Гитара была старая. Не такая старая, чтобы разваливаться на куски, но настолько, чтобы иметь пару порвавшихся струн и потрёпанный корпус. Впрочем, чего Пик ожидал, подбирая её на свалке? Вряд ли идеального звучания и хотя бы адекватного вида. Впрочем, вид его интересовал меньше всего. Больше волновали порванные струны, которые он заметил ещё на подходе к мусорным бакам. Выбора у него особо не было, а шанс найти бесплатную гитару слишком мал, так что ничего не оставалось. Выложив почти все карманные деньги, он ни капельки не пожалел. Их, конечно, было мало, но ради долгожданной игры он готов пожертвовать перекусами после школы. Желудок ему спасибо не скажет, но горящие при виде лакированного гриф глаза его разубедят.
Пожертвовав кожей на пальцах и некоторым временем, нужным для обучения накручивания струн, он с удовольствием оглядел дело своих рук (но не опробовал, так как в доме это было делать слишком опасно), радуясь, что не полюбил рояль. Тот сначала фиг достанешь, потом не факт, что настроишь. С гитарой проще. Правда, это не отменяет того факта, что родители это не одобрят. Ну, как не одобрят — выкинут или разобьют. Поэтому стоило придумать для неё место получше, чем на шкафу, где её видно невооружённым взглядом. Можно было, конечно, запихнуть её под кровать, но хлам под нею и оскорбленный до глубины души музыкант, живущий в недрах Пикового сознания, его останавливали.
И всё-таки вопрос нужно как-то решить. Отец со своей упёртой требовательностью к хорошим оценкам данное увлечение не одобрит. Мать, которая ненавидела звуки струн, тоже. А ещё она не одобрит решение отца, который мешает ребёнку саморазвиваться, прежде, чем успеет понять, в чём конкретно он его ограничивает. И снова бесконечный круг взаимных придирок, в которых Пик не то что лишний — а вообще чужой. Не в нём дело, а в нерешённых вопросах, в которые его не посвещали. Да и он и не особо стремился узнать. Это его не особо волновало, и отношения с родителями у него были почти никакие. Он учился средне, не видел причин для придирок к себе, а близкого общения избегал. Собственно, родители тоже не особо стремились проводить с ним время. Попросить у них гитару или хотя бы денег, ему даже в голову не приходило. Единственное реакцией на это было бы недовольство, а получил бы он лишь подзатыльник за «глупые вопросы, когда и так еле-еле на жизнь хватает». Пик и сам знал, что его семья не самая материально обеспеченная. Его это не сильно удручало, но несколько напрягало, когда приходилось отстаивать своё право на жизнь, зарабатывая лишь новые ссадины. С защитой себя у него проблем не было, а вот с зароботком ещё какие. На работу его брать либо отказывались, либо платили сущую мелочь. Поэтому найденная гитара была прямо подарком судьбы. Стоило её поскорее спрятать, дабы не потерять навсегда.
Сборы не продлились долго. Их и сборами назвать нельзя было. Накинул куртку, обул кроссовки, захватил гитару, которая преобрела более адекватный вид, и тихонько выскользнул из квартиры на лестничную клетку, не вызывая у матери подозрений, так как не издал ни звука. Конечно, если он вернётся поздно ночью, его будет ждать скандал, но пока он не был уверен, что ему стоит сегодня возвращаться. Лакированный гриф в руках твердил обратное, подгоняя быстрее подниматься наверх. Причиной его спешки было то, что уже без двадцати семь. Во-первых, отец надолго займёт прихожую, как обычно придираясь к тому, что под руку попадётся. Во-вторых, небо сегодня было неожиданно чистым и солнечным, а это обещало красивый закат, который очень скоро может закончиться.
