Заниматься сексом посреди апокалипсиса — моветон, отметил бы Стивен, если бы мог слышать мысли Тони в эту секунду. И Тони было бы что ему возразить.
Во-первых, рассуждал Тони про себя, отвлекаясь на выдуманный спор от невыдуманного, — кто вообще назвал это апокалипсисом? Стивен что, паникер? О’кей, над Нью-Йорком царила вечная ночь и его жители без всякой иронии отсасывали друг другу прямо на улицах — хоть и не в гедонистическом припадке, а лишь для утоления жажды крови, однако Тони все равно напрочь отказывался считать это концом света. Катастрофой? Подходящее слово, пока еще актуальное. Но почему какая-то катастрофа должна была радикально отучить Тони Старка от секса?
И это было во-вторых. Тони был в курсе про инстинкты, требующие от особи неудержимо размножаться, когда та оказывается на грани жизни и смерти. «Размножаться», слово-то какое. Откровенно не подходящее в его ситуации, да и этот инстинкт у Тони (у Стивена тоже) должен был атрофироваться с тех пор, как влипание в смертельные неприятности стало их должностной инструкцией. Но все же…
И тут вступало «в-третьих»: Тони порядком хватило сидения на иголках, пока Стивен был заперт в астрале. Задолго до наступления вечной ночи время тянулось для Тони, словно резиновое, пока от колдуна не было вестей. Теперь колдун выбрался. Выбрался и невозмутимо стоял прямо здесь, в лаборатории. Листал наспех собранные страницы «Даркхолда» этими своими пальцами, пристально вчитывался в древний текст, хмурил брови. Вокруг Башни Мстителей вместо вечной ночи или даже помимо могли разворачиваться натуральный апокалипсис, Великий потоп, восстание машин, необратимое схлопывание реальностей — но, ради блядских Вишанти, почему все это должно было радикально отучить Тони…
Ну хорошо. Хорошо, он скучал.
Вот из-за таких дурацких, непрошеных выводов Тони ненавидел спорить внутри собственной головы.
— Рид, ты мне сбросишь сводки по Квинсу, или будем ждать до утренней планерки? — пошутил он без намека на улыбку, отвернувшись к коммуникатору.
Что-то мельтешило на самом краю зрения. Красное. Укрывающее точеные плечи и гордо выпрямленную спину. Стивен не был погружен в чтение страниц всецело, только делал вид. Иначе так и стоял бы столбом, а не пробовал сократить дистанцию по шажку.
Тони неслышно вздохнул, а Рид тем временем отвечал:
— Там так же плохо, как и везде, если не хуже. И Паучка что-то не видать…
— Блеск. — Следующий вздох Тони был вымученным: в Нью-Йорке хватало хаоса, но коллапс временны́х линий оставил город без привычных защитников, и даже старина Дж. Дж. Дж. начал выпускать о Паркере чуть ли не панегирики.
Возможно, апокалипсис все-таки сегодня?
— А Спектор? — встрял Стивен в их разговор, вновь оказываясь в поле зрения Тони.
Они двое скосили друг на друга глаза и — надо же, какой прогресс — не отводили их больше. Как будто проверяли, кто из них первым бросится целоваться — или бросится к двери, сражать орды кровососов на подступах к Башне, лишь бы больше не скрежетать зубами в присутствии друг друга.
Настала очередь Рида тяжело вздыхать.
Спектор, он же Лунный рыцарь, был проблемой — на взгляд Рида, на взгляд Стивена… Тони занимал позицию, близкую к серединной, и их привычное понимание друг друга с полуслова, что в первую очередь касалось его и Стивена, в этот раз сработало не очень. Доставить в Башню Мстителей формулу, способную уничтожить в городе всех вампиров, обойдя кишевшие вампирами места и ловушки Хонсу, — это было только полбеды. Не меньшая проблема поселилась где-то в голове. Где-то между уверенностью Тони в том, что формулу нужно все-таки использовать, даже если остальным это казалось неэтичным, страхом, что утро так и не наступит, и надеждой, которая упрямо не желала подыхать. Но сильнее всех этих чувств, как всегда, оказалась вина. Ведь до хаоса и жертв среди гражданских могло и не дойти, если бы кто-то не облажался.
Спектор наверняка считал, что он завоевал симпатии Тони, раз они вдвоем разделяли эти мысли. Однако Тони колебался. Он и сам не мог себе объяснить, почему.
