За месяц пребывания в обители Кассандра едва видела солнце: чаще всего небеса были заволочены непроглядной пеленой свинцовых туч. Правление неистово беснующихся гроз не страшило её, как и слякоть, пачкавшая юбки и туфельки намертво въедающейся грязью — стоило в непогоду выйти за пределы уложенного брусчаткой дворика, как всё великолепие девичьих одеяний насквозь пропитывалось чернозёмом земли. Впрочем, как с печалью отмечала леди, на фоне траурных тканей это едва было заметно.

С тех пор, как она познакомилась с Фуджином, мужа своего она не наблюдала даже мельком, а на её вопросы о местоположении супруга все пожимали плечами и отвечали ей, что владыка Небесного храма на границах и ещё не возвращался. Её это заботило, но не так уж сильно: у неё был карт-бланш на свободу действий.

Ей не составило усилий выучить все мрачные дороги, закутки и проходы в обители, в первый день показавшиеся ей донельзя запутанными, и она могла, не теряясь, бродить по невзрачным лабиринтам и исследовать каждое незнакомое, встречающееся на пути помещение.

Кассандру часто можно было застать за бухгалтерскими книгами: как только она выяснила от мастера Джуна, что деньги поступают от продажи созданных монахами изделий — будь то небольшая мебель или вырезанные из различных материалов нэцкэ, — а так же от добровольных пожертвований верующих из ближайших деревушек, она решительно взяла под контроль учёт доходов и расходов. Небольшого тесного кабинета оказалось достаточно для бурной деятельности леди. Убранство комнатушки было скудным и состояло из тёмного дерева стола, кресла, массивных полок с бардаком из хранящихся на них документов, счетов и писем и маленького окна, прикрытого занавесом персиковой тафты.

Надумав тоже создавать что-нибудь для простого люда и занявшись скучным рукоделием, Кассандра исколола себе все пальцы, но добивалась своего: вышивала платочки с узорами длинноногих цаплей, золотых рыбок или веточек цветущей сакуры и отправляла плоды своего труда на продажу вместе с прочими товарами из храма.

Она искала физическую работу, будь то орудование инструментами на грядках — немыслимо для благородной леди и жены бога! — или рубка дров для камина. Монахи отговаривали её — насколько это было возможно, — ведь несдобровать в первую очередь им, но Кассандра упрямо твердила, что об этом никто не узнает, и что леди должна быть сильна и вынослива, как будущая мать божественных детей. С ней было сложно спорить, но ещё сложнее было соглашаться. У неё не было нужды заниматься неженскими делами, но казалось, что за время войны она приноровилась к тяжёлому труду и теперь попросту не хотела отказываться от приобретённых навыков, которые были способны прокормить её в голодные годы.

Устроив небольшой огород, Кассандра в шутку назвала его своим «земельным наделом» и принялась выращивать на нём овощи, зелень и травы, чтобы после раздать созревший урожай нуждающимся — монахи считали её милосердие поистине безмерным. Многие слуги, особенно юнцы, восхищались ею: за доброту и за справедливость — за то, что леди никогда не наказывала их за мелкие провинности, помогая мальчишкам заметать следы их проказ. В отличие от громовержца — жёсткого и сурового владыки, —она — всего лишь маленькая смертная женщина — легко получала не благоговейный страх и ужас, а щедрую любовь монахов.

А ещё она наслаждалась лучшей компанией, о которой только могла мечтать: бог ветра был мил, как может быть мил дорогой сердцу друг, он привлекал всем своим существом, ибо был открыт к любым девичьим желаниям и готов был скрашивать серые будни леди своим присутствием.

В процессе общения Кассандра выяснила, что лорд мастерски владел несколькими видами оружия, и уже грезила о том, как он отведёт её оружейную, расскажет и покажет, как управляться с теми или иными приспособлениями. Порою, сидя с ним рядом, она рассматривала белёсые полосы шрамов на его запястьях, выглядывающих из-под широких рукавов кимоно, которое он имел привычку носить.

— Вы много сражаетесь? — вопрошала она с крайним любопытством.

— Да, — Фуджин тут же удовлетворял его, — вся жизнь богов проходит в сражениях, моя леди. Иногда я не позволяю зажить этим шрамам и оставляю их в назидание, чтобы помнить о совершённых на поле битвы ошибках. Но они исчезают с плоти, стоит мне исцелиться в источнике Джинсей.

