Чонгук не счастлив. По крайней мере, он чувствовал себя так — самым несчастным человеком в мире.
Он сидел в кафе и грел руки о чашку кофе, грустно рассматривая прохожих, что проходили мимо небольшой кофейни. За окном бушевала непогода, и Чонгук с тоской подумал о том, что в такую погоду лучше бы он остался дома и, укутавшись в теплый плед, смотрел бы свой любимый сериал. Но его желаниям увы было не суждено сбыться.
И как его так угораздило признаться в любви Тэхёну?
Тэхёну, с которым они вместе делили квартиру, Тэхёну, который был его лучшим другом.
Тэхёну, просто смотрящему неверяще на Чонгука и не знающему, что сказать.
Стыд тогда затопил Чонгука с головой, казалось бы даже уши приобрели красный оттенок, и он, наскоро одевшись в серую толстовку, выбежал из квартиры, не слыша, что кричит ему Тэхён вслед.
Ну почему именно сегодня признание сорвалось с его губ!
Ведь целый год молчал, прятал это чувство так глубоко в себе, боясь разрушить их дружбу. И как теперь быть? Они ведь собирались праздновать Белый деньпраздник, отмечается ежегодно 14 марта, спустя месяц после Дня святого Валентина (14 февраля). в Белый день мужчины дарят женщинам подарки в благодарность за подарки на День святого Валентина. традиционными подарками на Белый день являются печенье, белый шоколад, зефир или маршмэллоу с друзьями, а что теперь?
Чонгук горько вздохнул, прокручивая в голове сегодняшнее утро.
— О, Чонгука, ты проснулся? — Тэхён, стоя в одних штанах, нарезал ломтики колбасы и сыра, делая бутерброд на завтрак. На столе стояли две чашки с горячим шоколадом, а рядом в тарелке лежал уже ранее нарезанный хлеб. — Подожди, я уже почти приготовил нам завтрак.
Тэхён ласково улыбнулся, и Чонгук растаял от этой улыбки. В который раз сердце неистово забилось, и слова признания слетели с его губ прежде, чем он смог об этом подумать...
Осознал свой проеб Чонгук тогда, когда увидел ошарашенные глаза друга, и, неловко пробормотав: "Извини и забудь", — опрометью кинулся к двери и спустя пару минут уже мчался по ступенькам вниз.
Пиздец, по-другому и не скажешь.
И вот он сидит в кофейне и пьет уже остывший кофе вместо любимого горячего шоколада. Тихая мелодия звонка немного отвлекает Чонгука от печальных мыслей. Звонил Чимин, их общий с Тэхёном друг, у которого они собирались отмечать праздник. И который вот уже год выслушивал сопливые признания Чонгука.
Чонгук не спеша взял трубку и, придав голосу веселости, ответил на звонок.
— Чонгук! — заорала трубка — Где тебя черти носят? Ты не забыл, что вы с Тэхёном должны привезти продукты? Я звонил ему, но он почему-то не отвечает.
При упоминании тэхёнова имени Чонгук не удержался и расстроенно всхлипнул.
— Эй, Чонгуки, ты чего? Что-то случилось? — Голос Чимина стал мягче и обеспокоеннее: если друг плачет, значит, произошло что-то серьезное.
— Я признался Тэхёну, Чимми… — Чонгук уже не скрывал, что плачет.
— И? Как отреагировал Тэхён? — нервно спросила трубка голосом Чимина.
— Он офигел. — Чонгук на нервах хихикнул, вспомнив ошарашенное лицо Тэхёна.
— Но не послал?
— Не успел. Пока он приходил в себя, я сбежал. И теперь не знаю, что мне делать.
— Где ты? Я приеду за тобой.
— В кофейне, — всхлипнув, — в нашей кофейне.
— Будь там и никуда не уходи, — строго, словно маленькому ребенку. — Дождись меня, — и сбросил звонок.
Чонгук, положив телефон на столик, отпил холодный кофе и снова перевел взгляд на окно. За окном по-прежнему лил дождь и, казалось, не собирался прекращаться, наоборот становился более интенсивным, и он в который раз горько вздохнул.
Чонгук любил весну, любил, когда природа только начинала пробуждаться от глубокого зимнего сна, любил гулять и дурачиться под дождём, ловя губами прохладные капли, но сейчас у него не было настроения, потому что всё это он любил делать с Тэхёном. А сейчас Тэхёна не было рядом и, возможно, больше уже не будет. Чонгук пристально вглядывался в свое отражение в окне, подмечая свой взволнованный вид и думая о том, что сейчас делает Тэхён.