Отмычку от крыши он подобрал давно. Здесь всегда было пусто и одиноко. Это одиночество сейчас ему было нужно больше всего. То ощущение пустоты вокруг, когда в уши вставляют старые, проводные наушники и прикрывают глаза, отгоняя от себя все мысли и растворяясь в музыке. Но лучше, если под рукой будут настоящие струны, а не отголоски чужой игры. Здесь, на крыше, он всегда был один. Больше никто не ходил туда, давая ему полную свободу вдали ото всех. Правда, здесь часто было довольно холодно, но ещё тёплый сентябрьский ветер был куда лучше зимних морозов, а в такую погоду Пик туда попросту не ходил.
Лёгкий ветерок растрепал и его и так нечёсаные волосы. Закат горел всеми оттенками алого, заставляя чуть жмуриться. Он подошёл к краю, наслаждаясь видом далёкого города. С девятиэтажного дома хорошо было видно стоящие рядом дома и парк на соседней улице. Там, внизу, ходили люди, ездили машины, плавали в реке утки. А он здесь был один, даже птицы не залетали. Только он и тугие струны под пальцами.
Он отошёл на приличное расстояние от края и сел на бетонную крышу, сложив ноги по-турецки. Тело недовольно вздрогнуло на это действие, но его проигнорировал. Сейчас он весь был в гитаре, в её тихом звоне, в лакированном дереве.
Играть он умел уже года два. Студенты, оказывается, люди добрые, хоть и не самые богатые. Наверное, оттого Пик легко заводил с ними знакомства. С один из них у него были довольно дружеские отношения. Тот парень давал ему уроки, чуть хмыкая от его горящих при взгляде на гитару глаз. Он обучил его простейшие навыкам, давая держать в руках то исскуство, что было для Пика всем. Но прошлой весной он уехал, закончив учёбу, и Пик остался один с осадком разочарования и страстном желании снова почувствовать тугие струны под пальцами. И вот сейчас он снова мог держать её в руках. Он даже не поверил сначала, увидев торчащий из-за баков гриф. Но она была настоящая, реальная. Он легонько провёл по струнам ладонью, вызывая у гитары протяжный звон, теплотой отдающий в душе.
— Ого, — сзади тихо раздался чей-то голос, заставляя Пика нервно обернуться, — Умеешь играть?
Сзади стоял невысокий парень лет пятнадцати со смешными круглыми очками, сдвинутыми на нос так, что глаза прикрывала лишь длинная чёлка неестественно-зелёного цвета (впрочем, и сам Пик был «необычный». Акт протеста, на который родители через время забили). Но сам парень не выглядел весёлым. Весь его вид выражал какую-то усталость, кожа была слишком бледной. Он прятал руки в карман тёмно-синей толстовки. В его голосе явно слышался интерес, только это выбивалось из образа уставшего человека. Он явно не ожидал кого-то здесь увидеть, но явно не был настроен враждебно. Пик с секунду осматривал его, а потом пришёл к выводу, что парень не плохой, и с ним можно пообщаться спокойно.
— Ага, — коротко ответил он, гадая про себя, зачем сюда пришёл этот парень. Видимо, у него тоже есть отмычка, так как дверь Пик запирал за собой.
— Круто, — чуть вздохнул парень, заправляя разлетевшиеся кудри за уши, — Группу крови умеешь?
— Это база, чего не уметь-то, — Пик чуть пожал плечами, восстанавливая в памяти ноты. Он не горел желанием играть по заказу, но парень вроде не написал, да и сам Пик был не прочь сыграть то, с чего он начинал. Он повернулся обратно и провёл пальцами по струнам.
— Вот, — парень внезапно появился радом с ним, достав откуда-то большой плед. На вопросительный взгляд Пика, он кивнул на небольшую кирпичную нишу рядом со входом, — Нычка. Плед здесь очень даже полезен. Ну так что, сыграешь? — он убрал чёлку с глаз, в его тёмно-зелёных глазах отражались отблески заката, уголки губ были приподняты. От него веяло какой-тогрустью, но он идеально вписывался в эту атмосферу, не разбивая одиночество, а будто бы добавляя его всем своим видом.
С благодарностью приняв плед, Пик удобнее расстелил его для них двоих. Парень уселся рядом, уперевшись руками в бетонную крышу и выжидающе смотря на него. Пик взял гитару в руки, чуть вздохнул и ударил по струнам.
Тёплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног
Звёздная пыль на сапогах
Мягкое кресло, клетчатый плед
Не нажатый вовремя курок
Солнечный день в ослепительных снах…
Пик чуть вздрогнул, когда зеленоволосый вдруг запел. Тонко, но красиво. Чувственно. В его глосе играли нотки печали и уверенности в чём-то своём. Пик не знал даже его имени, но уважение к этому парню стало практически осязаемым. Без особых оснований, но Пику показалось, что тот может понять его. Словно у него та же душа, те же проблемы и то же желание погрузиться в музыку. В эту музыку. В звучание крепких струн, в гулкое эхо, что отдвалось в пальцы и разадвалось по всей крыше, уносясь куда-то назад из-за лёгкого ветерка, что услужливо убирал волосы с лица.
Пожелай мне удачи в бою…
Пожелай мне
Не остаться в этой траве
Не остаться в этой траве
Пожелай мне удачи
Пожелай мне удачи
Звонкий голос раздавался прямо под ухом, посылая волны мурашек по телу из-за громкости и чувственности. Он словно пропускал песню через себя, чувствуя её всей душой. Он был такой живой рядом с ним. В его прикрытых глазах была усталость и мимолётный восторг от звука струн. В его зелёных стелкяшках отражалось заходящее солнце. Лёгкие кудри развевал встречный ветер. Пик, бросая на него мимолётные взгляды, выбирал этот образ в себя, оставляя его на подкорке сознания. Он не сможет забыть этот голос, эти глаза.
Последний аккорд разбился в воздухе, улетая вместе с ветром. Солнце почти зашло, ещё сильнее слепя глаза. Зеленоволосый тихо вздохнул и осторожно положил голову на плечо Пика, искренне надеясь, что тот не будет против. Тот не двинулся, чуть скосив взгляд на него и начиная наигрывать мелодию собственного сочинения.
— Спасибо, — внезапно поблагодарил парень, заворожённо глядя на закат.
— За что? — поинтересовался Пик, не отрывая пальцы от струн.
— Ну… Ты дал мне выдохнуть, так сказать. Выплеснуть эмоции или что-то вроде, — парень улыбнулся, пересекаясь с ним взглядом, — Я Вару, кстати, — спохватился он, улыбаясь ярче. Словно и не было в его глазах того отчаяния. Неужели он так быстро меняет настрой?
— Я Пик. Тоже через музыку эмоции выплёскиваешь?
— Ага, — беззаботно отозвался Вару, наблюдая за садящимся солнцем, — Я вообще пианист в школьном ансабле, но это другое. Там ни выплеснуть, ни насладиться.
— Поёшь там? — внезапно спросил Пик, ещё не отойдя от того звонкого голоса, каким он исполнял песню. Пальцы продолжали перебирать струны.
— Что? — Вару удивлённо округлил глаза, отрываясь от заката, — Нет. Там пара девочек поют. Я так… Для себя.
— Красиво, — оценил Пик, думая, что даже лучше, чем просто красиво.
— Может быть, — рассеянно отозвался новый знакомый.
Солнце окончательно ушло за горизонт. Стало темно. Ветер стал чуть холоднее, из-за чего парни поплотнее укутались в плед. Ни один, ни другой, домой не собирались. Им в этой темноте было хорошо вдвоём, словно и не было под ними сотен людей. Пик отстранённо подумал, что гитару можно спрятать в ту же нишу, что и плед. Но мысль была ленивая и тут же ускользнула. Пальцы тихо перебирали струны, холодный ветерок дул в лицо. Чужая голова на плече ничего не весила, давая какое-то ощущение тепла. Вселенское "хорошо" явно питало к ним двоим хорошие чувства, даря всего себя. Они не удивлялись, так и было нужно. Это правильно.
А через несколько часов над этим же домом заполыхал розовыми ответами розовый, словно лепесток самой свежей розы, рассвет.
Примечание
Если что, автор пианист.