания в тот момент указывали именно на этот час. Новый порыв ветра, новый небольшой вихрь. Теперь между всполохами проходит ровно семь секунд. Унсур снова бросает взгляд в сторону часов. Мастер уже ощутимо опаздывает, а стрелки неумолимо продолжают движение. Он давно перестал быть тем человеком, которого сильно заботило время, наверное, с тех пор, как оказался в этом маленьком городе. Однако в данный момент в его безмятежных мыслях, ранее занятых мирным анализом окружающей действительности, творился некоторый хаос. «Что если она решила не приходить? Часто ли люди не приходят, если сами назначили встречу?» – глаза офицера значительно дольше задержались на циферблате, пока подобные вопросы продолжали проноситься в его голове. И он совершенно точно осознавал, что подобные мысли и всё происходящее волнует его несколько сильнее, чем должно. Эти странные чувства, наполненные нетерпением и беспокойством, вынуждали его сердце биться намного быстрее.  

– Прости, я опоздала.

Зазвучавший рядом голос мастера заставил Унсура дёрнуться от неожиданности и, наконец, отвести свой взгляд от злосчастных часов. Запыхавшаяся Люси, которая внезапно появилась у него за спиной, виновато улыбалась. Она тщетно пыталась сбить часть сухой грязи и пыли со своих синих джинсов и светлой футболки, на которую был нанесён чёрный рисунок пришельца. Офицеру показалось забавным то, как она старалась выглядеть перед ним более опрятной, даже не смотря на то, что, похоже, совсем недавно выбралась из ближайших руин. Отпечаток сканера на её лице, в принципе, подтверждал эту догадку Унсура.

– Во время патрулей легко потерять счёт времени, примерно тридцать процентов своего дня я провожу, глядя в пространство перед собой, – он решил, что выбрал отличное сочетание слов, чтобы Люси почувствовала себя комфортно, но непонимание, отразившееся на её лице, показало, что это не совсем так. – Это… хорошо потраченное время, – офицер смущённо откашлялся и указал на её лицо. – Не знал, что так работает и для шахт.

– Ничего от тебя не спрячешь, мистер детектив, – усмехнулась мастер, проведя рукой в кожаной полуперчатке по своему лицу.

Пусть своими действиями Люси больше размазывала пыль и грязь по лицу и одежде, но Унсур не мог не отметить, что движения её стали куда более расслабленными и спокойными. Губы его непроизвольно дёрнулись в мягкой улыбке.

– На тебе слишком много очевидных улик.

Удивительно, как непринуждённо он мог разговаривать с ней, формулировать эти простые фразы, на которые она реагировала искренней улыбкой или приглушённым смехом. Унсур поймал себя на мысли, что видеть Люси такой ему хотелось почаще. Она что-то тихо пробормотала себе под нос и быстро отвела взгляд, растеряно потирая пальцами переносицу, где сканер оставил особенно заметный красный след.    

– Наверное, мне и правда не стоило так долго копаться в руинах, – она поморщилась и снова посмотрела на Унсура. – Итак, что мы будем сегодня тренировать? Вихрь кинжалов? Яростное наступление с двуручным мечом? – её серые глаза чуть ли не горели от нетерпения, но тут же потухли, когда Унсур произнёс совершенно спокойно:

– Стойку.

– Стойку? – неуверенно переспросила Люси.

Офицер кивнул в ответ, подтверждая свои слова, и указал в сторону арены, призывая следовать за ним. На ходу он начал разминать пальцы и предплечья, поясняя Люси некоторые свои наблюдения.

– Как я уже говорил: патрули – это хорошо потраченное время, так можно заметить много мелочей, происходящих вокруг, – мышцы на его лице слегка дёрнулись, когда неприятная тянущая боль в одном из запястий снова дала о себе знать, надо бы уточнить у Джастиса, сколько ещё нужно сделать плакатов о розыске, и, по возможности, научиться хорошо рисовать левой рукой, чтобы распределить нагрузку на кисти. – Понедельник, половина одиннадцатого утра, плюс-минус минуты три, спарринг с Пэном. Ты теряла равновесие каждый раз, когда пыталась увернуться от хука справа.