Должно быть, притупилась острота реакции, пока он метался между архиважным проектом по починке пространства-времени с Ридом и патрулированием улиц.
Должно быть, он и спал в последние пару недель меньше обычного, и не только потому, что отражавшаяся в окнах луна была как бельмо на глазу.
Должно быть, в пух и прах рассориться с Ридом, затем скованно искать компромисс и все время чувствовать на себе неодобрительный взгляд колдуна в планы Тони не входило и вообще не улучшало настроения.
Должно быть…
— Впрочем, неважно. За Спектором и без того след тянется, — вдруг отступил Стивен от собственного вопроса. — Если Хонсу снова сунет свой Кулак куда не следует…
У Тони определенно были проблемы, раз фистинг был первым, что пришло ему в голову.
— Ты точно не захочешь этого слышать, но Луни, как и я, может оказаться прав, — буркнул Тони и все-таки отвел глаза: лучше еще разок проверить сводки.
— Пока что ты прав только в одном: мне не хочется этого слышать. — Стивен вернулся к изучению «Даркхолда», перед этим фыркнув.
Вот ублюдок.
Тони страшно по нему скучал.
— И сколько еще мы планируем ждать чудесного спасения ниоткуда? — съязвил Тони. — Мы все торчим тут, этические вопросы обсуждаем, а вампиров тем временем меньше не становится.
— Да брось, Старк. — И снова это надменное фырканье! — Ты же не ждешь, что я поддамся на уговоры марионетки Хонсу, у которого я чудом выцарапал свою свободу.
— Выцарапал? Вы сыграли партийку в шахматы.
— В сенет, — с достоинством поправил Стивен, и его спина выпрямилась еще сильнее. — В любом случае, ты сейчас ничем не лучше его.
Тони шумно выпустил воздух сквозь зубы, уронив голову на грудь. Вот в чем дело: они — Стивен и Тони — чертовски устали спасать день. Точнее ночь. День все равно не собирался наступать в обозримом будущем, а ощущения контроля хоть над чем-то у них так и не было.
И разве сравнение не идиотское? У Хонсу были свои мотивы желать произнесения формулы, у Тони — свои. Хотя их обоих, конечно, бесило, что луну поставили на паузу.
Она и сейчас смотрела в окно лаборатории, не двигаясь ни на дюйм, и лила внутрь, на оборудование, на Тони и Стивена, свой ровный тревожно-алый свет. От него черты колдуна, нет, весь его силуэт сливался с цветом его собственного плаща, став гротескным, почти сюрреалистичным. То ли мозг Тони галлюцинировал от недостатка отдыха, то ли Стивен снова мог вот-вот ускользнуть в незримое подпространство, откуда его будет не дозваться.
Помолчав еще немного, Тони наконец-то подобрал достаточно осторожные слова:
— Будь это так, я был бы сейчас где-нибудь еще, не правда ли?
Возможно, ему только показалось, что жесткий излом губ Стивена смягчился. Верховный маг продолжил переворачивать страницы гребаной книги в молчаливом, демонстративном ожидании. Уж Тони знал все его штучки. Умел его сканировать с ног до головы, хотя от этого Стивен все-таки не становился менее сложным и загадочным. Тони даже восхищался этим в глубине души, не желая, чтобы было иначе.
— И ты, кстати, тоже здесь, — продолжил Тони, напряженно вперившись в голограммы, — после того как по-тупому запер сам себя в астрале, пропадал в нем неделями и ни разу даже не написал мне на зеркале в душе чего-нибудь, не знаю… Ободряющего, что ли.
— О, — наконец-то выдал Стивен, так, будто до него наконец дошло.
До него ведь дошло, правда?
— Не то чтобы я скучал, — быстро соврал Тони в надежде оставить себе пространство для маневра. — Просто было бы славно получить из этого твоего Зеркального измерения хоть одно подобие СМС, я об этом.
Коммуникатор все еще был включен, и прямо сейчас Рид был занят тем, что скрывал замешательство за кашлем.
Но Тони и Стивена сейчас заботило другое.
— Вишанти, Старк, — пробормотал Стивен.
— Вперед, волшебник, подай на меня в суд за излишнюю сентиментальность. — Тони сверкнул глазами почти озорно, несмотря на то, что на душе у него скребли кошки.
Может, его усталый мозг и выворачивал все в самую примитивную, понятную для тела ассоциативную связь — Стивен, разлука, секс, — Тони не стал бы заглядывать под покров этих мыслей без крайней необходимости. Не стал бы копаться в себе, бездумно расходовать умственный ресурс. У них целый город в крови тонул.
