К концу подходила вторая неделя февраля, когда Обси узнал, что Душенька ему изменяет.
Точнее, подобное он предполагал и раньше, но в этот день получил практически все доказательства. Или, как минимум, все основания так считать.
Вы не подумайте, он всегда доверял своему парню! Но кирпичики и подозрения складывались во вполне однозначную картину, которую просто невозможно было трактовать иначе, как бы он не хотел.
Секби на его проникновенную жалобу и просьбу помочь только покрутил пальцем у виска, скорчил «меня окружают идиоты»-рожицу и сообщил, что любви к детективам не питает, а если Обсидиану так сильно хочется позориться и за своим парнем следить, тот волен заниматься этим в гордом одиночестве.
— Ещё и друг, называется! — обиженно отозвался Обси и скрестил руки на груди.
И вот таким незамысловатым образом он лишился последнего возможного союзника. Модди осадил его сразу же, как Обсидиан поделился подозрениями — сказал, что не верит в Душеньку-изменщика, а Обси следует волноваться не о своих отношениях, а о только-только начавшейся учёбе и закрытии долгов с прошлого семестра.
Это вселенский заговор, не иначе. Будто весь мир решил покрывать Душу и мешать Обси законно страдать.
Ладно, он, кажется, начал не с того.
Первые звоночки появились где-то в начале недели — Душенька тогда вернулся домой позже обычного, хотя Обсидиан доподлинно знал количество его пар и время, когда тот должен был освободиться. Это не особо тревожило — ну, задержался и задержался, с кем не бывает…. В пробках, может, стоял.
Но у него был уж очень сильно скрытный вид — врать Душа не умел, как ни старался — у него всегда уши очаровательно алели, когда тот стыдился, и ложь была в числе тех поступков, которые он обычно не одобрял. По его собственному смущённому признанию, уши краснели ещё и тогда, когда он возбуждался, но его парня вряд ли возбуждала толкотня в метро и отвратная для начала февраля слякоть.
Обсидиан, если честно, тогда не придал этому моменту никакого значения и безмятежно списал опоздание и алеющие уши на ужасную погоду.
Следующим знаком стало то, что Душенька с кем-то переписывался и ловко скрывал экран, едва Обси оказывался рядом. На брошенное вскользь «с кем болтаешь?» он отмахнулся, сказал, что с одногруппниками, и благополучно отвлёк его историей с учёбы — этот финт Обсидиан понял уже потом, когда анализировал все странности в чужом поведении.
Если честно, он всё ещё не мог взять в толк, что могло привлекать такого, как Душенька, в таком, как он, и это временами всё равно волновало. Они встречаются всего лишь три месяца, а знакомы какие-то несчастные полгода, и то, что Душа захотел с ним съехаться и согласился на это сдуру обронённое предложение, было настоящим чудом, не меньше.
И то, что Обси не пара Душеньке, считал не только он сам в особо острые приступы низкой самооценки — так полагала добрая половина их потока.
И полагала вполне, как думал Обсидиан, справедливо — они действительно вместе смотрятся… нелепо, что ли?
Ну вот посудите сами! На одной чаше весов Душенька — медалист, отличник, активист, в улыбку которого моментально влюбились все свободные девчонки, и даже гомофобные ребята считали его «вот таким парнем!» Душа почти до неприличия красив — и прекрасно об этом осведомлён, не стесняется подчёркивать своё очарование изящно подобранными образами и мило принимает все заслуженные комплименты. В общем, идеальный принц из сказки, не меньше — в его честь хочется сочинять баллады со стихами и совершать подвиги.
А на обратной обосновался Обсидиан — неуклюжее, громоздкое создание, единственные успехи которого — в спорте да дискретной математике. И ладно бы в каком-нибудь командном спорте — нет, в обычном плавании, что за собой никакой славы наподобие футбольного капитана не несёт.
