Лада

Конец июля выдался очень жарким. В дачном домике, укрытом завесой из ветвей вишни, было прохладно, но на улице даже дышать тяжело от висящего в воздухе марева. Василий утер пот со лба и продолжил крутить колодезный ворот. Влада ещё спала, и хорошо будет натаскать воды, чтобы она могла умыться и сварить кофе.

Да уж, на дачной электрической плитке кофе у Василия не получался совсем. Ни тебе крепкой пены, ни аромата, будто вредная джезва привыкла только к электрической плите в квартире, и теперь заносчиво фыркала. А вот в руках Влады она вела себя смирно, не ворчала и варила кофе как надо. Поэтому эта священная обязанность – готовить им по порции бодрости – перешла к ней.

На дачу они уехали в спешке, толком и не собравшись. Уж очень близко к ним подошел злой колдун, по крайней мере, если верить вещему сну Влады. Она вскочила с криком и умоляла Василия бежать, пока не поздно, хотя бы ему спастись. Повезло, что у него оказалось такое уединенное место, похожее на настоящую крепость. Да и Владе здесь понравилось – много вишни, яблонь, неподалеку – лес, где бежит звонкий ручей. Духи рядом, а значит, и покровительства попросить можно, в беде не оставят. Перед тем, как лечь спать, Влада наставила по углу дома по оберегу, воткнула по маленькому ножу в каждую дверь, что вела наружу. Даже какой-то замысловатый символ на стене нарисовала, перед этим застенчиво спросив, можно ли. Василий отказать ей не смел – ещё свежа была память об опасности, от которой им чудом удалось спастись.

И только потом, когда увидел, что именно Влада нарисовала, понял причину её застенчивости. О покровительстве и защите она просила не кого-нибудь, а Ладу. Василий смутился, но сердце его дрогнуло. Влада смущенно отвела медово-зелёные глаза и затеребила рыжую косу. А потом, стряхнув неловкость, принялась дальше чертить по периметру дома магические знаки, сыпать соль и делать всё остальные предосторожности. Раньше Василий подумал бы, что девчонка пересмотрела сериалов про охотников на нечисть, но сейчас подначивать Владу не хотелось совсем. Спину всё ещё холодило прикосновение колдуна. Высчитать, сколько будет длиться такой эффект, Влада не могла. В момент, когда она расстроено, почти что отчаянно опустила голову и уткнулась в его плечо, Василий возненавидел колдуна ещё больше. И не потому, что теперь его жизнь висит на волоске, а потому, что из-за него Влада слёзы льет.

«Может, и славно, что на улице стоит жара, - подумал Василий, вздохнув и взявшись за ведро, будто он воду не нести в дом будет, а нырять в неё, ледяную и убийственную. – Хоть не так плохо будет».

Спина отдала болью, но привычной. Василий вздохнул уже с облегчением. Это он вытерпит. Раньше разворчался бы как старый дед, что боль его доконала, но не теперь.

Он занес ведро в дом, залил в умывальник и чайник, нажал на последнем кнопку, чтобы грелся. Чайник нехотя зафырчал. Как и всё в этом домике, работал он неохотно, будто был недоволен тем, что его пробудили после десятилетий одиночества. Василий окинул взглядом небольшую кухоньку и вздохнул. Деревянный дом строил ещё отец, доска к доске подогнал, чтобы ни сучка, ни задоринки не осталось. У него руки были золотые, он и в деревне помогал, и здесь. А Василий мало того, что ничему не научился, так и дачу забросил, забурился в свой кабинет и сидел, как сыч, пока мать не ужесточила свои попытки выкурить его оттуда.

Ах, если бы им с отцом было положено больше времени, смог бы он также здорово класть полы и шкурить доски? Может, они бы и теплицу построили, как мама хотела, чтобы были всегда помидоры с огурцами засолены на зиму.

- Ну и бардак здесь, - Василий оглядел покрытые вековой пылью столешницы, на которых слой грязи был смазан их вчерашними чашками (отмывали полчаса), на стол примерно в таком же состоянии, на пыльные занавески и ковры. Вспомнил вдруг, как всегда чисто и убрано в квартирке у Влады, и устыдился. Оправдываться тем, что его не было здесь по меньшей мере лет пятнадцать, казалось глупой затеей. Поэтому он сам не понял, как вдруг стянул занавески, бросив их у порога, и вышел на улицу за вторым ведром.

Влада застала его в процессе уборки, впервые за всю жизнь доставлявшей ему удовольствие. Ведьма смотрела на него с улыбкой, прислонившись к дверному косяку и поджав одну ногу так, что упиралась ступней в колено другой ноги. Насколько Василий понял, это была одна из её удивительно милых привычек.

