– Ты уверен? – уже в который раз спросил Дуайт.

– Да. Я знаю, чего от него можно ждать, – мрачно ответствовал Клайв. Тоже уже не в первый раз. Хэвлоку, за последние сутки почти не отлипавшему от него, тоже совершенно не нравилось то, что он собирался удовлетворить почти все выдвинутые к нему требования.

Командная часть штаба (по-настоящему командная) уже почти сутки стояла на ушах.

На связь вышел Уилл.

И тот собирался выйти на переговоры.

Клайв абсолютно не хотел ни видеть этого человека, ни говорить, ни вообще каким-либо образом иметь дело с тех пор как в список прегрешений Уилла добавилось предательство. Однако иначе не выходило. Во-первых, изначально он был за того ответственен, а во-вторых – Уилл желал говорить именно с ним. Ну или Уилфорд – через Уилла. Это было чётко указано в требованиях. «Либо я буду говорить с Клайвом, либо я не буду говорить ни с кем», – сухо и надменно передавали из той части Империи, в лояльности которой у Дуайта с Клайвом возникли нешуточные сомнения, и последний не видел никакого иного выхода, кроме того, чтобы принять переговоры. Вполне возможно, что на той стороне кому-то, хорошенечко ощутившему, что такое власть и ответственность, уже попросту надоело со всем этим возиться, и этот кто-то хотел бы свалить это всё с себя, но не просто так, а ещё и что-то за это вытребовав. Всё-таки одна Бриния, фактически, изолированная от всей остальной Вселенной в будущем, не шла ни в какое сравнение с почти половиной Империи.

Впрочем, у него было такое ощущение, что говорить с ним собирался именно Уилл. Потому что «говорить с Клайвом». Не с «Клайвом Кортсом» или просто «Кортсом» (а так бы его Уилфорд и называл, он был совершенно в этом уверен), а именно с «Клайвом». Так, словно этот человек имел полное право называть его по имени.

Что ж, если это был действительно Уилл, который и собирался прибыть, и если тот не собирался говорить с ним о политике, то при отсутствии факторов, мешавших исполнению полагавшегося Уиллу приговора, он того просто пристрелит. Лично. Он имел на это больше прав, чем кто-либо ещё, даже больше, чем глава отдела военного суда.

Его потормошили за плечо, и он вынырнул из размышлений:

– Что?

– Пойдём домой, – произнёс Хэвлок с таким видом, словно повторял. – У нас есть ещё около семи часов, так что тебе бы хоть немного отдохнуть. М?

Последнее уже относилось к Дуайту.

– Меня беспокоит время, – ответил тот. – Его не было около четырёх лет, да? Почему? Что-то его к этому подтолкнуло, и я очень хотел бы знать, что. Жаль, я не смогу присутствовать.

– В голову ты ему всё равно не залезешь, – отозвался Хэвлок, настойчиво похлопывая уставшего Клайва по спине. Дуайт отпустил долгий, нечитаемый взгляд в ответ. – Или у тебя степень по психологии?

Дуайт продолжал смотреть, ничего не говоря. Клайву почудилось что-то странное в этом взгляде, и он, уже не в силах разбираться ещё и в этом, поднялся со стула:

– Домой. Мне понадобится свежая голова. И, возможно, твёрдая рука.

Дома Хэвлок, на которого он некоторое время назад с облегчением взвалил совершенно всю готовку, накормил его ужином, и почти насильно уложил в постель – спать.

– Давай-давай, у тебя ещё целых пять часов. Я тебя разбужу вовремя.

– Побудь со мной, – попросил Клайв, у которого вид сидевшего на его кровати Хэвлока вызвал вдруг очень странное переживание, словно бы он видел того здесь в последний раз.

– Куда тебе? И так уставший, да ещё выспаться не успеешь.

– Да нет, просто побудь.

Хэвлок наклонился над ним, заглядывая ему в глаза, словно пытался что-то в них вычитать. У того, наверное, тоже какие-то свои предчувствия были.

– Спи, – тихо шепнули ему. – Спи, 'Айв.

Зная, что он не любил всяких ласкательных кличек, Хэвлок просто сокращал его имя, и для Клайва, не считавшего, что это в принципе было возможно (один слог вроде как уже некуда сокращать), это звучало очень интимно. Он послушно закрыл глаза, настраиваясь на сон, и его мягко поцеловали в щёку. Затем в висок, и он, не удержавшись, улыбнулся: у Хэвлока был буквально ритуал, по которому его исправно каждый раз целовали на ночь, и его это так умиляло, что он обычно расслаблялся, отпуская от себя все свои дневные тревоги. Помимо этого, он знал, что если уж он об этом попросил, то Хэвлок действительно будет сидеть с ним, пока он не уснёт, и это было очень приятно.

Он ещё не знал, что те годы, на протяжении которых он почти каждый день засыпал со слабой улыбкой на лице, только что истекли.

В отсеке управления Уилл был один. Он отправил отсюда как одного из пилотов, так и старшего офицера: он мог управиться и один. Эти ребята нужны были ему только для того, чтобы выслать корабль обратно, когда у него всё получится. В последнем же он даже не сомневался. Поэтому он сейчас мелодично насвистывал, радуясь одиночеству и предвкушая скорую компанию человека, около которого хотел оказаться всё это время. Кстати, он и по этой причине убрал всех из этого отсека: для всех остальных он летел по важному делу, и весело насвистывать было попросту неприлично. Только для остальных, разумеется.

Вспомнив вдруг, что теперь, вообще-то, мог не только насвистывать, но и напевать, он довольно, почти счастливо зажмурился, и замурлыкал себе под нос. До этого он буквально отучил себя от этого, чтобы Уилфорд не узнал. Заставил бы ещё петь. Хватало и так вещей, которые он тому делал...

А ведь если бы не поторопился с Клайвом, был бы всё это время с тем. И не один раз поторопился. Терпения не хватало. Жизнь в итоге преподала ему очень ценный урок: ему самому терпению ещё нужно было поучиться, а терпение Клайва было отличным, но не бесконечным. Звучало просто. На практике оказалось не очень.

Местами, впрочем, это было не сколько спешкой, сколько просто неудачным выбором момента. Или ошибкой определения границ и, следовательно, того, что ему могли стерпеть. И это привело к тому, что у них обоих лопнуло терпение. У Клайва оно лопнуло, когда он неудачно к тому полез по возвращении – уговорить Клайва на ночёвку ему удалось, хоть его и разместили в гостиной, а вот потом... Следовало ему и потом уговаривать. А он, утратив терпение, накинулся, понадеявшись, что того охватит его страстью хотя бы чисто физиологически – а там уже было бы от чего плясать и убедить Клайва в том, что организм не просто так отозвался, да и заодно в том, что с ним могло быть очень и очень хорошо. А у того ничего не отозвалось. Его попросту выставили после этого, без размаха, без ругани, без сцен... только обожжённое запястье ему пришлось прятать ещё довольно долго.

Он думал, что Клайв некоторое время будет сердиться, а потом сделает кое-какие выводы из того, что он всё-таки не навредил, хоть мог, и простит. Однако что-то внутри у того перегорело окончательно, и Клайв перестал воспринимать его как человека, начав после этого обращаться с ним как с чем-то средним между подчинённым и вспомогательной техникой. С ним почти не разговаривали, почти не обращали на его присутствие внимания, ему просто выдавались задачи и сроки их исполнения; однажды он, взбесившись, сорвал эти самые сроки, и Клайв, совершенно не меняя уже привычного отсутствующего тона, напомнил ему, что только один человек стоял между ним самим и недовольным им Императором. Он тогда здорово струхнул и больше не взбрыкивал.

А взбесился он по большей части потому, что тот завёл отношения с Хэвлоком. Он понятия не имел, как Хэвлок умудрился уговорить на что-то Клайва, буквально заледеневшего после их ссоры и уже перманентно смотревшего на всё вокруг обжигающе-холодным взглядом (кроме Дуайта, тут взгляд сильно теплел). Потом он, немного за ними понаблюдав, понял: Хэвлок взял того терпением и лаской, чего ему самому самую чуточку не хватило. Возможно, ещё фактор начала отношений с чистого листа. И Клайв начал оттаивать. Это взбесило его во второй раз, но он, уже наученный неприятным опытом, с Клайвом дела иметь не стал. А вот Хэвлок остался с начищенным рылом. И на совещании следующим утром, естественно, присутствовал удалённо, сославшись на плохое самочувствие, а потом, после конца рабочего дня Клайв, что удивительно, поехал к тому домой – проведать, хоть Хэвлок никого не звал. И остался на ночь. Он знал, что Клайв остался – незаметно отслеживать того по передатчику не составляло труда.

Будто этого было мало, утром Клайв явился в рубашке, которой совершенно точно не имел в гардеробе (уж он-то знал), и которая была в размер, что значило только одно: подарили. Хэвлок, скорее всего, купил, но подарить то ли не успел, то ли ещё решался. И от этого он взбеленился ещё раз.

– Так тебя, получается, нужно было просто покупать? – заявил он Клайву, когда они остались одни в кабинете, взяв новенькую рубашку за воротничок и изобразив настолько пренебрежительную интонацию, насколько смог. – Что ж ты сразу-то не сказал?

Тот поднял на него спокойный взгляд, в котором едва заметно виднелось мечтательное выражение; это разозлило его ещё больше.

– Рубашка, Клайв? И это тебя купил первый встречный, а не человек, которого ты знаешь годами и которому мог бы довериться? Да я бы тебе хоть пол-Империи подарил! А ты отдался за рубашку.

Он прекрасно знал, что не отдался, потому что не мог. Что, скорее всего, у них там с Хэвлоком ничего такого не было, максимум – разговоры по душам и маленькое утешение. А Клайв знал, что он знал.

– Ты настолько мразь, что это будет равноценно, – процедил тот так холодно, что у него что-то дрогнуло внутри и, кажется, обморозилось. – Больше не смей со мной заговаривать не по работе. Предупреждаю в последний раз.

И он сконфуженно отступил.

Самым страшным во всём этом было то, что даже после этого Клайв ему был нужен. Если бы он плохо понимал, что и как у людей в мозгу работает, то уже давно обозлился бы и разлюбил, но так как он понимал – у него была надежда, избавиться от которой он не мог. Обозлился он только на себя, брякнувшего в порыве такую вещь про пол-Империи. И обозлился крепко, осознав вдруг, что, давно расслабившись оттого, что кто угодно давался ему легко, на самом-то деле не слишком напрягался изначально, избрав выжидательную, осадную тактику, да ещё настолько исподтишка, что сам осаждённый об этом не подозревал. И он ещё хотел таким образом чего-то добиться?