Но на патруле сейчас были другие, а Тони все сильнее чувствовал, что он временно отвоевался.
Точно так же остро он чувствовал — и наблюдал — возникшее напряжение в позе Стивена. Но не неловкое, не что-то сродни отторжению. В этом было больше замешательства, как будто Стивен лишь теперь позволил голове переключиться с непрекращающегося цейтнота на то, что сидело внутри него. На моральное состояние. И, вероятно, обнаружил, что вымотался, отвык от связи с собственным телом, что-то важное проморгал.
И еще — что он тоже соскучился, с надеждой думал Тони.
Взгляд Стивена был непроницаемым. Спрятал эмоции? Хороший знак.
— Извинения принимаются? — уточнил он с совершенным (и наверняка мнимым) спокойствием.
Конечно, это было очень далеко от «извини, Тони, я не подумал, что ты станешь волноваться обо мне», но в плохие времена Тони мог довольствоваться малым. Отстранившись от стола с оборудованием, он небрежно пожал плечами:
— Меняю их на пару стаканов скотча. Заодно дам поплакать мне в жилетку. Только чур без разговоров о работе, оставим это в стороне хоть на десять минут.
Тони ожидал любого ответа на свое предложение. Доверьте Стивену Стрэнджу не говорить о работе, то есть заново не вкручивать Тони мозг по резьбе. От своей точки зрения на использование формулы он не собирался отказываться, даже если…
— Десять минут? — задумчиво протянул Стивен, потирая свою бородку. — Старк, мы оба знаем, что ты можешь лучше.
Рид, до сих пор не выключивший коммуникатор, страдал то ли бронхитом, то ли затяжным приступом астмы. Бедняга.
— Пятница, затемни треклятые окна.
Через секунду венчавший Башню Мстителей пентхаус погряз во мраке, который был и то приятнее алого сияния. Тони явно не собирался проявлять здесь фотоснимки или ставить паршивый хоррор.
Еще секунду спустя зажглось ровно столько нейтральных лампочек, чтобы глаза могли расслабиться, и даже легкие — вздохнуть свободнее. Казалось, и красный лунный свет, и густые, чернильные тени несли с собой или в себе металлический запах, не нуждавшийся в особом представлении.
Надо сказать, Тони всегда поражало то, насколько органично Стивен вписывался в любые декорации, несмотря на его тибетские шмотки и величавость, как у английской королевы. Даже в ультрасовременной квартире Тони, заняв полюбившуюся половину дивана в гостиной, Стивен выглядел так, словно здесь ему было самое место; правда, Тони знал, что это был всего лишь идеальный фасад, с которым Стивен почти что сросся.
Два стакана скотча кончились быстро. Стивен больше молчал, чем пил, Тони — наоборот. Плащ Стивена, как обычно во время таких встреч, пошел осматривать территорию, совать свой любопытный… воротник?.. в личные вещи, в шкафы, в коробки. Тони только закатил глаза для виду и махнул рукой. И почему-то именно это ощутимо помогло Стивену расслабиться: даже гордая осанка куда-то делась и не скрывала теперь тревоги.
— Эй, — произнес Тони мягче, чем в лаборатории.
Снова держать вернувшегося Стивена за руку было приятно. Пальцы Тони словно сами ластились к этим шрамам.
Стивен взглянул исподлобья:
— Меня не было всего ничего. Не говори, что беспокоился.
— Но так и было, — просто признался Тони, не глядя на их сцепленные руки, а только на лицо. — И защита Санктума меня не пропустила. Уже думал: вот пробьюсь через фаерволл, найду внутри твой труп и отпина…
— Магический фаерволл. — Стивен словно не слушал: его взгляд скользил по знакомой обстановке пентхауса, с одного предмета на другой. — Весьма своеобразные у тебя представления.
Тони сделал глубокий вздох. Раз Миссисипи. Два Миссисипи…
— Я к тому, — вдруг снова посмотрел на него Стивен, уже более уязвимо, чем прежде, — что у нас была договоренность. О том, что я в любой момент могу пропасть на неопределенный срок и ты не станешь принимать это близко к сердцу.
— К какому еще сердцу, я не знаю, что это такое, — пробурчал Тони.
— Ты приходил к дверям Санктума.
— Ну, не ночевал же на коврике в ожидании, когда мне откроют.
