— Тебе нужен помощник.      

Так сказал Асмодей примерно через месяц после свадьбы. Это произошло утром, за завтраком, и Диспатер, уже почти донёсший магией вилку до рта, крупно вздрогнул и поднял голову. По его угольным глазам было видно, как тараканы в голове уже взяли в лапки карандашик и начали скоренько чертить таблицу возможных вариантов почему Асмодей так решил.      

— Пг’ошу пг’ощения…? — Вскинул брови Диспатер, — Зачем?      

Бог Сладострастия помолчал, наблюдая за тем, как его новоиспечённый супруг ударяется в молчаливую панику. Видимо, он уже успел предположить, что его хотят уличить в том, что он теряет хватку, уже не справляется с тем количеством обязанностей, которые на него возложены, и всё в таком духе. Бог усмехнулся на один уголок губ и приластился к мужчине большим котом. Так как Диспатер всегда сидел по правую от него руку, а значит через угол, Асмодею пришлось придвинуть стул и нагнуться, чтобы соприкоснуться виском чужой макушки.      

— Хочу всё поменять, — лениво окинув взглядом столовую, признался он, — совсем всё. Хочу, чтобы ты уволил этих слуг и нанял новых. Хотя, чего мелочиться — весь дворец хочу переделать. И Круг тоже. Все бордели убрать, Прованс возвести заново. Сделаешь?     

 Диспатер тихо боролся с самим собой, не зная, куда ему деть руки после того, как его Лорд оказался с ним в такой близости. Он некоторое время просто слегка дёргал ими вверх и вниз, пока Асмодей не решил проблему, уместив его левую ладонь у себя на колене.      

— Так что? — нетерпеливо спросил он, не дав и пары секунд на размышление.      

Диспатер только промычал:      

— Потг’ебуется какое-то вг’емя, Мой Ло…

И осёкся под внимательным взглядом.      

— … Асмодей.      

Услышав своё имя, мужчина одобрительно улыбнулся и кивнул, выпуская супруга из своей хватки. Он хотел было что-то сказать, но его прервало вежливое покашливание из северной арки. Переведя на ту взгляд, Асмодей увидел служанку, что держала в руках поднос с письмами и ожидала, пока Лорды решат все вопросы друг с другом.      

Подозвав девушку к себе рукой, Асмодей нехотя выпрямился. Приняв письма, он тут же выложил всю стопку на стол, ничего не смущаясь, и достал первый же конверт. Диспатер быстро облизал губы, а затем поднялся со стула, словно разогнувшаяся пружина.      

— Тогда, я пойду в седьмую библиотеку, — скоро отозвался он, уже разворачиваясь на невысоком каблуке, но замер под очередным тяжёлым взглядом кислотных глаз своего супруга. С неловкой улыбкой и виноватым выражением лица мужчина подошёл к Асмодею, быстро клюнул того поцелуем, после чего намеревался уйти, но Бог Сладострастия не дал ему этого сделать ровно до тех пор, пока досконально не изучил языком его рот.      

— Обязательно пг’инесу чег’тежи на г’aссмотг’ение, — выдохнул он, отстранившись.      

Асмодей ещё какое-то время сидел на месте и смотрел в сторону той арки, за которой скрылся его супруг. Он старался не показывать, но думал не встанет ли боком его спешка. Отчаявшийся за столько лет, он же вцепился в него, как клещ, и тянул из него всё возможное внимание, которое мог заполучить. Так и ни разу он не спросил его о том, любит ли он его.      

Мячик быстрее запрыгал по ступеням. А вдруг всё это — лишь форма благодарности за возможность жить, не закрывая всё своё тело, а также простое раболепие перед Лордом? Всё же, Диспатеру трудно даётся называть его по имени, сколько бы раз он его не просил. Он ведь так и не дал ему ни шанса отказаться, да и не спросил, что он сам думает по этому поводу, потому что Асмодею было страшно услышать ответ. Он боялся оказаться правым.      

Поэтому раз за разом тянул Диспатера на себя, целовал, пытался завладеть его временем, находясь хотя бы просто рядом. Как совсем когда-то давно.