А ещё Обси объективно некрасив — у него половина лица изувечена ожогом, полученным в детстве — повезло тогда, что глаза остались нетронуты, в зрении он не потерял и калекой не остался. Да и в целом он, в отличие от складного Душеньки, какой-то непропорциональный — большие плечи, кривые из-за плоскостопия ноги и длинные, неровные пальцы с обкусанными из-за нервов ногтями. И ещё прибавьте к этой картине вечно смурной вид и нахмуренные брови — раз уж мы пошли по сказкам, то Обси — это вот какой-нибудь дракон, которого храбрый принц должен победить.
И если дружбу с самим собой Обсидиан ещё мог представить — не зря они с Модди прошли вместе огонь, воду и медные трубы — сиречь детские лагеря, среднюю школу и экзамены — то вот романтические отношения мозг активно отказывался воображать.
Душенька ему понравился сразу, ещё первого сентября — а кому он, собственно, не понравился бы? На него даже законченные натуралы наверняка западают…
Душа его тоже заметил среди толпы нервничающих первокурсников — поймал взгляд и улыбнулся вдруг.
Эта улыбка ознаменовала собой начало новой эпохи в жизни Обсидиана — влюблённости. Нет, даже не так. Любви. Вот с большой буквы «Л» — настолько то, что он ощутил, было серьёзно.
Первые месяца два Обси только смотрел — откровенно пялился, если быть честным, и любовался своим недостижимым идеалом. Секби, который имел неосторожность стать его одногруппником-тире-другом, оказался вынужден выслушивать все восторги, вздохи и стенания по поводу Душеньки. Модди повезло больше — они учились на разных направлениях, и он сталкивался с влюблённым и откровенно соскочившим с резьбы Обси не так часто, что, впрочем, не мешало ему где-то раз в две недели устраивать проникновенные тирады по поводу слепых придурков, не видящих очевидных намёков, немых идиотов, в присутствии некоторых лишающихся дара связано облекать мысли в речь, и непроходимых балбесов, все умственные способности которых переходят из той головки, что повыше, в ту, что пониже — иначе почему он, МоддиЧат, вынужден тратить своё драгоценное время и вправлять вышеуказанным личностям поехавшие мозги?
В конце октября Обсидиана так проняло, что он сдуру вякнул, что в следующий раз обязательно пригласит Душеньку на свидание. Модди издал недоверчивое «мгм» и предложил поспорить.
Кто выиграл, доподлинно неизвестно даже сейчас — потому что Обси, набравшийся смелости на одном из перерывов к своей зазнобе подойти, умудрился связать воедино приветствие, неуклюжий комплимент и просьбу куда-нибудь сходить — то есть адекватного приглашения от него не прозвучало.
Зато Душенька прищурился как-то… медово, сладко, звонко рассмеялся и уточнил, не прекращая умилённо улыбаться:
— Так ты меня на свидание зовёшь?
Обси торопливо кивнул несколько раз и громко сглотнул, уверенный, что сейчас напоминает переспевший томат, и решительно не знающий, куда деться от захлестнувшего целиком стыда.
— Ну наконец-то, — облегчённо выдал Душенька и с сожалением бросил взгляд на часы: до пары оставалось ничтожные пять минут. — Я тебе напишу, ОбсидианТайм, — подмигнул он и каким-то чересчур быстрым движением встал на цыпочки и дотронулся губами его щеки — как раз той, на которой уродливо расползся ожог.
А потом убежал в корпус, как ни в чём не бывало. Обси целую вечность стоял, переваривая произошедшее, прежде чем к нему не подошли Секби с Модди, наблюдающие за представлением издалека.
Душенька знал, как его зовут. Душенька согласился, кажется, на свидание. Душенька, в конце концов, его поцеловал — в щёку, но поцеловал!
Невменяемого от восторга Обси бедному Секби пришлось буквально на себе на пары тащить, стоически вздыхая и проклиная всех купидонов мира, которые зачем-то пронзили сердце его нового друга острой стрелой.
На свидание они пошли тем же вечером — Обсидиан, до этого ни разу на подобных встречах не бывавший, волновался так, словно вновь шёл на вступительный экзамен, и успел сменить две рубашки, три галстука и выбрать пять фамилий для миграции в другую страну, если он вдруг опозорится.