Он решил, что теперь добьётся. Стряхнул с себя меланхолию, прикупил себе ноутбук помощнее (предварительно очень аккуратно попортив прежний, чтобы Клайв ничего не заподозрил), и взялся работать. Не над тем, что ему Клайв выдавал, конечно. Работа от последнего делалась сразу же, но сдавалась настолько поздно, насколько это было возможно, чтобы у него было время на собственные дела, которые и должны были обеспечить ему желаемое. Затем он, заметив, что в контрразведке происходило что-то странное, заинтересовался, чувствуя, что это, возможно, было как раз той возможностью, которую он искал, и, проследив за тем, куда тянулись ниточки от этого всего, поймал в безлюдном коридоре Уилфорда и затащил в подсобку, где сообщил, что тот слишком уж высовывался. К счастью, он не успел расчехлить всё своё обаяние (хоть собирался) – Уилфорд расчехлил свою магию прежде. И, приперев его к стенке, схватил за горло, остро глядя на него зелёными, едва заметно светившимися в мягком свете гляделками, отчего он впервые за очень долгое время ощутил себя беспомощным и беззащитным (Клайв, наверное, чувствовал себя точно так же...). А затем заставил отвечать. И он послушно рассказал – кто он, что он, что умел и что сумел бы наворотить. Взвесив услышанное, Уилфорд напоследок велел ответить, чего он хотел сам.

И тогда он, бывший не в силах избавиться от мысли о том, что в таком союзе, да умеючи пользуясь, можно было действительно заполучить пол-Империи, с которой потом можно было добиться буквально чего угодно, выдал ответ, вертевшийся на поверхности:

– Пол-Империи.

Ему повезло. Банально повезло. Но ведь должно же было ему когда-нибудь повезти во всей этой полосе неудач?

– Амбициозный, – усмехнулся тогда Уилфорд. И окинул его взглядом так, словно бы видел впервые.

Тут он понял, что ничерта ему не повезло. Что жизнь будет иметь его ещё некоторое время, и это будет крайне неприятно. Однако для его отдалённых планов это было очень и очень благоприятно.

Самоуверенный Уилфорд сам сделал себе выводы, не став заставлять его рассказывать всё от «а» до «я» (и хорошо, иначе такого бы наслушался...), и зачислил его в список своих союзников. А после некоторого испытательного срока, на протяжении которого он исправно прикрывал Уилфорду задницу и помогал добывать данные, параллельно работая над собственным программным обеспечением, которое могло бы открыть ему очень многие двери, тот вызвал его на разговор, очень серьёзный разговор, на котором доверительно сообщил ему, что хотел бы сделать его своим напарником, раз уж он так полезен (перед последним словом проскользнула едва заметная пауза, во время которой Уилфорд окинул взглядом его лицо). Он с некоторым усилием сдержал усмешку – для него-то, превосходно читавшего людей, тот был как на ладони, – и согласился.

А затем его ввели ещё в некоторые нюансы того, что происходило в Империи где-то в темноте, в подполье, и, что более важно, в то, что происходило на самом что ни на есть свету. Уилфорд сообщил ему, что на данный момент Император где-то отсутствовал и вернуться никак не мог, тут же объяснив почему.

Это выбило у него землю из-под ног. Фактически, Клайв блефовал, когда грозился перестать быть ему протекцией.

Однако его новоприобретённое обморожение не позволило ему повернуть назад. Взвесив ситуацию, он понял, что даже при таких условиях Клайв мог попросту его убрать, и с холодной расчётливостью решил, что ему нужна была такая протекция, которая не позволит это сделать. Которая защитит его настолько, что тот в случае чего сам не позволит ничему с ним случиться. Поэтому в план были внесены некоторые поправки.

Через некоторое время он, подлизавшись к Уилфорду и приведя того в благоприятный для предложения настрой, намекнул на то, что тот действительно мог бы довольствоваться большим, чем Бриния, и представил парочку из своих разработок, объяснив, что именно он мог с этим сделать. Выражение лица Уилфорда, на котором можно было прочесть все мысли безо всякой магии, запомнилось ему надолго: тот внезапно понял, что следовало отставлять в сторону шуточки о кое-чьей излишней амбициозности и срочно подминать под себя своего нового напарника так, чтобы не подумал даже посмотреть куда-то в сторону и работал только на одного человека, а не на Анхальтов... а последних можно было вообще потом кинуть, раз в итоге Бриния будет закрыта для въезда и выезда. У Уилфорда тут были перспективы получше.

Некоторое время после этого они были заняты долгой и почти мучительной для него подготовкой. Он забыл, что такое досуг и здоровый длительный сон в своё удовольствие, и забыл, как впоследствии оказалось, ещё на несколько лет, потому что беспрерывно работал и учился, разрабатывал и собирал информацию, и всё это в конечном итоге сливалось в один процесс, в конечном итоге ставший губительным для целостности Империи. В конце концов, у него был талант к информационным технологиям.

А потом они сбежали, выбрав точкой прибытия одну из планетарных систем поблизости. Предварительно он защитил их с Уилфордом пропуски и передатчики так, чтобы они оставались действительными, и по прибытии он почти сутки работал над тем, чтобы незаметно подмять под себя сначала местный отдел связи, а потом отделы всей планетарной системы, и сделать это так, чтобы любые сообщения с Бринии и на Бринию сначала проходили через него, а уже потом дальше. После этого он позволил себе всего на часок прикорнуть, зная о том, что на Бринии всё ещё искали их, а потом перехватил на себя вообще любую межпланетную связь, после чего с облегчением спихнул мониторинг, расшифровку и шифрование на Уилфорда и несколько часов крепко спал. Потом, тут же, была другая планетарная система, куда они, бросив всё, сбежали из этой. Он думал, что уговорить Уилфорда на это будет непросто, однако стоило ему упомянуть, что отсюда на Бринию уже наверняка дошла весточка об их появлении, и тот призадумался. До того, что они беспрепятственно смогут развернуться на полную уже в другом месте, причём уже с более качественным прикрытием, наработав какой-то опыт и имея фору во времени, Уилфорд дошёл сам, и согласился.

После этого всё какое-то время шло гладко, пока они не столкнулись с тем, что всё захваченное нужно было как-то контролировать, когда они снимутся с места. Прямое неповиновение каралось бы быстро и жёстко, так что этот вариант даже не рассматривался; то, что на данный момент существовало на Гернии, Уилл решительно отмёл: он знал, что Клайв учует. Пусть не сразу, но этого времени им не хватит. Так что выход был один – создавать ещё одно звено связи прямо под собой.

На этом всё замедлилось: они начали вербовать союзников. И долго ругались, выстраивая предлог и идеологию, потому что ей предстояло стать не временной, и они долго не могли сойтись в том, что именно было надёжнее. Ему в тот вечер от Уилфорда крепко досталось после этого спора. Его так отодрали, что он – даже он! – почувствовал себя не в силах сползти с кровати через четыре часа, когда наступила его смена мониторить связь и, наступив себе на горло, попросил того махнуться с ним дежурством. Уилфорд, придя разбудить его немного позже, извинился, но вряд ли искренне: обратную связь тот вообще не воспринимал, и не мог даже отличить, хорошо ему или плохо, поэтому осознать, насколько переборщил, не мог. Наступить себе на горло пришлось ещё сильнее: момент был, фактически, переломный – если всё пройдёт хорошо с вербовкой, дальше уже можно было двигаться по наработанной схеме.

Дальше им везло. Хоть Уилл с большой натяжкой считал это везением – для него-то это был буквально выстраданный им результат его работы. Ему приходилось вовсю использовать свои знания программирования и психологии (а ему приходилось, потому что его в розыск не объявили, в отличие от Уилфорда), и он едва успевал передохнуть, в то время как Уилфорд, поколдовывавший то тут, то там, только собирал информацию помимо этого и довольно мурлыкал, периодически позволяя себе расслабиться с сигареткой, начинённой чем-нибудь запрещённым для офицеров (а в некоторых случаях запрещённым в принципе). У него же даже на это не было времени. Он старался хотя бы кое-как высыпаться, хорошо питаться, и на это уходило всё его свободное время; последнего потихоньку становилось больше по мере того, как его мордашка приедалась Уилфорду. Его, в принципе, устраивало: он был занят, он не думал о Клайве, он не терялся в бесплодных мечтаниях. Время пролетало быстро. Наиболее удобным было то, что он, живя надеждой, не чувствовал этого самого времени – и его не лихорадило; он думал о том, что всё ещё ничего не утратил – и его не беспокоил жар. Надо полагать, он просто слишком замёрз тогда, чтобы было чему прогреваться...

В какой-то момент он понял, что прошло уже три с половиной года, за которые они подминали под себя всё большую территорию Империи, где-то выхватывая новый участок, где-то теряя старый, где-то подхватывая его же, и происходило это всё медленнее, потому что становилось всё больше дел, всё больше времени уходило на рассмотрение приказов с Бринии: Клайв, не будучи дураком, прощупывал их со своей стороны, так что приходилось обдумывать, что и к чему приводило, в каком виде правильнее было пропускать то или иное распоряжение и какой потом подавать ответ. И делать это нужно было быстро; чем больше медлить – тем выше риск того, что им упадут на хвост... а там и выследят. Кроме того, Уилл хорошо понимал: расследование у Клайва шло тайком исключительно потому, что тот стремился сберечь корабли и обычных, ни в чём не повинных коллег-разведчиков; не будь у Клайва слишком много чести для того, чтобы позволять себе приносить кого-то в жертву – их бы уже давно вычислили.

Однако Уилфорд, уже привыкший расслабляться, с увеличением доли принимаемых самостоятельно решений снова становился всё более раздражённым, и он, начав затягивать узелок, который до этого всё аккуратно плёл, предложил расширить вспомогательный штат связистов, дабы ещё немного разгрузить самих себя, следом оставив это на того. И пока Уилфорд набирал штат, он внимательно наблюдал. Как за тем, кого тот приводил, так и за тем, сколько они уже подмяли под себя. На тот момент они уже отхватили себе половину Империи, и Уилфорд, судя по виду, осознал, что только половиной не удовлетворится, потому что было слишком много проблем прямо под боком от оставшейся части, в которой вот-вот мог вернуться на своё прежнее место Император. И Уилфорд решил идти дальше.