– Когда ты успел…? – Люси поравнялась с ним у ворот на арену, но не закончила фразу, ведь Унсур продолжал, совершенно игнорируя её.

– Среда, время после обеда… не помню точно, но, судя по положению солнца и тени, около трёх часов дня, – он открыл скрипучие ворота, пропуская девушку перед собой, – альфа якмель, около двух метров в холке, сбил тебя с ног, когда ты пыталась поймать его удар на свой щит.

Он прошёл на арену следом за ней, мысли его всё ещё методично анализировали ошибки Люси, что он подмечал во время своих рутинных обходов.

– Четверг…

– Стоп-стоп, – ей всё же удалось резко прервать его, она развернулась на каблуках, лицо её пылало от смущения. – Ты же не следишь за мной, правда?

– Конечно, слежу, – его спокойный честный ответ вызвал в ней странную реакцию, что-то вроде тихой паники или испуга, Унсур не понимал почему. – Как и слежу за всем город, это моя работа, – он равнодушно пожал плечами, напряжение в позе Люси немного спало. – Я хочу сказать, что видел, как ты сражаешься, наносишь эти свои удары, словно бы мастер кунг-фу, это очень круто, правда. Мне говорили, что у тебя не было боевой подготовки, но не думаю, что это так.

Его глаза всегда подмечают это, оценивают окружающих на предмет возможной опасности, видят движения рук, положения ног, направление взгляда, когда кто-то сражается в ближнем бою. Эти знания или даже умения на уровне инстинкта натренировали в нём тогда, очень давно, совсем в другой жизни.

– Ускоренные курсы самообороны в училище мастеров действительно сложно назвать боевой подготовкой, – пробурчала Люси, поморщившись от не самых приятных воспоминаний. – Но мне удавалось выкроить время, чтобы заниматься самостоятельно.

Теперь Унсуру стало понятней, по большей части она была самоучкой, и очень даже способной. Поэтому она так часто использует агрессивные стили, её не учили осторожности или учили недостаточно. Тем не менее, то, как Люси, словно ураган набрасывается на своих врагов, впечатлило его, статично застряло на подкорке сознания и, возможно, добавилось ко всем тем причинам, по которым он вообще в прошлом месяце оставил в её почтовом ящике то неподписанное письмо. В тот момент он струсил, не смог сказать ей лично, что восхищается её работой и стойкостью, более того он побоялся даже оставить собственное имя в том опрометчивом письме. В какой-то мере ему было стыдно за это, хоть Люси и отреагировала спокойно, судя по короткому ответу, что он нашёл в её ящике следующим утром. Рано или поздно он расскажет ей правду.

– Не могу не восхищаться тем, чего ты достигла без чужой помощи, – он внимательно посмотрел на неё, мастер почему-то снова смутилась. – Но фехтованию сложно учиться без поддержки опытного человека. Разомни конечности, понимаю, что нырять в шахты – уже сама по себе сильная нагрузка, но лучше перестраховаться, чтобы избежать травм и растяжений.  

Люси коротко кивнула, следуя его совету. Унсур сделал шаг к стойке с оружием. Тренировочные клинки на арене были не в самом лучшем состояние, за ними давно перестали следить. Вероятно, ему стоит оставить поручение в гильдии хотя бы на небольшую часть инвентаря для арены, особенно если они собираются продолжать свои тренировки с Люси. Он бросил короткий взгляд через плечо и встретился глазами с мастером, она внимательно наблюдала за тем, как офицер рассматривает оружие на старой деревянной стойке. Он повернулся обратно, всё же оставлять поручение – не самая лучшая идея, ведь именно Люси снова взвалит его на себя, как лично заинтересованное лицо. Унсур решил, что попробует обратиться к Ми-ан, хоть и в обход Торговой гильдии и Яна. Совершенно не по правилам, совершенное нарушение закона… в будущем он обязательно выпишет себе штраф за это противоправное действие.

– Как мы стоим с оружием, играет такую же большую роль, как и удары, что мы им совершаем, – Унсур вернулся к ней и протянул один из тренировочных мечей. – Покажи, как ты стоишь.