«Мой Лог’д, пг’остите мне мою наглость, но давайте я возьму вас под г’уку. Нужно дойти всего лишь до купальни, это не так далеко!» — Вдруг раздался в голове голос аристократа, что когда-то пришёл к нему в час, в который не пришёл больше никто. Асмодей улыбнулся своим воспоминаниям, мысленно почти любовно оглаживая кирпичик храма, окрашенный золотой краской.

***

Здесь мой дорогой читатель мог бы подумать, что история сделает ещё один долгий скачок во времени или что всё, что будет происходить с героями дальше, будет неспешно протекать параллельно строительству на Втором Кругу, оставляя эту тему, как затравку на какой-то определённый конфликт или просто ненужный визуал, который и до этого был достаточно расплывчат. Однако в обоих случаях читатель будет прав и не прав одновременно. Видите ли, всё дело в том, что каждый Круг, пусть иногда и упоминается, как простая территория или же отдельное живое существо, на деле ничем подобным никогда не являлось. Каждый Круг — это продолжение Лордов, они сами. Их плоть и кровь, если образно выражаться.      

Когда-то давным-давно вся земля Баатора пустовала и была общей для восьмерых Лордов, и каждый мог чувствовать всё, что происходит на ней, и каждый мог создавать на ней всё, что захочет. Но время шло, заканчивалось условное детство, и они разделили Баатор на Круги, а в дальнейшем ещё не раз воевали за то, чтобы расширить свои границы.      

Вместе с тем, Лорды получили независимость. Отныне и навсегда, каждому была подконтрольна только та территория, которая принадлежала ему. Изменение ландшафта и постройка зданий может происходить исключительно по желанию Лорда без каких-либо затрат. За исключением изменений, которые включали бы в себя те ресурсы и/или их количество, которых попросту не могло быть на том или ином Кругу. Чтобы не быть зависимыми от того, расщедрится ли Лорд на кусочек земли, некоторые из демонов среднего класса строили свои дома сами — закупали материалы и тратили кучу времени. Однако, если Лорд решал изменить свою территорию, а твоего дома просто не было в его планах, ты снова оставался ни с чем на улице, без своих вещей и крыши над головой — всё это становилось ресурсом, которым Лорд мог распоряжаться. Если же ты был удостоен честью считаться аристократией — Лорд никогда бы не забыл вернуть тебе твоё жильё, даже если видоизменённое — всё твоё кровно нажитое имущество всегда оставалось при тебе. Такие вот дела, мой читатель.      

Так что, и время, потраченное на возведение города и нового дворца, на деле, являлось лишь временем, которое тратилось на разработку чертежей. Чтобы совершить такую масштабную реновацию, Диспатер нанял лучших градостроителей Шестого и Восьмого Кругов, а сам беспрестанно курировал архитекторов и проекты, которые они пачками с утра до ночи несли в его кабинет на утверждение.      

Наблюдая за тем, как Диспатер работает, Асмодей только тяжело вздыхал и качал головой. Именно это он и имел в виду, когда говорил, что его супругу нужен помощник.      

— Ну не дело это, правителю носиться, как принеси-подай мальчику! — Бесновался Бог Сладострастия, хватая Диспатера за шиворот, когда тот собирался в очередной раз лично обращаться за помощью к своим подчинённым.      

— Это моя г’абота! — Возмущался в свою очередь Диспатер, — Всегда ей была и будет!      

За это он получал звонкий подзатыльник, отправленный в него исключительно из-за отсутствия терпения у Асмодея.      

— Ну сколько можно, сколько можно! — Заводился тот, встряхивая супруга, — Твоя работа — делегировать задачи, вот твоя прямая обязанность, как Лорда!      

А потом Диспатер всё равно делал по-своему, едва Бог Сладострастия отворачивался хотя бы на секунду. Это вводило того в крайнее недовольство, но он всё равно не мог не улыбнуться украдкой, беря на себя всю остальную работу на Кругу.      

В таком режиме прошло ещё два месяца. Просто в один из идентичных друг другу дней Диспатер вдруг в несвойственной себе манере ворвался в кабинет.      

