В Чанша славном поговорка есть уже почти что век:
Мерзостней любой гробницы нехороший человек.
Все туфуцзы её знают, знает и простой народ;
О таких вот нехороших речь сейчас-то и пойдёт.
О бандитах, интриганах, расхитителях гробниц
Мы расскажем вам немного популярных небылиц.
Первый, ясно дело, Фо-е, командир, бунтарь и Чжан.
Хоть военный, но по факту был отпетый хулиган:
Головы сносил и мебель, и “Синьюэ” дом разнёс —
В округу не сыщешь места, куда он не сунул нос.
Будду в дом к себе втащил, власть в Девятке захватил
И расхитил он немало ужасающих могил.
(Лейтенант за генералом — морда просит кирпича;
Ходят слухи, что у Чжанов се семейная фича)
Коль не Чжаны, был бы первым
Среди прочих равных Эр-е:
Мил лицом и станом строен,
И притом отличный воин.
Петь умел — куда там птицам!
Жаль лишь, стоило жениться,
Как о братьях позабыл:
Приключенческий весь пыл
Потушили любви воды,
Проиграл азарт природе…
О любви замолвя слово:
Нам придётся от Второго
Враз к Четвёртому свернуть.
Ученик там же, где мастер,
Где отара, там и пастырь…
Ладно, хватит слог тянуть.
Чэнь Пи с детства был паршивец,
Эгоист, маньяк, убивец
И отменный краболов.
Вырезал пиратов ловко,
Коготь-крюк метал с сноровкой,
Не терпел порожних слов.
Ходят слухи, был он зверем —
Впрочем, в то легко поверить,
От убийств до чувств запретных;
Восвояси был отправлен,
Злобой собственной отравлен,
Стал фигурою приметной.
О Баньцзе Ли отвратительная гуляла слава:
Он безног, страшен в бою и вдобавок кошмарного нрава;
Ему коляска служила троном, кроватью — гроб;
Взгляд лютый и зомби кровавого вверг бы в озноб.
Словно тиран-император, вдовую невестку возжелал,
В брак вступить поклявшись, от мира всего защищал.
У звали Старым Псом за нюх
На неприятностей злой дух,
Легко он чуял в людях зло,
Да и в могилах всё везло.
Ещё — собачьим королём:
Всегда кутёнок был при нём,
А десять псов чернее ночи
Спокойно тварь любую кончат.
Держал собак на всякий случай,
И стаи не было могучее.
Был неучён, но не дурак,
Врагам — что кость, своим — вожак.
Что знаем о Шестом:
Мечом одним ведом,
Что на уме, не ясно.
Любил, однако, страстно
Увядший чай и опиума дым.
До крайности был на слова скупым,
Но щедр на взмах клинка.
Говоривают, на спине рука
Ему оставила угольный след,
Что свёл с ума за много лет
До утраты сердца с волей;
Увы, о том можно лишь спорить.
Седьмую семью всю жизнь девы вели:
Прекрасны лицом и ужасны внутри,
Дай волю, погубят всех славных мужей,
А если полюбят… Бегите скорей.
Красавицы сердце — нефритовый лёд,
Из рук ядовитых никто не уйдёт.
Пускай фея Хо, как сказка, прекрасна,
Но с нею в гробницу спускаться опасно.
Кто у Ба-е рискнёт товар купить,
Получит предсказание, как жить.
Удачи и невзгоды, смерть и брак —
Судьба всегда ему покажет знак,
А верить или нет, то выбор ваш…
Гадалка проводник вам, а не страж.
Пускай он шумен и болтлив без меры,
Пускай пуглив, зато товарищ верный.
Говорили, что Се Цзюе — старый лис,
У него ни врагов, ни друзей,
Под руками — простой белый лист,
На котором записаны все
Выгоды и убытки.
Говорили, у него в голове
Поле го, фишки из ледников,
Тактики победные в рукаве,
И он знает без слов
На что ставить.
Говорили, он слишком умён
На счастье своё или на беду,
Деньгами и дурманом развращён
И однажды сгорит в аду —
И всегда от него на нитке.
Говорили, Девятый ценит кровь
И не любит её проливать,
Но безжалостнее всех богов,
Коль придётся вдруг убивать,
Чтобы всё исправить.
***
От одинокого вопросительного знака в списке сообщений исходило вежливое недоумение. Прохладное такое, на грани между «что ты опять задумал» и «как это оказалось в моём компьютере».
У Се торопливо прожевал закинутый в рот вонтон — свежайший, ароматнейший, горячий, только что из наваристого бульона, где нитями расплавленного золота свернулась на дне миски яичная лапша… Так, собраться! — и отважно соврал:
«Нашёл в дневниках старших».
В дневниках, конечно. Только в собственных. С утра и нашёл, как черновики для газеты перебирал. Детям такое творение не покажешь, а вот их поколение вполне оценит…
Сяо Хуа не отвечал долго. У Се успел доесть завтракообед, помыть посуду и сварить себе кофе, прежде чем телефон разразился пиликаньем.
На экране красовалось уведомление о переводе на сумму в девять юаней, а в чате — фотография едва-едва ухмыляющегося Сяо Хуа за документами.
«Молодец, заставил его улыбнуться».