Личные границы

Модестас то ли тактильный такой, а то ли просто наглый - напрочь игнорирует личные границы и постоянно касается. Касается мимоходом - случайно задевая плечом или боком на тренировках, касается нарочно - хлопая по плечу или спине. Сергей...теряется. Он не любит когда нарушают его личное пространство, но злиться на Модестаса сложно. Парень его если честно восхищает. Восхищает своей яркой сильной игрой, восхищает своей преданностью баскетболу и товарищам. Играть с ним одно удовольствие и за это пожалуй можно простить излишнюю тактильность. В конце концов баскетбол - контактный вид спорта.

Дружба их как ни странно началась с того, что Модестас запускает мячом ему в лицо. Когда они встретились на площадке впервые. Сергей конечно отбил подачу. Он тогда еще не знал, что их молодой капитан порой бывает просто вредным мальчишкой. Он вообще тогда не совсем понял, что перед ним капитан и от души погонял парня по площадке. Тот однако тоже оказался не прост. Достойный соперник. А потом они сыграли вместе. И еще, и еще. Они делили одну площадку и очередный гостиничный номер на двоих. И Модестас становится Модькой. Своим. Как надоедливый младший брат - вроде и бесит, прибил бы, но все ж своё. И тактильность его не от наглости, просто Модька - мальчишка еще, вне площадки дружелюбный как большой щенок.

Сергей окончательно осознает это тремя месяцами позже, стоя у бара и удерживая своего капитана в вертикальном положении. Модька же виснет на нем всеми своими ста девяносто пятью сантиметрами. На мгновение Сергея прошивает тревогой, но Модька в порядке. Просто напился. Сергею и смешно и досадно. А Модька повышает градус неловкости до максимума, сгребая его за шею и утыкаясь носом в висок... Таща его до отеля Сергей узнает, что пьяный Модька не в меру ласков. Ну как есть большой щенок - глупый, но милый. И всю эту свою ласковость он обрушивает на совершенно не готового к такому Сергея. Обнимает, тиская как любимого плюшевого мишку, в висок бодает бедовой своей головой, носом трется и бормочет что-то на литовском, щекоча теплым дыханием ухо. Сергей призывает все свое терпение и выдержку, чтобы не уложить капитана на ближайшую скамеечку, оставив там отдыхать до утра. Ночи-то теплые. Соблазн велик, но Сергей как истинный комсомолец не может бросить друга в беде. Поэтому дотаскивает до номера и сгружает на кровать. Модька послушно падает лицом в подушку и отрубается. Наконец-то.

А наутро Модьку мучают похмелье и совесть. Сергей так красноречиво укоризненно молчит, что совесть пересиливает похмелье.

– Вайкинас* – жалобно тянет Модя – я тебя обидел?

Сергей еще более выразительно закатывает глаза, Модька ежится.

– Пить тебе нельзя. – с тяжелым вздохом резюмирует Сергей и идет за водой и аспирином.

Виноватящийся Модька с его растрепанными вихрами и влажными грустными глазами еще больше похож на щенка. Ну как на него, дурака злиться?

– А кстати, – задумчиво уточняет Сергей– а что значит "Myliu tave čiūvas?"** 

Модька жмурится и сипит:

– Больше не пью.

Сергей смеется:

– Так и знал, что ты мне вчера в любви признавался.

Он выдерживает Мхатовскую паузу и добавляет:

– Не только мне кстати. Каждому встречному столбу и работнику отеля на ресепшене.

– Я передумал, я тебя ненавижу. – бормочет Модя, морщась и потирая виски.

Сергей с усмешкой кидает в него пакетиком льда:

— Приложи к голове.

Модька прикладывает и улыбается так блаженно, что Сергей на всякий случай уточняет:

— Снова в любви признаваться будешь?

— Иди ты — беззлобно ворчит Модя.

— Уже ушел. Общая тренировка через два часа. Реанимируйся активнее, а то Петрович тебя добьет. Kvailas berniukas ***

И исчезает за дверью прежде чем Модя успевает в него чем-то запустить.