— Всё готово, мой Лог’д! — С облегчением оповестил он, слегка потянув вверх уголок губ, но под внимательным взглядом тут же осёкся и исправился, — То есть, Асмодей. Всё готово, Асмодей.      

На это мужчина тяжело вздохнул и покачал головой, но ничего не сказал. Он лишь вполуха выслушал Диспатера, украдкой глянул на свитки, бумаги и книги, которые разложил перед ним его супруг, а затем просто оповестил: «Хорошо».      

Одно «хорошо», и не прошло и пары дней, как Второй Круг было не узнать, а дворец принял вид храма, почти такого же, какой был в голове Асмодея. Каменные стены, полы, широкие окна с витражами, красивые ковры, витые лестницы встречали гостей, а спальня Лордов находилась в самой высокой и единственной башне, откуда открывался вид на новый, улучшенный Прованс.      

Новый штат слуг тоже радовал глаз. Во дворце, наконец, была иерархия, основанная исключительно на рабочих отношениях.      

Не прошло и ещё пары дней, как Асмодей стал замечать, что дворцовая жизнь перестала крутиться только вокруг него. Вместо стонов и вздохов, обычно наполнявших коридоры, он начал слышать тихие перешёптывания горничных. Вместо шлепков и причмокиваний — тихие разговоры и смех в рабочих помещениях. Дворец перестал напоминать огромный бордель, а похоть, витавшая в воздухе, сменилась спокойствием, и лишь за закрытыми дверями сладострастие брало верх. Асмодей чувствовал, что впервые в жизни ему дома было спокойно, и не осталось и следа от отравляющего чувства грязи, что липло к нему изо дня в день.      

То и дело кидая взгляд на, уже совместный, кабинет, или проводя рукой по витым перилам, Бог Сладострастия задыхался от непонятного чувства подкатывающего восторга, и спешил найти Диспатера, чтобы быстрыми поцелуями утомить его губы.      

Спустя несколько дней на Втором Кругу появился гость. Даже не просто «появился», а прямо ворвался, ведь когда Мефистофель вбежал в Парадный Зал, перед ним едва успели открыться магические двери. В противном случае, Бог Лжеучения впечатался бы в них лицом.      

— Мои глаза меня не обманывают? — Вместо приветствия закричал тот на весь зал, заставив вздрогнуть и без того опешившего дворецкого. Отмахнувшись от оного рукой и жестом приказав оставить его в покое, Мефистофель прошёл дальше. Он как раз с восторгом осматривал огромные витражные окна, из-за которых по стенам и полу плясал разноцветный свет, когда в паре шагов от него появился Асмодей.      

— Если ты собирался заехать, прежде стоило поставить меня в известность, — деланно недовольно вздохнул мужчина, но Бог Лжеучения только развернулся к брату на каблуках и цокнул языком.      

— Да когда вообще мне нужно было твоё разрешение? — Фыркнул он, на своё роптание услышав только тихий смех. Асмодей стоял перед ним такой, каким он помнил его миллиарды лет назад, в самом начале. Волосы, рога, когти, да всё в его теле приняло кипенно-белый цвет. Даже с кожи исчезла уже привычная всем зеленоватость. Только глаза переливались оранжево-розовым цветом, словно огонь, спрятанный внутри Асмодея, лизал его радужку изнутри. Таким старшего из братьев не видел никто с момента их свадьбы с Наамой. Он даже изменил свой рост, опустившись до двух с небольшим метра. И всё во дворце было сделано как раз под этот размер.      

Мефистофель замер. Затем моргнул пару раз. Улыбнулся.

— Не обманывают, — прошелестел он, расслабленно опустив плечи.      

Асмодей хмыкнул и неопределённо качнул головой в сторону. Какое-то время мужчины неловко постояли в зале, но затем Асмодей предложил вина, и Мефистофель тут же согласился. Как это обычно и бывало, вино, в основном, пил Бог Лжеучения, а вот Асмодей просто поддерживал беседу. Поначалу Мефистофелю не сиделось на месте — он ходил из угла в угол и рассматривал новый кабинет — трогал кожу на диванах, отполированное дерево шкафов и столов, внушительного размера картины на стенах, и просто делился переживаниями. Или, как сказал бы кто угодно другой из братьев, попросту ныл.      