Они познакомились в этой самой кофейне, когда Чонгук нечаянно пролил на него кофе, засмотревшись в телефон и не заметив его. Чонгук тогда долго извинялся и порывался оплатить химчистку, на что Тэхён лишь хмыкнул и сказал, что в состоянии сам ее оплатить. Он пожелал Чонгуку быть не таким беспечным, потому что в следующий раз ему может так не повезти и вместо дружелюбного Тэхёна тот вполне может наткнуться на неприятности. Сконфуженный Чонгук тогда долго смотрел вслед уходящему парню.
Следующая их встреча произошла на вечеринке у общих знакомых.
Чонгук удивленно хлопал ресницами, рассматривая парня рядом с Юнги и узнавая в нем кофейного незнакомца. Тот весело смеялся над какой-то шуткой и выглядел расслабленным и веселым. Его улыбка покоряла всех находящихся в радиусе его досягаемости, действуя, словно стрелы купидона, пронзая, как успел заметить Чонгук, влюбленные сердца и, кажется, его сердце тоже.
Красивый, хорошо сложенный, с широким разворотом плеч и острыми впадинками ключиц, в которых хотелось укрыться. С мягкими розовыми кудряшками, что, словно воздушное облако, обрамляло лицо с бархатной карамельной кожей. С сияющими голубыми глазами и мягкими припухлыми губами, с белоснежными зубами и россыпью родинок.
Чонгук прищурил глаза, чтобы внимательно их рассмотреть; одна — на кончике носа, вторая — на уголке губы, а третья, что удивительно, пряталась между пышных ресниц нижнего правого века. Бесподобно красивый, с потрясающим низким смехом, что сорвался с чувственных губ, растянутых в невозможной улыбке, и мурашками пробежался по загривку Чонгука куда-то вниз к самому низу живота, закручиваясь тугой спиралью.
Когда Чимин окликнул его, подзывая к себе, Чонгук пришёл в себя, замечая на себе насмешливый взгляд голубых — точь-в-точь горный хрусталь! — глаз и дерзкую улыбку.
— Чонгук, значит? — проговорил, стоило Чимину наконец представить их друг другу. — Очень приятно, — и протянул ему руку с длинными тонкими пальцами. Прикосновение как разряд тока обожгло до самого нутра, и Чонгук поспешил выдернуть руку, пока никто не заметил его реакцию.
А потом они встретились в общаге, деля одну комнату на двоих.
Чонгук стоял на пороге и таращился на Тэхёна, который выходил из душа в одном гребаном полотенце, державшемся на тазовых косточках буквально на честном слове.
— Оу, мы теперь с тобой соседи! — воскликнул тот, поднимая руки вверх, взъерошивая розовые кудряшки и стряхивая с них капли воды. Они стекали маленькими дорожками, собираясь в одну лужицу и разбиваясь прямо в ложбинке между ключицами.
Тогда Чонгук сбежал раньше, чем Тэхён успел сказать ему «Добро пожаловать». Он долго упрашивал комендантшу поменять ему комнату, но та ни в какую не соглашалась, твердя одно и то же: «Свободных мест нет!».
Пришлось Чонгуку понуро возвращаться в комнату и с горящими ушами выдерживать ироничный взгляд. По крайней мере, Тэхен был уже одет и он мог вполне спокойно реагировать на него.
— Послушай, Чонгук, — начал тот, — если я тебе не нравлюсь, то это твоё право, но так как нам жить вместе, давай сделаем вид, что между нами всё хорошо. А я в свою очередь постараюсь попадаться тебе на глаза как можно реже.
Тэхён взял телефон, положил его в карман и направился к двери; замешкавшись возле, он повернулся к притихшему Чонгуку и сказал:
— Сегодня я у Юнги, можешь спать спокойно.
А Чонгук сидел на кровати, подтянув колени к подбородку, и задавался вопросом, какого хрена произошло. Неужели Тэхён подумал, что он не нравится Чонгуку?
Еле дождавшись прихода Тэхёна на следующий день, он недолго думая схватил его за руку и протараторил как можно быстрее:
— Погоди, Тэхён, ты неправильно всё понял, я ничего не имею против тебя и совсем не против быть соседями!