- С добрым утром, - поздоровалась она, прогоняя зевоту. – Ты решил с утра пораньше взяться за уборку?

- Ну да, - кивнул Василий, отчего-то смутившись. – Тут пылищи как на археологических раскопках. Да и я подумал: приятнее будет завтракать в чистой кухне.

Влада задумчиво покивала, а потом мягко двинулась, вперед, будто колосок качнулся на ветру, и Василий только и успел восхититься грацией девушки. Она бросила взгляд на джезву, кивнула и приступила к колдовству, совершенно бытовому, между прочим, над напитком, пока Василий оперативно домывал пол. Кофе успел свариться, Влада - привести себя в порядок и вымыть стол, когда он, кряхтя, наконец последний раз выжал тряпку. Теперь шлейф грязной воды за ним как на сцепке болтаться будет, мда.

- Болит? - сочувственно спросила Влада. Василий вздохнул: как ни старайся, бравировать перед ней не было смысла.

- Терпимо. Лучше, чем после погони за призраком мальчика, по крайней мере*.

- Я полечу. - Её голос был предельно серьезен. В такие моменты проступала она настоящая: взрослая, мудрая и могущественная. И каждый раз неприятный холодок бежал по перебитому позвоночнику. Девушка-солнце могла спалить всё дотла, если того пожелает.

Миру повезло, что она оказалась такой неисправимо доброй. Порой сентиментальность спасает могущественных людей от превращения в тиранов.

- Спасибо, - Василий улыбнулся ей, прогоняя дурные мысли. - Удивительно, как круто поменялась моя жизнь.

- М? - Влада поставила перед ним чашку с дымящимся кофе, и Василий одобрительно кивнул.

- Ещё в начале июля я не верил ни в мистику, ни в ведьм и колдунов. О призраках и духах только романы читал, подвергал всё анализу и без конца рационализировал. А теперь вот. - Он обвел ладонью комнату, указывая на обереги и знаки. - Как же люди слепы!

Влада пригубила щербатую кружку и вперила в него задумчивый взгляд. Василий в очередной раз восхитился, как же чудесно в обрамлении пушистых рыжих ресниц смотрятся её глаза, цвета меда и дубового листа.

- Не проявляй прозелитские наклонности. Здесь дело не в том, веришь ты или нет. И призраки, и ведьмы существуют, и их существование обосновано такой же наукой, как и всё остальное. Она лишь расположена в иной плоскости.

Василий фыркнул, отпил кофе. Отменный. Сюда бы ещё булочек, которые Влада принесла ему тогда, в городе. С тех пор как будто целая жизнь прошла.

- Хотя, я рада, что ты перестал подвергать моё существование сомнению, - усмехнулась Влада, не пряча искорок смеха в глазах. Она ждала, что Василий закатит глаза и улыбнется, но он вдруг ответил сурово.

- Никогда.

Влада перестала смеяться и опустила взгляд в чашку. Их судьбы связались в тугой узел много лет назад, и Влада исчезла из его жизни на долгие печальные годы, скрытые туманом горя, скорби, одиночества и ненависти. Единственным светочем надежды был её призрачный образ, тот светлый день, когда он, ещё совсем мальчишка, наткнулся на рыжую девушку в венке посреди пшеничного поля. И даже в самый темный день Василий не допускал и мысли о том, что ему просто напекло голову до галлюцинаций.

А теперь, когда она была рядом, только руку протяни, он узнал, что существует и другой мир. Её мир, которому он, как оказалось, тоже принадлежит.

- Я сон видела, - вдруг сменила тему разговора ведьма. - Он нас потерял. По следу идет да по кругу сам за собой ходит. Здорово, что ты придумал сюда поехать. Теперь у нас есть время, чтобы подготовить всё к ритуалу и загнать его в ловушку.

- Если он внезапно не станет лауреатом премии Дарвина, - проворчал Василий, корча кислую рожу. - Вот бы он как-нибудь сам издох.

- Такие, как он, просто так не издыхают, - с сожалением вздохнула Влада. - Да и забыл ты разве, мы же с ним одним проклятием подернуты. Погибнет без ритуала, так со следующим лучем солнца оживет, злее прежнего.

- Хочешь сказать, - Василий вдруг почувстовал, что во рту встала горечь и совсем не от кофе, - что этим ритуалом ты его от проклятия освободишь? И себя тоже?

Его тон звучал почти как мольба о том, чтобы Влада покачала головой, успокаивая его. Но она кивнула, и сердце Василия упало.