— У Туачира всё ещё режутся зубы! — Вздыхал он, — Антасагар, конечно, возится с ним, но мало того, что Салазар весь день на ушах стоит, так теперь и этот кричит, не переставая! Гомон стоит такой, что Алдар почти перестал появляться дома. Весь ушёл в работу. Что там работа, он на этаж заходит так, будто ещё секунда и на него с ножом из-за угла выскочат!      

И только когда Мефистофель изучил каждый сантиметр помещения, он, наконец, опустился в кресло и перестал нагружать Асмодея жалобами на супругов и приёмных сыновей. Пусть Лорд Второго Круга и молчал, лишь иногда вставляя многозначительное «Мгм…», он по-человечески завидовал младшему брату, хоть и не понимал его. Когда родился Рафаил, Асмодей настолько растерялся, что, получив на руки сына, сразу вручил того Диспатеру. Перед этим поручив ему назвать ребёнка, он не проверил, есть на секретаре перчатки или нет. Вот настолько он растерялся.      

Рафаил не плакал, даже когда родился. Он вообще никогда не плакал, и все обиды переносил молча. Он не играл в игрушки, не заводил друзей, а после первого слова, в следующий раз он заговорил уже осмысленными предложениями. Был ли Рафаил вообще когда-то ребёнком? Наверное, нет, и за это Асмодей чувствовал свою вину. Пытаясь не привязаться к собственному сыну, пусть и не родному, он допустил слишком много ошибок, и, по его личному мнению, даже не был достоин называться отцом.      

— Ты приехал едва узнав, что я закончил с Кругом? — Заполнил он вопросом образовавшуюся паузу.      

Мефистофель сделал глоток из изящного бокала, глядя в сторону окна.      

— Ну разумеется, я не мог не приехать, дорогой, ты никогда не менял свой Круг так кардинально. — Он качнул ногой, закинутой на вторую, — К слову, вышло весьма неплохо. До моего города тебе далековато, но ты всё равно молодец. Только пустовато у тебя. И что за херота с небом?      

Асмодей не сдержался и хмыкнул в сторону, а затем, окончательно расслабившись, сел на диване удобнее, немного сползая вниз. Он немного помолчал, прислушиваясь к тому, как в коридоре флиртуют слуги, но вернул фокус на Мефистофеля. Даже несмотря на то, что младший из братьев являлся его лучшим другом, разговоры с ним вести нужно было всегда очень осторожно. Во-первых, дружба дружбой, а служба службой — никогда нельзя было знать, когда ему, как и остальным, взбредёт в голову устроить небольшую войнушку и подкуснуть за задницу, и рассказанная информация всегда может стать боком. Во-вторых, у Бога Лжеучения была очень нехорошая черта — всё что попадало ему в уши в кратчайшие сроки знал весь Баатор. Даже если в данный момент он с кем-то вёл грызню за территорию или ресурсы.      

— Мы решили, что было бы славно заиметь на Кругу не только суккубов, но и прочих демонов, — ответил Асмодей, щелчком пальцев заставив бутылку подлить брату ещё вина, — Поэтому отныне Прованс поделён на три района — район суккубов, район демонов и «рабочий район», в который входит мануфактура, штаб…      

Не закончив, мужчина смерил тяжёлым взглядом заинтересованного Мефистофеля, а затем ухмыльнулся.      

— Да-да, захочешь вывести Круг из строя — меться именно туда.      Бог Лжеучения цокнул языком и закатил глаза.      

— Да больно надо, — только и сказал он, прежде чем припасть губами к бокалу.      

— Мало того, что жилые районы отделяет друг от друга забор, сутки у них тоже разные. Когда у суккубов ночь, у демонов день, и наоборот. Вот с небом и херня такая, оно ж буквально разделено напополам. — Продолжил Асмодей, сложив руки на груди, — Но, если коротко, из-за моей славной репутации, демонов, желающих переселиться на Круг пока немного. В их умах я ещё надолго останусь Королём Шлюх, управляющим Столицей Блядюшников. А Дорога проходит аккурат сквозь район демонов.      

