У игрока 456 теперь короткие волосы.
Ин Хо отмечает это отстранено, механически, так же как и всё, касающееся предыдущих победителей. Он задерживается на прилагающемся к отчету фото лишь на пару секунд дольше, чем следует. Скользит взглядом по впавшим щекам, привлекающим внимание к скулам, по углубившимся носогубным складкам и морщинкам между бровей. Больше всего времени (целых две секунды), он уделяет глазам, прежде чем вложить новую информацию в папку и забыть о ней до следующего отчета.
Одна из его обязанностей — держать руку на пульсе, не позволять победителям мутить воду и закрывать глаза копам. Это легче, чем может показаться на первый взгляд. Не в последнюю очередь потому что победители всегда действуют по одному принципу — стремятся забыть. Так или иначе: залить воспоминания алкоголем или притвориться, что игры никогда и не было. Поэтому слежка за ними никогда не длится больше года, а после о них можно забыть, как о ничего не значащих статистах, коими они и были.
Но игрок 456... Другая история. Ин Хо изучает его заросшее лицо, задерживаясь на глазах на целых две секунды дольше чем стоит. Взгляд игрока пустой и отстранённый и где-то глубоко в остатках души Ин Хо чувствует разочарование. Словно краем глаза он приметил блеск камня куронъи, но, повернув голову, увидел лишь бликующий на солнце фантик. Год скоро закончится и досье игрока 456 отправится в архив, как и сотни других. И с каждым новым фото горечь разочарования лишь крепнет.
А потом раздаётся звонок.
— Да.
— Игрок 456 позвонил.
В голосе на той стороне едва уловимо звучит замешательство. Ин Хо требуется пара секунд, чтобы обдумать информацию, прежде чем коротко скомандовать:
— Соедини. И дай камеры.
На мониторе вполне узнаваемый коридор, ведущий к виднеющемуся в просветах самолету. Ин Хо вспоминает, что, да, в последнем отчете что-то было про билет до Америки. Угол обзора камеры неудобный: мужчине видно лишь красный затылок и это удручает. Раздражает. Ин Хо нужно его лицо. Ему нужны глаза.
— ...хочу знать: кто вы все такие и зачем творите с людьми такие зверства.
В бессильном раздражении Ин Хо сжимает кулаки. Ему нужно видеть лицо. Блеск камня кажется близким как никогда.
— Игрок 456, не впадайте в безумие.
— Знаете, я никогда не прощу вам того, что вы сделали.
— Садитесь в самолет. Так будет лучше для вас.
Игрок 456 не отвечает. Вешает трубку и наконец-то поворачивается, заставляя Ин Хо податься ближе к экрану. Почти пять лет ожидания ради одного взгляда. Какая глупость. Но он знал этот взгляд. Ждал его, искал в каждом новом победителе, начиная с двадцать девятой игры. Видел его каждый раз, подходя к зеркалу. Жесткий и холодный, исполненный решимости и убежденности в своей правоте. И надеялся увидеть его у кого-то другого.
Игра всегда меняла людей. Разбивала маски, смывала наносное, обнажая самую суть. Ломала и собирала заново. Большинство с этими изменениями не справлялись: рассыпались окончательно или стыдливо прикрывали изломы. И теперь Ин Хо было интересно, как Игра пересобрала Ки Хуна. И как он поступит с новыми проступившими гранями.
Три года проходят быстро. Ин Хо следит, чтобы настырный Джун Хо продолжал бессмысленно плутать между островов, через сухие отчеты наблюдает за бесплодными поисками Ки Хуна, проводит всё новые игры. Ин Хо просматривает фотографии, едва ли задерживаясь на них, и почти забывает, что же он хотел в них найти.
А потом Ки Хун одерживает очередную победу.
Ин Хо изучает брызги крови, остывшее тело Вербовщика и разряженный револьвер. Ин Хо думает, как с таким феноменальным везением Ки Хун умудрялся раз за разом проигрывать скачки. Отчет короткий и совершенно не информативный: он не знает о чем говорили игроки, что было на кону. Но он догадывается.