- Да. Я живу уже слишком долго, Василий. Я хочу освободиться, вновь стать смертной и прожить жизнь обычного человека. Это моя мечта. Да, может быть, наша стычка с колдуном будет похожа на кинжальный огонь, но я готова рискнуть собой. Но не тобой. Ты должен оставаться в безопасности. И так уже достаточно настрадался от меня.

Василий нахмурился и уставился в стену, пестрившую кругами срезанных сучьев, зная, что парировать ей бесполезно. Влада же взглянула в окно, куда стучали ветви стволистых вишень.

- Жарко сегодня, - примирительным тоном произнесла она, отставив чашку. - Покажешь, где здесь магазин? Нужно купить продуктов и подумать про обед и ужин. Хотя мне в такую жару есть совсем не хочется.

- Мне тоже, - передернул плечами Василий. - Покажу. Мне нужно будет ещё поработать, так что кухня в твоем распоряжении. Редактор мне скоро в кошмарах сниться будет.

До магазина они шли не торопясь, словно гуляли, наслаждаясь летним солнцем. Влада пряталась под просторной дачной курткой, длинными широкими штанами и кепкой: жара не жара, а сгореть её кожа могла за несколько секунд. Василий даже пожалел, что не захватил с собой зонтик. Даже в таком глупом и нелепом прикиде Влада казалась ему чудесной. Длинные рыжие волосы выбивались прядями из-под козырька кепки, а ворот куртки надежно прикрывал полоску седой шерсти вдоль позвонков. Наверное, остальные подумали бы, что это просто молодая девушка, а не могущественная ведьма.

Пыльный асфальт прогрелся настолько, что жар чувствовался сквозь резиновые тапочки, на которые они поменяли кроссовки и кеды. Того гляди и расплавятся, если будешь стоять на месте. Пыль как будто прожарили, и она укутывала им ноги, сметаемая малейшим потоком воздуха. Листья тоже в неё оделись, и смотреть на тусклую зелень не было никакого желания.

- Ночью дождь будет, - вдруг указала на горизонт Влада. - И гроза.

- Ну и замечательно, - вздохнул Василий. - Хоть ночью от этой духоты спасение.

Они купили продуктов, совсем немного, но достаточно, чтобы пару дней никуда не выходить. Василий думал о том, что было бы здорово успеть скачать каких-нибудь фильмов или сериалов, чтобы за ними скоротать время. На ум почему-то пришли страшилки и ужастики, мистические сериалы и аниме. Он никогда не был поклонником, но уж очень многие читатели на сайте для фикрайтеров просили его перевести несколько произведений, которые ему понравились даже без знания оригинала. А уж когда он нашел музыку оттуда, просто чтобы поставить фоном для работы, то надолго добавил её в постоянный плейлист.

Длинный летний день постепенно сменился вечером. Василий работал в дальней комнате, служившей спальней и складом книг, пока Влада колдовала на кухне. Василий отвел глаза от ноутбука и взглянул в окно: как Влада и говорила, чернильные тучи подползали ближе, рыхлыми брюхами касаясь верхушек деревьев, подсвеченных закатным солнцем. Он потянулся, недовольно цыкнув от боли и неудобства, и щелкнул кнопкой подвесной лампы. Лампочка за решеткой затрещала, разгорелась, глазам стало не так больно. В окно тут же застучали мотыльки, а Василий услышал первый рокот грома.

Влада выглянула из-за проема и улыбнулась ему.

- Ты закончил? Я мазь приготовила. Тут на участке, оказывается, столько трав растет!

- Рад, что тебе они оказались полезны, - хмыкнул Василий, убирая ноутбук. - Мать их обычно под корень косила.

- Ну и зря, - фыркнула Влада. - Раздевайся по пояс и ложись на живот. У меня сейчас мало сил, чтобы тебя лечить, всё на запутывание потратила.

Василий невольно кашлянул. Неловко было даже не остаться в одних штанах перед ней, а позволить взглянуть на шрамы. Одиннадать лет, пять операций. Тело и так напоминало ему об этом прошлом постоянной болью. Этой уязвимостью он делиться не желал. Позволить себя жалеть - нет уж, лучше сгинуть!

- Я хочу тебе помочь.

Её голос подчинил его, заставил послушно стянуть футболку и растянуться на диване-кровати. Он прогнулся немного - это Влада села рядом, невесомыми прикосновениями отмечая, где болит больше всего. Василий сжал зубы и приготовился терпеть, молча сносить её сочувственные вздохи, но Влада не оправдала его ожиданий. Она молчала, втирая мазь, и под её ласковыми руками он расслабился. Боль отступала. В нос прокрался запах трав, убаюкивающий и нежный.