На это Стивен улыбнулся уголками губ. Наверное, они оба одновременно вспомнили, как Бэтс вечно облаивал Тони на этом самом коврике. Чисто из вредности или, может, от скуки. Не самое разумное поведение для говорящего пса, да только Тони слишком смешно нервничал от того, что на него скалил зубы настоящий призрак.
— Хотя что это я, надо было ночевать. Так и вижу первые полосы таблоидов, — вдруг ухмыльнулся Тони.
— «Тони Старк: обанкротившийся бомж или мастер перфоманса»?
— Или лучше: «Плейбоя Старка наконец-то выставил его бойфренд».
Стивен нахмурился, чтобы включить уже заезженную пластинку:
— Просил же не… Я давно не юнец, и мы не друзья. Бойфренд — бессмысленное слово.
Впервые за эти безумные дни у Тони потеплело на сердце — или где-то у солнечного сплетения, что тоже считалось бы неплохим результатом.
Он сказал, машинально отставляя стакан:
— Что ж, ладно. Ничего не принимать близко к сердцу, бойфрендом не называть. Проще простого.
Склонив голову набок, словно птица, Стивен смотрел, как теперь уже обе мозолистые руки Тони укрыли его руки, пробуя остановить нескончаемую дрожь; как загорелые пальцы мимолетно пробежались по ребру мраморных ладоней. Смотрел с легким удивлением, потому что наверняка каждый раз забывал, что Тони сам хотел быть нежным.
И дальше — совершенно естественно, как и всегда — их лбы соприкоснулись. Мир за пределами их кокона истаял, неспособный вклиниться между ними.
— Ну прости, — пробормотал Стивен, заметно разомлев и придвинувшись еще ближе. — Надо было сразу к тебе пойти.
Тони хмыкнул, чувствуя, как его запястье сжимают в ответ. Не цепко, не сдавливая, лишь нащупывая тонкий пульс. И в этом прикосновении была вся суть — та, что была не совсем про секс.
— Обожаю то, как ты не перестаешь учиться на собственных ошибках, — ухмыльнулся он.
— Что значит: совершаю их снова и снова? — Стивен сидел прикрыв глаза, соприкасаясь с Тони теперь еще и коленями.
— Тут мы стоим друг друга.
Неизвестно, почему Стивен решил, что именно эта реплика заслуживала точки — в виде поцелуя. Тони не жаловался.
— Знаешь, — жарко выдохнул Тони, стоило им на мгновение прерваться, — у нас точно полно времени до утра…
Но Стивен больше не давал ему острить: он только льнул и требовал большего любыми способами, кроме слов, с жадностью, которой от него не ждали еще минуту назад. Возникшее желание спросить, сколько раз в Зеркальном измерении Стивен дрочил на воспоминания о нем, Тони затолкнул глубоко, так глубоко, чтобы даже искушения не было. От греха подальше.
Впрочем, сейчас все в Стивене как раз можно было назвать греховным. И красоту полных губ, и пронзительный взгляд, и то, как ресницы на мгновение вздрагивали, когда Тони охотно ему отвечал. Словно Стивен был настроен реагировать на каждое, даже мельчайшее, прикосновение — словно целое долгое мгновение он, запечатанный в астрале, действительно думал, что ему уже не выбраться. Стивен Стрэндж усомнился в себе. Хотя… такое бывало чаще, чем можно подумать, и Тони знал это лучше прочих.
— Ну что, заглянешь? — игриво усмехнулся Тони, кивнув в сторону спальни.
— Надо думать. — Стивен мельком покосился туда же и первым встал с дивана, чтобы утянуть Тони за собой — почти по-хозяйски, черт, но Тони ведь сам его к этому приучил. — Так, говоришь, не то чтобы ты скучал?..
Бросившись на кровать, точно на последний плот посреди кораблекрушения, они целовались почти остервенело. Путь до спальни оказался слишком долгим, чтобы не растратить все терпение, какое было. Под дикостью таилась нежность, и поцелуи не жалили, а руки не стеснялись изучать то ли в десятый, то ли в двадцатый раз — Тони уже сбился со счета. Во всяком случае, он неплохо знал все застежки тибетских одеяний, и как бы так ловко отогнуть тугой воротник, чтобы губы могли прильнуть к лебяжьей шее. Бледной, длинной шее... Только глядя на нее, Тони начинал немного понимать буйствовавших в городе вампиров.
Как вдруг одежда испарилась с них обоих.