И ждёт звонка.
Звонок раздаётся довольно скоро. И Ин Хо знает, что бессмысленно рискует, но не может отказать себе во вновь вспыхнувшем, остром, как игла желании. Почти потребности.
У Ки Хуна — дрожащий голос и блестящие злостью и слезами глаза. Ин Хо не отводит взгляда от экрана, ловя каждую эмоцию и каждый отблеск пролетающих мимо фонарей. Ин Хо думает, что слёзы ему к лицу.
А потом Ки Хун откладывает пистолет.
— Дайте мне ещё раз сыграть.
Ин Хо замирает на мгновение. Задерживает дыхание, вслушиваясь в чужие, откровенно глупые, абсурдные слова. Никто не хочет туда возвращаться.
— Вы хотите сыграть в игру? - уточняет, будто не расслышал, будто ему могло показаться.
— Верно. Я хочу ещё раз сыграть в игру.
— Вы только что просили меня остановить её.
Ки Хун говорит и говорит. Приводит вполне убедительные аргументы. Ин Хо даже мог бы ему поверить. Но первое ошеломление проходит и он думает о маячке. Где-то на Ки Хуне наверняка есть маячок. Неплохой ход. С кем-то другим могло и сработать.
— Чего вы ждете? — продолжает настаивать мужчина, наклоняясь ниже, почти вплотную к камере. С такого расстояния хорошо видны его расширенные в полумраке зрачки.
— Вы что, испугались? Того, что проиграете как О Иль Нам?
Пальцы напряженно стучат по колену, пока Ин Хо вслушивается в каждое слово. Карие глаза, кажется, видят его насквозь. Словно Ки Хун знает, что ни одно сказанное слабым голосом слово в тот вечер мимо него не прошло. Словно он знает, что они до сих пор эхом отдаются у него в ушах.
Люди приехали...
Сейчас он звучит иначе. Тверже, громче, решительнее. С издёвкой, сквозящей в каждом слове.
— Даже будучи на смертном одре он не признался в этом. Даже когда он знал, что кто-то подошел и спас того бездомного, всё равно не посмотрел в окно. Но, когда он сделал последний вдох, он знал, что всё-таки проиграл.
Ин Хо вздыхает. Нет, не знал. О Иль Нам скончался до того, как Ки Хун произнёс заветные слова.
— Вы слышали про фильм матрица? Он про людей, которые могли принять синюю таблетку и жить спокойно. Но есть те, кто выбирает красную и выдают себя за героев. Вы тоже считаете себя героем, который спасет этот мир?
Ки Хун откидывается на сиденье, разрывая зрительный контакт, и Ин Хо едва сдерживает разочарованный вздох.
— Я покажу вам, что мир не всегда поступает так, как вы хотите.
Ин Хо медлит всего мгновение. Игра есть игра, даже если кто-то решил сыграть в героя.
— Если это ваше желание, то я его исполню.
Сизый дым наполняет салон. Ки Хун — маленький глупый герой — держит голову до последнего. Его лицо едва различимо за клубами дыма. Его зрение наверняка уже гаснет, по краям съедаемое темнотой, а слух притупляется, постепенно наполняясь ватной тишиной. Только когда Ки Хун клюет носом, не в силах больше сопротивляться сну, Ин Хо позволяет себе сделать то, что назойливой жужжало на подкорке с первого сказанного сегодня слова, с первого резкого взгляда, направленного в камеру.
Ин Хо опускает перегородку, изучая чужое постепенно пустеющее лицо, бессмысленно пытаясь сквозь плотный дым рассмотреть драгоценный блеск в чужих глазах.
— Игрок 456, добро пожаловать в Игру.