- Теперь отдохни, - прошептала Влада над самым ухом, и вдруг поцеловала рядом, взрыхлив русые кудри. У Василия глаза слипались, присутствие Влады успокаивало. Не стала ни жалеть, ни плакать над ним, как все другие. "А если бы и стала, - вдруг подумал он, - ей одной я бы это позволил. Потому что я... потому что я её люблю".

Дождь барабанил по стеклу и крыше. Ветки старых вишень натужно скрипели, прогибались под весом отяжелевшей листвы. Он дремал, и все невзгоды обходили его стороной. Вот бы так продолжалось всегда. И Влада была рядом.

Она юркнула к нему под одеяло и обняла, прижавшись к спине. Василий едва заметно вздрогнул, просыпаясь от прикосновений, но она поспешила загладить своё вторжение. Он поймал её ладонь в свою и сжал, несильно, но ощутимо. А потом вдруг понял, что не чувствует спиной ткани её пижамы.

Сердце сделало кульбит, а сон как рукой сняло.

- Не бойся, - прошептала Влада, и её дыхание опалило плечо. Василий дышал прерывисто, пытаясь понять, что ему делать. И повернуться страшно, и не повернуться - нельзя. И дураком себя выставить точно-точно нельзя!

- Я не боюсь, - по-глупому ответил он, тут же коря себя за дрожь в голосе. - П-просто проснулся резко, вот и вздрогнул.

- Заикаешься, - мурлыкнула Влада, прижимаясь ближе, втираясь щекой в его шею. - Значит, боишься. Меня боишься или чего-то другого?

Василий сглотнул и всё-таки привстал на локте, повернулся к ней. Лампу выключили, поэтому его пылающее лицо скрывала темнота. Как и её наготу, ощущаемую только кожей. Глаза у Влады светились желтым с зеленью, будто у зверя хищного.

- Потерять тебя боюсь, - прошептал он, боясь спугнуть её любым движением. - И что ты - сон, боюсь.

Она склонила голову, провела пальцами по его плечу, внимательно следя, как Василий реагирует. А потом придвинулась вдруг, заставив его сесть и упереться спиной в стену, испуганно сглотнув, положила ладони на плечи.

- Видишь? Настоящая, - она взяла его руку и положила себе на талию. Василий кончиками пальцев задел шерсть у позвонков - тонкая, как хворостинка, но хлесткая и упругая фигура Влады в его руках казалась фарфоровой.

- Влада, - прошептал Василий, не смея отвести взгляд от её лица. Она вдруг посерьезнела и покачала головой.

- Нет. Зови меня настоящим именем. Я тебе его в тот день сказала, ты забыл разве?

Лада. С его губ оно сорвалось со вздохом, и тут же потонуло в поцелуе. Василий забыл, как дышать, смутился и нечаянно сжал ладонь, притянул девушку к себе. Она улыбнулась. Сдерживать желание становилось невозможно, руки порхали по шелковой коже, обласкивая всё, до чего могли дотянуться.

- Лада, я... я никогда... - признаться в неопытности было унизительно, тем более для его возраста. Но Лада приложила палец к его губам и покачала головой.

- Я тоже впервые полюбовно. Доверься себе. И мне.

И Василий послушался её.

Их любовь была нежной и тихой. В ней не было места боли или заботам о будущем, страхам перед опасностями. Только всепоглощающая ласка, приглушенная страсть, не имеющая ничего общего с тем, что написано в книгах и снято в сериалах. Рядом с ней всё казалось сказкой, дурманом, который не развеется. С души стряхнули пыль, она вновь расправила крылья и воспарила. Всю жизнь, с той самой встречи в пшеничном поле, Василий искал её, но не находил. А теперь, когда она, такая хрупкая и нежная, лежала в его объятиях, а рыжие волосы путались в пальцах, он думал, что во имя любви готов поверить во что угодно: хоть в кикимор, хоть в колдунов. Теперь он был частью её мира, целиком и полностью.

И этот мир больше никогда не расколется. Никакой колдун её не достанет, не выцарапает из его объятий. Не теперь, когда он её нашел, когда полюбил и был любим ею. А когда всё закончится, - а всё неприменно закончится! - они поженятся, и у них родится ребенок. Или два, как уж она захочет. И будут они жить долго и счастливо.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что эти мечты не разобьются стеклянным крошевом. Но Василий, засыпая, поклялся, что во имя любви к ней, сделает даже невозможное, чтобы сохранить их.