По пути к колодцу Лекс вновь проявил ораторские способности и начал рассказывать, как однажды к железной ограде, отделявшей их поселение от бродивших в округе зомби, примчался олень. Тогда омега впервые после катастрофы увидел живое животное, да ещё и дикое. Впечатления его не покидали ещё долго.

— Он был такой красивый и такой большой, а рога — просто громадные! Я думал, олени меньше.

— Когда-то я работал в заповеднике и на осмотре территории оленей видел почти каждый день, — поддержал разговор альфа, вспоминая, как ему приходилось носиться с ружьем по лесу, выстреливая усыпляющими дротиками в травоядных для осмотра ветеринарами.

— Ого, — восхитился омега, — как жаль, что я не родился раньше, а то совсем мелкий был, когда этот дурацкий апокалипсис начался.

— Кстати, Лекс, а сколько тебе ле…

— Смотри, там Даниель? — омега отвлёкся от разговора, завидев сидящего под крыльцом альфу с сигаретой во рту.

— Похоже на то, — Ник тяжело вздохнул, настроение вновь упало.

Непривычно было видеть его с куревом. В их прежней жизни Даниель курил только в особенно тяжёлые дни с его-то работой, в остальное время лишь фыркал в сторону заядлых куряг, нудя о потерянных лёгких и скорой кончине. Николас же, ни разу не поддавшись искушению этого яда, никогда не корил своего альфу за «слабость», как называл свои срывы Даниель.

А сейчас видеть, как он затягивается, ища успокоение в никотине лишь от того, что к ним присоединился омега, было… странным. Он ведь уже жил раньше вблизи омег, так почему сейчас себя так ведёт? Николас искренне не понимал.

— Прикинь, столько лет прошло, а сижки до сих пор не исчезли, охренеть, — когда к нему подошли, альфа затянулся в последний раз и поднялся на ноги. — Хорошо смотритесь, голубки, — бычок упал на каменную дорожку и был грубо растоптан.

— Дан… — Николас прикрыл глаза и сглотнул густую слюну, давя раздражение.

— Мы идём к колодцу, — заметив напряжение, встрял Лекс. — Воняет от вас, конечно, жутко, и я устал ощущать запах разложения, так что, может, поспешим, и вы помоетесь? — он не стал ждать ответа, пошёл вперёд. Частота сердцебиения и так зашкаливала от подобных вольностей. Раньше он не осмелился бы так разговаривать с альфами, вернее, ему бы не позволили: в поселении царил патриархат, и за грубость в сторону альфы могло и лицо пострадать.

Почему-то этим двум незнакомцам хотелось доверять, с ними Лекс инстинктивно чувствовал себя в некой… безопасности. Даже Даниель, очень пытающийся показать себя с дурной стороны, вызывал меньше опасений, чем бывшие альфы по соседству. С другой стороны, кровожадность этого верзилы пугала, и, если бы не Николас, кто знает, что он мог бы сотворить.

Омега медленно шагал вперёд, задумчиво покусывая нижнюю губу, и размышлял над тем, как же ему вести себя с новыми знакомыми.

Мужчины в это время переглянулись, и Даниель театрально сделал реверанс, пропуская Ника вперёд, как делал в их учебные годы. И что тогда, что сейчас, это движение раздражало, и альфа вновь сглотнул густой комок нервов.

Они прошли ещё пару домов в тишине, изучая местность, а потом омега остановился и указал пальцем в сторону приоткрытой калитки, скрип от которой разносился по всей улице. Чуть дальше уже находился конец ограждённого периметра, переходя в открытое поле, и ветер, не имев преград, дул с особым усердием.

— Здесь.

За домом, рядом с лысеющими по сезону кустами, и впрямь стоял колодец с ведром. Всё как полагалось. Даниель покрутил ручку, и цепь с ёмкостью опустилась вниз с привычным для колодца бульканьем. Подняв ведро обратно, он сначала осмотрел цвет и поверхность воды, затем медленно вылил обратно на дно.

— Ну, вродь без кишок, — заключил он, — годно.

— Вот и славно, помоемся, — Николас воодушевился от мыслей о том, что наконец смоет с себя тонну грязи, и чертова спина, доканывающая его последние дни, наконец перестанет чесаться. — Одежду тоже бы постирать, — подметил он.