Уилл этого же позволить себе не мог. Во-первых, это шло вразрез с его планами, во-вторых, терпение его по отношению к Уилфорду истекало, а в-третьих, он, в отличие от того, понимал, что как только они попробуют оттяпать себе больше, талантливый в военном деле Клайв, уже наверняка прикинувший, какие именно локальные штабы были с подвохом, попросту нападёт – и сожрёт их, не подавившись. Пока что того останавливали грядущие потери в ресурсах. Но как только Клайв ощутит, что может потерять больше – а это произойдёт, когда тот потеряет численный и территориальный перевес, – предпочтёт лишиться только половины. Тогда им и конец.

А так как они эту самую половину уже отхватили – игры закончились.

Он позволил Уилфорду собрать штат до конца. Посмотрел на отобранных офицеров, хорошенечко присмотрелся, мысленно составляя досье и оставляя заметки, одобрил, устроил Уилфорду небольшой праздник в честь того, что они слегка разгрузились... и хладнокровно прирезал того, совсем потерявшего бдительность, так, чтобы не смог вымолвить ни словечка в свои последние несколько минут.

Хоть он и вздохнул с облегчением после этого, отдыхать ему было ещё рано. Первым делом он замкнул всё на себе: Уилфорда где-то видно было редко, его, наоборот, часто, к тому же он был приметным, отчего его хорошо запоминали, так что взять бразды правления в свои руки не составило большого труда. Затем у него ушло пару месяцев на то, чтобы стабилизировать всё, что имел, замкнуть, опять же, на себя, и выстроить всю систему так, что без него начнётся война; он устроил так, что без поступления определённых сообщений от него в условленное время вся захваченная им часть Империи обратится против другой части. И только после этого он отправил запрос на переговоры.

Теперь всё действительно было у него в руках.

Клайв увидел того ещё из окна. Имевший наглость появиться в офицерской форме Уилл, как переговорщик имевший неприкосновенность (пока что) и знавший об этом, шёл спокойно, легко и уверенно. Когда тот скрылся из его поля зрения, он отстранился от окна и обошёл стол, остановившись около стула, стоявшего дальше всего от двери.

Они выбрали зал для совещаний. В нём было минимальное количество электроники, так что её легче всего было отключить. Им пришлось, потому что Уилл требовал именно этого: встретиться с ним тет-а-тет и без работавших в помещении каких-либо устройств. Ну, точнее, пришлось Дуайту с Хэвлоком, потому что он сам всё это время спал, пытаясь хоть немного набраться сил.

Вздохнув, он огладил кончиками пальцев рукоять пистолета. Про оружие в высланных ему требованиях ничего сказано не было, так что он даже не стал отстёгивать кобуру с пистолетом. Возможно, ему пригодится.

Ещё через пяток долго-долго тянувшихся минут дверь открылась, и внутрь шагнул Уилл. Тот едва заметно усмехался, и уже это его напрягло.

– Ну, здравствуй, Клайв, – спокойно произнёс Уилл.

Клайв не ответил. Уилл ещё несколько мгновений смотрел на того, переживая странное ощущение того, что человек перед ним – не совсем тот, которого он оставлял: холод и равнодушие, естественно, были на месте, однако... Клайв будто немного забыл, как эту маску надевать. Что-то Хэвлок с тем сделал, и ему это не нравилось. Как бы и другим вещам не разучился...

Затем он достал передатчик, чтобы проверить, как внутри помещения обстояли дела с лишней электроникой, от которой он требовал избавиться.

– Глухо, – констатировал он, удовлетворившись. – Хорошо. Прежде чем мы начнём говорить, я должен упомянуть, что ты не хочешь видеть меня мёртвым.

Клайв приподнял бровь, всё ещё не отвечая.

– Если от меня не придёт определённое сообщение обратно, содержание которого не сможет узнать даже твой Альдес, вся подконтрольная мне половина Империи без предупреждения начнёт с вами войну, – объяснил он, и слегка склонил голову набок, всё ещё рассматривая Клайва. Как же давно он того не видел... – Ты понимаешь?

Нет ответа. Клайв обдумывал, глядя на него и чуточку прищурившись, словно зрение у того за последнее время немного просело.

– Сочту твоё молчание за подтверждение, – ехидно протянул он, начиная раздражаться оттого, что не слышал голоса. А он хотел. Пусть даже привычно холодный, но хоть что-нибудь. – Помнишь, у нас с тобой был разговор о подарках?

– Изволь без посторонних тем, – равнодушно проронил Клайв. Он довольно усмехнулся.

– Ничего постороннего, уверяю тебя. Вспомни хорошенько тот разговор. Я здесь именно по этому поводу.

Вместо ответа тот ровно смотрел то ли на него, то ли сквозь него. Он отметил, что у Клайва был настолько уставший вид, словно тот толком не спал уже очень долго. Не он один, значит, был с хроническим недосыпанием... было бы почти приятно, если бы это не был Клайв.

– Ну, Клайв? Напомнить тебе? Ты сказал, что от меня пол-Империи было бы для тебя достаточно.

Тишина. Тот упорно игнорировал всё, что не было связано с политикой.

– Я принёс.

Снова тишина. Ещё немного сощурившийся Клайв взялся за спинку стула.

– Но так как ты не хочешь разговаривать со мной не по политическим вопросам, как я погляжу, то это, скорее, не подарок, а обмен. Смотри, Клайв, – с удовольствием повторил Уилл имя ещё разок, уже почти забыв, как это делалось. Во всяком случае, вслух. – Я возвращаю в твоё пользование те территории, которые на данный момент принадлежат мне. Ты же со своей стороны делаешь всё, что я захочу.

Он знал, что Клайв согласится. Лично ему было бы плевать, он бы отказался, но тот не считал свою неприкосновенность важнее жизней и ресурсов, потерянных на войне.

Клайв с большим трудом удержал лицо. Он мог бы понять, если бы Уилл требовал себе в пользование какую-нибудь планету, которой хватило бы для удовлетворения хотелок того или амбиций, наверняка поумерившихся после пришедшего понимания того, что работать с громадной территорией – действительно очень сложно. Но вот так... вот так! Как будто его можно было просто взять и купить, да к тому же чуть ли не в своё пользование! И не выдать при этом чётких условий... мразь. Зря Император Уилла в живых оставил. Ох, зря... Явно было ведь за что казнить. Так нет, повесил на него, будто ему мало было с Империей справляться...

– Слишком размытая формулировка.

Уилл оскалился. Клайв требовал более чёткой формулировки, а не сразу же отказался – а следовательно, у него всё получилось, как и рассчитывалось. Осталось только хорошенечко задницу себе прикрыть.

– В личном отношении. Это никоим образом не будет касаться работы и не будет ей мешать.

– Нет гарантий.

Он коротко рассмеялся.

– Гарантии... – он медленно зашагал вокруг стола. – Я перестану придерживать связь, можешь не переживать. Она будет идти сразу по местам, как было и прежде... если там не будет ничего странного.

– Не подходи.

– Да ничего я тебе не сделаю, – отмахнулся он. Однако, видя, что Клайв взялся за рукоять пистолета, всё же остановился. – Ладно, ладно. Формально ещё ничего не заключили, я понимаю.

Клайву ещё никогда так не хотелось выстрелить в человека. Более того, он поймал себя на желании не просто убить, а именно выстрелить, чтобы ещё оставался после этого в живых. Причинить боль ради причинения боли. Уилл этого более чем заслуживал.

– Это один обмен, Клайв. Следующий... – тот достал из внутреннего кармана пиджака непрозрачный тёмный полиэтиленовый пакет и бросил его на стол перед ним. Проследив за этим взглядом, он поднял глаза. – Уилфорд мёртв. Вот это – доказательство. Можешь отправить на анализ, чтобы удостовериться.

– Что это?

Уилл коротко показал кончик языка. Его тут же затошнило, и он сухо сглотнул, подавляя тошноту.

– Можешь мне поверить, мне это доставило удовольствие. Колдовать говнюк больше не может. Как и дышать. За это ты обеспечишь мне неприкосновенность и проследишь, чтобы со мной ничего не случилось. А это значит, что ты обязан будешь всё время находиться рядом со мной. Не ты один знал о том, что происходило, правильно?

Уилл сделал ещё несколько шагов вокруг стола, проверяя реакцию Клайва. Последний молча смотрел на лежавший на столе пакет, что-то обдумывая.

– Я попросил не подходить, – резко бросил тот, не отводя взгляда. Он снова усмехнулся: норов Клайва никуда не делся. Придётся ещё повозиться, чтобы хоть немного усмирить.

– Ну, ну, – протянул он, даже не подумав остановиться. Когда он подошёл к Клайву на расстояние вытянутой руки, тот развернулся, шагнув назад, и тогда он стремительно сократил дистанцию между ними в один длинный шаг, напоминая о своей скорости, и поймал Клайва за ремень брюк спереди. – Не брыкайся, я ещё до интересного не дошёл. Я знаю от Уилфорда, кто тут у нас затевает то, что мы видели в будущем. И я расскажу тебе. Но за это ты восстановишь мне репутацию и вернёшь мне работу и место в Совете.

– Много хочешь, – зашипел тот. – Восстанавливать репутацию изменнику? Давать ему знания в руки?

– Я и так их получу, если захочу. А так я буду работать, буду помогать вам с разработками, и всё такое. Ну, чтобы ты меня видел на протяжении рабочего дня. И чтобы я тебя видел. Я могу то же самое потребовать в рамках основного нашего соглашения, понимаешь же, да?

Уилл пододвинулся к тому вплотную, глядя в глаза и ощущая исходивший от Клайва запах. По этому он тоже соскучился.

– У тебя нет выбора, – просто сообщил он тому. – Мы оба об этом знаем. Так что будь паинькой и расслабься. Не знаю, что ты себе успел надумать, но я не собираюсь с тобой зверствовать.

Клайв стиснул зубы, упёршись в Уилла взглядом. Выбора у него действительно не было: ему нужно было сохранить Империю как можно более целой, тем более что она была не его, и сохранить ресурсы, неизбежно утратившиеся бы при подобной войне. Он не перевешивал всего этого. К тому же, ему пообещали – если вообще можно было верить обещаниям Уилла – не мешать ему работать. Так что... он просто разузнает, что там были за сообщения, которые нужно было передавать. И тогда...

– Ну? – негромко спросил Уилл, коснувшись щеки Клайва и привлекая к себе внимание, потому что тот опять смотрел куда-то сквозь него, а ему это не нравилось. Клайв опустил взгляд, стерпев. – Вот и хорошо.

Не удержавшись, он прижался к тому, чтобы обнять. Как же давно он этого хотел...

– Я соскучился, – мурлыкнул он довольно. Некоторое время он так и стоял с Клайвом в обнимку, удовлетворяя собственное желание тактильного контакта, и тот ни разу за всё это время не пошевелился. – Ну что, обсудим план действий?