Не опозорился — всё прошло чудесно. То есть, конечно, сначала Обси думал, что Душенька больше никогда не захочет с ним увидеться — уж точно не после того, как он в первые же минуты встречи трижды наступил ему на ногу и запутался в рассказе о собственной собаке, но спустя полчаса вся нервозность ушла, и Обсидиан превратился в самого себя — донельзя смущённого, понятное дело, но вполне адекватного собеседника.
В противовес ему Душа, наоборот, начал краснеть и иногда замирать, пропуская все слова мимо ушей, отчего переспрашивал всё, что не услышал, и как-то особенно нежно улыбался — и Обси из кожи вон лез в попытках видеть эту улыбку чаще и чаще.
Было легко вот так, в моменте, забыть о всех своих несовершенствах и просто наслаждаться чужим обществом и внимательными карими глазами, которые не отрывали от него взгляд, кажется, ни на секунду. Он даже набрался смелости взять Душеньку за руку, когда они из кафе направились прогуляться на набережную — и тот ладонь не вырвал, а даже напротив, сжал сильнее и оказался ближе, чем до этого.
— Почему ты сегодня сказал «ну наконец-то»? — осторожно задал мучивший его вопрос Обсидиан, подобрав нужный момент.
— Ну… — Душа заалел и отвёл на секунду взгляд. — Ты мне сразу понравился. Ещё тогда, первого сентября… И ты ещё так посмотрел, что я подумал, что подойдёшь, познакомишься там.
— Я хотел! Правда хотел! — вспыхнул Обси. Душенька рассмеялся — не зло, а как-то… очарованно.
— А потом при мне ты так мямлил и заикался, что я решил, что дешевле будет подождать, когда ты сам подойдёшь, — пожал плечами он и подмигнул. — Но это было довольно мило.
— Мило? — туповато переспросил Обсидиан. Хмыкнул: — Думаешь, я милый?
— Очень! — чуть не подскочил Душенька. — Ты как большой плюшевый мишка! И у тебя такие плечи…
— И тебя не смущает… — Обси обвёл пальцем в воздухе свой шрам от ожога, — это, например?
— А должно? — вздёрнул бровь Душа. — Не знаю, насколько этично делать комплименты шрамам, но он тебя ничуть не портит!
Обсидиан заулыбался придурковато, зато искренне, и под сердцем громко завизжал детский, сказочный восторг от подобных слов, от такого внимания — Душенька продолжал сжимать его ладонь, он был близко-близко, такой тёплый, нежный и восхитительный, что в животе искорки зажигались одна за одной, похожие не то на звёздочки, не то на фейерверки.
Это было их самое-самое первое свидание. На втором они наконец-то поцеловались — и, без преувеличения, это самое лучшее занятие, которому Обси хоть когда-нибудь посвящал время. Душенька к нему льнул, за шею обнимал, чтобы подтянуть к себе поближе, и отвечал на неумелый, но очень пылкий поцелуй так оглушающе нежно, что Обсидиан слышал шумящую в ушах кровь.
На третьей встрече они официально начали свои отношения, а к концу декабря съехались — довольно спонтанно, на самом деле, просто Душа пожаловался, что его сосед отчисляется, и оплачивать самому квартиру целиком будет невозможно, а Обси возьми и предложи к нему переехать. Душенька, почти не раздумывая, согласился, и идти на попятную уже было нельзя — не то, чтобы хотелось, конечно.
Жизнь казалась Обсидиану сказкой — единственным, что напрягало, были шепотки в университете и неуверенность в себе, которая толкала на постоянные мысли о том, что он Душу не заслуживает и тот вполне мог бы найти себе кого-то куда более подходящего ему.
И, наверное, не стоило бы думать об этом так часто — потому что это действительно воплотилось в жизнь — у Душеньки появился другой.
Доподлинно это стало известно вчера, когда во время перерыва, который Обси со спокойной душой тратил на обед, к нему подсела одногруппница Душеньки — то ли Джуди, то ли Джойс, Обсидиан не знал наверняка и знать желания не имел.