Она всегда слушала его внимательно, улавливая каждое покидавшее его уста слово и раздумывая над его речами часами, ежели она стеснялась сделать уточнение и нырнуть в интересующую её тему поглубже — и одна такая тема лишила её покоя.

Кассандра любила расхаживать по библиотеке и выуживать для себя старые и потёртые с течением неизбежно шагающего вперёд времени рукописи об истории и искусстве, о сотворении мироздания, о языках и чужих культурах в разные эпохи. Обложившись иной раз стопочками и устроившись на ковре у камина в окружении подушек, она зачитывалась допоздна или до утра, когда приходила пора завтрака.

Однажды узнав о её увлечении, Фуджин не преминул подшутить над ней:

— О, в общей библиотеке скучные фолианты, — усмехался он, направляясь с юной леди к его покоям.

В рамках приличия Кассандра не смела переступать порог, смиренно дожидаясь бога в коридоре и заинтриговано поглядывая через дверную щель на видневшееся более богатое и изысканное убранство его спальни: в проникающем через незашторенные окна свете можно было разглядеть большую кровать с пастельно-медовым балдахином, стойки с музыкальными инструментами — флейтой, гитарой и сямисэном — и с начищенным до блеска личным оружием — арбалетом, посохом и мечами, — письменный стол в одном уголке и обеденный в другом, позолоченные подсвечники и громоздкий камин, устилающие весь пол узорчатые ковры с мягким ворсом и специально отведённые под нужды божества две комнатки — для гардеробной с сундуками и ширмой и для книг с длинными, доходящими до потолка полками — и это не считая ведущую в ванную дверь.

Фуджин был разносторонним и увлекался многими областями — и музыкой, и поэзией, и боевым искусством, — что у Кассандры проскальзывала абсурдная, предательская мысль: 

«Почему не он мой муж?» — но она, как и всякая приличная и чтущая клятвы жена, старалась не думать о непотребствах и других мужчинах. Ей всё равно придётся привыкнуть вечность довольствоваться чопорным мужем.

— Книги из моей личной коллекции гораздо интереснее, — говорил Фуджин, выходя со стопкой томиков, на губах его играла добродушная улыбка, и он, как покорный слуга, провожал леди к её покоям и без зазрения совести проникал в них, оставляя тяжёлую макулатуру на столике на растерзание женских ручек. — Надеюсь, ты найдёшь их занимательными…

И Кассандра бы нашла, если б воспитание позволяло ей их прочесть: как только девица полистала страницы и обнаружила на них откровенные описания и изображения женщин и мужчин в разных позах, то быстро захлопнула произведение и не стала даже открывать прочие, хоть многие из них были безобидными романами. 

Фуджин лишь весело посмеялся над попыткой благочестивой леди вернуть содержащие ничто иное, как разврат и безнравственность книги, но принимать их не спешил и поручил монахам соорудить для Кассандры книжный шкаф, чтобы она попусту не таскалась в библиотеку — путь всё-таки был не близкий, — и оставил томики красоваться там.

— Но… Но! — лепетала Кассандра, заливаясь краской, и ей не нужно было объяснять, что она имела в виду — все эмоции читались в расширенных от ужаса и смятения ореховых глазах.

— Мой брат не интересуется литературой, — в ответ беспечно махнул рукой лорд и был таков.

Но едва ли это могло успокоить взбудораженную юную девицу, теперь денно и нощно искушаемую маячащим перед взором запретным плодом.

Подтрунивать над ней и поощрять её выходки Фуджин не прекратил: более того, иногда и он сам их провоцировал, одобряя её рвение и подталкивая леди на шалости — так Кассандра всё ближе и ближе подбиралась к тренировочному полю, и никакой мастер Джун не мог её остановить. Она старалась делать это скрытно, по совершенно случайному стечению обстоятельств, когда Фуджин нагружал старого целителя распоряжениями, и тот нехотя отправлялся в свой кабинет, дабы выполнить приказания лорда. 