Люси никогда не надо было повторять дважды, она всегда делала то, что должна. Это тоже была одна из её особенностей, которая нравилась Унсуру. Пусть девушка перед ним, принявшая сейчас самую грозную из всех возможных поз, никогда не была связана с армией, либо другими силовыми структурами, но могла бы хорошо зарекомендовать себя на подобной работе. Офицер чуть заметно помотал головой, прогоняя подобные мысли. Как бы он не хотел избавиться от воспоминаний, засевших где-то глубоко в его мыслях, он никак не мог этого сделать.

Он снова сосредоточил всё своё внимание на стойке Люси. Её левая нога была сильно вытянута в сторону, колени казались деревянными и недостаточно согнутыми, весь её вес будто бы переваливался вперёд на одну ногу.

– Не понимаю в чём здесь смысл, – тихо сказала она, не сводя с Унсура свой взгляд, точно готовая в любой момент броситься на него в атаку, если он, конечно, сам скомандует ей это сделать.

Вместо ответа мужчина толкнул её в плечо. Люси закачалась, теряя равновесие, но Унсур успел среагировать и поймать её за руку, не дав упасть на твёрдый пол арены.

– Как ты… почему? – удивление в её голосе было вполне ожидаемо, все реагируют именно так.

Очень давно он впервые столкнулся с этим же. Когда-то на его глазах так реагировали все, кого он учил. Целый пласт жизни, забытый и, как он надеялся, больше никогда не нужный вдруг снова заплясал яркими воспоминаниями.

83-й год, Атара, военное училище, вокруг бескрайнее тёмное поле, вытоптанное сотнями армейских сапог. Холодный осенний ветер, липкая морось, оседающая на открытых участках кожи, его глаза мёртво прикованы к высокой напряжённой фигуре в синей униформе. Это сержант, отставной офицер гражданского корпуса, как же его там? Боб? Роб? Имена мало имели значения, даже его собственное имя было не важно, пока он не пришёл в это место, куда стекаются все, у кого нет ничего и никогда, скорее всего, не будет. Сержант, что сильнее и больше бездомного 15-ти летнего парня, толкает его в плечо, и он падает в липкую холодную грязь, но поднимается снова и снова. Он сжимает зубы почти до боли, пытаясь сохранять своё бесстрастное выражение лица, а сержант ходит взад-вперёд, заложив руки за спину, и продолжает спокойно и негромко повторять одни и те же слова, застрявшие в глубине его разума.

– Унсур? – осторожно позвала Люси, прервав его лёгкое оцепенение.

Рука офицера всё ещё крепко держала девушку за локоть, Унсур дёрнулся немного назад, освобождая мастера из своей хватки. Он почувствовал странное замешательство и что-то вроде тоскливой потери, когда перестал ощущать тепло её кожи, которому не мешала даже его кожаная перчатка.

– В этом весь смысл, – офицер смущённо прочистил горло. – Почувствовать, как правильно нужно стоять и двигаться. Давай, – на миг он поколебался, – я помогу тебе.

Он подождал, пока она кивнула в ответ, соглашаясь на его помощь. Унсуру было неловко. Их отношения сильно отличались от привычных ему в таких ситуациях взаимодействий, регулируемых уставом между кадетом и офицером. Но Люси рассчитывала на него, и он не мог предать её доверие и оставить одну против опасностей, поджидающих в пустыне.

Мужчина ещё раз окинул мастера взглядом, её пальцы с силой впились в рукоять меча, губы сжаты в тонкую линию, глаза внимательно следят за каждым его действием. Люси была похожа на натянутую струну, и это было неправильно.

– Попробуй встать ещё раз.

Унсур осторожно начал ходить вокруг неё, немного подвинул плечи, теперь Люси стояла лицом к нему, а не боком, надавливал руками на ноги то там, то здесь, пытаясь сделать так, чтобы она не заваливалась вперёд в своей стойке. Последним действием он слегка приподнял её руку, так, что кончик лезвия указывал точно в его грудь.

– Теперь согни ноги… не так сильно… Чувствуешь это? – она всё ещё недоверчиво глядела на Унсура, но его разум не придавал этому большого значения, она всего лишь должна была увидеть результат.

– Не совсем понимаю, что я должна чувствовать.

Вместо ответа офицер снова толкнул её рукой в плечо, Люси отшатнулась назад, но в этот раз её ноги лишь немного подкосились под его натиском.