Когда он отстранился, Клайв опёрся об спинку стула с таким видом, словно сейчас стошнит.

Клайва, впрочем, действительно затошнило. И невыносимо захотелось в душ. Он с большим трудом перетерпел это желание, пообещав себе, что как только выдастся свободное время, именно это он и сделает.

– Сегодня ещё должно состояться совещание, верно? Вот и пойдёшь туда со мной. И там же огласишь, что к чему. Кстати, у тебя всё ещё отношения с Крофтоном?

Клайв поднял взгляд.

– До этого тебе не должно быть никакого дела. Хэвлок не имеет к этому отношения. Не смей его трогать.

– А если посмею? – внаглую переспросил Уилл, желая прощупать, всё тот ли это был Клайв, или что-то случилось за время его отсутствия. Что-то помимо Хэвлока.

Несколько мгновений тот молчал.

– Я полагал, что у тебя осталось хоть сколько-то уважения к себе, чтобы следовать своим же условиям обмена. Я ошибся?

У него дёрнулась бровь. Да, тот же Клайв, но ещё жёстче: сказал даже не «чести» – «уважения». Прекрасно ведь знал, что честь у него была не такой, как было принято, так что обычно его замечания об этом не задевали, но вот уважение... себя он уважал безусловно.

– Нет, не ошибся. Потому что это касается тебя. Больше ты ни с кем в отношениях не состоишь. Поводились и хватит. Он всё равно тебя не любит так, как я.

– Какое счастье, что меня больше никто не любит так, как ты, – монотонно произнёс Клайв, сумев выдержать лицо так, чтобы не было понятно, насколько сильно этим задет. Уилл непроизвольно дёрнулся, уставившись в ответ; тот не плеснул в голос яда или холода, даже не произнёс это с каким-то определённым выражением, но прозвучало это невыразимо жестоко. У него словно вышибло воздух из лёгких. Хоть, может быть, он просто отвык.

– Ещё кое-что: живу я теперь у тебя, – тут же ввернул он в отместку, уверенно, пытаясь надавить на Клайва сразу же и установить собственный авторитет, чтобы тот больше такого не выкидывал. Иначе он сам скатится в бесконечный однотипный шантаж, чего допускать было нельзя. – И спать я буду с тобой рядом. Эта часть понятна?

Клайв неопределённо пожал плечами. Куда уж понятнее-то, в последнее личное пространство собирался влезть.

– Приму это за подтверждение. А теперь послушай меня внимательно. Очень, очень внимательно. Ты слушаешь? – риторически вопросил тот, упёршись пальцем ему под подбородок; он вынужденно приподнял голову, глядя на Уилла уже не исподлобья. – Хорошо. Я человек неглупый, ты знаешь. Я брал у Уилфорда его разработки, с помощью которых он собирался привести в этот мир магию много раньше, и я брал его защитные меры для электроники. Ты ведь помнишь повреждённый автопилот на том «стриже», верно?.. А теперь дай руку.

Он столь же вынужденно поднял руку, однако не стал разворачивать ладонью вверх: ему не очень хотелось получить на неё что-нибудь вроде того, что сейчас лежало на столе. Уилл и не стал, вместо этого цепко взяв его за ладонь... и завёл себе за затылок, следом впутав его пальцы себе в волосы. Это ещё к чему...

Его пальцы коснусь тонкого рубца, и он слегка прищурился, пытаясь заранее рассмотреть в глазах Уилла ответ.

– Чип, – лаконично очертил тот происхождение рубца и, опустив, к счастью, его руку обратно, устроил его кисть в ладонях. От тепла последних его снова затошнило. – Но не простой – особенный. Можно даже сказать, уникальный, потому что второго такого не существует нигде. И он, Клайв, отправит от меня определённый сигнал, как только перестанет принимать от меня жизненные показатели, как только его попытаются взломать, или как только твой приятель Дуайт попытается хоть как-либо применить ко мне магию. Так что тебе придётся это проконтролировать самому. И я заверяю тебя сразу: это не блеф. Я прекрасно знаю, что ты изобретателен, и что мне нужно обеспечить себе протекцию. И я не стал бы ради пустой угрозы пихать себе что-то в голову. Меня и так теперь раздражает, что волосы теперь немного иначе растут.

Тот прочесал пальцами волосы на затылке, опять укладывая. Ему бы и сделалось легче от того, что от него убрали хотя бы одну руку, но сознание у него омрачилось очень и очень паршивой перспективой впереди. Из этого он будет искать выход дольше. Много дольше. Более того, пришлось сразу же послать Дуайту просьбу не пытаться влезть Уиллу в голову, и последний, не постеснявшись проконтролировать его действия, удовлетворённо покивал.

Затем тот, не став сразу же что-нибудь с ним делать – хоть он в какой-то момент увидел у Уилла во взгляде всё, что с ним хотели бы учинить, вплоть до того, что именно с него содрали бы первым делом, – всего лишь потребовал провести за собой в собственный кабинет. Увидев, как Уилл окинул взглядом рабочее место Бертрана и Эйдена, Клайв понял, что вскорости их из этого кабинета выселят. Нужно бы присмотреть им место, где они смогут спокойно работать, желательно, уже сегодня...

Некоторое время спустя он присутствовал на совещании, уже вместе с Уиллом, успевшим до этого передать ему связь, как и было обещано, и вещал о том, что Уилл, наконец, вернулся с длительного и сложного задания по проверке сперва удравшего Уилфорда, а потом и связи, которую, как оказалось, в парочке очень важных звеньев саботировали, и теперь снова займёт своё прежнее место по правую руку от него. Версию они с тем утрясли заранее. До самого окончания совещания он чувствовал себя так, словно смотрел на себя со стороны, будто бы не он всё это говорил, а кто-то другой, и ему казалось, что он спал. Что всё это был просто дурной сон, который вот-вот закончится, как только дойдёт до логичного своего окончания, или – ещё лучше – что его кто-нибудь разбудит.

Уилл наблюдал краем глаза за Клайвом, пока последний говорил. Тот, хоть и выглядел так, будто был слегка не в себе, держался очень стойко. Наблюдал он и за остальными, и из того, что он видел, он заключил, что можно было не беспокоиться обо всех, кроме Дуайта и Хэвлока – остальные Клайву поверили без сомнения; видимо, тот искал их с Уилфордом куда тише, чем можно было предположить, и не выдавал на Совете не то что лишнего, а вообще ничего. Возможно, для того, чтобы никто не догадался о том, что Императора не было на месте. Что ж, тем лучше для него.

Он запоздало осознал, насколько в щекотливой и опасной ситуации оказался Клайв, когда они с Уилфордом взялись всё это вытворять. Здесь наверняка периодически возникали какие-то вопросы, особенно от любившего взбаламутить воду Родерика, и Клайв вынужден был увиливать и прикрываться авторитетом человека, который ничем не мог тому помочь. Чистый блеф, прямо как и в его отношении. Хорош...

После того, как Дуайт закрыл совещание, в зале по сложившейся традиции остались сам Дуайт, Хэвлок и Клайв – они частенько сразу же обсуждали что-то, что привлекло их внимание. И Уилл. Клайв чувствовал на себе взгляд того.

– Оставь нас, пожалуйста, – вежливо попросил Дуайт. Всё ещё вежливо, даже несмотря на то, что знал, что Уилл не был ни на каком задании, и все предположения Клайва по этому поводу тоже знал. Он очень ценил в том это. В тоне Дуайта не было даже намёка на сдержанность, которая обычно очень хорошо слышна в таких случаях – только вежливость, которая могла бы заставить собеседника вывернуться наизнанку от злости. Жаль, Уилл хорошо умел держать лицо. Он бы получил от созерцания подобного большое удовольствие.

Уилл постучал себя по погонам, на которых всё ещё красовались инициалы «К. К.»:

– Вот это видел? Я тебе не подчиняюсь. Ему, – короткий кивок в сторону Клайва. Последний прикусил губу, прижав её зубами до боли: Уилл решил вести хорошую игру на людях и соблюдать предписанные тому формальные правила, однако не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что на нём за это будут отрываться вне работы дополнительно.

Дуайт поднялся со стула, ожидающе глядя на него.

Он, всё это время взвешивавший ситуацию и обдумывавший собственную линию поведению с этого момента, решил, что не стоило нарываться, и промолчал, но тоже встал, шагнув к Дуайту: ему хотели то ли что-то передать, то ли что-то спросить, и это, очевидно, было важным. Взяв его за плечи и пододвинувшись к нему вплотную, тот тихо шепнул:

– Ложь?

Всего одно слово, но он понял. Он просто кивнул, жалея, что не мог объяснить сейчас, когда Дуайту так нужны были объяснения. Тот, привыкший доверять ему и полагаться на него, сейчас, скорее всего, чувствовал себя одиноким, что хуже всего – внезапно одиноким, и растерянным.

– Ну, я так понимаю, тут мы на сегодня закончили, – Уилл, даже не потрудившийся придать интонации вопросительного оттенка, легко поднялся со стула. Пристально глядя в глаза Дуайту, Клайв шевельнул губами, почти беззвучно произнося «я напишу», и теперь кивнул тот, отпустив его плечи.

Когда они вышли в коридор, Уилл обхватил пальцами его локоть, сделав вид, что взял его под руку, и нажал, направляя в сторону теперь уже их кабинета; по пути тот ослабил хватку, просто уложив ему ладонь на сгиб локтя.

Хоть Клайва уже действительно просто держали под руку, он чувствовал себя так, словно обе у него были связаны. Как бы ни был растерян Дуайт, он ощущал себя много хуже; он был сейчас беспомощным и беззащитным, бессильным и в то же время слишком значимым, сбитым с толку и вдобавок дезориентированным всем испытываемым. И неизмеримо одиноким. Будто этого было мало, на него совсем яростно навалилось чувство ответственности и предчувствие всего того, что ожидало его потом, после работы, отчего беззащитность он переживал буквально всем собой.

Он знал, что его должно было посетить отчаяние, глубокое, тяжёлое отчаяние, но оно не приходило. Вместо этого он чувствовал себя прибором, настроенным на холостую радиоволну: пустота и помехи. Белый шум, информации в котором было не больше, чем в видимых им вариантах выхода из сложившейся ситуации. И там, и там ничего связного. Глухо. Пусто. Темно.

Ему казалось, что перед глазами у него было так же темно.

В кабинете он просто сел на свой стул и некоторое время сидел, пытаясь избавиться от шума в ушах... и глазах. Темнота всё никак не проходила.