И как только Кассандра добралась до площадки и смогла получить средь монахов безоговорочную власть, следя за тренировкой вблизи и принимая в ней самое активное участие, не было предела её радости, но и та длилась недолго — к тому же вечеру, уставшая и нездоровая, она слегла и не вылезала из кровати почти с неделю.

Кассандра ненавидела подобные этим дни: ей не нравилось быть беспомощной и беззащитной и страдать, что в пору хоть на стену лезть от невыносимых спазмов и в животе, и в пояснице, и в височной и лобной долях. В войну она трудилась, утирая слёзы и стойко перенося мучения — доходило до того, что она валилась с ног и отлёживалась в лихорадке, пока верные её семье негры окружали леди заботой. После замужества всё изменилось, и ей полагался постельный режим с подаваемыми прямо к кровати трапезами и сворой угождающих слуг. 

Со жгучим, разливающимся по щекам смущением Кассандра принимала помощь от снискавшего её помилование и ворковавшего над ней мастера Джуна, создававшего для леди горячие компрессы и лечебные болеутоляющие настои из трав. Долгом целителя было следить за здоровьем леди, и если бы не он — она бы точно не проваливалась в блаженные сновидения, в которых могла отдохнуть от сковывающего живот напряжения.

Но одна вещь тревожила её несгибаемый дух и разум — ей было ведомо, что ждёт её после восстановления и возвращения мужа.

Мастер Джун сам, к девичьему изумлению, поднял эту тему в один из дней. Он принёс на подносе горячий напиток, призванный избавить леди от боли, и заодно какую-то записную книжечку. С благоговением целитель раскланялся перед прячущейся в ворохе одеял Кассандрой и заговорил своим старческим, но бодрым голоском:

— Моя леди, — начал он, опуская взгляд так низко, что, казалось, его веки полностью закрывались, — я должен задать вам несколько вопросов. Вы позволите?

— Да, — последовал короткий ответ из наглухо задёрнутого полога. 

— Моя леди, умоляю — простите вашего слугу за вопросы, — извинился целитель, вновь совершая нижайший поклон. Он выпрямился. — Скажите, пожалуйста, моя леди, это ваше первое кровотечение после… После ваших отношений с мужем?

Кассандра вспыхнула и, если б только могла, подожгла бы и себя, и постель — сгорела бы в адском пламени стыда дотла, только бы не находиться здесь и не отвечать перед мужчиной. Она поперхнулась душным воздухом, голова её глубоко вжалась в плечи, по щекам разлился жар, и она застенчиво уткнулась плавящимся лицом в подушку. Знала бы она, как неловко монаху — хоть он принимал роды и повидал на них, очевидно, многое, но то были простые крестьянские женщины, а пред ним — жена самого бога грома. Свернувшись в защитный кокон и сдвинув судорожно бёдра, меж коими разверзлось алое море, она пробурчала с глухим мычанием:

— Угум.

— Какой день, моя леди?

— Четвёртый.

— А обычно сколько продолжается…

— Я не знаю, я не считаю! — перебила она его, впервые повысив голос до крика, рассердившись и на себя — за то, что позорилась, и на него — за то, что смел вопрошать об интимных женских делах и вгонять её в краску. От наглой прямолинейности целителя она ощутила себя пойманной в клетку птицей, не имеющей возможности высвободиться из оков западни.

— Прошу прощения, моя леди… — какое-то время он молчал, тщательно записывая карандашом показания леди, но затем он перестал водить графитом по бумаге. Всё стихло, и только неравномерное дыхание мастера и звук трещащих поленьев заполнили пространство покоев. — Вы ведь понимаете, что вы не понесли дитятко?

— Да, — совладав с вихрем эмоций, с неохотой отозвалась Кассандра после долгой паузы.

— Моя леди, тогда прошу вас — сообщите мне, когда ваше кровотечение кончится. Я буду вести ваш календарь, пока вы… 

— Я понимаю, не утруждайте же меня больше этим разговором!

И целитель, неукоснительно повинуясь леди, более не заводил беседу о женских таинствах, хоть и знал, что когда-нибудь потом придётся.

Стрелки назойливо тикали, упорно отсчитывая скоротечно убывающие дни, приближая миг исполнения долга. Вновь будет больно — скрипя зубами, Кассандра пыталась смириться с этой мыслью, — вновь ей придётся изнывать под весом божественной мощи, вновь её лоно будет саднить от грубости супруга.