— Ты опять? — вздохнул Тони беззлобно, хоть и с легкой досадой: снова этот фокусник лишил его самого интересного.
Вольготно развалившийся на темно-серых простынях, Верховный маг не удостоил его ответом. Он лишь смотрел на обнаженный торс Тони с голодным выражением. Вот и пал фасад. Стивену не терпелось, а потому — пускай колдует, от этого всегда перехватывало дыхание.
У Тони, когда он смотрел на Стивена в его постели, такого по-античному вылепленного с его узкими бедрами и бесконечными ногами, вспыхивал лишь один инстинкт. Можно трогать руками. Можно — губами. Можно и просто смотреть, ласкать одним взглядом, пока Стивен не сдастся и не прижмется крепче сам, бархатно-низко выдыхая на ухо что-то из «Вишанти», «тянешь», «ублюдок». Сердце в такие моменты обычно билось в такт чужому пульсу, и ничем его было не унять. С эрекцией дела обстояли еще безнадежнее — в том смысле, что Тони уже изнывал и старался не тереться о Стивена слишком позорно, чтобы не нарваться на хлесткий комментарий… который, однако, возбудил бы обоих еще сильнее.
Сходясь, словно волны, приникая друг к другу пульсирующими животами, бедрами, всем разгоряченным естеством, двое не скупились на ласки, дразнили друг друга по очереди и как будто по-настоящему хотели, чтобы утро так и не настало. Чтобы все утонуло в безвременье, и в центре всего были они. Слова — на тон выше обычного, но не от ярости, а от мольбы, — так и лились, впитываясь в наэлектризованное пространство. Стивен почти не дышал и сразу же — не мог надышаться, особенно когда язык Тони, оставив по пути вниз влажные мазки на бледном матовом холсте, юрко принялся ласкать и слизывать секрет, надавливая именно там, где хотелось, обвивая именно так, как было нужно.
И ничто из этого не казалось рутинным или неважным, недостойным задержаться в памяти и проигрываться перед внутренним взором. Каждый раз ощущался слегка по-новому, хотя пальцам Тони уже случалось готовить Стивена — бережно, не отзываясь на нетерпение. Позу они выбрали не сговариваясь, уже заметно торопясь, но вот Стивен качнул бедрами на пробу, положив на грудь Тони дрожащие ладони, — и безвременье действительно опустилось на мир. Кажется, они оба провалились в астрал и не заметили.
— Я скучал, — задыхаясь, вымолвил Стивен и сразу сделал вид, что им обоим лишь послышалось.
Тони улыбался. Широко, во весь рот, обнажив зубы, с придыханием издавая что-то, неразборчивое даже для него самого. Было жарко, скользко и давяще; было сладко и окрыляюще; было правильно. Хваткие пальцы умудрялись оставлять белесые следы на и без того кремовых бедрах — руки Стивена в ответ касались совсем бездумно, смазывая бисеринки пота. В венах словно гуляло шампанское вместо крови, и если бы Стивен сейчас укусил его, выпил досуха, то в ответ не услышал бы ни слова против.
Но Стивен только целовал, склонившись, как над чем-то священным для него. Веки Тони сомкнулись, в космической черноте под ними вспыхивали сверхновые.
Он был уверен, что слышал эти сдавленные, прерывистые стоны во снах, но явь, какой бы дурной она ни была, всегда оказывалась лучше.
Их лбы соприкоснулись вновь, когда Стивен обмяк, блаженно содрогнувшись напоследок. Губы пересохли от частого дыхания и теперь почти царапали друг друга. Хотелось пить, а больше, в сущности, ничего. Разве что спасти мир — и вернуться сюда, где они были центром зримого и незримого.
В положенный час утро не пришло. Опять. Это означало, что перерыв, пусть и столь необходимый, пора было заканчивать.
— Пятница, окна, пожалуйста, — услышал Тони тихий голос Стивена и лениво заворочался.
Красное укрыло все вокруг, расцвечивая воздух, пронизывая щели меж ресницами, впитываясь в кожу. Тони взглянул на осточертевшую ему луну — но ее тут же заслонило лицо Стивена. Это вид был во всех отношениях лучше, а ракурс и близость даже подали мысль о продолжении. Тело сладко кольнуло. Тони сдержался.
— Пора? — произнес он, одним щекочущим движением касаясь острой скулы и седого виска Стивена.
Тот кивнул, в мгновение ока приняв серьезный, сосредоточенный вид.
Но никто из них не пытался встать еще целую минуту.