– Сделать тебе кофе? – участливо поинтересовался Уилл. Для него это прозвучало как издёвка. Зажмурившись до того, что под плотно сомкнутыми веками у него посветлело, он открыл глаза, уже чётче видя собственный кабинет, и поднялся, выпрямившись и расправив плечи. Дотерпеть до обеда. До обеда, а потом до перерыва, а потом до конца рабочего дня...

Кофе он себе сделал сам, не давая возможности прикасаться к своей кружке. Нужно было уберечь как можно больше личных вещей и границ; если вести себя так, словно Уиллу что-то нельзя было по умолчанию, то тому в большинстве случаев даже в голову не придёт на что-то из этого претендовать, если не планировалось изначально.

– Мне тоже сделай, – проронил Уилл, и он достал кружку того, оставленную на случай, если кому-нибудь приходящему предлагался напиток; ни выбрасывать, ни разбивать он её не стал – вещи не были в чём-либо виноваты. Сделав Уиллу кофе, спокойно, словно бы делал его гостю, он оставил кружку около чайника и уселся на свой стул, настраиваясь на работу. Наверное, нужно было занять чем-то Уилла, чтобы создавалась видимость, что тот работал, хотя бы пока Бертран с Эйденом косились на него с любопытством, но ему не приходило в голову, что можно было тому доверить.

Первым делом он написал Дуайту, объясняя сложившуюся ситуацию и прося посвятить в некоторые вещи Хэвлока, чтобы не пришлось объяснять самому, потому что у того всегда возникали вопросы, и задавались они громко, а говорить об этом при Уилле, вряд ли соизволившим бы дать им поговорить наедине, он не хотел. Кроме того, у Дуайта сейчас наверняка было больше соображений касательно того, какую информацию можно было доносить до Хэвлока, да и тот мог убедительно солгать при нужде, заменяя какую-то часть объяснений, потому что мог прочесть Хэвлока.

Писать было сложно. Не в последнюю очередь потому, что с его стороны перекладывать это на Дуайта было не просто нечестно, а откровенно по-свински. Но поделать с этим он ничего не мог; у него были ещё вещи, о которых ему следовало беспокоиться, и их было много. Ещё сложнее было писать следом за этим самому Хэвлоку, испрашивая выслушать Дуайта и умоляя вникнуть в положение, прежде чем приходить и задавать вопросы. Ни одному из них он предпочёл бы не сообщать о том, как именно его потребовали себе по условиям обмена, потому что признаваться в этом было в высшей степени унизительно и больно, особенно учитывая, что оба были ему ближайшими людьми, но избежать этого было нельзя.

Когда он закончил с отправкой сообщений, у него тряслись пальцы так, словно он был чем-то тяжело болен. Чувствовал он себя, впрочем, именно так.

Сразу же после этого он нашёл помощникам отдельный кабинет, потому что взгляд Уилла приобрёл хорошо различимый намёк, и он не собирался дожидаться, пока это прозвучит при тех вслух. К обеду Бертран с Эйденом уже забрали вещи, и Клайв, до обеда работавший под пристальным взглядом Уилла, выскользнул вместе с ними пораньше, надеясь, что хотя бы пообедать ему дадут без надзора, но Уилл тут же как-то оказался рядом с ним.

Обед прошёл в гнетущей тишине. Дуайт, стиснув зубы, просто молча сопереживал – знал, что можно было нарваться на ехидный, бесцеремонный комментарий от Уилла, если сказать хоть что-то, и пытался избавить Клайва хотя бы от этого. Хэвлок тоже молчал, однако смотрел на него, как на чужого, словно бы впервые видел, и взгляд этот причинял ему почти физическую боль. Ещё больнее было оттого, что он не мог ничего тому пообещать, не мог назвать какие-то сроки; он не мог просто сказать «я разберусь с этим за месяц, только подожди меня немного», потому что он понятия не имел, насколько это всё затянется, и мог ли он вообще что-либо сделать в таких условиях. От этого было не только больно, но и стыдно, хоть он точно знал, что не был ни в чём виноват. Разве только в том, что не избавился от Уилла прежде, чем последний исчез. Но откуда он мог знать? Тот, как оказалось, был труслив, чтобы ставить себя под удар (займись он преследованием лично, один из них был бы мёртв, и его шансы выжить были повыше, что знали они оба); да и Император оставил Уилла в живых, и даже не разжаловал – наоборот, предоставил тому привилегии и формальное место в Совете, и он подумал, что Уилл был ещё важен и должен был сыграть какую-то роль. И ничего хорошего из этого не вышло. Он не видел даже гипотетически хорошего момента, который можно было из всего этого извлечь. Лишь горький опыт.

Впрочем, они уже выяснили, что Император в конце концов начал ошибаться. Может быть, это и не было удивительно.

К тому моменту, как они взялись за чай, Клайв сумел отодвинуть в сторону все свои эмоциональные переживания, сосредоточившись только на холодном расчёте. Ему нужно было решение. Уилл провернул, казалось бы, невозможное, наверняка следуя именно хорошему, выверенному расчёту, так что отвечать оставалось разве что тем же. Правда, всё то, что тот сотворил, имело мощнейшую базу из таланта к программированию, тонкого знания человеческой психологии, физической выносливости, позволявшей работать хоть шестнадцать часов в сутки ежедневно (плодотворно, не через пень-колоду), и личной мотивации, активизировавшей все качества Уилла до упора. Четыре столпа, на которых стоял весь успех. У него такой базы не было. Однако что он умел достаточно хорошо, так это выживать. Выживать, приспосабливаться и ограждать собственный разум от повреждений, а это уже было что-то; если его не смогут сломать, то он сумеет что-нибудь придумать. Парочка козырей у него была: он достаточно хорошо знал Уилла, хоть и давно уже не имел с тем дела, у него был Дуайт, которого можно было привлечь, как только он сделает что-нибудь с чипом, и, наконец, интуиция. Как только он привыкнет к происходящему, он снова начнёт чувствовать её подсказки. Сейчас он не мог: сейчас от избытка и интенсивности предупреждения он словно бы оглох – или как это можно было назвать?.. – и чувствовал себя неполноценным без одного из способов связи с внешним миром.

Делать что-то нужно было начинать уже, не дожидаясь починки его внутреннего локатора, потому что это были ценные минуты и часы, во время которых он был всё ещё дееспособным. Потом, вечером, ему его мыслительную деятельность могло и отбить – ему ещё предстояло как-то говорить с Хэвлоком о том, что последнему придётся съехать, а потом... потом он останется с Уиллом совсем наедине.

Отодвинув эту мысль в сторону, он взялся разбирать собственное положение по мелким пунктам, и к тому времени, когда он добрался до своего кабинета, у него уже начало кое-что намечаться.

Сначала он выдал работу Уиллу, тщательно выбрав её так, чтобы она никак не могла помешать его собственной. Он не сумел придумать ничего лучше, кроме как попросить того свести списки офицеров, на данный момент находившихся на больничном или отпуске, и тех, которым выписывали повышение; Уилла это не заняло бы надолго, но времени, на протяжении которого тот за ним не наблюдал бы, ему нужно было совсем немного. Потом он вооружился карандашом, листочком, и написал на последнем указания, которые не мог передать ни устно, ни посредством радиосвязи: если Уилл захочет – и услышит, и до почты доберётся, неважно, его или ещё чьей-то.

Распоряжения же он передавал в отдел контрразведки, в небольшой сектор разработки информационных технологий, который учредил почти в самом начале всей этой сумятицы. Там занимались исключительно тем, что пытались разобраться в том, что и как воротил Уилл, пока отсутствовал и прямо перед тем как исчез. О том, что тот делать только собирался, речи даже не шло – сектор в несколько человек и так не успевал за Уиллом, даже работая в две смены. Уилл, по сути, и сам работал в две смены, если не больше, и имел какие-то наработки до этого, беспрерывно обновлявшиеся и защищавшиеся по мере того, как тому в голову приходили всё более и более совершенные варианты. Самое обидное, что они были не только изощрённо сложными, но ещё и неочевидными, а подобное нельзя было раскусить, не обладая схожим образом мышления и определённой одарённостью. Просто наработать такое было нельзя. Поэтому упорная работа никак не равнялась упорной работе плюс физической выносливости плюс чистому таланту. Их, конечно, всухую не делали – они допытались до того, как Уилл защитил свой передатчик и пропуск от деактивации, и разработали контрмеры, и, помимо этого, ещё до некоторых вещей, но времени это занимало несоизмеримо больше, чем заняло у Уилла.

Вот только сейчас у них был шансик отобрать у Уилла контроль над связью, дававший тому протекцию. Чип чипом, а он не отказался бы разыграть такую же карту в виде вклинивания в связь отдельного звена. Во-первых, он мог теперь загружать Уилла работой хотя бы на четыре часа в день; раз уж тот пожелал вернуться на место его помощника – он наизнанку вывернется, но найдёт безопасные для исполнения задачи в таком количестве, чтобы дать ребятам хоть какую-то фору. Во-вторых, у Уилла будет уходить некоторое время на то, чтобы каждый день собираться и уходить в штаб, и это могло быть существенно: прежде-то тот, поди, мог позволить себе работать, хоть не вылезая из постели. И, говоря о постели, теперь Уилла вполне мог начать одолевать соблазн высыпаться в своё удовольствие, и было бы неплохо всячески этому способствовать – чем больше тот спал, тем меньше размышлял.

И, наконец, – Уилл теперь контактировал с ним. И он прекрасно знал, что того задевало и что выводило из себя. Если у него самого хватит выдержки и терпения, то он мог потихоньку расшатывать Уиллу нервы, а с расшатанными нервами интеллектуальной деятельностью, граничившей с творческой, не больно-то займёшься. И вот тогда того можно было догнать. Время могло играть ему на руку и начать играть против Уилла, если он не отступится от затеи сам и не сломается, а последнего он сделать не мог, потому что не имел права бросить всё на одного Дуайта.

Начеркав указания, которые в основном состояли из несколько обновлённых правил хранения и передачи информации, а также распоряжение о том, что теперь с ним следовало связываться только и исключительно через Эйдена или Бертрана, а с теми, в свою очередь, – только и исключительно лично, без передачи сообщений по радиосвязи, Клайв присовокупил в конце приказ ознакомиться с бумагой без свидетелей и по ознакомлению уничтожить её также без лишних глаз, и сложил лист так, что эта строчка оказалась сверху и сразу же была видна. А затем подсунул сложенный лист под корпус своего ноутбука.