Ей всё чаще снилось, как муж брал её, не беспокоясь о её чувствах, и она не могла противиться ему, едва не задыхаясь в объятиях подушки, в которую была вынуждена уткнуться лицом. Тряпичной куклой она распласталась под ним, не смея шевельнуться или издать писк, иначе промежность пронзала куда более страшная боль, чем леди довелось когда-либо испытывать. Когда организм её прекратил кровопотерю, Кассандра боялась, что лорд прибудет, пока она путешествует по Царству Морфея, и что возьмёт её безжалостно, прямо так — спящую, — как кусок мяса, а не жену; что она не успеет обласкать его и опробовать свои женские чары снова — был ли в них хоть какой-то толк?

И всё же она пропустила его возвращение.

С раскатистым грохотом грома и бурей, свирепствовавшей над храмом и загнавшей всех его обитателей под защиту божественных стен, Рейден телепортировался под своды просторного зала у выхода. Он без энтузиазма отдал распоряжения об ужине подвернувшимся тут же под руку монахам, почтительно раскланивавшимся перед громовержцем, и направился в свои покои. Не застав в них жену, но и не расстроившись из-за этого обстоятельства, он застыл посреди помещения и бросил недоумённый взгляд на сооружённый книжный шкаф, ломившийся от разномастной литературы.

Лорд хмыкнул, скинул с себя окровавленную броню, не пожелав искать виновницу торжества и расспрашивать её о появлении новой мебели в его — ныне их — спальне — у Рейдена ещё будет время, чтобы узнать, чем занималась благоверная жена в его отсутствие.

До вечера оставались считанные часы, и, не утруждая себя заботами, бог надолго погрузился в горячие воды, омывавшие его уставшее от сражений тело. От одного долга он метнулся к другому — опостылому и презираемому. Ежели он мог в пылу битвы выпустить на волю свою божественную сущность, пронзая противников смертоносностью стремительных молний, и делать то, зачем он был создан — защищать Земное Царство, то в навязанном браке он обязан был делить с супругой ложе и создавать наследников.

Он совсем не хотел детей, да и не испытывал к ним ни капли любви, как и к леди — которая была вовсе не леди, — что отдали ему в жёны. Вряд ли Рейден мог припомнить, когда в последний раз нуждался в женской ласке — во всяком случае, чаще он сдерживал свои порывы, если всё-таки хотел разрядки, и наваждение постепенно сходило на нет. Когда же в порученном ему мире всё было спокойно, он не отказывал себе в утолении жажды и проводил ночь с прекрасной дамой, но наутро ощущал лишь отвращение и к девице, и к охватившим его божественную суть низменным потребностям.

Похоть для смертных, малодушных мужчин, он — бог — выше желаний плоти.

Искупавшись и избавившись от пота, грязи и смрада, въевшегося в кожу от тварей Преисподней, так и норовивших пересечь границы, Рейден привёл седину волос в порядок и, пренебрегая европейской модой, переоделся в синее кимоно с сатиновым блеском и серебром узоров. Жена до сих пор отсутствовала, но его это не сильно волновало: он наслаждался в умиротворяющей тишине трапезой, насыщаясь вкуснейшей едой, а после восполнял запасы истощённой энергии в священном источнике Джинсей.

Оставив безмятежное одиночество и исцелив полученные раны, громовержец выбрал следующей точкой назначения покои брата — он надеялся застать Фуджина и отправить на этот раз его патрулировать границы, ибо долго они, казалось, не выдерживали, и магические барьеры трещали по швам без яростного и пылкого защитника.

Бог ветра встретил брата с распростёртыми объятиями и широкой улыбкой, но дольше положенного физический контакт поддерживать не стал — Рейден не терпел проявлений привязанности и был настоящим, неукротимым воплощением грозной стихии.

— Присядем? — предложил повелитель ветра, кивая на тьму комнаты, в которой явственно мерцало лишь пламя в камине. — Где-то у меня была выдержанная бутыль виски… — задумчиво сказал он, окидывая взглядом мрак обстановки, как будто ища нужный предмет.

— Я по делу, — прервал серьёзный голос его поиски. 

