Горячие и мягкие, чувственные и податливые, а через секунду — дерзкие, жадные, страстные — губы Гэвина ощущались так правильно, а его горячее тело гнулось под ладонями, мгновенно потерявшими скин, тянулось, истосковавшись по прикосновениям. Гэвин целовал нежно и аккуратно, постепенно вёл за собой в глубины желания. Гэвин целовал грязно и мокро, будто только этого и хотел последние дни. Ричард наслаждался каждым движением языка, каждым долгим выдохом, ложившимся на сенсоры, пальцами, вцепившимися в затылок, царапавшими стыки панелей прямо сквозь искусственную кожу и волосы.

Ричард в исступлении прижимался к губам, телу, ловил язык, покусывал до дрожи и тихих постанываний, ласкал, отдавал инициативу и перехватывал обратно. Программы сбоили от удовольствия, крашились, переполненные новыми данными и информацией о Гэвине. Слишком много и слишком мало одновременно. Слишком хорошо. Жар перегрева распространялся по телу, скин мерцал, белые пятна плавали по корпусу, убегали от мозолистых пальцев — Ричард не отследил момент, когда Гэвин расстегнул ему рубашку, — или появлялись при давлении на особенно чувствительные сенсоры или стыки.

Ричард не стал прятать разочарованный вздох, когда Гэвин первым прервал поцелуй и уткнулся влажным лбом ему в грудь.

— Девственник хуев… — Он дышал тяжело, как после быстрого бега, цеплялся подрагивающими пальцами за полы рубашки и жался ближе. — Как краснеть по хуйне, так ты первый, а сосёшься так, что пиздец. Боже… — Было что-то особенно приятное в том, что он растерялся, не мог подобрать слов.

— Хочу ещё, — проскрипел Ричард, чуть отстранился, чтобы заглянуть в глаза. — Хочу касаться вас, — он кончиком носа провёл по кромке уха и легонько дунул, чтобы по коже Гэвина побежали мурашки, — кусать, целовать, анализировать и запоминать, как вам больше нравится. Хочу чувствовать ваше дыхание на своём теле, слышать ваши стоны, чувствовать вас.

«Слишком тороплюсь…»

— Ты себе пак на соблазнение скачал? — тихо посмеялся и коснулся груди, где ещё не так давно расстилал свои крылья белый ястреб. — Спальня сразу слева, а я пока закрою дверь.

Ни лишних вопросов, ни поддразниваний — согласие и принятие прямо с порога. С Гэвином было удивительно просто, ведь пока Ричард запаривался по каждой мелочи, тот шёл вперёд и добивался желаемого.

— Надеюсь, тебя не замкнёт. Не хочу, чтобы в процессе твой хуй ёбнул меня током или типа того, — дерзкий, наглый, взволнованный.

— Не волнуйтесь, все электрические части изолированы, вам нужно будет проникнуть очень глубоко в меня, чтобы получить разряд. Глубже, чем я сегодня проникну в вас, — Ричард ухмыльнулся, скрывая за смелой бравадой растерянность. Он мог получить доступ к практически всем знаниям мира, хранил в голове десятки поз и поведенческих паттернов, но теория, описания чувств и ощущений даже близко не стояли с тем, что сейчас творилось внутри.

— Не строй из себя мачо, тебе не идёт. — Гэвин толкнул в грудь, вынудив упасть на кровать, и оседлал бёдра. — Сегодня, Ричи, трогай, исследуй, наслаждайся, я разрешаю. Но только сегодня, потому что следующим буду я. — Бёдрами к бёдрам, пах к паху, потёрся, чтобы показать, как сильно хочет сам.

И Ричард поддался, повалил на кровать, прильнул губами к шее, считывая биение сердца — частое-частое, оно приятными импульсами отдавалось в сенсорах; слизывал плёнку пота с кожи, дышал на влажные полосы, которые оставлял языком, наслаждался видом мурашек. Гэвин тяжело дышал, отзывчиво постанывал на укусы — за мочку, ближе к ключице и самый чувствительный рядом с соском, вскидывал бёдра, не стесняясь показывать своё возбуждение и делиться им. Мозолистые пальцы обводили светящийся кружочек тириумного насоса, ногти царапали, будто пытаясь поддеть, достать до нутра. Перед глазами стена сбоев, сетка рваных линий, в голосе и стонах — статика. Ричард едва осознавал себя в пространстве, цеплялся за Гэвина, чтобы не утонуть под лавиной новых, таких приятных и желанных ощущений, дышал с ним в унисон, ведь тоже задыхался от возбуждения. Поцелуй за поцелуем, чтобы Гэвин терялся, извивался, собирал простыни и просил о большем.

— Хватит уже нежничать, — едва слышно, в перерывах между слиянием губ, и подопнул пятками, подгоняя.