Мефистофель кивнул, обозначив, что понял причину видимого запустения Круга, а затем поставил пустой бокал на столик, постучав по тому длинным когтем.      

— Посмотрим, что из этого выйдет, но тебе бы не за мной приглядывать, — задумчиво произнёс он, наблюдая за тем, как в бокал доливается вино.      

Бог Сладострастия вскинул бровь.

— Велиал весьма напряжён с момента вашей свадьбы с Диспатером, — оповестил Мефистофель, заглядывая брату в глаза. На мгновение, между губ промелькнул его змеиный язык, — Его можно понять — ещё ни у кого не было двух Лордов на одном Кругу. Ты стал сильнее, будучи его соседом…      

— Я ненавязчиво напомню, что между нами находится круг Маммона, — прервал брата Асмодей, опираясь локтями о свои колени.      

На это Мефистофель только отсалютовал уже вновь наполненным бокалом.      

— Не в обиду Маммону будет сказано, но он не более, чем пропускной пункт, — беззаботно ответил тот и начал загибать пальцы, — У него нет города, только огромная территория, особнячок и Цербер, в качестве боевой единицы. При всём уважении к его любимой собачке, если бы вы с Диспатером решили домотаться до Велиала, он бы ничего не смог сделать, даже если бы очень захотел.      

В словах Мефистофеля была чистая истина. Маммон не был препятствием для Асмодея, но тот и не хотел ни на кого нападать. Он хотел просто своего супруга, их огромную кровать, и чтобы никто не ебал ему мозг.      

Когда Асмодей вспомнил про Диспатера, всё ещё заканчивающего последние штрихи, он тут же сник. Гадкое чувство царапало корень языка, и впору было приманить и к себе бокал для вина. Конечно от Мефистофеля не укрылось то, что его старший загрузился отнюдь не из-за Велиала.      

— Так, — котом промурлыкал он, пересаживаясь с кресла на диван, поближе к Асмодею, — и что я вижу на этом милом личике?      

— Я боюсь, что он просто исполняет мои прихоти, — сразу выдал себя мужчина, облокачиваясь на Бога Лжеучения, убрав его волосы от своего лица.      

— Велиал? — смешливо сощурился Мефистофель.      

Лорд Второго Круга недовольно поджал губы.      

— Ну конечно, он же всегда так отзывчив ко всем нам. — Фыркнул он и качнул головой, — Про Диспатера. Мы целуемся, трахаемся, можем часами разговаривать или, наоборот, молчать, но… Не знаю, как будто я просто его привязал к себе и повесил обязанности, которых у него и так дохрена.      

Мефистофель задумался. Запустив когтистую руку в волосы Асмодея, он начал почёсывать его макушку, перебирая белоснежные пряди.      

— Ну, если смотреть со стороны, то именно так всё и выглядит, — согласился Бог Лжеучения, и вовсе укладывая старшего к себе на плечо, — Но ты же знаешь какой Диспатер закрытый. К тому же, ты не знаешь, что у него в голове. Да и заметь, несмотря на «невероятную» любовь к своему вампиру, он предпочёл всё равно тебя.      

Где-то изнутри дворца начала играть тихая музыка. Оба мужчины невольно прислушались к той, но всего на несколько секунд, прежде чем Асмодей не выпрямился.      

— Ты прав, я не могу заглянуть в его голову. Зато знаю, куда могу.      

Сначала Мефистофель не понял, либо же сделал вид, что не понял, однако, после того, как Асмодей ухмыльнулся на уголок губ, скривил губы.      

— Не Библиотека, а проходной двор, — чертыхнулся он и щёлкнул пальцами.      

Кабинет исчез. Вернее, из него исчезли оба демона. Не телесно, разумеется.     