Внутренне он подготовился к очередному спичу «И что он в тебе нашёл» — но девушка состроила печальное личико и погладила его по руке.
Обсидиан настороженно ладонь убрал и посверлил её взглядом.
— Привет. Могу чем-то помочь? — как можно более вежливо спросил он.
Джуди-Джойс — кажется, всё-таки Джуди — непритворно вздохнула и подперла кулачком щёку.
— Не знаю, чем ты можешь мне помочь, а вот тебе… — она потупила взгляд. — Ох, бедненький, как же ты теперь!
— Не понимаю, о чём ты, — ледяным тоном процедил Обси, нахмурившись ещё сильнее. — Говори, что хотела, или не морочь мне мозги!
— А ты ещё не знаешь, да? — печально уточнила девушка.
— Не знаю что? — начал медленно терять терпение Обсидиан. Пластиковая вилка в его руках опасно затрещала.
— Ненавижу приносить плохие новости! — доверительно пожаловалась Джуди. — Такое дело… У Душеньки новый парень появился…
— Что?! — едва не выкрикнул Обси. Вилка такого давления не вынесла — тут же разложилась с противным хрустом. Обсидиан раздражённо откинул её от себя и скрестил руки на груди. — С чего это я вообще должен тебе верить?
Джуди закатила добродушно глаза и, порывшись в телефоне, перевернула экран к нему.
На фотоснимке был Душенька, обнимающий какого-то парня и заливисто при этом смеющийся.
И Обси о подобной встрече не знал ровным счётом ни-че-го, а значит, Душа её скрыл, умолчал.
— Когда? — коротко спросил он.
— Вчера вечером, — ответила Джуди. — Часов в пять, кажется. Если что, пока вроде бы никто не знает, только я. Решила тебя поддержать, а оно вон как…
— Спасибо, — отрешенно буркнул Обсидиан и вскочил из-за стола, вякнув девушке что-то на прощание.
Вся следующая пара прошла мимо него — Обси анализировал полученную информацию и невесело размышлял о том, что все вокруг были правы — Душа действительно нашёл вариант получше.
А ведь он вчера написал, что задержится в университете. И как раз около пяти!
Конечно, внутри теплилась надежда, что он всё неправильно понял, что на самом деле всё совсем по-другому: но разом вспомнились все недомолвки, опоздания и скрытный вид, так что Обсидиан тут же упал духом.
Он не знал, как сейчас смотреть Душеньке в глаза — хотелось одновременно спросить, почему он не мог всё сделать честно, и в то же время не делать ничего, не нарушать естественный ход событий и не лишать себя Души преждевременно.
Примерно в таком раздрае он провёл остаток дня — домой вошёл почти неслышно, всё ещё не понимая, как себя вести, и вдруг услышал голос Душеньки, болтающего, по всей видимости, по телефону.
Обсидиан замер, прислушиваясь.
— Я уже не могу скрываться, — горестным шёпотом произнёс Душенька. — Да уж скорее бы… Нет, не надо. Ну не надо! — он рассмеялся, а Обсидиан закусил задрожавшую губу. Скрываться он, видите ли, устал! — Ты придурок! — недолгое молчание, а после ещё один смешок: — Завтра, ага. Да часов в шесть, наверное. Думаешь? Он вроде занят… Да, дома. А где ещё ты предлагаешь? Снять отель, что ли? — Душа хихикнул приглушённо. — Ну всё, скоро Обси вернётся, давай!
В шесть вечера, значит. У их квартире. В их доме. Может быть, даже на их кровати!
Отчаянная, горькая ярость вспышкой проносится по венам, заставляя сжать кулаки. Решено! Завтра он поймает Душеньку и его любовника — судя по разговору, это всё-таки кто-то мужского пола — с поличным, и тогда… Ну, тогда небеса разрушатся, а мир упадёт, но Обсидиан хотя бы не будет утопать во лжи, правильно?