— Да? — прозвучало довольно скептически, и чертовски красивая густая бровь выгнулась безупречной дугой. — А то, что ты избегал меня на вечеринке у Чимина? Думаешь, я не заметил? А твоя просьба тебя переселить? Как я должен был это понять?
— Да нет же, все как раз наоборот… — и покраснел.
— Оу, — только и вымолвил Тэхён, а Чонгук снова попытался объясниться:
— В том смысле, что разве ты можешь кому-то не нравиться, ты же такой… такой потрясающий.
Тэхён на такой комплимент хохотнул:
— Поверь, Чонгук, ты удивишься, когда узнаешь, сколько людей меня терпеть не могут. Друзья? — И снова протянул руку, выжидательно взглянув на Чонгука. В этот раз Чонгук ответил на рукопожатие.
И они действительно стали лучшими друзьями, практически неразлучными, — настолько, что Чимин прозвал их соулмейтами. Тэхён делился с ним каждым своим секретом, Чонгук же молча страдал от неразделенной любви, боясь разрушить их дружбу.
И лишь только Чимин знал, как безвозвратно потерялся Чонгук в глубине голубых глаз. Совсем случайно тот увидел, как он смотрел на Тэхёна, когда думал, что его никто не видит, каким влюбленным и голодным был его взгляд. Он припер тогда Чонгука к стенке и задал один единственный вопрос: «Как давно ты любишь Тэхена?». Не «Ты что, влюблен в друга?», а именно «как давно», и Чонгук сломался, рассказывая всё то, что давно лежало на сердце камнем.
И после того разговора стало чуточку легче притворяться. И он притворялся искусно, поднаторел в этом настолько, что когда Тэхен признался, что влюбился, на его лице не дернулся ни один мускул. Он тогда поздравил Тэхёна с этим прекрасным для него событием и пожелал счастья.
И облегченно выдохнул, узнав, что тот, как оказалось, влюбился безответно. Чонгук тогда гладил его по розовым кудряшкам, зарываясь пальцами в мягкие пружинки и млея от того, насколько тот близко. Какая ирония судьбы: они оба были влюблены без шанса на взаимность, и если Тэхёна это огорчало, то Чонгука наоборот радовало. Наверное, он все же плохой друг.
И, возможно, всё бы так и продолжалось, если бы в их общежитии не прорвало трубу и их спешно, практически перед самыми праздниками, не расселили по разным общежитиям других факультетов. И тогда Тэхён предложил Чонгуку снимать вместе квартиру, на что тот конечно же без раздумий согласился.
А теперь Чонгук сидит в этой гребаной кофейне и пьет остывший горький кофе, потому что сорвался и признался в любви лучшему другу.
***
Напротив кофейни располагалась аллея с небольшими лавочками, на которых сидели влюбленные парочки, которые, казалось, не обращали никакого внимания на весеннюю водную стихию. Они были погружены в свою праздничную атмосферу, и никому не было дела до грустного Чонгука. Он глянул на время: уже прошло полчаса, а Чимина так и не было, — забыл тот, что ли, про него? Порываясь уже взять телефон и набрать другу, Чонгук весь замирает, когда слышит знакомый баритон:
— Вот ты где, бэмби. — Голос звучал тревожно, и Чонгук почувствовал теплоту в груди: всё-таки Тэхёну не всё равно, всё-таки он переживал — из-за него, Чонгука, переживал.
— Тэ, как ты узнал, где я? — Чонгук высунул язык и нервно облизал губы, а Тэхён немигающим взглядом проследил за этим нехитрым действием.
— А? Что? — промычал, совершенно потеряв нить разговора, потому что в его голове этот язык облизывал отнюдь не губы, а кое-что другое, и это другое определённо принадлежало Тэхёну.
— Как ты узнал, где я? — повторил свой вопрос, и Тэхён наконец отмер.
— Чимин сказал, — честно признался тот, — а ещё сказал, что если я, дубина стоеросовая, не верну тебя, то могу даже не появляться на их с Юнги пороге.
— Значит, ты поэтому пришёл за мной… — тихо, практически шёпотом.
— Что? Нет, конечно. Признаюсь, я немного опешил, хотя что там немного, можно сказать, я охренел, но Чонгук, когда я все осознал, тебя и след простыл. Ты так быстро убежал, прямо как в тот раз, я даже не успел крикнуть тебе «подожди». — Тэхён взъерошил свои кудряшки, и нервный смешок все же сорвался с губ.
