Только бесформенная масса, сплав металла и пыли. И в голове тоже пыль. А на языке – «убить, убить, молиться, хватит». «Прекращайте», – что бы это ни значило. «Анита», – кто бы это ни был.
Руки тяжелые, тело еле волочится. Но надо. Ей никто не нужен, уже давно, но в чем-то она отчаянно нуждается, ей чего-то не хватает. И добыть это ей необходимо, и потому – тащится, тащится, плетется, ползет, дергаясь болезненно, и сблевыват, и сбрасывает, стряхивает ртуть. Зачем? Вопрос простой, вопрос интересный, вопрос основополагающий и такой ясный – но не для нее.
«Что тебе нужно, Фос? Подумай, хорошенько подумай. И ответь… себе… же…»
А голос размывается, размазывается по уголкам сознания, плывет и меркнет, блекнет, до адресата доходит смутно. Пусть крутится в голове давно.
«Мне… кто такая… Фос?» – и правда, а кто она? Или уже что? Самоцвет, мессия, горсть обломков?..
«Молись, молись, молись, бездушная машина», – на лице уже не сохранилось ничего, кроме безумия, да и лицо-то больше не ее. И старые черты ничто не хранит. Но в... груди? Камне? Инклюзиях? В чем-то метафорическом и блеклом отголосок находится. И резонирует, и расходится, и пускает трещины, и скалывает грани. И только, как заученный текст, льются, льются, вытекают из уст слова, чье значение ей давно недоступно. «Все станет по-старому», – не станет. «Сломанная оболочка…» – о, это же ты. И грязный-грязный пол, сколотый, мешается с мутным, серо-буро-малиновым песком, и так небрежно ветром сдувается, и забывается, и отпускается с концами. «Бездушная…» – а что это значит? Говоришь для себя, лишь бы убедиться, что ты такая: пустая, бездумная, беспечная, а не… человечная. Хотя… без нужды – жалкая пародия на себя остается жалкой пародией, только теперь на человека. Пустая, нелепая, сломанная – знает об этом сама, но думать не может, не хочет и ничего не чувствует. Летит по наклонной, раскалывает, крошит, бежит за призраками, хрипя в бесконечной агонии и дрожа в бесконечной конвульсии. А жизнь бьет ключом. Большим, разводным.