– Может, хватит толкать меня без предупреждения!?

Поток её недовольства резко утих, когда Унсур вместо ответа снова толкнул её. Люси закачалась сильнее от очередной неожиданности. В глазах мастера играло что-то новое. Что он мельком замечал во время своих патрулей, когда заставал её во время всех этих унизительных схваток. Было ли это упрямство?

– Если твои ноги правильно согнуты, если твоя стойка стабильна, а вес находится в балансе, тогда почти ни одна атака не заставит тебя упасть, – он заложил руки за спину и подошёл ближе.

– Тебе легко говорить, офицер, – вызывающий оскал отразился на лице Люси, Унсур никогда бы не подумал, что простая тренировка боевой стойки может вызвать у кого-то столько эмоций, кроме…

– …ни одна атака не заставит вас упасть.

– Так ты проводишь свои последние дни здесь? Подражая угрюмому старому сержанту?

Поодаль послышался живой звонкий смех, Унсур обернулся с каменным спокойствием и посмотрел на подошедшего человека. Кадеты, почувствовав отсутствие его внимательного взора, слегка оживились и зашептали за спиной своего инструктора. Они всё равно замолчат, когда Унсур снова вернётся к ним, они всегда делают так. Высокий худощавый человек его возраста подошёл ближе. Он протянул руку, лучезарно улыбаясь собеседнику. Унсур поколебался какое-то время, пусть он уже не первый год находился здесь в училище, в каком-то подобии сообщества, все эти странные ритуалы между людьми казались ему ненужными. Ведь главным всегда должен быть результат, так?

– Уилсон, – тем не менее, он протянул руку для рукопожатия.

– Прости, совсем забыл, что тебе не нравятся все эти формальности, – Уилсон лёгким движением заправил выбившуюся прядь рыжих вопрос под военный берет и указал за спину Унсура. – Навевает воспоминания, правда? Первые сложные тренировки, – в его янтарных глазах плясал огонёк счастья, он покачал головой. – Обида, боль… упрямство…

– Ты сказал «мои последние дни здесь», – Уилсон был для него другом, ну, чем-то вроде друга, но в данный момент Унсуру хотелось, чтобы его собеседник говорил исключительно по делу. 

– В этом и есть твоё преимущество, – добродушно ответил Уилсон. – Всегда подмечаешь детали. Не только меня это впечатлило.

Его рука нырнула в потёртый тёмный портфель, спустя мгновение Уилсон протянул Унсуру бумажную папку, на обложке красовался герб Альянса, ниже свежепечатные буквы ЦРА. Бумаги зашелестели в руках темноволосого солдата, его глаза методично сканировали строчку за строчкой. Он не мог скрыть своего удивления, как бы ни старался.

– Они рассмотрели наши кандидатуры, я, ты и ещё несколько человек из училища подошли под критерии. Остальных после выпуска перебросят в Люсьен и на границу с Этеей, стычки с Дувосом опять участились. Разведка – это, конечно, не Летающие Свинки, но всё же лучше, чем сидеть в грязном окопе, – улыбка на лице друга немного померкла, Унсур видел вину в его слишком уж эмоциональных глазах, он прекрасно знал почему.

– Ты отдал им моё личное дело? – Унсур захлопнул папку и протянул её обратно, он холодно смотрел на Уилсона, он уже знал ответ на свой вопрос.

– Да, отдал, – Уилсон вытянулся уверенно, по-военному. – И собрал характеристику на тебя у командующих офицеров. Даже им было очевидно, что ты похеришь свой талант, оставшись в армии.

– Не имеет значения, где я останусь или что во мне видят другие, – Унсур равнодушно пожал плечами. – Я просто делаю то, что должен.