Обси вернулся к двери и громко ею хлопнул, чтобы дать понять о своём появлении.
— Душ, я дома! — крикнул он как ни в чём ни бывало, натягивая на лицо дружелюбную маску и стараясь ничем не выдать своего знания. Показывать, что он уже в курсе измены, сейчас было бы неосмотрительно, и Обсидиан изо всех сил старался вести себя, как обычно.
Душенька выскользнул ему навстречу и приветственно улыбался, мялся рядом, ожидая, пока Обси стянет куртку и его можно будет обнять. Сердце кольнула печальная иголочка, намекающая, что подобное происходит едва ли не в последний раз, и это даже обидно — почти до слёз обидно.
Обсидиан прижал его к себе, зарылся носом в пахнущие фруктовым шампунем волосы, и Душа хихикнул, пробормотал, что он холодный, задевая губами шею, и внутри всё равно тепло разлилось от подобной близости.
— Я сам недавно вернулся, не успел ужин приготовить, прости, — извинился он, короткими поцелуями скользя по линии челюсти, переходя к скуле.
— Ничего, вместе приготовим, — отмахнулся Обси и сжал его талию покрепче, словно боясь отпустить. Словно вот сейчас, в этот момент, всё хорошо, всё как раньше, и если он отойдёт хоть на полшага, реальность обрушится ледяным дождём вперемешку с градом, чтобы ударять по коже льдинками.
Душенька, кажется, и сам не горел желанием от него отрываться — они так и простояли в коридоре минут двадцать, просто обнимаясь.
— Я соскучился, — признался Душа и мечтательно протянул: — Скорее бы выходные…
— Завтра уже пятница, — утешил его Обси и прикрыл на мгновение глаза, чтобы скрыть отчаяние во взгляде — пятница понесёт за собой окончательный крах его жизни.
— И то правда, — согласился Душенька каким-то странным, мурлычущим тоном, словно предвкушая что-то. Хотя понятное дело, что он там предвкушает — свидание со своим хахалем!
Они действительно пошли готовить ужин, и на первый взгляд всё было как обычно — но Обси замечал, что Душу временами будто бы потряхивало то ли от нетерпения, то ли от собственной лжи.
В голове до сих пор не укладывался факт того, что Душенька ему действительно изменяет. Обси допускал, что он одумается и с ним порвёт, но не представлял, что тот сможет так поступить, и в это верилось ещё меньше, когда он вот так рядом крутился, касался естественно, словно мимоходом, и увлечённо рассказывал о практических занятиях новой дисциплины.
Грызть себя Обсидиан продолжил ночью — одолела бессоница. Душенька, прижавшись щекой к его плечу, беззаботно посапывал, видя уже десятый сон — а Обси всё не мог ухнуть в царство Морфея, уж слишком затюканный собственными мыслями, переживаниями и завтрашней правдой, которая должна была поставить точку в их отношениях.
Может, виноват во всём Обсидиан? Оказался, пожалуй, совсем не тем, кто Душе нужен, и почему тот продолжает с ним в таком случае быть — вопрос интересный. Они даже не спали друг с другом ни разу! То есть, спали, конечно, но именно что отдыхали, а не занимались сексом. Они оба были девственниками — и ни один из них не настаивал на подобной близости, продолжая играть и распалять друг друга с каждым разом всё больше и больше.
Быть может, Обси слишком не напорист, и ему следовало бы взять это дело в свои руки? Но как ему на таком настаивать, если он только два месяца набирался смелости с Душенькой заговорить — настолько сильно влюбился. Обсидиан готов быть с ним, даже если они ни разу не переспят, раз уж на то пошло — он просто ценил каждую секунду, рядом с Душой проведённую, и оттого страдал ещё отчаяннее, понимая, что злополучная пятница всё его счастье разрушит.
Он всё-таки забылся беспокойным сном — утром Душенька его еле растолкал, что-то сказал по поводу завтрака и исчез из квартиры, спеша на пары. Обсидиан чувствовал себя, откровенно говоря, неважно — не хотелось ни шевелиться, ни идти на учёбу, ни жить.