Когда к Клайву зашёл Эйден, Уилл поднял взгляд от экрана ноутбука, наблюдая за тем, что будет происходить. Те переговорили по работе, ничего особенного в их разговоре не прозвучало, однако во время последнего Клайв передал Эйдену какую-то записку, которую тот тут же, едва бросив на неё взгляд, сунул в нагрудный карман пиджака. Так-так, подумал он, усмехаясь. Клайв уже очухался и пытался что-то вертеть. Всё такой же сильный, как и прежде. Интересно. Интересно! Вот кто бы ещё мог с Клайвом сравниться?

И уж точно не глуповатому Хэвлоку было рядом с тем стоять.

К концу рабочего дня Клайва мелко трясло. Он вполне мог сконцентрироваться на работе и продолжал этим заниматься, вот только его параллельный мыслительный процесс отслеживал Уилла, как чужого, как врага, находившегося в одном с ним пространстве, а тот вдобавок за ним наблюдал. Рассматривал. Гладил его взглядом. От этого у него не пропадало липкое, противное ощущение, которое только продолжало усиливаться, и всё, чего он хотел – каким-то образом оказаться завтрашним утром, перескочить туда, минуя вечер, ночь, и не проживая всё то, что его сейчас ждало и всё то, что ждать могло.

– Ты закончил? – нетерпеливо спросили у него, едва стукнуло шесть вечера, и он покачал головой, не отрывая взгляда от экрана. Он уже чувствовал себя без пиджака и в рубашке, лениво расстёгнутой не до конца. Смотреть он на Уилла не хотел, чтобы не вычитать в чужом взгляде ещё что-нибудь. – Как долго ты ещё собираешься сидеть?

Он попытался прикинуть, сколько ему ещё нужно было времени. Однако ему не дали даже рта раскрыть:

– Собирайся давай, из дома доработаешь.

Клайв через силу упёрся в того тяжёлым взглядом, обычно действовавшим людям на нервы.

– Что? Ты думаешь, я не дам тебе работать? Не буду я тебе мешать, не переживай. Ну, пока вижу, что ты действительно работаешь.

Поджав губы, он перевёл взгляд на экран ноутбука, собираясь закончить с текущей задачей.

– Собирайся! – жёстко хлестнул его голос Уилла, решившего напомнить ему, кто сейчас был здесь главным и диктовал условия. Он едва сдержался, чтобы не захлопнуть крышку ноутбука в порыве, и, отправив ни в чём не повинный прибор в спящий режим, аккуратно закрыл. Затем поднялся, машинально собираясь и почти не глядя на то, что делал.

Уже готовый к выходу Уилл наблюдал, лениво подперев ладонью подбородок, и поморщился, когда дверь в кабинет открылась, уже зная, кто пожаловал: Хэвлок исправно закончил работу в шесть вечера, чтобы зайти за Клайвом. Теперь тот торчал внутри, молча наблюдая за ними обоими с высоты раздражавшего его роста. Ну, вымахал на десяток сантиметров выше, и что? А держался так, словно это было для Клайва чем-то важным. Он-то знал, что никогда не было.

Клайв не испытал воодушевления от появления Хэвлока. Теперь последний видел ещё и то, как пялился на него Уилл, и выражение лица того отразило отвращение. Клайв знал, что испытывалось оно по отношению к Уиллу, однако всё никак не мог избавиться от ощущения, что это было касательно него. Что именно Хэвлоку сказал Дуайт? О чём Хэвлок додумался сам? Для чего был здесь? Привычка или пришёл предложить расстаться?

Выдерживать взгляд того становилось всё тяжелее, потому что он не понимал, что именно он видел. Он слишком устал для этого.

– Ну что, пойдём, – Уилл поднялся со своего места.

Оглохшая интуиция Клайва измученно выплюнула ещё одну порцию тревоги.

Из штаба они так и вышли втроём. А вот за дверями Уилл сообщил Хэвлоку:

– Ты едешь домой.

Тот прищурился.

– Я иду домой.

– У Клайва ты больше не живёшь, – тем же тоном известил Хэвлока Уилл, получая мало с чем сравнимое удовольствие от созерцания выражения лица того. Это было куда лучше, чем какие-то физические меры, потому что тогда, когда он на Хэвлоке оторвался, ему это едва ли помогло из-за ощущения собственного бессилия (и того, что ему всё-таки приходилось себя сдерживать. Теперь же бессильным чувствовал себя Хэвлок, который не мог даже ему врезать, и только Творец знал, как же это было приятно...

– Ему в любом случае нужно забрать вещи, – вклинился Клайв, мягко положив ладонь на запястье Хэвлока. – Хотя бы тут не мешай.

Уилл отправил ему долгий взгляд, словно бы раздумывал, что теперь с него за это причиталось.

– У вас полчаса. Что не успеете собрать – будешь потом собирать сам.

Клайв предостерегающе сжал запястье Хэвлока, лицо которого потемнело от злости. Тот с трудом смолчал.

– Дуайт... сказал тебе? – неловко поинтересовался по дороге Клайв. Какое счастье, что он жил так близко к штабу...

– Сказал, – резко отозвался Хэвлок. – Всё сказал. Я просто не понимаю...

Тот встряхнул головой, не в силах выплеснуть куда-то эмоции. Наверное, всё же узнал об отсутствии Императора. А может быть, не понимал, как Уилл мог так себя повести. Ему остро захотелось обнять Хэвлока; он делал так каждый раз, когда тот испытывал что-то, что не мог переварить, что-то сложное или болезненное, и обычно это приносило облегчение им обоим. Но сейчас на это, очевидно, можно было не рассчитывать. Сейчас во взгляде косившегося на них Уилла отчётливо виднелось предостережение, и уже, наверное, и по поводу лишних разговоров; что уж тут говорить об объятиях...

Когда они добрались домой, Уилл почти показательно засёк полчаса, и они торопливо взялись собирать вещи Хэвлока. Хоть последний, скорее, мешал, постоянно пытаясь коснуться его пальцев и привлекая к себе внимание. Затем Уилл ненадолго вышел, и тогда тот прижал его к себе, заглядывая в глаза и торопливо шепча:

– Сколько тебе понадобится времени, чтобы с этим разобраться? Ты ведь что-то придумал? Ты всегда придумываешь. Сколько? Месяц? Два? Я подожду.

– Я не знаю, Хэв'. Я не могу тебе ничего обещать.

– Хотя бы приблизительно...

– Не могу, – повторил Клайв, снова испытавший почти физическую боль. – Это может затянуться. Ты не будешь ждать год или дольше. Я не могу тебя держать, Хэв', жизнь утекает, а ты ещё достаточно молод. Никто не знает, что будет позже. Отпусти меня, Хэв'. Иначе мы оба будем мучиться всё это время, а я этого не хочу.

Вместо ответа тот крепко обнял его, сильно, до боли. И торопливо отпустил, услышав, что Уилл возвращался. Глаза у Хэвлока подозрительно заблестели, и ему тут же стало ещё хуже: тот довольно быстро приходил в себя после любых потрясений, но воспринимал их всегда слишком близко к сердцу.

Невыносимо захотелось подержать кое-чьё сердце в руках. Видел Творец, он бы не побрезговал вогнать нож в Уилла собственноручно – пули тот давно не заслуживал, хоть она доставалась даже предателям.

– Я передумал, – зло сообщил появившийся на пороге Уилл. Его раздражали вещи Хэвлока, которые он без труда отличал от вещей Клайва, и которые бросались благодаря этому в глаза, и, что было куда более существенно, его раздражал запах Хэвлока, витавший в окружении. – Собирайте всё сегодня, и пусть забирает и выматывается к чертовой матери.

На это ушло около двух часов. Клайву никогда не казалось, что у него слишком много вещей Хэвлока, но оказалось, что много. Он так привык к тому, что Хэвлок у него жил...

А теперь он снова остался один. Неужели Творец выписал ему счастья всего лишь на четыре года? Как же так можно было?..

Когда Хэвлок уходил, глаза у того влажно блестели. У Клайва нет. У него, казалось, не было на это влаги в организме; он чувствовал себя так, словно внутри у него была пустыня, так же сухо и пусто, и даже наступление ночи не могло принести ему облегчения: по ночам в пустыне всё так же сухо, но очень, очень холодно.

Собравшись с силами, он открыл карту Империи, не желая оставлять свою работу Дуайту: тот не слишком смыслил в этом всём, а ситуация у них была сейчас такая, что всё нужно было хорошенько обдумывать и выверять, причём настолько, что он обычно был весь поглощён этим процессом и думать о постороннем физически не мог. А когда он закончил и освободил от этой задачи мозг, мысли туда не вернулись, кроме тех, которые отвечали за планирование времени. Клайв знал, что это значило. Его психика просто отключила часть процессов, которые её перегружали, и теперь он пробудет в этом состоянии ещё некоторое время, вплоть до недели или двух. Он встретил это даже с некоторым облегчением.

Так как времени у него осталось не особенно много, он с большим запозданием взялся ужинать, равнодушно выдал порцию Уиллу, затребовавшему ужин и себе, и поплёлся в спальню. Ему хотелось сменить постельное бельё, прежде чем ложиться спать, потому что от того всё ещё пахло Хэвлоком, и он остерегался, что не сможет уснуть даже несмотря на то, что невыносимо устал, а ему отдых сейчас был необходим больше, чем когда-либо.

Уилл попёрся за ним – понаблюдать. Наблюдали за ним очень внимательно, но молча. Клайв, закончив, ушёл в душ: почувствовал, что ему туда отчего-то нужно было, и только в процессе вспомнил, что собирался это сделать при первой же возможности. И тут же вспомнил, почему.

Душ облегчения не принёс.

Когда он вернулся в спальню, Уилл, сидевший на кровати, тут же отложил ноутбук в сторону.

– Ты что, хромаешь? – придирчиво спросил тот. Клайв не ответил, отстранённо елозя полотенцем по волосам, которое потом бросил на спинку кровати. – Я спросил!

– Что тебе до того? – безразлично ответил он, от усталости и в самом деле начавший едва заметно хромать: у него разболелась нога.

– Это всё из-за того же?

Он кивнул, надеясь просто отвязаться. Примерно за полторы недели до побега Уилла он ни с того ни с сего запнулся на ступенях, ведших в зал для аудиенций, словно ему кто-то этого пожелал: он умел падать, и поломаться при падении с небольшой высоты было попросту невозможно. Видимо, послал Творец знак...