Если сознание Асмодея представляло собой храм и скачущий по нему мячик, то сознанием Мефистофеля являлось огромное книгохранилище. Между прочим, его Библиотека являлась крупнейшей на всех планах, и размерами не уступала неплохому такому по величине государству. Просто чтобы обойти всю Библиотеку, нужно было потратить месяцы, а уж чтобы прочитать всё, что здесь хранилось…      

Библиотека была по меньшей мере шикарна. При появлении здесь мужчины сразу попали в огромный круглый зал с широкими арками и шкафами во все стены, что тянулись так высоко вверх, что разглядеть верхние полки даже не представлялось возможным. В арках виднелись следующие секции, уже уставленные стеллажами, не менее громадными, что в ширину, что в высоту. Все, как на подбор, из дорогого тёмного дерева и оборудованные движущимися лестницами. Даже потолок не был простым потолком, украшенным, например, фресками, а являл собой искусственное звёздное небо, красиво мерцающее звёздами, а пол был выложен богато украшенной самоцветами белой плиткой, обрамлённой узорами из золота. И, разумеется, по всей библиотеки были читальные зоны — где-то столы с мягкими креслами, где-то уютные уголки с камином, богатыми коврами и подушками, а в коридорах диваны различных форм и размеров.      

Сколько бы раз Асмодей ни попадал сюда, каждый раз у него появлялось желание забыться в ней, несмотря на дела, которые ждали его снаружи, и это при условии, что он от носился к книгам с куда меньшим пиететом, чем хозяин книгохранилища.      

— Где картотека ты знаешь, — отмахнулся от него Мефистофель с деланно скучающим видом. Он незамедлительно подошёл к широкому столу и просто постучал по тому пару раз коготком, после чего из ниоткуда на поверхность опустилась целая стопка книг, в каждой из которых была тонкая закладка из ленты.      

Бог Сладострастия кивнул и сразу же скрылся в арке.      

В Библиотеке было несколько правил по обращению с книгами, и они были прописаны на серебряной табличке прямо на стене Главного Зала. Асмодей знал эти правила наизусть, даже несмотря на то, что периодически табличка обновлялась, но своему дорогому читателю я, конечно, её покажу, чтобы занять то время, которое потребуется нашему герою, чтобы найти ему нужный свиток. Я сказал «свиток»?

Выглядела табличка так:      

«Нарушившего требования ниже ждёт кара, основанная на статусе нарушившего и тяжести содеянного. Чаще, смерть.

Не пить и не есть рядом с книгами.

Не использовать восковые свечи рядом с книгами.

Мыть руки перед чтением.

Никогда не спрашивать про личную секцию Мефистофеля.

Выносить книги из библиотеки строго с разрешения Мефистофеля.

Вынося книги, помнить про дату возвращения.

Не заниматься сексом рядом с книгами.

Не. Заниматься. Сексом. Рядом. С. Книгами.

Не терять книги.

Не продавать книги.

Не мыть книги.

Не давать книги детям младше пятисот лет…»

И так далее, так далее, так далее. Различных «не» было столько, что некоторые из них казались абсурдом, но ровно до тех пор, пока не узнаешь какая история стояла за тем или иным правилом. Пожалуй, никто из Лордов так не привлекал внимание богов и смертных, как Мефистофель, и всё из-за его внушительной коллекции, получить доступ к которой удавалось далеко не каждому.      

Когда спустя всего пару часов Мефистофель почувствовал, что Асмодея и след простыл, демон тут же оторвался от чтения толстого фолианта с потёртой обложкой и свёл брови к переносице. Если тот нашёл ответ и не предупредил его — значит, он взял что-то, что Мефистофель никогда не позволил бы.      

Вместо того, чтобы сразу возвращаться в реальность, Бог Лжеучения подскочил на месте и, постукивая каблучками по плитке, побежал в сторону картотеки. Раз за разом щёлкая пальцами, он заставлял взмывать вверх паспорт каждой рукописи, что хранилась на его стеллажах. Конечно, не поштучно, а сразу целыми секциями с невероятной скоростью. Знающий своё дело демон обнаружил пропажу меньше чем за десять минут и, глядя на пустующую ячейку, сию же секунду вспомнил за чем конкретно она была закреплена.      