– Ты хотел сказать, что делаешь только то, что от тебя требуют другие? – недовольство зазвенело в голосе Уилсона. – Я понимаю, что оказаться в разведке – это почти что билет в один конец, но это ещё и возможность, – он подошёл ближе, янтарь горящих глаз напротив спокойной холодной тьмы. – Мы с тобой и так всю жизнь были никем, жили в тени тех, кому повезло больше, чем нам, – он на секунду запнулся, будто пытаясь сдержать эмоции, рвущиеся наружу. – Может, наконец, стоит вспомнить, что ты человек, а не бездушный камень и заслуживаешь большего, чем бессмысленная смерть… ещё одна бессмысленная смерть безымянного солдата в замороженном конфликте, о которой даже местные газеты не напишут…

Лучше бы он и был камнем, стойким, верным, не чувствующим боли. Лучше бы этим камнем был он, а не Уилсон. Широко распахнутые глаза Люси пробудили всё это в нём: воспоминания, стыд, понимание того, почему он здесь, почему вместо того, чтобы мир помнил его, он предпочёл быть поглощённым пустыней. Пустыней, что стала ему кем-то родным, и чьи тёплые ветра стали прикосновением матери, чьи бесконечные песочные барханы стали его нерушимыми стенами. Он широко распахнул свои тёмные глаза, словно подражая самой Люси, и его непоколебимый каменный фасад пошёл трещинами. Именно Люси напротив него была живой, он нуждался в том, чтобы она показала ему снова, что значит быть живым.

– Нападай, – голос его чуть заметно дрогнул.

Но, как он и отмечал ранее, Люси не нужно повторять дважды. Одно только его слово, и будто бы невидимая цепь сорвалась с мастера. В одно мгновение она оказалась в шаге от него. Замах затупленного каменного меча в её руках был слишком размашистым, неаккуратным. Унсуру не составило труда предугадать траекторию его движения, он сделал шаг в сторону, оружие прорезало воздух, и Люси немного завалилась вперёд. Но она не упала, получается, они на верном пути, губы офицера дрогнули в улыбке.

– Твоё оружие должно быть направлено в грудь противника, но твои глаза не должны указывать на место, куда собираешься ударить, – Унсур сделал ещё один расслабленный шаг, оказавшись у неё за спиной, и своим тренировочным мечом он осторожно ткнул её в спину. – Что ж, ты мертва.

Люси недовольно зашипела и резко развернулась в его сторону. «О, нет», – пронеслось в голове Унсура, он уже видел у неё этот взгляд, он означал, что теперь её уже больше ничего не остановит. Подошва пыльных кроссовок мастера проскользила по деревянному настилу, шаг, и офицер отступает назад, ошеломлённый её напором. Камень ударяет о камень, но опыт Унсура даёт ему возможность отвести клинок противника в сторону. Люси учится быстро, определённо внимательно его слушает, её взор больше не блуждает по брешам в его обороне, она смотрит теперь только ему в глаза, почти поглощает своим настойчивым взглядом. Уже намного позже Унсур поймёт, как ему это нравится. Но в данный момент он тонет в её пожаре, в её эмоциях, которых у него, как он думал, нет практически совсем.

Офицер контратакует мастера, пока она не успела опомниться, но вместо того, чтобы защититься от его атаки – поймать его меч на свой или отступить, Люси поддаётся вперёд. Тупое лезвие проскальзывает по ткани её футболки, уходит в сторону. Ошеломлённый Унсур застывает на месте, свободная рука девушки сжимается на его запястье, выворачивает конечность в сторону, заставляя офицера выронить клинок. Люси поддаётся вперёд ещё и ещё, инерцией своего тела компенсируя их разницу в росте и массе. Она вынуждает Унсура отодвигаться всё дальше, спиной он ударяется о деревянный красный столб старой арены, и Люси приставляет каменный меч к его горлу.  

– Ты мёртв, – тихо произносит она, победно улыбается и с трудом сдерживает приглушённый смех.

Унсур с момент, беззвучно открыв рот, смотрит на её раскрасневшееся от боя лицо, на то, как пряди непослушных голубых волос прилипли к мокрому светлому лбу, а после выдыхает, будто только научился дышать:

– Вау, круто…

Казалось, что лицо Люси стало ещё более красным. Она быстро отступила назад и потупила взгляд, смотря себе под ноги.

– Не хочешь сделать перерыв? – спросила она, снова взглянув на Унсура.  

– Да, мы закончили на сегодня, – она передала ему тренировочное оружие, и он отошёл к стойке, чтобы поместить клинки на место, но всё ещё продолжал разговаривать с ней через плечо. – Твои кресты оружием всё ещё слишком широкие, шаги путаются, но в остальном, если бы этот бой видел Джастис, то он бы уже дал тебе разрешение заходить дальше наших обычных путей патрулирования. Ну, и если бы Капитан тоже на это согласился, конечно же.