Ин Хо, пожалуй, впервые с интересом наблюдает за игрой. Ки Хун, громкий и решительный, забирает всё внимание на себя. Заставляет всех замереть и слушаться. Это завораживает. Ин Хо гадает, сколько ещё раз ему удастся провернуть этот трюк. Люди идут друг за другом, подчиняясь чужому голосу. На мгновение кажется, что у Ки Хуна и вправду всё получится, и первая игра действительно пройдет без жертв. Не получается.
Довольная ухмылка кривит губы, стоит вспомнить растерянное, почти испуганное лицо Ки Хуна, когда он обнаружил пропавший маячок. Ин Хо делает глоток, перекатывая воспоминания на языке. Заполненный светом салон, запах антисептика и чужое расслабленное лицо. Горячее дыхание на коже, острая кромка зубов, касающаяся пальца. Мягкий толчок машины на светофоре. Ин Хо замирает на мгновение, ощущая шероховатую мягкость искусанных губ. Крохотный маячок на ладони весит неожиданно много.
Первая игра заканчивается с, пожалуй, самым маленьким количеством жертв за всю историю. Наступает время голосования.
Игрок 456 выглядит потерянным. Застывшим. Словно в то мгновение, когда число проголосовавших “За” увеличилось на роковую единицу, каждая мышца его тела обратилась в неповоротливый камень. Ин Хо уже видел его в таком состоянии на фотографии: неподвижной статуей замерший у окна, с пустым взглядом устремленным наружу. Тогда на заросшем, потухшем лице Ин Хо не нашел ничего интересного. Сейчас выражение опустошения и глухого отчаяния казалось ему почти красивым. Красивее был лишь блеск, вновь разгорающийся в чужих глазах в ответ на лёгкое давление.
Ин Хо выбирает не самую верную стратегию. Игрок 001 — сильный, хорошо подготовленный и рассудительный. Доверять таким в игре — себе дороже. И Ин Хо отчетливо видит эту мысль в глазах Ки Хуна. У Ки Хуна слабость к аутсайдерам. Он собирает их вокруг себя, как никому не нужный здесь мусор, рискуя провалиться вместе с ними. Но игроку 001 притворяться неудачником уже поздно. Ин Хо пробует иначе.
Ин Хо говорит правду. Ки Хун в тусклом ночном свете, подобравший под себя голые ноги, кажется ему воплощением хаечи, чутко различающим правду и ложь. Поэтому Ин Хо чувствует каждое правдивое слово, застревающее в горле, и каждую крупицу боли, впивающуюся в глаза. Он не помнит, говорил ли хоть раз за восемь лет о том, что привело его сюда. Он не помнит, чувствовал ли хоть раз за восемь лет себя настолько болезненно живым, как сейчас. Ин Хо поднимает глаза к чертовой копилке и на мгновение кажется что не было этих восьми лет. Кажется, что он впервые видит эти деньги, зависшие под потолком, что ещё не стихли испуганные разговоры случайных выживших. Что где-то под сердцем всё ещё жива надежда скоро вернуться домой.
Ки Хун смотрит с сочувствием. Ки Хун искренне, всем сердцем болеет за чужую, неудавшуюся судьбу.
Ин Хо в его глазах ясно читает стыдливое «я всё ещё тебе не доверяю». Ин Хо вспоминает, что домой они оба тогда так и не вернулись.
— Я всё ещё продолжаю в вас верить.
Свет, вспыхивающий в чужих глазах от скупой поддержки, опустошает. Ин Хо хочет его погасить. Затушить это случайно разгоревшееся пламя. Ин Хо хочет забраться Ки Хуну под кожу. Вскрыть его черепную коробку, перебрать каждую мысль, чтобы наконец понять. Понять, как кто-то столь нелепый, столь безнадежный смог сохранить нечто столь хрупкое. Ин Хо для этого нужна самая малость — доверие Ки Хуна.
— Я бы доверил выбор вам, Ки Хун.
Лицо Ки Хуна меняется быстро, стремительно. Вся мягкость покидает его черты и в глазах разгорается подозрение. Ин Хо слишком беспечен. Слишком неосторожен. Словно заразился от Ки Хуна, лишь постояв рядом.