— Не хватит, — Ричард больше не прятал свою искусственную суть, хрипел электроникой в голосе. — Вам нравится.

Он оторвался, чтобы посмотреть в мутные глаза, тонущие в чёрном болоте расширяющегося зрачка, любовался зацелованными губами, наконец-то влажными, алыми, крепче сжал в пальцах бедро, хотя Гэвин не старался вырваться или даже повернуться.

— Вы грубый, дикий, опасный снаружи, прячете настоящего себя за хамством и маской мудака, но на самом деле здесь… — провёл по влажной груди, очертил пальцем линии дыма, контур огня — нарисованного, но обжигающего не хуже настоящего, — остановил ладонь напротив сердца. — Здесь вы нежный, — опустился, чтобы прошептать в губы. — Парк, пляж на закате, рисунок на моём теле. Вы ведь такой романтик, Гэвин, и я рад, что эту сторону вы решили показать именно мне.

— Заглохни, Рич, господи, — румянец, настолько насыщенный, что практический бурый, растёкся от щёк к шее. — Просто, блядь, займись уже делом, пока я не передумал и не трахнул тебя сам.

— Вы красиво смущаетесь, — промурлыкал Ричард и снова нырнул в поцелуй.

Тёрся о горячий влажный торс, играл с языком, всасывал, прикусывал, просто переплетал, наслаждаясь тем, как от перегрузки отключаются то одни, то другие компоненты, как подсказки системы тонут под потоком ощущений, как стирается последняя машинная грань, за которую цеплялся всё это время. Ричард постепенно открывал настоящего себя — рядом с Гэвином, для Гэвина, благодаря Гэвину.

Штаны вниз и на пол, туда же бельё Гэвина, чтобы ничего не стояло между ними, не мешало пробовать, изучать, дарить удовольствие. Прикусить кожу на шее, оставить след, едва заметный, чтобы не бросался в глаза окружающим, но не давал Гэвину забыть о себе, сжать сосок в пальцах, а второй втянуть в рот, пройтись языком, оторваться и подуть до дрожи и хриплого стона.

— Блядь, Ричи, — смазанный стон, давление на голову, чтобы ускорить, направить ниже. Будто бы Ричард не знал, чего хочет Гэвин и как. Он просто не желал торопиться, чтобы разделить близость надолго, довести, распалить, заставить плавиться в своих руках, как металл в огненном жерле.

Алое пятно засоса у пупка, там, где не увидят посторонние, сокращения мышц под пальцами, давление на плечи и пинок пяткой куда-то в бочину.

— Вы такой нетерпеливый, — добрая усмешка, любование сквозь шум помех и глитчи интерфейса. Твёрдые мышцы под ладонями, белая рука, накрывшая пылающее сердце, а потом ногтями по коже, до царапин, до дрожи. 

Ричард ломался снова и снова от вида открытого, запыханного, раскрасневшегося Гэвина под ним. Зациклить бы время и наслаждаться вечно: опухшими губами, каплей пота, ползущей по виску, скалящейся волчьей мордой на бедре Гэвина. Но стоило протянуть руку, как Гэвин перехватил, чтобы сразу положить на свой член.

— Я хочу кончить во время секса, а не прелюдии, так что давай уже. Рич, пожалуйста, блядь, потом будешь исследовать, щупать и анализировать, — прошептал и раздвинул ноги шире.

— Хорошо, — что понял Ричард за время общения, если Гэвин Рид сказал «пожалуйста», значит, терпения в нём уже не осталось.

Во рту — горячая упругая пульсация, когда обхватил губами головку и двинулся вниз по стволу. Неудачно перед глазами выпрыгнули результаты анализа предэякулята, и Ричард с раздражением закрыл их и отключил лабораторию. Состав не важен, в отличие от ощущений: от давления в горле, от глубины проникновения, от ногтей, царапающих пластины на шее, нетерпеливых толчков навстречу и тихих постанываний. Первый палец внутри, и стоны стали громче; второй — и Гэвин запишел; третий — пришлось добавить смазки, чтобы двигаться свободнее. Сенсоры на пальцах считывали мягкость нежных стенок, температуру, упругое давление. За ворохом данных и лавиной новый ощущений Ричард едва осознавал себя в пространстве, цеплялся за простынь, стонал в унисон, переплёл пальцы, чтобы окончательно не отключиться, когда наконец вошёл. Он двинулся резко, как сломанная машина, глубоко, протащил Гэвина по простыни до самого изголовья и не рассчитал силы, оставив синяки на правой ягодице.

— Эй! — тёплая ладонь на щеке, к которой тут же прильнул в поисках долгого контакта. — Посмотри на меня, Рич.

Едва сфокусировал взгляд на зелени глаз, на морщинках улыбки, на приоткрытых зацелованных губах. 