— Прости, — промолвил тот, закусив губу и терзая ее зубами.
— Пойдем домой, бэмби, думаю, нас ждёт с тобой очень интересный разговор.
***
Когда Тэхён влюбился в Чонгука, он и сам не помнит; возможно, это произошло сразу же — по крайней мере, то, что тот в его вкусе, он понял сразу, а может, и позже, в моменте, будучи уже друзьями.
Но одно он мог сказать наверняка: это была зависимая и изматывающая любовь, когда даже яркий день без любимого казался темной и холодной ночью. Юнги, чтобы помочь другу, решил выведать у своего парня, Чимина, нравится ли кто-то Чонгуку, но тот тщательно хранил чужой секрет.
А потом Тэхён услышал их разговор на кухне — они стояли возле окна и совсем не замечали притаившегося возле порога Тэхёна. Чимин советовал Чонгуку признаться в симпатии, а тот отнекивался, боясь, что его отвергнут.
В тот вечер Тэхён напился до того, что отсосал Чонгуку прямо на вечеринке у друзей. Они тогда играли в одну игру, и Тэхёну выпало задание — выпить текилу, слизать соль и съесть дольку лайма с любой части тела соседа справа. И конечно же, этим соседом оказался не кто иной, как Чонгук.
Тот в хмельном угаре, ведь тоже успел уже хорошо приложиться к алкоголю, хихикая, снял футболку, затем выпутался из штанов, оставшись лишь в боксерах, и лёг на диван. Тэхёну налили пару шотов текилы, которые он опрокинул залпом, один за одним, а что было дальше, Тэхён помнит смутно.
Помнит лишь, как слизывал соль с подрагивающего пресса, помнит кислый вкус лайма, когда цеплял его зубами с внутренней стороны бедра, помнит, как друзья оставили их одних и тягучий стон Чонгука, что вбивался в его податливый рот, даже помнит, как член распирал его глотку, но абсолютно не помнит, что было с утра — только саднящее горло и понимающий взгляд Юнги. Чонгук же, как оказалось, вообще не помнил ничего и, наверное, это было к лучшему.
Поэтому Тэхён пустил все на самотёк, он практически дошел до саморазрушения, внутри умирая, но каждый раз улыбался Чонгуку, ничем не выдавая своих чувств.
И совершенно нормально, что он растерялся, когда услышал заветные слова. И он сразу же сорвался за Чонгуком, но зацепился ногой за порог, роняя телефон и разбивая экран. Тот тут же мигнул обиженно и погас, а Тэхён, матерясь и проклиная всё на свете, понесся в магазин за новым.
Поэтому он пропустил звонки от Чимина, поэтому получил нагоняй всё от того же Чимина, когда уже включил новый телефон и восстановил симку, и поэтому сейчас шел с Чонгуком домой по аллее, крепко сжимая в своей руке чонгукову, чтобы тот больше не смог сбежать.
Придя домой, Тэхён первым делом отзвонился другу: сказал, что забрал Чонгука домой, и предупредил, чтобы их не ждали, — а потом уже повернулся в сторону виновника его неровно бьющегося сердца.
— Не стой столбом, бэмби, раздевайся или я раздену тебя сам, но тогда не факт, что мы дойдем до разговора.
Чонгук дрожащими руками стянул с себя толстовку, которая успела намокнуть, и ботинки, оставшись в одной футболке и штанах и сложил руки на груди, таким образом защищаясь от Тэхена, который, как только сейчас заметил Чонгук, смотрел на него необычно. Как-то плотоядно, что ли?
Он замер под его пронзительным взглядом, ну точь-в-точь как олененок из мультика, в честь которого и получил свое прозвище. Поначалу Чонгук обижался, но потом смирился. Лишь однажды спросил: почему именно бэмби?
Тэхён же, будто ждал этого вопроса, с готовностью ответил:
— Потому что ты такой же наивный, как и бэмби. — А потом добавил: — И еще потому, что у тебя очень красивые глаза.
И Чонгуку даже стало нравиться, когда Тэхён называл его так. По крайней мере, это прозвище принадлежало только ему.
— А вот теперь, Чонгук, мы с тобой поговорим, — прозвучало немного угрожающе, и Тэхён двинулся на Чонгука, который тотчас попятился назад. Так они и шли — Тэхён наступал, а Чонгук — наоборот, пока не почувствовал, что отступать уже не куда. За спиной стена, впереди Тэхён, а он в ловушке крепких рук, расположенных по обе стороны его головы.