Фуджин пожал плечами: разве могло быть иначе? Он долго выслушивал нудные, монотонные речи собеседника, запоминая, где находились самые горячие точки и где он мог нарваться на столкновение лоб в лоб; принимая возложенную на его плечи ответственность и уже обдумывая, в какой амуниции покинет Небесный храм и сколько продлится его служба. 

— Не переживай, брат, — произнёс бог ветра, когда громовержец покончил с наставлениями и напутствием, — и отдохни, как следует. Монахи заждались владыку, а жена заждалась мужа. 

Рейден поморщился: напоминание о принадлежавшей ему женщине, которая, если верить его подсчётам, должна была понести во чреве расцветший плод за время его отсутствия, всколыхнуло в нём странные чувства, молниеносно сменившиеся откровенной досадой и раздражением. Худшее, что ему необходимо было делать — вынуждено проводить с нею время.

— Так значит, вы успели познакомиться, — констатировал лорд. — И что ты думаешь? 

— О, она юна и прелестна, — Фуджин мягко улыбнулся, — истинная леди.

— Не леди она вовсе, — угрюмо парировал громовержец, на что его брат вопросительно приподнял брови, но не осмелился допрашивать, почему был сделан такой вывод — тогда разговор заплыл бы в иное русло, и они легко могли разругаться, а разногласия меж ними — абсолютно разными — случались слишком часто.

О, Фуджин был уверен, что Рейден ещё не догадывался, с кем ему предстояло иметь дело — женщины, стоило им только захотеть, всегда заманивали в свои сети мужчин, околдовывали их обаянием и получали безоговорочную власть над ними. И пусть по природе своей Рейден был не из тех, кто пленялся и прельщался соблазнами, Кассандра всё же имела шанс заполучить его.

— Надеюсь, — продолжал тактично Фуджин, не собираясь отступать, — ты будешь баловать и лелеять её, она ведь такая хрупкая и нежная, как цветок, — провёл поэтичное сравнение он. Уголки губ бога грома дрогнули, ядовитая усмешка искривила его лицо — да, эта хрупкая и нежная леди в первый же день после замужества взяла в руки оружие и сражалась им на равных с монахами от скуки… — Брат… Старшие боги благословили тебя подарком — милой женой, которая будет носить твоих детей… Думаю, ты будешь приятно удивлён, если проявишь хотя бы толику внимания к ней и узнаешь, как она умеет очаровывать и скрашивать досуг.

Чернота густых бровей встретилась на переносице, образовав глубокую морщину гордеца. Неужели Фуджин полагал, что божество может опуститься до подобных глупостей? Кинув полный безразличия взгляд на струящиеся ввысь всполохи огня, Рейден небрежно бросил:

— Мне пора, — и, развернувшись, удалился прочь, даже не попрощавшись.

Он не выносил, когда его младший брат учил его, как жить: слишком вспыльчивый лорд заводил все беседы в тупик и ссорился с Фуджином, если тот настырно пытался пробить его неуязвимую броню и достучаться до него. Он знал, как устроить женщине страстную ночь, и уж тем более мог справиться с собственной супругой, но не желал утруждаться быть достойным мужем.

А её задачей было не развлекать, а рожать ему наследников. 

По веющим прохладой коридорам он двигался грозовой тучей, разыскивая одну персону. Но мастера Джуна нигде не было — Рейден смекнул, что в тот, должно быть, засел за кипой бумаг, но в кабинете с документами — к искреннему ошеломлению лорда, аккуратно сложенными стопочками — не было ни одной живой души и лишь в воздухе витал аромат недавно расплавленного воска и цитрусов.

Ему пришлось спуститься на несколько этажей вниз — туда, где царила сырость и где теплом служили лишь добротно натопленные очаги. Целителю и его помощникам было отведено укромное помещение для медицинских исследований — монахи не дерзили тревожить мастера Джуна, когда он находился за работой, и единственным, что отвлекало его, был шум непогоды, добиравшийся до подземелий. 

Лорд остановился перед дверью, ведущей в каморку целителя, постучал и бесцеремонно вошёл.