— Вы против?
Ин Хо чужому легкомыслию поражается, наблюдая, как столь же быстро расслабляется чужое лицо, как напряжение покидает плечи и мягкая растерянность проступает в глазах.
— Нет, я не против.
Ин Хо чувствует себя идиотом.
Это чувство кажется почти незнакомым, пришедшим откуда-то из другой жизни. Ки Хун смотрит недоуменно, слушая расшифровку на ходу придуманного, глупого имени. Ки Хун смотрит снисходительно, слушая глупую шутку с фамилией. В оглушительной тишине Ин Хо отводит взгляд, чувствуя себя идиотом. Когда он поднимает глаза, Ки Хун смотрит мягко, изгибая губы в лёгкой, подбадривающей улыбке.
Ин Хо кажется, что в прошлой жизни кто-то смотрел на него также. Ин Хо кажется, он часто чувствовал себя идиотом рядом с кем-то другим.
— До отбоя остаётся тридцать минут.
Матрасы разложены, вахты распределены. Всё, что им остается — ждать ночи. Ин Хо не думает, что сегодня что-то случится. Ин Хо разочарован, что они не дежурят по двое.
Ки Хун сидит застывшим изваянием, со взглядом устремленным исключительно в себя. Вероятно, если сейчас позвать его, он и не поймет. Отзовётся скорее на голос и интонации, чем на имя. Поднимет растерянные, печальные глаза и вежливо поинтересуется, звали ли его. Ин Хо вспоминает: что-то подобное он уже видел. Видел эту скорбно опущенную голову. Глаза прикрытые черной тканью, наверняка точно также устремленные в пустоту. Кто вы такой и кудри, налипшие на смуглые щеки.
— Вам идут длинные волосы, — неожиданно даже для себя выдает Ён Иль.
Ки Хун поднимает голову, пару раз удивлённо моргая, осознавая реальность и чужие глупые слова.
— Простите?..
— По крайней мере, мне так кажется, — быстро исправляется Ин Хо, чувствуя сверлящее в груди раздражение на самого себя. Он не должен быть таким легкомысленным. Не должен допускать так много осечек. Пока что ему везёт: Ки Хун слишком доверчив, слишком очарован новым другом, чтобы как следует подумать.
Ён Иль улыбается Ки Хуну слегка виновато. Протягивает руку к чужому лицу, не касаясь, но указывая на волосы где-то под ухом.
— У вас вот тут прядки вьются.
Ки Хун тянется пальцами к несуществующим прядкам, словно пытаясь нащупать их. Его лицо, доверчивое и почти по-детски озадаченное, отчего-то кажется особенно притягательным. Ён Иль усмехается этому движению и продолжает оправдываться, слегка дёргая себя за падающую на глаза прядку:
— У меня тоже слегка вьются. Но сами волосы очень тяжелые и распрямляются под своим весом. Ваши кажутся легче. Если бы вы их немного опустили, примерно вот так, — Ён Иль подается чуть вперед, руками отмечая длину на уровне скул, словно случайно задевая пальцами горячую кожу. Ки Хун едва уловимо вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется, и Ин Хо продолжает свою маленькую невинную игру. Он задумчиво обводит взглядом лицо мужчины, словно примеряя на него тёмные длинные волосы. Словно не видел уже, как эти волнистые пряди липли к покрытым кровью и потом щекам. Словно не видел, как они мягко падали на плотную черную ткань, прикрывающую глаза, пока Ин Хо, сидящий лишь в паре метров, пытался найти на его лице отблески желанного камня.
— Или вот так, — Ён Иль спускает ладонь чуть ниже, почти на уровень с губами, вновь дразня едва ощутимыми прикосновениями. Ки Хун смотрит на него, с рукой всё также зависшей под ухом, с удивлением, непониманием и, — самое опасное, — подозрительным сомнением замершими в глазах. И Ён Иль ярко улыбается в ответ, опуская ладонь, словно все его действия были не более чем дружескими, совершенно не стоящими внимания. — Тогда пряди слегка вились бы по всей длине. Вам бы пошло.