— Значит, я тебе нравлюсь? — наклонился так, что их кончики носа соприкоснулись, а дыхание смешалось. Лед столкнулся со сталью, голубые глаза — с серыми.
— Сильно нравлюсь? — задал ещё один вопрос. Чонгук вместо ответа перевел взгляд на губы. — Отвечай, бэмби, — требовательно, со стальными нотками в голосе.
— Да, — не выдержал; будь что будет, и, зажмурив глаза крепко, выпалил: — Ты мне не просто нравишься, я тебя люблю.
В следующее мгновение его скулу ласково погладили.
— Боже, какой же ты всё таки наивный, бэмби. Неужели ты не видел, каким взглядом я на тебя смотрю?
— А ты смотрел?
— Да я тебя сожрать готов был, — признался, — только Юнги меня и останавливал.
— Юнги знал?
— Я полагаю, Чимин тоже?
Вопросом на вопрос, и нервный смех. Вот же ж, хранители чужих секретов, блин.
— Так на чем мы остановились? — промурлыкал Тэхён, все еще поглаживая нежную скулу.
— На том, что ты хотел меня сожрать.
— Да, именно, если бы я только мог предположить, то ты давно уже был бы подо мной, а твои ноги — на моих плечах. И так громко стонал бы, насаживаясь на мой член, бэмби, что каждый бы знал, что ты мой.
— А что нам мешает сделать это сейчас? — и замер, услышав голодный рык, а потом и вовсе потерялся где-то в пространстве, когда Тэхён впечатался в него своим телом, обрушивая свои губы на чонгуковы.
Поцелуй был жадным и требовательным, язык — решительным, а стон, что слетел с губ — протяжным. Тэхён целовался как бог: имел рот Чонгука своим языком, кусал губы, оттягивая нижнюю и посасывая ее, — но и Чонгук не отставал: ловил язык Тэхена губами, обсасывая кончик, слизывал слюну с требовательных губ и судорожно цеплялся пальцами за надежные плечи.
Как они дошли до кухни, Чонгук не помнит, в памяти лишь только то, что вот Тэхён подхватывает его под ягодицы, а в следующее мгновение Чонгук уже сидит на столе с широко раздвинутыми ногами, в одних чертовых боксерах. Футболка и штаны валялись бесформенной кучей на полу, а чужие руки стягивали последнее препятствие. Когда нижнее белье Чонгука оказалось в той же самой куче, его сняли со стола, а Тэхён опустился перед ним на колени.
Чонгук зажмурился. Пиздец. Тэхён собирался ему отсосать. Прямо как в том влажном и горячем сне, который был настолько ярким, что Чонгук пребывал в предоргазменной неге даже тогда, когда проснулся. Это был его самый грязный и самый страшный секрет, и кто знает, хватит ли у него смелости когда-нибудь поведать об этом Тэхёну.
Тот же тем временем взял возбужденный член Чонгука и пару раз провел ладонью вверх-вниз, после обвел большим пальцем подрагивающую головку по кругу, размазывая капельку мутноватой жидкости, что стекала из уретры, пачкая пальцы Тэхёна.
Бросив из-под ресниц взгляд на практически не дышавшего Чонгука, Тэхён сомкнул губы на сочащейся головке и принялся неспешно ее посасывать, при этом мыча от удовольствия. Казалось, он сосал вкусный леденец, облизывал головку со всех сторон, собирал солоноватый вкус на языке, плавно скользил губами вниз по стволу, выцеловывал и вылизывал каждую выпирающую венку, мял мягкие яички, периодически касаясь пальцем сжатого колечка мышц, дразня ласковыми прикосновениями.
Чонгук же разбивался на кучу маленьких копий себя, заполошно дышал и умолял Тэхёна пощадить его и прекратить эту сладострастную пытку.
И когда Чонгук был уже практически на грани, тот прекратил свою игру, сразу же насаживаясь на каменный член по основание, пропуская его как можно глубже в глотку и упираясь носом в бритый лобок.