Даниель сбросил на землю кожаную куртку и стянул с себя грязную футболку, швырнув в ведро.

— Да, сначала шмотьё постираем. Тазик бы и натянуть чё-нить на замену, — с вопросом или, скорее, с приказом глянул он на омегу.

Лекс пожимал плечами, отводя глаза в сторону в попытках не пялиться на оголённый торс альфы.

— Извините, я не знаю. У нас в доме был тазик, н-но…

— Обойдёмся без тазика, — слегка резковато перебил его Ник. — Ну, я буду лить тебе на одежду с ведра, — он виновато улыбнулся, увидев недовольство Дана.

— Ладно, — не стал настаивать альфа. После сигареты его немного отпустило, и всё вокруг перестало быть таким ненавистным.

— Эм, я побуду у крыльца. Зовите, если что, — заволновался омега, когда и Николас потянул футболку вверх.

— Надеешься, кто-то позовёт тебя потереть спинку? — едко поинтересовался Дан, посмеиваясь с растерянности омеги.

Николас счёл эту шутку забавной, и потому, подыгрывая, пошевелил бровями и подмигнул смущённому парнишке.

— Конечно нет! Просто мне страшно далеко отходить! — он побагровел и, развернувшись, пошёл к передней части дома, оставив мужчин одних.

Закончив промывать и отдирать от одежды куски крови и всякой дряни, они повесили футболки и верхнюю одежду на ветки и перешли к штанам.

— Такое ощущение, что они часть меня, какой кошмар, — пожаловался Ник, с трудом стягивая с себя плотную ткань.

— Тебе помочь? — усмехнулся Дан, наблюдая за его страданиями. Свои-то штаны он с лёгкостью стянул, предпочитая более свободную одежду, и теперь чувствовал, как по ногам периодически гулял ветерок.

— Да я уже почти, — наконец освободившись от ноши, он, вздрагивая, попрыгал по траве. — А холодина-то!

— Салага, — усмехнулся альфа и опустил ведро в колодец набрать воды, и когда Николас осмелился потерять внимание, он облил его с головы до пят.

— А-а-а! С ума сошёл?! — гневно выкрикнул Николас, смотря в наглые глаза.

— Ч-что случилось? — взволнованно выбежал из-за дома Лекс и открыл рот, вытаращив глаза. — Ой!

Глазам открылась живописная картина, состоящая из кустов с мокрой одеждой, колодца и двух совершенно голых альф рядом с ним. Они все втроём несколько мгновений смотрели друг на друга, а затем Лекс закрыл рот и очень быстрым шагом ушёл обратно.

— Т-ты чёртов п-псих, Даниель! — альфа крупно вздрагивал, обняв себя руками, пытаясь хоть немного согреться, и Даниель, поняв, что перестарался, попытался его обнять.

— Д-дан, Лекс увидит, — альфа отстранился, но Даниель резко потянул его на себя и обвился руками вокруг плеч.

— Пусть видит, — шепнул он на ухо.

— Т-ты грязный, ещё и сигаретами воняешь. Может, помоемся уже, а не будем валять дурака? — всё ещё злясь на выходку и дрожа как осиновый лист, Ник негодовал, желая закончить то, что было столь желанным пару минут назад. — Я сейчас помру.

— Ну прости, я забыл, какой ты у меня мерзляк, — вздохнул альфа, освобождая Ника из захвата, и набрал новую порцию воды. — Тогда терпи, Николас, потому что мытьё как раз заключается в промокании.

— Д-давай.

Даниель ещё пару раз окатил альфу ледяной водой и, пока тот стонал и пытался устоять на месте из-за сильной дрожи, он облил себя сам и подошёл к нему, вновь обняв за плечи, теперь уже со спины.

— Я почище, ты доволен? Можно тебя пообнимать, или будешь продолжать ломаться, как ёбаный девственник?

Николас еле слышно посмеялся сквозь стук зубов.

— Ор-ригинальное выраж-жение, — на этот раз отталкивать предложенное тепло не стал, да ещё и когда так жарко дышат куда-то в макушку.