В тусклом свете немногочисленных подсвечников блестели колбочки и склянки с настойками, виднелись чаши со снадобьями и банки с засушенными травами. На полках устроились старые пергаменты, пыльные древние тома в сотню раз перестёганных переплётах о врачевании и человеческой анатомии. Мастер Джун сидел за рабочим столом перед раскрытой книжечкой и водил графитом карандаша по бумаге, но прекратил своё занятие и поднялся, вежливо кланяясь. Подле него обнаружилась и Кассандра с пунцовой физиономией — она опустила виноватый, запаниковавший взор, содрогнувшись всем своим существом при появлении мужа и низко склонив голову.

— Мой лорд, вы уже возвратились, — монах сложил руки вместе, спрятав их за широкими рукавами. 

Поглядев на жену, стоявшую истуканом и не смевшую отнимать от пола взгляд, на её отороченный мехом капот, который она нервно принялась скручивать меж пальцев, на покрасневшие уши и золото ниспадавших на плечи распущенных локонов, Рейден кивнул и по-хозяйски прошёл вглубь помещения, лениво осматриваясь.

— Какие новости? — спросил он, заметив, как Кассандра зашевелилась, суетливо переминаясь с ноги на ногу, как мастер испустил беспокойный вздох и прочистил горло.

— М-мой лорд, — забормотал он, осознавая, что конкретно ждёт услышать господин, — пока что боги не были милостивы и не облагодетельствовали вас наследником.

— Это точно? — прямолинейно уточнил лорд.

— Да, — подтвердил мастер Джун, имея неудовольствие наблюдать, как потупилась леди, предпочитавшая в этот миг провалиться сквозь землю, чем присутствовать здесь. — Если вы позволите, я бы хотел вам кое-что сообщить… Лично.

— Кассандра, — она встрепенулась, когда муж холодно позвал её по имени, — подожди меня за дверью, — ему не было нужды повторять дважды — жена поспешила подчиниться и пулей вылетела из кабинета. — Говори, — велел он, отрешённо взглянув на оробевшего монаха.

— Мой лорд, — деликатно начал он сбивчивым шёпотом, возвращаясь к своей книжечке и вдумчиво сооружая нужные фразы, — у вашей леди недавно завершились женские дни. И сейчас… Самое благоприятное время для зачатия, — он указал на записи: лист был расчерчен и заполнен датами прошедшего месяца, одна неделя была помечена и от неё через четыре дня ещё отмечалось семь дней.

Лорд нахмурился, с неприязнью покосившись на закрытую дверь, за которой покорно дожидалась жена. Кивком давая понять, что принял информацию мастера Джуна к сведению, он не возражал и не спорил — целителю было виднее, когда жена была способна с большей долей вероятности зачать ему дитя. Грудь гадко сдавило: теперь ему придётся вновь исполнять супружеские обязанности, возлежать с нею и касаться её. И в чём он провинился, что Старшие боги послали ему это наказание?

Сжав кулаки до побелевших костяшек, Рейден покинул мастера и вышел в коридор, не удостоив переволновавшуюся супругу вниманием. Не отставая, Кассандра молча поплелась за мужем следом, подгоняемая самой грозой, разверзшейся в небе над божественным сооружением. 

Было нечто унизительное и постыдное в том, что она не оправдала надежд и не забеременела с первой попытки. Она не хотела гневить и расстраивать лорда, и, судя по тому, что он обратился в ледяную глыбу — к собственному несчастью, она ненарочно сделала это.

К концу путешествия Кассандра выбилась из сил, преодолевая последний десяток ступеней с судорожными вздохами, но не решаясь попросить мужа подождать её или замедлить шаг. В сей час она не знала, как он себя поведёт и что сделает с нею, ежели она обмолвится хоть словом.

— Ложись, — строгость, с которой была произнесена эта команда, как только они вошли через резные двери в общие покои, не сулила ничего приятного. 

Сердце истерично заметалось, вот-вот готовое выпрыгнуть на волю. Поправив упавшие на лоб русые пряди и скинув с себя капот, Кассандра повиновалась и легла на кровать. Страх сковал её тело, принуждая трястись в одной позе на боку и всматриваться в блестящую во тьме позолоту подсвечников. Рёв грозы заполонил уши, мешая ей прислушиваться к происходящему в комнате. Минуты растянулись перспективой грядущего ужаса и боли, а лорд ничего не предпринимал. О, ежели он отправил её спать, ему нужно было сменить тон голоса, чтобы она спокойно погрузилась в сновидения, а не дрожала от одной мысли о соитии. 