Но пришлось встать, медленно позавтракать и потопать в университет. По дороге он успел напитаться силами и отчаянной злостью на судьбу, пожаловался Секби на изменщика-Душеньку и получил уже известный нам ответ.
И вот так Обсидиан и оказался в этой сложной, неприятной ситуации.
Размышления об этом и мысленное прокручивание всех событий было откровенно дерьмовой идеей — Обси горько вздыхает, получает тычок от друга и прячет лицо в ладонях. Он чувствует себя так, будто погряз в каком-то анабиозе — не чувствуя и не ощущая ничего, проводит существенную часть дня.
Всё концентрируется на чёртовом вечере. Вечере, в который всё решится. Вечере, который поставит крест на отношениях — потому что после Душеньки все остальные покажутся пресными и скучными, Обсидиан в этом уверен.
— Не твори глупостей, я тебя прошу, — повторяет Секби перед тем, как попрощаться. Обси на автомате кивает, заставляя друга жалостливо выдохнуть и махнуть на все вразумления рукой.
Он доезжает до их квартиры сравнительно быстро и некоторое время бродит вокруг, чтобы хахаль Душеньки точно успел добраться, и Обси бы поймал парочку прямо на горячем!
Когда на наручных часах стрелка замирает на пятнадцати минутах, он решительно заходит в поезд, поднимается на их этаж и застывает перед входом.
Ну вот. Последний раз, когда он заходит сюда, считая это место их домом.
Обсидиан осторожно приоткрывает дверь и прислушивается к звукам в квартире. В противовес ожиданиям, внутри тихо — не слышно ни одного слова, ни малейшего шёпота.
Он поднимается на цыпочки и, сунув бесшумно куртку на вешалку, крадётся к гостиной, из-под двери которой вырывается яркий, алый свет, и замирает, всё не набираясь сил войти в комнату.
Ну вот он войдёт, увидит Душеньку с тем пареньком на снимке Джуди, и за этим непременно последует громкий скандал с выяснением отношений и всем прочим — так, по крайней мере, во всех сериалах и фильмах и происходит. И сейчас — последний шанс просто… просто что? Забить на ложь и враньё и жить так, словно ничего и не происходит? Ну уж нет, не из такой Обсидиан породы!
Он решительно толкает дверь и шагает внутрь.
Первое, что он замечает — длинные и абсолютно голые ноги Душеньки, вытянувшегося на диване в одной-единственной вычурной рубашке. Он, замечая его… улыбается так, словно заждался, и набирает было воздух, чтобы что-то сказать, но Обси его опережает:
— Где он?! Покажи мне, где он!
— Кто? — ошалело переспрашивает Душенька, вскакивая на ноги и осторожно обходя столик. На нём стоит тарелочка с виноградом и графин с чем-то оранжевым, кажется — в красном освещении светодиодной ленты трудновато различать цвета.
— Твой парень! — выпаливает Обсидиан, начиная чувствовать себя полнейшим придурком.
— Вот! — Душа неловко улыбается и прикладывает указательный палец к груди Обси. — Вот мой парень. Потерялся?
— А… новый? Ну, тот, который должен был прийти…
Душенька озадаченно тупит в пространство несколько секунд, прежде чем начать…. хихикать, ввергая Обсидиана в шок. Душа деловито хватает его под руку и ведёт на диван, усаживая так, будто Обси — душевнобольной человек.
— Скажи-ка, счастье моё, — вкрадчиво начинает Душа. — Тебе в детстве мама не говорила, что подслушивать — это плохо?
— Говорила, — эхом откликается Обсидиан, тут же наполняясь стыдом до самых кончиков ногтей. — А что ещё мне оставалось делать?!
— Даже если мы опустим вариант поговорить со мной… В голову случайно мысль не закралась, что ты аккурат к шести домой и возвращаешься? И что я трижды на этой неделе уточнил время? Ни на какие мысли не наводит?