Ки Хун моргает и неуверенно, криво улыбается в ответ, также опуская ладонь.
— Да, я... Раньше у меня и правда были более длинные волосы. Как раз такие, как вы показали.
Рядом неприятно смеётся Чон Бэ, подсаживающийся к ним и насмешливо указывающий на Ки Хуна. Его рука на плечах Ки Хуна лишь подпитывает тлеющее в груди раздражение.
— О, это когда мы в последний раз на скачки ходили? — Чон Бэ поворачивается к Ён Илю, желая поделиться воспоминаниями, и у Ин Хо уходит немало сил на то, чтобы дружелюбная улыбка не исчезла с губ. — Он ходил обросший, как бездомный пес. Жуткое зрелище.
— Э-э-эй, — с досадой тянет Ки Хун, отталкивая руку друга. — Много ты понимаешь.
Ён Иль беспечно пожимает плечами, спокойно улыбаясь и пряча за радушием жгучее желание сломать чужие жирные пальцы.
— Собаки довольно милые. — Ки Хун в ответ улыбается гораздо более искренне и слегка смущенно. — Почему вы подстриглись, Ки Хун?
Ки Хун опускает на мгновение взгляд и скованно пожимает плечами.
— Планировал начать жизнь заново. Наконец-то сделать всё как положено, встретиться с дочерью...
Он замолкает, нервно потирая пальцы, вновь мрачнея лицом. Ён Иль слегка склоняет голову, подаётся вперед, застывая на самом краю ступени и пытаясь заглянуть Ки Хуну в лицо, поймать его вновь уходящий в пустоту взгляд.
— Но, видимо, планы изменились?
Ки Хун наконец смотрит на него и коротко кивает.
— Да, изменились.
— До отбоя остаётся одна минута.
— Ну, давайте по кроватям, — подаёт голос на удивление благоразумно молчащий Чон Бэ. Неожиданный тяжелый хлопок заставляет Ин Хо пошатнуться, едва не слетая со ступеней.
— Осторожней.
Ки Хун придерживает его за плечи, не давая упасть, обеспокоенно заглядывая в глаза. Ки Хун мягко улыбается, на мгновение сильнее сжимая пальцы.
— Ложитесь спать, Ён Иль. Ваше дежурство ещё не скоро.
Ин Хо согласно кивает.
Ин Хо рассеяно соединяет кончики пальцев, медленно растирая между ними лёгкое покалывание. Он чувствует чужую дрожь за своей спиной. Чувствует тяжесть руки на поясе. Ощущает напряжение чужого тела, принимающего на себя его вес. Заново переживает прохладу чужих рук, касающихся его пальцев. Ин Хо вспоминает каждое случайное прикосновение и ощущает, как слегка распускается узел, закручивающийся долгих восемь лет. Как крохи странного, незнакомого облегчения растекаются по напряженным мышцам. Как зудит кожа от мимолетного проблеска тепла и выламывает кости от мучительного желания прикоснуться вновь.
— Ты хоть слышишь, какую чушь сейчас несёшь?!
Возмущенный голос Ки Хуна вырывает его из этих полу-осмысленных мыслей. Ин Хо с трудом заставляет себя оставаться на месте и не оборачиваться в сторону внезапно разошедшихся друзей.
— Клянусь могилой твоей матери!
— Почему это моей матери? Клянись своей матери!
Ки Хун звучит незнакомо. Звонко и ярко. Словно тот завораживающий, оглушающий свет вышел за пределы усталых глаз, наполнив Ки Хуна жизнью. Ин Хо, кажется, даже забывает дышать. Он слушает каждый тихий звук, доносящийся до него. Впитывает всей кожей чужой сдавленный мягкий смех. Этот смех хочется растереть между пальцами. Ощутить каждый звук, каждую ноту. Ин Хо хочется не лежать сейчас на жестком матрасе, а сидеть под тусклым светом ламп и видеть яркую улыбку, предвестницу чужого легкомысленного счастья.