– Плохо срослось? – продолжал допытываться Уилл. Несколько мгновений помедлив, он снова кивнул: кость у него сломалась так, что никак не могла нормально срастись, и ему просто поставили заменявший этот участок имплант. Имплант не совсем ему подходил, отчего периодически у него болела и воспалялась область вживления, особенно после физических нагрузок, и в аптечке у него не переводились обезболивающие и противовоспалительные препараты. Пользовался он ими нечасто, потому что этот его организм не так хорошо реагировал на лекарства, как хотелось бы, и частенько он просто пережидал боль. Унималась она чаще всего быстро, в пределах получаса, однако иногда, особенно на скверную погоду, ныть могло часами. – Недоговариваешь.

– Имплант не подходит, – неохотно разлепил он губы.

– Так дело дошло до импланта?.. Почему не сменил?

– Нет времени, – сухо проронил Клайв.

– Найдёшь и сменишь, – отрезал Уилл. Ему не нравилось, что его Клайв прихрамывал. В движениях у того после будущего вскользь показывалась ленивая животная грация, так нравившаяся ему, а вот это исключало её проявление.

Клайв диковато блеснул на него глазами, явно задетый, и он придержал того за подбородок, приподнимая голову так, чтобы вынудить смотреть на него прямо и открыто. Странно, ему показалось, что Клайв ушёл в себя, как обычно бывало, когда тот морально выматывался...

– Нет времени из-за работы, – взгляд Клайва стал презрительным. – Ты ей обещал не мешать. Будь любезен.

Уилл несколько долгих секунд просто смотрел, пытаясь не раздражаться оттого, что фразы того были рублеными и максимально краткими, хоть смысл в них читался понятнее некуда.

– Значит, сделай так, чтобы оно у тебя появилось, – процедил он. – Переложи часть работы на кого-то. Переложи на меня. И пусть тебе подберут имплант. Ты меня понял?

Клайв равнодушно кивнул, уставившись куда-то сквозь него, и тут он понял: тот действительно ушёл в себя, только реагировал исключительно на рабочие темы. Всё ещё ставил долг выше себя. Это, конечно, было ему на руку, потому что благодаря этому Клайв согласился на выставленные ему условия обмена, но вот дальнейшее взаимодействие с тем было бы существенно легче, если бы ситуация обстояла иначе. Впрочем, будь она иной, его бы без колебаний пристрелили.

Клайв продолжал смотреть сквозь него. Очень хотелось с тем что-нибудь сделать, однако он пока что не мог. Точнее, мог – мог-то он вообще всё что угодно, – но это было очень неразумно: Клайв не сломается (он всё равно не смог бы настолько плохо с тем обойтись), но обозлится настолько, что взаимности можно было не ждать больше никогда. А ему нужна была именно она. Он намеревался сделать так, чтобы его нахождение рядом вошло у Клайва в привычку, чтобы тот смирился, а уже потом можно было и клинья подбивать. Всё то же самое, что он собирался делать когда-то, только теперь уже наверняка и смелее.

– Скажи-ка, моя радость, что это ты там вертеть взялся? – поинтересовался он, вспомнив переданную Эйдену записку. Клайв снова промолчал, и Уилл отпустил того, справившись с соблазном поцеловать – ничего хорошего это сейчас не принесло бы. – Работа, значит... Ладно, ложись спать. Нам бы обоим выспаться.

Клайв флегматично повернулся, обошёл кровать, направляясь к своей половине, и улёгся, накрывшись чуть ли не с головой. Уилл проводил того взглядом, ощущая смутное беспокойство: он перестал чувствовать Клайва. Сейчас он не понял, была ли это проявлена послушность (уже даже неважно, в каких целях), или же тот просто апатично направился спать целиком по своей воле, просто потому что отпустили и больше ничего не требовали. Клайв начал оставлять у него какое-то двойственное ощущение, и он никак не мог понять, что именно это было.

Клайв некоторое время не мог уснуть только из-за того, что никак не мог согреться. Ему было очень холодно.

Проснулся он от того, что ему было довольно-таки хорошо и очень тепло. Может быть, даже слишком тепло. Сразу же после этого он обнаружил, что во сне свернулся чуть ли не клубочком, а затем – что был укрыт двумя одеялами. Верхнее, кажется, было бесцеремонно вытащено из его же шкафа. Клайв просто безучастно отметил это всё, продолжая лежать. Вставать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Однако нужно было работать, и работа не спрашивала у него, чего ему там было угодно.

Высунувшись из-под одеял, он сразу же выключил будильник и оглянулся. Чуточку улыбавшийся Уилл спал с настолько безмятежным видом, что немедленно захотелось удавить. Подавив соблазн так и сделать, он тихонько собрал нужные ему вещи и выскользнул из спальни, чтобы не будить того раньше времени. Странно, что чутко спавший Уилл не только не проснулся, но почему-то даже не шелохнулся.

Отражение в зеркале, пойманное краем глаза, выглядело немного лучше вчерашнего. Неудивительно; отключился-то он раньше обычного. Однако вчерашний день придётся ещё догонять, так что сегодня он вряд ли выспится.

Уилл выбрался из спальни, когда он завтракал.

– Почему ты меня не разбудил?

Клайв даже ухом не повёл. Он едва ли придал значение тому, что тот появился на кухне; выполз и выполз. Всё равно.

– Я тоже хочу завтрак, – заявил вслед за этим Уилл, не дождавшись ответа. Клайв молча указал себе за спину, на холодильник, и Уилл ожидаемо туда полез. И так же ожидаемо достал себе всё то же самое, что и он.

Разогрев себе еду, тот придирчиво к ней принюхался, хмурясь, однако ничего не сказал.

– Вкус странный, – констатировали через некоторое время. – Не похоже на твою готовку.

Клайв снова смолчал. Мыслишка, однако какая-то завертелась... ах, да, он же собирался потихоньку расшатывать Уиллу нервы. Вот и повод.

Дождавшись, пока тот почти доел, он негромко, флегматично проронил:

– Это Хэвлок готовил.

Уилл застыл. Вид у того сделался такой, словно сейчас перекосит... но завтрак всё же через силу был прикончен. Он смутно ощутил удовлетворение, пробившееся сквозь апатию.

После завтрака Уилл скоренько собрался, лишив его возможности якобы забыть о том и уйти на работу раньше: Уилла всегда бесило игнорирование с его стороны. А вот в лифте тот взял его за запястье, словно собрался отыграться:

– Болит нога?

Он не отозвался. Технически, это было не дело Уилла даже сейчас. Не дождавшись ответа, тот спросил другое:

– Это оттого, что я заставил тебя вчера помогать собирать вещи поскорее?

На это он тоже промолчал: это была лишь одна составляющая. Большую долю составляло нервное напряжение – мозг просто уставал игнорировать проблему и начинал, наоборот, излишне о ней напоминать.

Его развернули к себе за подбородок. Обычно он от такого взбеленился бы, но сейчас ему было совершенно неважно.

– Я спросил, – напомнил Уилл. – Отвечай.

Учуяв ещё повод, он ненадолго вынырнул из себя.

– Тебе есть какая-то разница? – апатично поинтересовался он в ответ.

Уилл смотрел на него до тех пор, пока они не доехали вниз. И только там отпустил. Однако так ничего и не произнёс.

После совещания, на протяжении которого Хэвлок с Дуайтом беспокойно вглядывались в него (спросить что-то, к счастью, так и не решились), Клайв столкнулся с тем, что у него не было столько работы, которую безопасно было бы выдавать Уиллу, чтобы занять последнего на весь рабочий день. Это было проблемой. В конце концов он просто откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, бросив все свои мыслительные ресурсы на решение проблемы.

Наблюдавший за Клайвом Уилл обеспокоенно нахмурился. Его не покидало ощущение того, что он поступал неправильно. Когда они ехали в лифте, он наконец понял, почему тот ощущался для него так странно и двойственно: Клайв надломился. И совсем не в ту сторону, в которую ему нужно было. Обычно тот уходил в себя, чтобы восстановиться (да и просто облегчения ради), хоть и продолжал совершенно машинально работать, словно автомат, но сейчас Клайв решил пренебречь своим состоянием ради работы. Последнее было неочевидно и относилось больше к тому, что можно было почувствовать, а не вывести логически, но факт оставался фактом: Клайв, так и не ответивший ему, что за записка ушла Эйдену, отнёс его сугубо для себя в разряд работы, и за сегодня уже дважды попытался целенаправленно его задеть – то ли прощупывал его пределы, то ли для чего-то хотел держать его во взвинченном состоянии – даже несмотря на возможные последствия. То ли хотел заставить его начать ошибаться, то ли ещё что.

От осознания всего этого у него по загривку мороз не просто прошёл – кусаче схватил, и не отпускал вплоть до самого кабинета. Ну, теперь нужно было внимательно следить за Клайвом и не перебарщивать, потому что он настолько привык к честному и правильному Клайву, что плохо себе представлял, чего сейчас следовало ожидать. А уж чего ожидать от сломанного – он понятия не имел.

Клайв тем временем пришёл к довольно неудобному выводу: он не мог доверить Уиллу дела разведки, потому что это был отдел, который он курировал от и до, учитывая его занятость войной, и потому, что там сплетничали о контрразведке. В последней у него был его сектор разработки информационных технологий, о котором он не собирался давать знать, поэтому ко всему отделу Уилла и близко нельзя было подпускать. Однако же... он мог точно знать, что тот не хотел наступления виденного ими будущего, потому что слишком любил комфорт настоящего (да и, связавшись с Уилфордом, этому не способствовал) и, к тому же, выдал ему Анхальтов с их союзниками. Поэтому он спихнул на Уилла проверку всей отчётности, поступавшей от остальных членов Совета, оставив бедняге Норберту только проверять лаборатории. Это должно было хорошенько занять Уилла, потому что машинальной или программной работы тут не было – тут нужно было анализировать и думать. А вот его самого это должно было здорово разгрузить.

Его лица что-то коснулось. Довольно мягко. Пришлось открыть глаза.

– Есть работа, – кратко сообщил он нависшему над ним Уиллу.

– Для меня? – уточнил тот, опять погладив его подушечкой большого пальца по скуле. Ему стоило некоторого труда не скривиться.

– Нужно проверять отчётность от Совета. Я буду пересылать.

– От них? Почему не контрразведка? Я с ними уже работал.

– Мы уже сработались.

– Врёшь, – уверенно заключил Уилл, глядя ему в глаза. Он не стал пытаться никого ни в чём убеждать. Ему, в общем-то, было всё равно; он выдал решение по работе, которой обещали не мешать. Творец, все его планы висели всего лишь на обещании Уилла, который их исключительным исполнением не славился... Надежда была только на то, что обещания, данные именно ему, тот всегда исполнял. Да и загонять его наверняка не хотели.