— Ну… — Обси краснеет. А ведь и правда — если бы Душенька решил привести сюда любовника, он должен же был удостовериться, что Обсидиана дома не будет — а тот, наоборот, вчера ещё раз невзначай спросил, когда Обси освобождается и не изменилось ни расписание. — А кто тогда занят должен был быть?
— Ты думаешь, я помню? — усмехается Душа и касается его ладони. — Мы ещё Модди обсуждали, может, он.
— А фотка? — встрепенулся Обсидиан. — Мне показали фотку, где ты с каким-то парнем обжимаешься. А мне тогда сказал, что задерживаешься!
— Это мой брат! — праведным гневом загорается Душенька, с лёту поняв, о чём идёт речь. — И мы оба готовили сюрпризы, и я решил от греха подальше тебе не говорить, что с Пугодом виделся, а то я же могу проболтаться. А ты потом проболтаешься Модди, и пошло-поехало…
— А Модди-то тут причём? — окончательно теряется в его рассуждениях Обси. Душа меряет его насмешливым взглядом и прыскает.
— Потом узнаешь, о моя недогадливая и подозрительная радость!
— Так, значит, — медленно осознавая, какого дурака свалял, начинает Обсидиан, — ты мне не изменяешь? — Лицо Душеньки приобретает сложное выражение — он останавливает взгляд на лице Обси и ничего не отвечает. — Душ?
— Я думаю, — отмахивается он.
— О чём?!
— Обижаться ли мне на то, что ты так легко поверил, будто я способен на измену, или нет, — спокойно поясняет он. — Нет, ну ты правда подумал, что я могу вот так подло с тобой поступить?!
— Ну… — Обсидиан, стыдливо краснея, прячет взгляд. Ещё чуть-чуть, и он начнёт мычать и заикаться, прямо как в самом начале года. — Прости!
— Я так понимаю, и о том, что сегодня день всех влюблённых, ты забыл? — вздыхает Душенька и закидывает ногу на ногу.
— Блять, — выдаёт Обси. А ведь действительно забыл — за всеми переживаниями об измене забыл, хотя готовил подарок и собирался покупать цветы и клубнику в шоколаде. — Душ…
— Да?
— Я идиот! — он бегает глазами по всей комнате, осознавая, что испортил всё, что только можно — и их первый день святого Валентина — тоже. Возможно, после такого недостойного поведения — ещё и последний.
Обсидиан бухается на пол перед диваном, на колени, не придумав ничего лучше. Глаза Душеньки округляются.
— Прости меня, пожалуйста, — проникновенно говорит Обси, глядя на него снизу вверх. — Последнее, чего бы я хотел — обидеть тебя своим недоверием и подозрительностью. Прости, что испортил нам праздник.
— Обси, — ласково выдыхает Душа и вдруг каким-то естественным жестом ступни опускает на его бёдра, упираясь пятками в ноги. — Я выбрал тебя, слышишь? Я в тебя по уши и искренне влюблён, и я не могу даже представить человека, который хоть капельку будет таким же заботливым, надёжным, добрым и трепетным, как ты.
— Правда? — вырывается из Обсидиана, и он гладит почти на автомате тонкие щиколотки с выступающими косточками, не отрывая взгляда от лица Душеньки. Тот кивает со всей возможной серьёзностью. — Я тоже тебя… Ну, в смысле… Я тоже тобой очень дорожу, — путается он в словах, заворожённый странным, непривычным сонливым огоньком в шоколадных глазах.
— И как тебе мой сюрприз? — рвано выдыхает Душа, млея от ласки.
— Если честно, я почти не смотрел ни на что, кроме тебя, — отчего-то шёпотом признаётся Обси. Душенька вспыхивает, и взгляд жадно ловит то, как румянец стекает с его щёк на шею и грудь, видневшуюся в разрезе рубашки.
— И как тебе… увиденное? — Душа облизывает пересохшие губы и шаловливо одной ступнёй проезжается по паху, извёрнувшись, чтобы освободиться от плена пальцев.
— Очень, очень сильно нравится, — хрипло отвечает Обсидиан и выпаливает: — Можно тебя поцеловать?