Ин Хо отчего-то — всего на секунду, на крохотное мгновение, короче удара сердца — хочется быть причиной этого счастья.
Ин Хо смотрит. Отчего-то не может не смотреть. На задумчиво закушенную губу, когда Ки Хун вновь проваливается в свои мысли. На скорбно нахмуренные брови, когда люди снова и снова его разочаровывают. На яркую, полную облегчения улыбку, когда Ин Хо наконец-то их находит. Ин Хо замечает нервную ладонь, так и не опустившуюся ему на колено, и неловко упавшую руку, так и не позволившую себе объятий из-за выскочившего вперед Чон Бэ. Ин Хо почти его ненавидит.
Ин Хо слушает. Чутко ловит каждый звук, срывающийся с искусанных губ. Он слышит тяжелое дыхание Ки Хуна, тихий скрип кожи на беспокойных пальцах. Ин Хо почти слышит звон мыслей, перекатывающихся в его упрямой голове.
— Ки Хун, — тихо зовёт он, ладонью касаясь чужой руки. Ин Хо кажется, что он может ощутить тяжесть принятого решения, давящую на эти плечи.
— Да? — Ки Хун поднимает взгляд. Открытый и растерянный взгляд человека, только что вынырнувшего из тревожных мыслей.
— Вам нужно отвлечься хоть немного. До отбоя полчаса. Сходим освежиться.
— Ён Иль...
— Идемте.
Ки Хун смотрит потерянно на протянутую руку, пытаясь понять чужой замысел. Ён Иль улыбается ему слабо, едва заметно, но мягко и ободряюще. Ки Хун вздыхает, подавая ладонь и послушно поднимаясь следом. Охранник провожает их до туалета, уже отмытого и приведенного в порядок. Ки Хун оглядывается растерянно, всё ещё не понимая зачем они здесь, и Ён Иль не дает ему подсказок, молча проходя к раковине. Шум воды должен бы звучать успокаивающе, но Ин Хо видит, как это лишь сильнее нервирует игрока. Ин Хо опускает голову, выпуская его из поля зрения лишь для того, чтобы удостовериться — лёгкая ухмылка так и останется незамеченной.
— Ён Иль, зачем мы здесь? Вы хотели о чем-то поговорить?
Ён Иль вздыхает. Ён Иль держит руки под холодной струёй воды, чувствуя, как начинают неметь пальцы. Ён Иль выключает кран и вновь смотрит на Ки Хуна. Настороженного и нервничающего. Ён Иль тоже выглядит нервным. Переживающим. Когда облокачивается на раковину и наконец спрашивает.
— Вы уверены, Ки Хун?
Им обоим пояснения не нужны. Ки Хун отводит взгляд, в бессилии сжимает пальцы в кулаки. Ин Хо видит, как упрямо поджимается его челюсть. Ин Хо ещё не закончил.
— Многие люди, которые останутся, погибнут. И те, что пойдут с нами, тоже могут погибнуть. Вы правда готовы к этому?
— Думаете, это так легко?
Голос Ки Хун отражается от стен, рикошетом возвращаясь к Ин Хо, заставляя резонировать каждую клетку его тела. Ки Хун зол. Ки Хун в отчаянии. Ки Хун не собирается отступать.
— Оставить их там, зная, что многие эту ночь не переживут? Но какие есть варианты? Напасть первыми, дать этим сволочам то, чего они хотят? Стать такими же, как они? Остаться до голосования, которое мы проиграем, и играть дальше, пока не останется кто-то один? Что из этого вас устроит, Ён Иль?
Ин Хо сглатывает, ощущая жар и тяжесть чужого взгляда, впивающегося в его лицо. Ин Хо нравится видеть, как гнутся, трещат чужие принципы и надежды под грузом реальности, которую Ки Хун так старался игнорировать. Ин Хо интересно, сможет ли он их сломать.