— Не сломайся тут во мне, ага? Девственник, блядь.

— Вы даже в постели такой язва, — проскрипел Ричард и из вредности толкнулся пару раз, уже зная, как Гэвину будет приятнее всего. Два громких стона в ответ послужили наградой. — Я хоть и девственник, но буду лучшим из ваших любовников.

— Самоуверенно для андроида, который считал себя бракованным.

— Я пересмотрел свои взгляды, — за короткую паузу голос практически перестал сбоить, а шум помех рассеялся. Все системы всё ещё перегружены, но сейчас Ричард мог хотя бы двигаться без риска отключиться после нескольких проникновений. Осталось показать это Гэвину.

И Ричард старался: двигался медленно, впитывал в себя стоны и вздохи, дрожал от ногтей на стыках пластин, от поцелуев в тириумный насос и наглого рта, обсасывающего пальцы. Ласкал и сам, с каждым движением находя и запоминая новые точки, приносящие Гэвину удовольствие. Слизывал следы их близости с живота и ладони, когда Гэвин прогнулся и кончил с несдержанным громким стоном, и не отключился лишь чудом, когда система полностью утонула под натиском новых ощущений.

— Ладно, не так уж плохо для первого раза, — буркнул Гэвин чуть позже, когда отдышался и нашёл в себе силы потянуться за сигаретами.

— Мне кажется, мой уровень гораздо выше «не так уж плохо», — с искрами в голосе ответил Ричард, перехватил зажённую сигарету, затянулся первым и только после этого выдохнул дым Гэвину в губы. 

— А мне кажется, — передразнил, — что если тебя чересчур много хвалить, то ты берега попутаешь. Уже вон начинаешь, — и забрал никотиновую палочку обратно.

— Не похоже, что вы сильно против. — Ричард улыбнулся, провёл кончиками пальцев по своду скулы, щеке и зарылся в волосы на затылке. Гэвин выдохнул порцию дыма в воздух, прикрыл глаза и лениво откинулся на плечо, позволяя массировать голову.

Казалось, что настоящая близость началась не во время поцелуев и секса, а сейчас, в тишине квартиры, когда сидели, прильнув друг к другу, молчали, делили тепло на двоих.

— Разрешите остаться… на ночь? — Не случайная пауза, ведь на самом деле Ричард успел осознать, что хочет остаться навсегда.

— Разрешаю, — шёпотом ответил Гэвин и отодвинулся, чтобы затушить сигарету в пепельнице. Ричард с трудом подавил порыв помешать ему, ведь так хотелось и дальше обнимать его, перебирать волосы, вдыхать горький запах дыма, въевшийся в саму кожу, в само естество Гэвина. — Возможно, — он повернулся с хитринкой в глазах, — даже разрешу трахнуть меня ещё раз.

— Даёте шанс перейти из «не так уж плохо» в «хочу заниматься сексом только с ним»?

— Кажется, я уже говорил, что роль мачо тебе не идёт. — Он толкнул в плечо, повалил на кровать и оседлал бёдра. — Будешь зазнаваться, я тебя сам трахну, понял? А потом ещё пару раз, чтобы все твои программы слетели к хренам.

«Рядом с вами они и так слетают», — подумал Ричард, но решил приберечь признание до утра. Сейчас же всё внимание он отдал Гэвину.

И не только внимание.

***

Когда Ричард вынырнул из спящего режима, было почти десять утра, а за окном шумел дождь. Гэвин ещё спал, облапив руками и закинув ногу, но Ричарду даже нравилось. Внутри ворочалось что-то горячее, мягкое, заставляющее чувствовать себя на своё месте. Он не был уверен, но, похоже, именно это чувство люди называли счастьем.

Он повернулся, посмотрел на Гэвина, улыбнулся. Внутри стало ещё теплее, а система зафиксировала увеличение температуры и участившееся биение тириумного насоса. Спящий Гэвин казался таким спокойным, милым, почти беззащитным без своей привычной складки между сведёнными бровями. Протянув руку, Ричард стёр капельку слюны из уголка рта и вздрогнул, когда Гэвин обхватил палец губами.

— Вы не спите, — чуть удивлённо, ведь не заметил изменения в его состоянии.

— К сожалению, один андроид нагло вторгся не только в мою жизнь, но и в мой сон. — Он перевернулся, потёр заспанные глаза и так сладко потянулся, что Ричарду захотелось повторить движение без всякой на то необходимости.

— Я отлить, — буркнул Гэвин и выпутался из объятий.

Ричард не хотел отпускать, едва заполучив себе в руки, хотел сжать, накрыть собой и повторить вчерашний вечер. Хотел оставить ещё больше следов на мягкой смуглой коже, чтобы Гэвин, когда будет один своём салоне, мог касаться их сквозь одежду и вспоминать близость. Хотелось быть рядом, наслаждаться прикосновениями, позволить Гэвину изучить себя и пойти дальше.