— Асмодей, сука! Он был в единственном экземпляре! — взвыл Мефистофель, задохнувшийся от возмущения, — Да чтоб ещё раз тебе, мразь, что-то у меня понадобилось!      

И исчез, щёлкнув пальцами.      

***

      Даже когда официально Круг возобновил свою работу, Диспатер пытался лично проконтролировать, чтобы все нововведения прижились. Так что с утра и до поздней ночи он пропадал в недрах Прованса, в очередной раз умело забывая о наставлении своего супруга делегировать задачи на подчинённых. Однако прямо сейчас даже ему было не придраться — нововозведённый Лорд занимался своей прямой обязанностью: вводил новую пытку для грешных душ.

Если встать ровно в центре жилого района демонов, то можно было увидеть ничем непримечательные кованные воротца, ведущие в такие же, как и повсюду, дворы. Подойдя к ним, нужно было всего лишь взять за ручку и потянуть те на себя, чтобы очутиться в саду с аккуратно подстриженной травой и парой крючковатых деревьев. Сад со всех сторон окружали дома, но совсем немногим было известно. Что они — лишь муляж, и что тысячи глаз самых мерзких порождений тьмы наблюдают из окон на случай, если в Сад проберётся чужак, знающий о том, что в том скрыто. Посреди сада стояла часовня, скромно украшенная символами культа Асмодея, но, кажущаяся небольшой снаружи, она оказывалась просторной внутри, представляя из себя что-то вроде амфитеатра, что оканчивался балконом с обзором на яму в серёдке. Яма была настолько глубокой, что, глядя вниз, перевесившись через перила, можно было увидеть внизу лишь тьму.      

Как раз у перил сейчас и стоял Диспатер. Раз в какое-то время он щёлкал пальцами и стены ямы начинали покрываться котлами с железом, раскалённым до бела. И даже со светом от котлов, дна всё равно не было видно.      

Когда два последних котла заняли своё место, мужчина с довольной улыбкой облокотился о поручни, осматривая свою работу. Ему нужно было хотя бы несколько минут, чтобы выдохнуть, но едва он слегка расслабился, как почувствовал чужие руки, которые уверенно легли на его ноющие плечи.      

Резкая паника ударила по вискам, и Диспатер машинально дёрнулся, выпрямляясь в развороте. Напротив него, задержав ладони в воздухе, всего лишь стоял Асмодей, вскинувший обе брови.      

— Милог’д! — Возмутился Диспатер, облизнув свои губы, — Я, конечно, понимаю, что после того, как я получил гель, появилась возможность не всегда касаться меня чег’ез ткань, но на вас ведь даже пег’чаток нет, а я сегодня ещё не пользовался гелем! А что, если бы я дёг’нул головой и коснулся г’уки подбог’одком? А что, если бы…      

Пока Диспатер бесновался, Асмодей успел тяжело вздохнуть, а затем приблизиться к супругу на шаг. Затем на ещё один, сокращая меж ними расстояние, а затем и вовсе настолько, что Железному Герцогу пришлось опереться поясницей о перила. Словно бы и не слушая его, Асмодей наклонился, оставив между ними до смешного маленькое расстояние. Возмущения становились всё тише и тише. В конце концов они и вовсе прекратились, когда Асмодей, глядя Диспатеру в глаза, положил ладонь ему на грудь, слегка надавливая. Мужчина оказался вжат в поручни под звук его же прохрустевшего позвоночника. Бог Сладострастия почти поцеловал его, одним дыханием проходясь по губам и щеке. Диспатер сглотнул. Его перчатка скрипнула, когда он сжал в пальцах чёрную ткань рубашки Асмодея.      

Они погрузились в напряжённое возбуждением молчание. От падения в яму грешников их останавливали только узкие кованные перила.      

— Прости, что ты сказал? — Выдохнул в губы супруга Асмодей, — Я так хотел тебя коснуться с момента, как ты ушёл из дворца, что прослушал.      

Второй Лорд слегка приоткрыл губы, чтобы ответить, но это далось ему не сразу. Прежде он взялся за предплечье супруга поудобнее.      