Для альфы стандартная температура всегда была на несколько градусов выше, чем у бет и омег, потому и холода ими переносились проще, но тот жар, что источал Даниель, в норму не вписывался. Слишком горячий. Впрочем, как и слишком крупный, слишком агрессивный, ворчливый и упрямый, но всё же любимый. Альфа чуть повалился назад, плотнее прилегая к груди Даниеля, и блаженно прикрыл веки.

Уняв дрожь, он с трудом разжал тиски чужих рук и развернулся к мужчине лицом, заглядывая тому в глаза. В них не было ни хмурости, ни раздражения, и это не могло не радовать. Всё, что улавливалось во внимательном тёмном взгляде, — небольшая усталость вперемешку со спокойствием, и Ник вздохнул, положив голову на плечо возлюбленного, и, конечно же, был снова крепко прижат. Наконец-то его свирепый зверь успокоился, а ком в горле самого Николаса растворился, словно ломтик сливочного масла.

Даже несмотря на большой дискомфорт в виде холода и ветра, гуляющего от одной стороны к другой, Даниель чувствовал какое-то умиротворение в этой атмосфере. Вот так стоять. Вместе. Прижимаясь всем телом к желанному человеку. Только они вдвоём, и никого больше. Где-то трущийся неподалёку омега в счёт не шёл, всё равно рано или поздно его не станет. Он прикрыл глаза, вдыхая аромат Николаса, который теперь был отличим от прочих запахов на коже, и сам не заметил, как чмокнул его в висок. Чёрт возьми, как же он соскучился. Хотелось ощущать альфу ещё ближе, и он опустил руку Николасу на поясницу, подтягивая того вплотную к себе.

Они простояли так не менее пяти минут, именно столько Николас смог продержаться, пока спина не зачесалась с новой силой.

— Поскреби мне спину, она жутко чешется, — попросил Ник и повернулся, расцепив объятия.

— Конечно. Прогнись немного, я тебя осмотрю для начала, — он слегка надавил на верхнюю часть позвонков, и Николас нагнулся. — Я попросил прогнуться, а не встать раком, — наклонился он к уху, чтобы прошептать.

— Дани, — альфа хохотнул и приподнялся. Эти пошлые шутки грели душу, близости у них не было уже порядком давно, и если бы не омега неподалёку, он обязательно позволил бы Даниелю зайти дальше слов.

— У тебя сыпь, Ник. Опасно не выглядит, но помазать бы чем-нить, может, откопаем здесь мазь, — и, закончив осмотр, как и обещал, альфа прошёлся ногтями по маленьким красным точкам, вызвав у Николаса вздох облегчения.

Альфа также провёл пальцами по множеству небольших шрамов, полученных во время путешествия, в основном от веток деревьев и неудачных падений со спусков. Николас повернул голову, полюбопытствовать, не занялся ли Даниель картографией на его спине: пальцы блуждали от одного бока к другому, будто проводя пути.

Заметив следящий за ним глаз, Дан ухмыльнулся и, облизнув подсохшие губы, медленно наклонился вниз. Вчерашние поползновения рук к ширинке намекали, насколько изголодался по ласке его и без того любвеобильный альфа, так почему бы не уделить этому внимание сейчас.

Прильнув к прохладной спине, Даниель потянулся за поцелуем, попутно ведя пальцами от влажных кубиков на животе альфы к светлым волоскам на груди. Поняв намерения по-своему, Николас резко отвернулся и попытался выпрямиться, но Даниель навалился всем весом, давя на лопатки и заставляя остаться в положении полураком.

— Даниель, нет, — твёрдый голос хлестнул по ушам альфы.

— В смысле «нет»? — он упёрся пахом меж ягодиц, тут же сжавшихся, подтверждая отказ. — Да ладно, а кто вчера даже немытый хер готов был принять?

— Вчера мы были одни.

Даниель рыкнул и резко отстранился, намеренно толкая телом Николаса вперёд. Альфе пришлось сесть на корточки и опереться рукой о землю, чтобы не завалиться.

— Дан! Ну что за ребячество? — поднявшись, он с удивлением взглянул на скрестившего руки мужчину, выглядевшего скорее обиженным, чем злым. — Ты правда хотел заняться сексом здесь?