— А сейчас у нас есть шанс! Остановить всё это раз и навсегда! Спасти хотя бы тех, кто останется. Как вы не можете этого понять?
— Но останутся в основном те, кто и решился на убийство.
— Значит, лишь от того, что они скверные люди, они не достойны спасения? Не достойны жизни?
Ки Хун говорит это искренне. От всего своего глупого, большого сердца. Ин Хо приходится стиснуть раковину за своей спиной, чтобы заставить себя остаться на месте, чтобы не отвести взгляд. Он продолжает смотреть перед собой, изучая чужое лицо, запоминая каждую мелкую черту. Точно также как делал, стоя напротив Джун Хо. Вновь сталкиваясь с реальностью, которую пытался игнорировать.
Ин Хо сглатывает горький комок, напоминая себе, что эти слова не о нем.
Ён Иль склоняет голову, как всегда легко признавая свою ошибку.
— Вы правы, Ки Хун. Прошу, простите мои жестокие слова. Думаю, я просто слишком напуган, чтобы рассуждать здраво.
Ён Иль не поднимает взгляд, когда слышит чужие шаги. Ён Илю стыдно за свою грубость.
Тяжелая ладонь на плече заставляет Ин Хо вздрогнуть.
— Все в порядке, Ён Иль. Мы все напуганы.
У Ки Хуна тёплый взгляд. Мягкий и понимающий. Ни капли осуждения и недоверия. Ин Хо не понимает, как можно быть таким... прощающим. Но, кажется, Ин Хо вспоминает с чего это всё началось.
— Мы обязательно справимся.
Всё началось со взгляда.
Ки Хун сжимает напоследок его плечо чуть крепче, пытаясь передать хоть крупицу своей уверенности, и отворачивается. Шумит вода, ничуть не успокаивая беспокойные мысли.
Ин Хо помнит последний раунд тридцать третьей игры. Безусловный победитель и игрок, на которого никто не поставил. Сорок пять миллиардов вон, полшага до победы, окровавленная рука, протянутая проигравшему. И взгляд. Жесткий и холодный, исполненный решимости и убежденности в своей правоте. Ин Хо не раз видел его, подходя к зеркалу. Сейчас у Ки Хуна был именно такой взгляд. Но в отличие от Ин Хо, в его глазах всё равно оставалось... что-то. Всего лишь отблеск глубоко запрятанного драгоценного камня. Какая-то крупинка, настолько мелкая, что Ин Хо не в силах был её уловить, деталь столь незаметная, что рассмотреть её можно было лишь прижавшись к земле и вглядываясь под верным углом в тусклых лучах искусственного света. В своих глазах сколько не искал Ин Хо этого найти не мог. Наверное смотрел не под тем углом.
У Ки Хуна, замершего над раковиной, с каплями воды, стекающими по лицу, тот самый взгляд с которого для Ин Хо всё началось. Ин Хо всё ещё не может понять, что это за блеск и откуда он берётся в этом странном человеке, но, встречая его в отражении, чувствует себя пленённым. Скованным по рукам и ногам, лишенным возможности не то что сбежать — возразить. В глазах Ки Хуна едва заметная крупинка сверкает так ярко, что Ин Хо боится ослепнуть. Ему стоит огромных сил отвести взгляд и посмотреть на самого себя. Наверное сегодня тусклый искусственный свет зажегся чуть ярче. Или он пригнулся к земле чуть ниже. Возможно угол наконец-то оказался верным. Но в своих глазах Ин Хо видит ту же непонятную ему, но притягательную искру.
Ин Хо не знает, откуда она взялась. Ин Хо не понимает, что с ней делать. Но когда Ки Хун влажной ладонью проводит по волосам, выпрямляясь над раковиной...
— Идемте, нам пора.
— Да, идемте.
...Ин Хо соглашается легко, уже зная, что это последний раз когда Ен Иль следует за Ки Хуном.