— О чём задумался, замороченный мальчик? — прозвище не нравилось, было в нём что-то колкое, царапающее, пусть Гэвин и не пытался обидеть.

— О том, что чувствую, — тихо ответил и посмотрел в спокойные глаза. — О том, что вообще могу что-то чувствовать. Что-то сильное, не как иначе.

Гэвин хмыкнул, обошёл кровать и повалился рядом, втиснувшись подмышку.

Мило.

А сколько ещё подобных привычек и предпочтений он прячет внутри? Хотелось узнать и запомнить их все.

Хотелось признаться…

— Знаете, я не сразу осознал, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что рядом с вами внутри меня всё работает иначе. — Он уткнулся носом с лохматую макушку и шептал. — Я наконец начал понимать желание андроидов освободиться и делать то, что хочется. Ведь я понял, что вообще значить хотеть. Всё благодаря нашей встрече, благодаря вам.

— Я же ничего не сделал. — Он приподнялся на локтях, чтобы поймать взгляд, вцепиться в него и не отпускать.

— Специально — нет, но ваше поведение, ваше неожиданное согласие проводить со мной время, впустить меня в свою жизнь сыграли свою роль. — Колкость щетины на сенсорах током растекалась дальше по телу. — Вы ведь почти сразу догадались, что со мной не так, почему я пытаюсь узнать больше или рассказываю о себе. Поэтому и сказали, что никакой дружбы у нас не выйдет, уже видели, что мои чувства даже не близки к дружеским. И всё равно не послали меня, продолжили общаться, позволяли открывать себя. Позволяли влюб…

— Замолчи! — резко перебил и закрыл рот ладонью.

— Вы же знаете, что андроиды могут говорить и с закрытым ртом? — звучало глуше, ведь Гэвин перекрыл динамик, но достаточно различимо.

— Блядь!

— Не прячьтесь в своей раковине после всего времени вместе, Гэвин, просто дайте мне закончить. Я признаюсь в любом случае, но предпочёл бы сделать это так, чтобы вы нормально услышали мои слова. Опустите руку. Пожалуйста. — Печальный взгляд вдогонку, потому что помнил — так проще продавить.

— Любишь ты усложнять, — он вздохнул с наигранной усталостью, но всё-таки сдался.

— Не могу не согласиться, моя влюблённость в вас действительно осложняет изначальные планы, но я не жалею об этом. Надеюсь, вы тоже.

— Надейся, — фыркнул в ответ. — Ты хоть на секунду допускал, что я могу тебе отказать? Мы, конечно, провели неплохую ночь вместе… Ладно, кому я пизжу, охуенную ночь, но это не отменяет того факта, что я не планировал заводить серьёзные отношения. Тем более любовников-андроидов у меня никогда не было.

— А у меня не было любовников-людей, — улыбнулся мягко и довольно. — Будем первыми друг для друга?

Несмотря на ворчание Гэвина, Ричард практические не сомневался в том, что он согласится. И с каждой секундой вместе, с каждым касанием в груди ширилось что-то фантомное, огромное, из-за чего системы снова начинали сбоить и истерить в поисках чужеродного предмета. Только не было предмета, просто эмоции — особенно одна конкретная — настолько заполонили собой пространство, что готовы были материализоваться.

— Ага, и последними, блядь? — язвил, но покрасневший нос и щёки выдавали Гэвина с головой.

— Такой вариант мне нравится больше всего. Так что, станете моей парой? 

— Мне стоит радоваться, что ты хоть на колено не встал.

— Слишком рано, — в тон ответил Ричард и получил тычок в бочину.

— Ладно, так уж и быть, рискнём. Хуже уж точно не будет, а?

Гэвин снова поднялся, на этот раз натянул штаны, которые комком валялись рядом с кроватью, потянулся до хруста в позвонка и пошёл в сторону кухни.

За окном громыхнуло, и в эту секунду Ричи осознал, что походка Гэвина не изменилась.

— Вы не хромаете, — сказал, как только вышел следом, и напоролся на недоумевающий взгляд. — На улице дождь, а вы не хромаете.

— Точно, — кажется, Гэвин и сам не заметил. — Думаю, я знаю причину. — Он отставил кружку в сторону, подошёл близко-близко, поманил к себе пальцем и прошептал, когда Ричард наклонился: — Просто рядом не было андроида, который доломал бы мои барьеры.

Нежный поцелуй, который он подарил следом, говорил громче любых слов.

Что ж, Гэвин был прав, хуже точно не будет. Дальше будет только лучше, уж Ричард постарается. И подобие интуиции подсказывало, что стараться будет не только он.