Озабоченностью Даниель никогда не выделялся и склонять Николаса к сексу против воли, разумеется, не намеревался. «Нет, прости, я просто хотел тебя поцеловать», — или: «Я просто хочу быть важнее этого грёбаного омеги», — так и вертелось у него на языке, но почему-то так сложно произнести эти слова. Сам же понимает, как по-дурацки ведёт себя.

Даниель не успел сказать ни слова, явился Лекс с какими-то тряпками в руках.

— Эм, извините, я вот что нашёл неподалёку, болталось на верёвке, — он скомкал две простынки в форму шара и бросил в сторону альф. Омега смотрел на дом, стесняясь вновь увидеть их нагишом, хотя боковое зрение всё равно вычерчивало их голые силуэты. Услышав благодарность Ника, парень кивнул и ушёл обратно.

Момент был упущен, и Даниель не стал извиняться, просто развернулся и вылил на себя ведро воды, не желая больше тратить время на бессмысленные разговоры. Рядом стояла немытая обувь, и альфа, закончив катать грязь на теле, нагнулся за ботинком, в этот же момент он почувствовал звонкий шлепок, разнёсший жар по всей ягодице.

— Это тебе за то, что толкнул, — ухмыльнулся Николас, потряхивая раскрасневшуюся ладонь.

Даниель беззлобно хмыкнул, кивнув головой в знак принятия наказания. Он прикоснулся холодными пальцами к покраснению и зашипел. Николас явно спустил в замах всё своё недовольство и теперь стоял и посмеивался с того, как тот потирал задницу. И всё же Дан был рад, что его партнёр такой понимающий, а если бы ещё и разделял его мировоззрение, то разногласий и вовсе бы не было. Ну вот для чего он так упёрто защищает омегу? К чему им балласт? Неужели имеет на этого костлявого сопляка какие-то виды?

***

Лекс просидел в одиночестве ещё минут десять, прежде чем подошли альфы с обёрнутыми простынями вокруг бёдер.

— Ну прямо египтяне, — Лекс залился смехом своим высоким голоском, и Николас вновь почувствовал, как напрягся Дан. Последовал бессильный вздох.

— Ну что? Поищем вам одежду? Я даже примерно знаю дома альф с вашими размерами, — задумчиво осматривал улицы омега.

— А ты не будешь мыться? — уточнил Ник, встряхивая свою мокрую футболку.

— Я? Эм, — замешкался Лекс, — не думаю.

— Если боишься заболеть, то просто окунись, и быстро зайдём в этот же дом. Или с ним что-то не так? — альфа оглядел здание.

— Нет, с ним всё в порядке, ну, наверное, просто…

— Да ссыт он, что мы будем пялиться, как он намывает жопу, — не выдержал Дан. — Хорош прикидываться, Ник.

— Я пытаюсь быть вежливым, Даниель.

— А ты был вежлив, когда раздевал его утром? А потом ещё попросил и меня попялиться? — ухмыльнулся Дан, выдавая тайну.

— Что? — Лекс ошарашенно уставился на Ника, не веря ушам.

— Прости, малыш, — он виновато улыбнулся, а потом глаза резко наполнились злостью и устремились в лицо альфе. — Даниель уверял меня, что ты заражён, а я лишь доказал ему, что это не так.

Омега почувствовал напряжение и сильные альфьи феромоны, до этого не различимые за запахом грязи и гнили, исходившего от одежды. Мужчины сверлили друг друга взглядами, при этом Даниель, задрав подбородок, сейчас улыбался, и улыбка эта была такой доминирующей и хищной, что Лекс подумал, что если этот альфа также улыбнётся ему, то лучше бежать без оглядки. Николас же выглядел скорее просто решительным, чем агрессивным. Парень ощущал, как сильно бьется его сердце, атмосфера давила и пугала, заставляя паниковать.

— Я… Я помоюсь, — постарался завершить ссору Лекс. — Как раз ещё одну простынку захватил, — он подобрал ткань со ступеньки, но она выскользнула из рук, и омега нервно хихикнул под серьезными взглядами альф.

— Никто не будет подсматривать, не беспокойся, — улыбнулся ему Ник, а сам вздохнул от усталости.