Стоило ей об этом подумать, как всё обернулось против неё.

На смятую простынь забралось тело, прислоняясь сзади к оцепеневшей женской фигуре. Огрубевшие ладони обвили девичью талию, прощупывая через пеньюар рёбра и ощущая всю хрупкость этого создания — он бы переломил голыми руками эту стройную девицу пополам…

Лорд небрежно комкал ткань, подтягивая её выше и оголяя едва видневшиеся во мраке молочные изгибы, попутно сминая попадавшиеся ему на пути окружности. Он почти беспрепятственно согнул ногу жены в колене, перемещая её конечности так, как было удобно ему, и скользнул к девичьей промежности, но её бёдра сомкнулись, охваченные непроизвольной судорогой. Зажмурившись, Кассандра пискнула и запротестовала против варварских, чуждых ей касаний, предпринимая попытку побега и отползая, но сильные руки притащили её обратно, прижимая выгнутую спину вплотную к крепким мускулам груди. 

Внутри загрохотало, как и снаружи, как и в напористом божественном существе, возымевшим над нею власть. Кассандра хотела повернуться, заключить мужа в объятия и накрыть его губы своими — они ведь ещё не целовались, — сотворить из выполняемого долга что-то другое — более милое и усладительное для них обоих, — но громовержец удерживал её на месте, не позволяя сдвинуться. Подушечки его пальцев очертили девичью припухлость с завитками кудрей, раздвинули её в стороны, приоткрывая ход для горячей твёрдости, рвущейся в бой. Лорд уткнулся носом в изгиб меж шеей и плечом супруги, вдыхая исходивший от увлажнившихся прядей запах цитрусов и опаляя покрывшуюся мурашками кожу хриплым рваным дыханием.

Тесно сплетаясь с женой в единое целое, Рейден облёк на страдания женское естество, изувечив его своей небрежностью и безжалостностью, вбиваясь на всю длину в содрогающуюся жену. Уязвимое нутро сопротивлялось вторжению, и каждое движение мужа вызывало у Кассандры боль и дискомфорт. В заискрившемся от напряжения воздухе раздался сдавленный жалобный стон, подавляемый хозяйкой из последних сил, как и застрявшие комом рыдания в горле.

Бог оторопело замер, получив эмоциональную реакцию жены и услышав мольбу и смирение в столь интимном звуке.

— Больно… Мой лорд… — Кассандра сама не помнила, как слова покинули уста — пронзившее её низ живота жжение не позволяло здраво рассуждать.

— Потерпи, — отрезал Рейден и зачем-то добавил: — Всё кончится быстро.

Она умолкла, прикусив наволочку и обслюнявив её, и лежала недвижимая и белая, как мрамор, который старательно обтачивали, дабы придать ему идеальную форму, вот только он так и оставался холодным и безжизненным куском камня.

Муж не соврал, и всё стремительно кончилось, растекаясь тягучим вязким обещанием в глубинах женской сути. 

Рейден отстранился, перекатываясь на свою часть постели и вглядываясь в черноту полупрозрачного балдахина. Он отдышался и уже собирался встать, чтобы убраться восвояси — куда угодно, лишь бы не быть с женой, но по неведомой ему причине его внимание намертво приковалось к перепуганному и истерзанному созданию — к ней. На краткий миг сочувствие овладело им, и лорд накинул поверх притихшей жены одеяло, укутывая её наготу. Ладонь его застыла над золотом волос, но лишний раз прикасаться к ней он не решился.

Это было всё, на что его хватило в эту минуту.

— Спи, — сказал Рейден.

Кассандра вжалась щекой в мягкую подушку, сдерживая рвущиеся из неё всхлипы. Она уже была на полпути к забытью из спутанных образов и зловещих мыслей — на большее она не была способна, ощущая навалившуюся на плечи усталость и дикую пульсацию в изнывающей плоти.

Когда муж удалился и она осталась наедине с лезущими из тёмных углов кошмарами, Кассандра сонно подумала о том, что никогда не видела его спящим.

Быть может, боги не спят?

О, она обязательно это выяснит, когда наберётся сил. Отступать она вовсе не собиралась.