– Ладно, – протянул Уилл. – Я работу просил, я её получил.

На этот неопределённый, до крайности многозначительный тон Клайв никак не отреагировал, и он, расстроившись, уселся обратно в кресло. Что ж, действительно, раз сам просил... Потом у него всё равно останется время на собственные дела. Выстроенную им систему связи и её защиты требовалось постоянно модернизировать, совершенствовать, потому что Клайв дураком не был, и где-то тут наверняка было несколько человек, которые занимались исключительно тем, что пытались расколоть его придумки и понять образ его действий, чтобы перехватить связь обратно. Несколько атак он уже засёк, и они, что любопытно, были только для того, чтобы пощупать поле деятельности и защиту, иначе атаковали бы его постоянно. Последнего Клайв делать не пытался: на постоянные атаки уходило бы слишком много времени и ресурсов, а приходило бы ноль толка. Пусть даже созданную им защиту смогли бы обойти – нужно было ещё разобраться в том, как была построена связь, а потом снова защитить её, и так, чтобы он не мог вернуть её себе обратно, а последнее было очень и очень просто. И Клайв всё это понимал. Так что, скорее всего, где-то был собран ещё один рабочий сегмент или сектор, который пытался понять его самого. И, наверное, потихоньку к этому приближался. Вопрос в том, с какой скоростью, и какую скорость он мог позволить себе самому, чтобы продолжать держать всё в своих руках.

К концу рабочего дня Клайв, подбивший дела так, чтобы у него остался какой-то определённый блок логически связанных между собой задач, начал потихоньку собираться домой: ему не хотелось ещё раз услышать повеление поторапливаться.

– Уже? – задумчиво вопросил Уилл, заметивши, что он закрыл ноутбук. Он не отозвался. – А я думал, у тебя сегодня будет много работы.

– Доделаю дома.

– Вот как.

Дома Уилл и впрямь ему не мешал, пока он работал, но постоянно околачивался рядом, периодически бросая на него взгляды. Их он буквально чувствовал. Поэтому работалось ему скверно; кроме того, ему постоянно вспоминался Хэвлок: он тосковал. Самому Хэвлоку, наверное, было не лучше. Клайв догадывался, что тот сейчас уткнулся в какие-то исследования, лишь бы не видеть и не слышать ни окружающего его мира, ни себя самого. Он сам пытался сделать то же.

Занят он был вплоть до самого отбоя, и Уилл, как и обещал, к нему не цеплялся.

Спалось ему паршиво. Ему снился Хэвлок.

Наверное, и он тому снился, потому что через совсем краткое время после конца совещания ему пришло сообщение от Хэвлока: «Как ты? Тебе нужна какая-то помощь?». Клайв, не ожидавший подобного именно сейчас, застыл, задумчиво барабаня пальцами по столу; не успел он ещё переключиться с рабочих тем на что-то постороннее, как его дёрнул Уилл:

– Клайв.

Он поднял на того взгляд. Уилл, глядя на него, поднялся, обошёл его стол, остановившись напротив него, и слегка наклонился, продолжая пристально на него смотреть.

– Ограничь, пожалуйста, своё общение с Хэвлоком. Я тебя предупреждал.

Клайв едва не задохнулся от возмущения, кое-что осознав.

– Ты... да как ты...

– Что «как я»? Как я мог или как я знаю, что тебе за сообщения приходят? – тот ухмыльнулся. – Ну надо же мне как-то знать, работаешь ты, или просто создаёшь рабочий вид.

– Может, ты мне ещё с Дуайтом общаться запретишь?

– Нет, – Уилл выпрямился и направился обратно к своему креслу. – Он хорошо на тебя влияет.

Похрустев костяшками пальцев, Клайв набрал короткий, но абсолютно честный ответ: «Я – паршиво. У меня связь просматривается». И отправил, несмотря на предостерегающий взгляд Уилла.

– Ты же помнишь, что для всех остальных я – твой помощник? – словно бы невзначай поинтересовался тот.

– Хэвлок с Дуайтом всё равно всё знают.

Уилл поморщился так, словно одно упоминание Хэвлока именно ним вызывало у того аллергию.

– Смотри, не забудься.

Клайв уткнулся в экран ноутбука, не став отвечать. Его жутко раздражал тон Уилла, однако сделать с этим ничего нельзя было.

Столь же жутко хотелось поговорить с Дуайтом с глазу на глаз, но этого ему не позволят.

К концу рабочего дня он осознал, что на сегодня сделал почти всё, что нужно было, поэтому домой он шёл с отчётливым ощущением неприятностей лично для него самого: Уилл обещал, что не будет его трогать, пока он работал, а потом...

Пока он доделывал оставшиеся дела, Уилл был не около него, а ушёл в гостиную, что его уже несколько напрягло; он успел привыкнуть к тому, что тот постоянно тёрся около него, и какие-то нововведения его не радовали. Закончив с работой, он ещё раз проверил новости от разведки, пытаясь хоть как-то потянуть время, а затем выключил ноутбук, догадываясь, что Уилл уже и так понял, что он на сегодня освободился.

Шелестнула дверь в гостиную, затем послышался странный звук, словно бы кто-то споткнулся, и Уилл зло выругался. Клайв тут же сорвался в коридор, и ему навстречу метнулся Билли, неистово мигавший оранжевым светодиодом; он успел подхватить того на руки. Пылесос издавал какой-то странный тонкий свистящий звук, которого он прежде не слышал, словно бы Билли был испуган. Ну, учитывая имевшиеся у того зачатки личности, это было неудивительно.

– Я уже не в первый раз об него запинаюсь, – процедил Уилл, упёршись взглядом в Билли, и последний засвистел ещё немного громче. – Смотри-ка, он ещё и ябедничает. А не переписать ли мне его?

– Не смей! – зарычал Клайв, прижимая к себе пылесос. Из последнего что-то капнуло, и он машинально покачал того, словно ребёнка; капать перестало. – Не тронь.

– Как мы заговорили, – Уилл усмехнулся, слегка прищурившись. – Поставь. Поставь-поставь, я, так уж и быть, постараюсь смотреть под ноги.

Интонация того яснее ясного сообщала, что то, насколько внимательно это будет производиться, зависело от Клайва.

– Что ты хочешь? – прямо спросил последний.

Уилл слегка наклонил голову набок. Ему нравилось, что Клайв соизволил пойти на диалог – он всё-таки очень давно того не слышал. А Клайв даже на совещаниях был молчалив.

– Хочу фильм.

Клайв повёл ладонью в сторону гостиной, прозрачно намекая на то, что телевизор был в распоряжении Уилла.

– Нет, я хочу посмотреть фильм, и ты будешь смотреть его со мной.

– Что-то крайне поучительное? – чужим голосом спросил он, помнивший о том, что ему ещё нужно было сегодня готовить, и прикидывавший, что времени на сон у него останется не так много, и Уилл поморщился.

– Нет. Неважно, на самом деле. Выберу что-нибудь из интересного. Подходи через несколько минут.

Проводив того взглядом, Клайв снова подхватил пылесос и, покачивая по пути, торопливо унёс в спальню, где упрятал под прикроватную тумбочку и велел отдыхать; Билли ласково заурчал, услышав его голос, и послушно уснул, медленно-медленно мигая синим светодиодом. Затем он сунулся в туалет, догадываясь, что его вряд ли отпустят потом куда-либо, пока фильм, будь он неладен, не закончится. Только бы у Уилла это эвфемизм не оказался...

Последний успел выбрать мало-мальски интересный фильм, умудрившись при этом чуть не пропустить появление хмурого Клайва, возникшего около него мрачной тенью со слабо светившимися в почти интимном освещении жёлтыми радужками. Усевшись глубже на диван, он похлопал ладонями между расставленных ног, и заметил, как уголок губ у того дёрнулся. Клайв только упёрся коленом в диван, наверняка гадая, что именно требовалось (и впоследствии тоже), и он описал пальцем круг, жестом велев разворачиваться.

Нахмурившись пуще прежнего, Клайв убрал колено, не понимая, что от него хотели, и теперь уже нахмурился Уилл. Последний, цыкнув, дёрнул его на себя за запястье, в процессе приземления развернув к себе спиной, и он оказался прижат этой самой спиной к Уиллу. И держали его крепко, не позволяя отстраниться. Тут до него дошло: его собирались использовать то ли вместо грелки, то ли вместо подушки... это если Уилл не планировал ещё чего-нибудь с ним сотворить. Он надеялся, что не планировал.

– Да расслабься ты! – взрыкнул Уилл через пару минут. Вздрогнув от неожиданности, он едва не зашипел в ответ, просто так, бессловесно, и усилием воли опустил зажатые плечи; он не понимал, с чего тому в голову взбрело, что он сможет спокойно сидеть с врагом за спиной, буквально к ней прижимавшимся, и зачем вообще всё это нужно было делать. Вряд ли это доставляло Уиллу какое-то удовольствие, судя по недовольному тону, так что это больше походило на изощрённое издевательство.

Ещё через несколько минут Уилл прижал его к себе ещё теснее, устроившись поудобнее, и уложил подбородок ему на плечо. Ему не осталось ничего иного, кроме как ждать, пока чёртов фильм не закончится. Последний, кстати, интересным был разве что для самого Уилла, любившего фильмы с сильным упором на психологию, так что даже на это отвлечься не выходило. Всё, о чём он мог думать – о том, насколько близко сейчас было горло того; близко, да не достать.

Интересно, насколько на самом деле продвинулся его сектор разработки информационных технологий. Он, чёрт побери, не мог даже получить от них толковый отчёт.

В какой-то момент его шеи сухо, но очень мягко коснулось что-то тёплое, и он не сразу сообразил, что это было. Через несколько мгновений до него дошло, что его поцеловали, и по нему незамедлительно прошёл мороз; волосы на загривке и вовсе поднялись дыбом.

– Да ну брось, – недовольно буркнул Уилл, видимо, заметивший его реакцию. Он смолчал, стиснув зубы, и стерпел и пальцы Уилла на загривке, чьи прикосновения ничуть не успокаивали; он отчётливо чувствовал контекст этих касаний, и это вызывало только отвращение.

Когда фильм закончился, его великодушно отпустили, и готовить он ушёл взвинченный, отчего уже заранее знал, что что-нибудь испортит. Последнее отнюдь не прибавляло ему спокойствия.

Ночью Уилл полез к нему под одеяло, и он, не привыкший, чтобы его подгребали под чей-то бок, как игрушку, толком не выспался. И высыпаться, в общем-то, перестал вовсе, потому что Уилл взял за правило смотреть с ним фильмы и спать с ним под боком.