Лекс ушёл к колодцу, заверив, что он туда и обратно. Николас, проводив его взглядом, устроился на самой верхней ступени, готовясь к очередному неизбежному разговору с Даниелем. Неужели разлад меж ними будет теперь постоянно? Как показать этому упрямцу, что он хочет лишь не дать омеге умереть, что в его действиях нет сексуального подтекста? Стоило бы над этим подумать, но в голове было так пусто, будто его мозгом уже полакомился какой-нибудь зомби.

— Нравится этот омега? — альфа облокотился поясницей о лестничное ограждение и скрестил руки перед собой, показывая недовольство.

— Дан, пожалуйста, я устал, давай не будем, — альфа прикрыл глаза и вздохнул.

— А если бы его с нами не было, ты бы сейчас отдыхал и не нервничал.

— Ну дело точно не в нём, — пробормотал Ник.

— Чего? — Даниель не расслышал, но по тембру понял, что явно что-то не лестное.

— За что ты так со мной, Дани? Чем я заслужил?

Черновласый альфа уже открыл рот высказать свою мысль, но вдруг выбежал Лекс, весь мокрый и напуганный, он держал у груди простынку, прикрываясь, но ветер развивал тонкую ткань, открывая глазам скрываемое, хотя понятно, что его сейчас это мало заботило.

— Т-там зомби, — он тыкнул пальцем в место, откуда примчался, и мужчины поднялись.

Даниель проследил, куда указал омега, и даже знал, что там за тварь.

— Тот, что на колючем ограждении повис? — уточнил он, и омега закивал.

— Стой, ты его видел, когда мы обмывались, и просто забил? — удивился Ник.

— Да там задохлик обглоданный. Сам спекётся, не стоит нашего внимания, — махнул он рукой.

— Ты шутишь? Любой из них опасен! — Ник вытащил из кармана куртки прихваченный с собой пистолет. — Я избавлюсь от него.

Даниель скривился, глядя на этого героя, что вновь норовил ослушаться, и подойдя к нему, схватил за руку, вырывая пушку.

— Я сам его прикончу, — рыкнул он. — А ты бери этого червя и пиздуйте к пекарю. Закончу — приду. Если, конечно, этот ужасно сильный дохляк меня не съест, — и прислонив ладони к щекам, театрально изобразил гримасу страха.

Николас потёр ноющую руку и свёл брови к переносице. Хотелось бы высказать всё наболевшее, но омега рядом сильно трясся и шмыгал носом.

— Будь осторожен, — он развернулся. Нельзя, чтобы парень заболел. — Лекс, — омега угукнул и последовал за ним, напоследок непонимающе посмотрев на Даниеля.

Немного выждав, пока голая задница омеги отдалится на достаточное расстояние, альфа двинул своё напряжённое тело в сторону колодца. Ограда начиналась за кустом примерно в тридцати метрах от этого дома, и нужно иметь очень хорошее зрение, чтобы заметить этого еле шевелящегося гадёныша. И Даниель бы даже восхитился зоркости омеги, не будь он, собственно, омегой.

— Ну, привет, — обратился он к твари, которая заболтыхала свисающими руками, учуяв живого, или, может, увидев. Альфа точно не знал, по какому критерию их опознают «полудохлики». Малоподвижные, костлявые, практически сгнившие, они были полностью безвредны. Даже если поставить у рта голую ногу, челюсть без крепких мышц не сможет прокусить кожу. — Опасен, говоришь, да?

Даниель остановился в метре от застрявшего между железных прутьев тела и приставил к почти лишённому скальпа черепу дуло. «Полудохлик» стонал, не в силах даже рычать; альфа наклонил голову, чтобы осмотреть его тело. Труп бессмысленно дёргался, и ещё не до конца отвалившиеся подсохшие кишки, зацепившись за рёбра, болтались подобно мишуре.

Ноги твари находились за оградой, а передняя часть свисала со стороны жилой территории, и позвоночник, совершенно голый, стучал о прутья, отбивая ритм.

— Да ты у нас музыкант, — сам труп был небольшой, судя по строению костей, уже взрослый, вероятно, омега; сложно было судить по лицу без кожи. Немного подумав, он убрал пистолет и отошёл к растущему неподалёку дереву.