Он услышал, как она засмеялась.

– Серьёзно, мне нужно разрешение от кота?

– Это очень важное разрешение, Люси, – Унсур обернулся и покачал головой. – Тебе когда-нибудь удавалось просто спокойно понаблюдать за закатом? – он кивнул в сторону каньона, над которым уже появились первые розово-оранжевые всполохи приближающегося заката. – Это здорово. 

Она с энтузиазмом согласилась на его предложение. Унсур провёл её на длинный уступ возле фермы Зика, откуда открывался лучший вид на каньон и исполинское северное плато на противоположной стороне. Мужчина сел, скрестив ноги «позой лотоса», на тёплую оранжевую каменную поверхность, прогретую за день ярким Юфальским солнцем. Люси повторила за ним и проследила за его умиротворённым взглядом, устремлённым в сторону глубокого каньона.

– Унсур, – он обратил на неё внимание, мастер нервно пожевала нижнюю губу, – спасибо за то, что делаешь для меня.

– Знаешь, это то, что всегда говорит Джастис: «Если дела идут туго…»

– «…просто делай свою работу», – она, не задумываясь, закончила за него фразу. – Ты уже говорил это. И… я хотела сказать, – Люси отвернулась, подтянула колени к себе и положила на них подбородок. – Со дня на день мы заканчиваем канатную дорогу, и меня не покидает тревожное чувство, – она глубоко вдохнула осеннюю прохладу. – Поэтому то, что ты делаешь для меня – это не просто «работа», – и она добавила совсем тихо: – это то, без чего я не выживу.

Какое-то время они молча вглядывались в пустоту, раскинувшуюся перед ними. Мерное дыхание Люси заглушал свист набежавшего ветра. Унсуру нужно было что-то ответить, он и так слишком долго собирался со своими мыслями.

– Нет, – буднично сказал он, и мастер посмотрела на него с недоверием и непониманием. – Ты очень сильная, идёшь до конца, ещё ты очень хороший мастер, – ему ещё много хотелось сказать о том, что он видит в ней, но он испугался того, что она тут же поймёт, кто автор того постыдного письма. – В пустыне такие люди, как ты, никогда не пропадут, поверь, город годами ведёт статистику и, ну, последние пять лет пока у нас всё хорошо, хотя, если не считать… – он вдруг замолчал, как бы обдумывая свой не самый удачный пример. – Хоулетта… и Логана… и Хару, но никто из них не был мастером, так что с тобой точно ничего не случится.

Лицо Люси смягчилось, пусть в глазах девушки всё ещё читался немой вопрос. Хм, Унсур думал, что его пример должен, в принципе, её удовлетворить, скорее всего, он что-то снова упустил.

– Хе, спасибо, Унсур, – она широко улыбнулась, он ответил ей тем же. – Твоя честность приятна. Ты вообще самый честный и прямолинейный человек в этом городе.

Теперь уже Унсур удивлённо взглянул на неё.

– Скажи мне, – продолжила мастер, заложив руки за голову и опустившись вниз на тёплый камень, чтобы ясно видеть рыжее небо над собой. – Вся эта пустыня… тебе было страшно, когда ты впервые столкнулся с ней?

– Столкнулся – не то слово, как это можно описать, – он лёг на камень, повторяя за Люси, облака над головой закручивались причудливыми узорами, смешивались с рыжим и розовым, а он продолжал, снова утопая в своих болезненных воспоминаниях. – Я затерялся в этой пустыне, нет, не в плохом смысле.

Он отдал этой работе почти восемь лет своей жизни, и он был в ней не просто хорош, Унсур был одним из лучших. Его никто не знал по имени, его лица никто и никогда не мог запомнить, даже коллеги. Он был просто тенью человека, кем-то ненастоящим. Даже имя, с которым он пришёл в ЦРА, было ненастоящим, это было имя, записанное вербощиком на улицах Атары, который даже не удосужился дослушать, когда голодный грязный подросток на его вопрос начал говорить «я не уверен…». Так и было записано, так и прилипло.