Заглотив полностью, взял руки Чонгука, что до этого корябали стол ногтями, и положил их себе на макушку, тем самым давая разрешение, широко раскрыл рот. Первый толчок бедрами — и влажная потрясающая узость со всех сторон; второй толчок бедрами — и кружится голова от переизбытка эмоций; третий толчок, более мощный и глубокий — и пульсация члена, выстреливающего белесыми струями прямо в чужую глотку.
Тэхён выпустил изо рта мягкий член, напоследок чмокнув розовую головку, и, поднявшись на ноги, поцеловал поплывшего Чонгука. Оторвавшись от зацелованных губ, которые хотелось терзать своими снова и снова, он жадным взглядом прошелся по Чонгуку и в который раз поразился его красоте.
Нежная песочная кожа словно светилась изнутри, серые большие глаза прикрывали пышные веера ресниц, мягкие и, как он уже убедился, сладкие губы слегка приоткрыты, под нижней, чуть более пухлой, красовалась милая родинка. Лоб покрыт испариной, а прядки волос были влажными от пота и прибиты к вискам. Он протянул руку и убрал их за уши. Чонгук был подобен морской сирене, и Тэхён добровольно тонул в расплавленном жидком серебре.
— Тэхён, — хриплый голос Чонгука вернул его на землю, и он вопросительно уставился на него. — Я не готов, — сбивчиво прошептал, безбожно краснея, а Тэхён подумал, что ничего не видел прекраснее смущенного Чонгука. — Но я тоже могу тебе отсосать, — и уже начал опускаться вниз, как его развернули и прижали спиной к разгоряченной груди.
— Мне хватит и твоих бёдер, бэмби, секс — это не только проникновение. А твои бёдра такие сочные, — шепотом на ушко, — такие охеренные, что, уверен, они доставят мне небывалое наслаждение. Сожмешь их для меня?
Чонгук только и мог, что кивнуть и посильнее сдвинуть ноги. Тэхён же быстро стянул с себя одежду и сплюнул на ладонь, покрывая своей слюной уже заждавшийся ласки член и крепкие бёдра Чонгука.
Толкнувшись вперёд и почувствовав наконец такое необходимое трение, он не сдержал гортанного низкого стона; головка так идеально скользила между плотно сомкнутых ног, а руки сжимали упругие ягодицы, грубо сминали и разводили их в стороны, открывая взору колечко мышц, пока Тэхён резко и отрывисто двигался.
Член уже легко двигался по смазанной коже, влажной от слюны и смазки, стекаемой с головки, и обжигал своим горячим прикосновением. Отпустив ягодицы, Тэхён положил руку на спину Чонгука, заставив того лечь грудью на стол, и накрыл сверху собой, покусывал загривок, шлепаясь пахом о твердую задницу.
— В следующий раз я возьму тебя полностью, бэмби, буду трахать твою милую дырочку, натягивая на свой член, а ты будешь хныкать на нем, кончая сладко и громко. Веришь? — Жаркий шепот растекался ртутью по венам, и Чонгук верил — он будет хныкать, в этом не было никакого сомнения.
Тэхён протянул одну руку к подбородку и, повернув голову Чонгука в сторону, впился в губы, проникая языком в рот и продолжая вколачиваться между бедер, второй же рукой он обхватил уже снова возбужденный член Чонгука и принялся надрачивать его в такт своим движениям.
Тэхён, не жалея сил, двигал рукой и бедрами, подводя обоих к разрядке, а Чонгук хрипел в поцелуй, чувствуя, как в последний раз толкался Тэхён, как теплые потеки спермы орошали бедра, и ловил приглушенный стон оргазма, кончая в тёплую ладонь.
— Бэмби… — прошептал Тэхен, утихомирив свое дыхание и покрывая легкими поцелуями спину Чонгука. — Как же хорошо.
Чонгук обессиленно кивнул, но в глазах, что блестели от пережитого оргазма, не было ни капли усталости. Черное марево удовольствия еще плавало на дне зрачков, покрывавших своей чернотой почти всю радужку.
— Тэ, если ты отнесешь меня в душ, то я буду всю оставшуюся жизнь готовить нам завтраки.
— Мог бы этого и не говорить, — хохотнул Тэхён, подхватывая Чонгука на руки и неся его в сторону душа, — я же знаю, как ты любишь поспать.
Чонгук же довольно улыбнулся, укладывая голову на надежном плече и всецело отдаваясь заботливым рукам. Наконец-то он счастлив.
И как символично, что их любовь расцвела весной в Белый день, когда все влюбленные поздравляли друг друга с праздником любви.