На земле валялись разного размера палки, и Даниель, выбрав самую крепкую, вновь вернулся к стонущему «полудохлику». Альфа скривил губы, обнажая клыки, и, подняв над собой палку, отпустил всё накопившееся за день.

— Ёбаный омега, сдохни!

Удар пришёлся на позвоночник, и он с хрустом треснул, разделяя переднюю и заднюю части тела. Голова ударилась о землю, и из-за свернувшейся шеи приняла неестественное положение (для живого, конечно же), а вот твари могли хоть подобно совам вертеть ею, и ничего им от этого не будет. Высохшие лёгкие отделились от рёбер, как и остальные оставшиеся органы, и тело теперь не могло даже издать стон, но по-прежнему дёргало руками и мерзко шевелило безжизненными глазными яблоками, плотно засевшими в черепе.

Именно этот вид Даниель и считал так называемыми «зомби» — обычный неупокоенный труп, без какой-либо причуды и силы, в отличие от остальных тварей, невесть каким образом укреплявших свои мышцы; а ведь когда-то они были обычными людьми. Гадать, откуда же взялись эти противоестественные изменения в телах можно вечно, но альфа подозревал, что это всё эксперименты учёных. В фильмах всё всегда начинается с экспериментов, так ведь?

Руки вновь поднялись ввысь, и он беспорядочно лупил по костям, выпуская злость. Увидь его сейчас кто таким, то не иначе как назвал бы безумцем. На очередном замахе палка выскользнула из рук и улетела куда-то за ограждение, шумно врезавшись в ветки дерева.

Альфа опёрся руками о колени, переводя дыхание. Он глубоко глотал воздух, пытаясь успокоиться, адреналин спадал, кожа, покрывшаяся испариной, остывала, заставляя вновь ощутить холод.

Отдышавшись, он выпрямился и взглянул на плод своей работы: череп некогда омеги был расколот вдребезги, а мозг превратился в какое-то подобие месива. Что ж, как Даниель и обещал, с дохляком покончено. Вытерев пот со лба, альфа поднял простынку, развязавшуюся во время его акта упокоения, и накинул на плечи.

Проходя мимо колодца, он заметил свисающую тонкую майку, зацепившуюся за гвоздь; она каждый раз вздымалась ввысь, будто пыталась вырваться, но безуспешно, а на земле валялись толстовка и штаны, судя по всему, свалившиеся с деревянного кольца из-за ветра. Резко сорвав ткань с гвоздя, прекрасно понимая, к чему это приведёт, он поднёс её к лицу и вдохнул. Гардения. Сразу вспомнился именно этот аромат. У родителей Николаса росли такие цветы в саду; он их любил и порой даже сам ими пах после посадки. Не Даниель, конечно же, Николас. Он любил, но постоянно забывал название, и Даниелю пришлось запомнить его вместо него.

Помимо цветочного, нос уловил ещё один запах. Запах течки. Его ни с чем не спутать и ни с чем не сравнить. До тошноты сладкий, но в то же время манящий, призывающий, заставляя окунаться и растворяться в нём, отдавая всего себя. Даниель ненавидел этот запах.

«Этот омега точно посланник преисподней», — подумал альфа. Небрежно скомкав всю одежду в ком, он вернулся к останкам трупа и швырнул её туда, не поленившись хорошо втоптать, насквозь пропитывая тошнотворными жидкостями. А ведь хорошего качества были: не потёртые, не изношенные и даже не грязные. «Ничего, найдёшь другое шмотьё, говнюк», — с презрением взглянул он на вещи в последний раз и пошёл к калитке, попутно подобрав с земли пистолет.

Выйдя на уже привычную дорогу, он понял, что не хочет возвращаться. Не хочет видеть этого омегу. Не для того он предложил Николасу отправиться в путешествие вдвоём, чтобы опять каждый день видеть как какой-то омега клеит его альфу. Нет, не для того. Душевные травмы снова дают о себе знать, и в этот раз стало ещё тяжелее, слишком давно он не находился в обществе омеги.