И лишь один помнил, кем Унсур был на самом деле, а теперь его больше не было. Сумерки сгущались всё сильнее и сильнее, ветер играл с тёмной травой на тихом кладбище. От свежей могилы всё ещё пахло мокрой землёй. На камне было высечено имя «Уилсон».

В тот день, сразу после тихих скрытых похорон Уилсона, он подал рапорт об увольнении. Руководство недолго сопротивлялось, аргументы Унсура всегда были слишком убедительными. Он уже много лет как исчез из этого мира, ЦРА даже не пришлось бы разыгрывать спектакль ради его ухода.

Какое-то время он путешествовал из города в город, сломленный, лишённый смысла и цели. Он хотел помогать людям столько, сколько себя помнил, он думал, что делал именно это год за годом. Что они вместе с Уилсоном трудятся над чем-то необходимым, что со дня на день в этом мире что-то изменится. В итоге, его друг, единственный друг тихо забыт, стёрт, лежит в холодной земле, а что вокруг? Вокруг всё как было, так и осталось. Смерть и надвигающаяся война.

В один из тёплых сезонов он остановился в небольшом городке по направлению в Буревей, долго общался с одной милой женщиной, она видела его незавидное положение, и всё то время, что он жил в этом тихом месте, она разговаривала с ним, укладывала вещи в его голове по полочкам. Она напомнила ему, как он видит мир вокруг себя, подмечает детали, считает мелочи, и как это успокаивает его. Её предложением было найти хобби и место, которое будет ощущаться, как дом. Тогда Унсур ответил ей, что ему нравится считать камни: на грунтовке, в брусчатке, везде, где только они могут быть; и, смеясь, они сошлись на том, что ему стоит начать собирать коллекцию интересных камней.

Он покинул городок в следующем сезоне и двигался по направлению в Юфалу, Унсур хотел добраться до Портии, он слышал, что потерянные души чаще всего отправляются именно туда, но вскоре его поглотила песчаная буря. Он свернул с намеченного пути и оказался здесь, дома, в Сэндроке. 

– Ты знаешь, что до Сэндрока вообще сложно найти дорогу, путешествуешь, не знаешь куда, налетает песчаная буря и, вот, ты уже здесь.

«Увяз навсегда», – пронеслось в его голове.

– Тебя привела в город песчаная буря? – Люси усмехнулась.

– Можно сказать и так, – Унсур повернул голову набок и посмотрел на девушку рядом с собой, в её серых глазах отражался яркий закат. – Весь этот кружащийся вокруг песок… грубый, жёсткий, он проникает повсюду… как его можно было не полюбить?

Люси с улыбкой притворно закатила глаза. Они лежали так какое-то время в тишине. Это были приятные ощущения, умиротворяющие. Унсур надеялся, что мастер чувствует то же самое. Он надеялся, что это не последний раз, когда им выпала возможность разделить подобный момент. Стало заметно прохладней, и Люси, находящаяся по правую руку от него, зашевелилась.

– Ха, знаешь, мне стало легче, – она, покачиваясь, поднялась на ноги, видимо они затекли от долгого лежания на камне.

– Я говорил, смотреть на закат в тишине – это здорово, может, не настолько здорово, как считать вещи вокруг или складывать камни, но тоже неплохо, – Унсур поднялся следом за ней, она усмехнулась на его слова.

– Да, это здорово, – тепло повторила Люси. – Не против, если мы повторим как-нибудь, – она замялась, – в смысле, тренировку? Что-то про кресты и шаги?

– Конечно, найди меня, когда разберёшься с канатной дорогой, – должен ли он сказать ей что-то ещё? Внутри него клубилось странное, что-то, что пыталось заставить сказать ей намного больше, чем сам он привык.

 – Точно, – она цокнула языком и забавно подняла палец вверх, – канатная дорога. Тогда я отправлюсь домой, ещё успею перед сном проверить некоторые её части.

Люси торопливо обогнула Унсура и зашагала в сторону забора на ранчо Купера. Офицер застыл на месте, смотря ей вслед. Как только мастер скрылась из виду, Унсур снова взглянул на пустую улицу, ему нужно было сделать ещё один контрольный обход вокруг города.

И ещё ему было просто жизненно необходимо написать Люси хотя бы ещё одно письмо.