— Можно, — торопливо выдыхает Душенька и, пока Обси поднимается с колен, выпаливает: — На мне, кстати, нет ничего, кроме рубашки. Вообще ничего.
— Что? — в горле разом становится сухо, а в глазах темнеет от вполне себе прозрачного намёка.
— Что? — смущается Душа, взглядом с ним сталкиваясь, и призывно разводит руки. Обсидиан над ним нависает — Душенька улыбается и сцепляет ладони за его шеей, давая возможность проявить инициативу.
И Обси проявляет — ещё как! Сначала он целует его — осторожно, медленно, движениями губ стараясь все свои извинения и сожаления передать, касаясь языком языка и распаляясь медленно, аккуратно. Потом скользит дальше — покрывает ласковыми поцелуями щёку, скулу, висок, лоб, звонко целует в ухо и спускается к шее.
Душенька отзывчиво к нему льнёт, беззвучно просит ещё и ещё, усиливая хватку и стискивая его плечи. Он разгорячён гораздо сильнее, чем Обси — оттого и потирается своим возбуждением об него несдержанно, и сам губами тычется, куда попадёт, и ногтями сквозь одежду до кожи достаёт.
Соблазн оставить на его шее отметины Обсидиан благородно подавляет — тонкую, почти фарфоровую кожу вовсе не хочется портить уродливыми синяками, как бы ни желал он всем недовольным наглядно заявить о том, что Душа прочно занят и ничегошеньки-то им и не светит.
Светит Обси — и светит, потому что Душенька — солнце в его жизни, а не потому что он себя открыто предлагает. Хотя и это тоже, ладно. Получается, во всех смыслах светит.
— Прости, — ещё раз извиняется Обсидиан, губами прижимаясь к трепещущей жилке на чужой шее и широко мажа языком по коже.
— Я уже простил, — шёпотом отзывается Душа. — Не отвлекайся.
Обси и не отвлекается — дрожащими от волнения пальцами расстёгивает пуговицы рубашки, но саму её не снимает — Душеньке она идёт, и кажется, будто он лежит на барашке волны, а не на диване в их квартире.
Он медленно спускается вниз — прокладывает дорожку из летящих поцелуев и в итоге вновь оказывается на коленях. Идея проносится в голове белой вспышкой — и он, куснув выступающие тазовые косточки, принимается за её воплощение неумело, но очень старательно.
— Что ты… — задыхается удивлением Душа и приглушённо мычит от движений широкого языка. — Обси…
Обсидиан не отвечает — в его положении это в целом было бы… затруднительно, и он только активнее двигается, губы в плотное кольцо сжимая и скользя быстрее и быстрее. Душенька вцепляется в его волосы и уже откровенно стонет — негромко, но оттого ещё более ценно и сладко, и его реакция побуждает усилить ласки.
— Обси, я… — выпаливает он жалобно, но не успевает договорить — доходит до пика и выгибается, ошеломлённо шевеля губами.
Обсидиан нежно целует внутреннюю сторону бедра, давая время прийти в себя — Душенька довольно скоро начинает смущённо улыбаться.
— Иди сюда, — зовёт он, хлопая по дивану рядом с собой и, едва Обси присаживается, деловито его осёдлывает.
— Тебе… понравилось? — смущённо спрашивает Обсидиан, избегая его взгляда.
— Очень, — искренне отвечает он и подмигивает. — Но мы с тобой только начали. За каждую секунду, когда ты думал, что я тебе изменяю, я должен теперь отыграться. Вот!
— Страшно, — смеётся Обси и руками его талию обхватывает под успевшей стать влажной от пота рубашкой. — Я не против. Отыгрывайся.
Душенька улыбается — мягко, ни капли не соблазнительно — по крайней мере, намерения соблазнять в его улыбке нет — и целует его, не испытывая ни капли брезгливости.
Обси счастливо ему отвечает и обещает самому себе, что следующее четырнадцатое февраля они проведут гораздо романтичнее, чем это.
Ну, или хотя бы без «изменщиков», ага.