Раз уж путь обратно пока закрыт, альфа решил отвлечься и пройтись вдоль домов. По небосводу уже начали ползти покрывающие, словно одеяло, тёмные тучи, говорящие о том, что скоро начнёт меркнуть, и гулять обнажённым будет опасно для здоровья. Ночи с каждым годом становились всё морозней, и не только из-за подступающего сезона холодов — без деятельности человечества сама природа будто постепенно впадала в сон. Впрочем, если взглянуть с логической точки зрения, скорее всего что-то происходит с озоновым слоем планеты. Неизвестность с одной стороны пугала, с другой, этот мир всё равно давно нуждался в мессии, и если в какой-то день на планету прилетит огромный булыжник, то терять им всё равно уже нечего.

Шагая в тишине мимо обесточенных домов, что стояли будто в мёртвой шеренге, альфа вспоминал, как оно было раньше, в прошлой жизни. В молодости его жильё находилось в густо заселённом районе, притом с не самыми благоприятными гражданами: рядом стоял бар, и алкаши то и дело валялись где-то на аллее, мешая проходу. Выбирать не приходилось: что государство давало, тем и пользовался.

Когда они с Николасом начали встречаться, то через время скинулись и купили общий дом. Дан особой инициативы в выборе участка не проявлял, потому, после переезда, был не слишком счастлив узнать, что жить они будут между семьями с кучей детей. В отместку он тогда сказал: «Интересный выбор. Не собрался ли ты к ним присоединиться, родив от меня ребёнка?». Ник в то время сильно парился из-за своей роли в постели, потому эти слова принял слишком близко к сердцу: интима у них не было около месяца, зато какой взрывной секс случился после.

Квартира, да и сама жизнь в Нью-Йорке Дану понравились больше всего. Да, там были алкаши и валяющиеся бомжи, толпы орущих детей и вечно ссорящиеся соседи, но, в отличие от прежних мест, с ними не нужно было контактировать. Да даже банально здороваться не было необходимости, и альфу это более чем устраивало, к тому же работа занимала большую часть времени, потому всем этим «наслаждался» в основном только Николас. Днём — работа, ночью — беруши и никаких проблем.

Единственное, что беспокоило — плохое настроение Ника. Альфа никак не мог привыкнуть к городской жизни и жаловался на буйных соседей, мешающих спать. Дан лишь пожимал плечами, посчитав это хандрой после переезда, но когда однажды ночью сквозь затычки в ушах услышал, как Ник всхлипывает, захотел в ту же секунду схватить винтовку и вынести пару мозгов за стеной. Не стал, конечно же, просто успокаивающе обнял своего альфу, и они полночи разговаривали о беспокойствах Николаса. На следующий день Даниель обратился к знакомому копу с работы, раз уж сам он к этим чертям вломиться прав не имеет, и шумную семейку забрали в участок; с тех пор те вели себя как шёлковые.

И к чему он всё это вспоминает? Былого всё равно не вернуть. Альфа остановился и взглянул на уже померкшее небо, изо рта повалил пар, и мужчина почувствовал, как его тело покрылось мурашками, и, судя по всему, уже давно. Он обнял себя руками и задрожал, простынки на плечах уже не было. Николас вечно твердил, что Дан слишком глубоко уходит в свои мысли. Что ж, не соврал.

— Даниель? — услышал он приближающиеся шаги позади. — Даниель!

К нему подбежал Николас, весь обеспокоенный или напуганный (в тенях полумрака уже было сложно разобрать эмоцию), может, даже злой. В руках у альфы был плед, и он накинул его на голое тело Даниеля, сразу же обнимая.

— Ты идиот! Ты хоть представляешь, как я испугался, когда мы вернулись к колодцу, а тебя там нет! — чуть ли не рычал в бессилии альфа.

Только после этого «мы» Даниель заметил Лекса, дрожащего и потирающего замёрзшие пальцы. Он следил за действиями Николаса, но ничего не говорил, да и вообще выглядел очень усталым. Луна то мелькала из-за туч, то пряталась вновь, и Даниель за эти промежутки смог хорошо разглядеть сонный взгляд омеги, целившийся куда-то сквозь них двоих. Альфа, наконец, обнял Николаса в ответ, поглаживая по спине, и поднёс губы к его виску, невесомо целуя, а сам смотрел прямо в лицо Лексу. И стоило бы запечатлеть в памяти, как сильно в этот момент увеличились омежьи глаза.