— Постаг’айся не пугать меня лишний г’аз, — лишь попросил он, мягко проехавшись коленом по его ноге.      

Бог Сладострастия расплылся в улыбке. Казалось, никакая сила не могла их сейчас заставить расплестись из этого клубка, но Диспатер моргнул, слегка серея щеками, а затем отвёл взгляд.      

— Я закончил с подготовкой, тебе осталось лишь пг’ивести пытку в действие…      

Он не успел даже договорить, потому что Асмодей прервал его тяжёлым вздохом.      

— Диспатер, ради дьявола, ты тоже Лорд, ты можешь сделать это сам.      

— Ох, точно ведь…      

Аккуратно развернувшись к яме, опершись локтями о поручни, Диспатер какое-то время просто смотрел вниз. Новые силы и ощущения, появившиеся в нём с момента их свадьбы, ещё не были им изучены так хорошо, чтобы он мог обращаться с ними без всякой подготовки. Многие Лорды были рождены для того, чтобы таковыми стать, а он всегда был обычным аристократом, пусть и на службе у Асмодея. Тем не менее, он словно бы нащупал в голове нужную нитку, за которую можно было потянуть, и дёрнул изо всех сил, приводя магическую систему в действие. Грешные души поднимались в воздух и заполняли собой котлы по двое, по трое, по пятеро. Охватываемые мучительным жаром, они впечатывались друг в друга, словно голодные звери. Выли и визжали от боли, звуки нечеловеческой агонии отражались эхом от стен, но ни на секунду не могли оторваться друг друга. Часами их тела плавились, они варились заживо в жидком металле, который постепенно уродовал их тела и покрывал с головой до тех пор, пока все, сидящие в котлах, не становились одним монолитным куском уродливого сплава, сбрасываемый магией вниз, взамен на следующую партию. Самым ужасным было то, что внутри железной тюрьмы сознания всех грешных душ оставались отделены друг от друга, их фантомные тела чесались от возбуждения, но не хватала ни воздуха, ни возможности хоть как-то двинуться. Но то было только в теории, а на практике в котлах варилась только первая немногочисленная часть. В воздухе сразу запахло мясом и кровью.      

Асмодей давно опёрся о своего супруга, наблюдая за магией, которая творилась внизу. Восхищённый он не сводил глаз и даже не двигался, ровно, как и Диспатер, внимательно следящий за ходом событий. Однако внезапно последний почувствовал сперма прохладу пальцев в геле на своём загривке, а затем, сразу же после, нежный поцелуй туда же. От этого прикосновения Диспатера всего передёрнуло. Он не обернулся и ничего не сказал, но слегка наклонил голову вниз, открывая больше пространства. Пальцы, а после и вся ладонь, скользнули по его шее, щекам, губам, всему лицу, а мужчина лишь подставлял то, и даже сам послушно вобрал пальцы в рот и прикрыл глаза, чувствуя, как заботливо подушечки изучают его язык.      

Переминаясь с ноги на ногу, чувствуя, как внутри начинает закручиваться жар, по силе ничуть не уступающий тому жару, который испытывали грешники, Диспатер с трудом вытолкнул чужие пальцы из своего рта. Стыдливо прикрыв глаза, он опустил голову ещё ниже.      

— М… Асмодей, — тихо позвал он, чувствуя, как тяжесть вины давит на его затылок.      

Бог Сладострастия прижался к его спине всей грудью так крепко, между ними вряд ли было бы место даже для нитки, а сам сжал его бедро, показывая, что слушает.      

— Я должен признаться во лжи, мой Лог’д.      

Жизнь за спиной Диспатера прекратилась. Мужчина не видел лица Асмодея, но чувствовал, как тот замер.      

— Та-ак? — только и выдохнул тот, понимая, что супруг ждёт ответа.      

— Я любил вас, мой Лог’д. И в этом я совг’ал, когда говог’ил, что не мог и подумать о вас, мечтать о вас, — выпалил демон, приоткрыв глаза, но глядя только на извивающиеся в смеси агонии и страсти тела, — Но я мечтал. Я любил всем сег’дцем с тем жаг'ом и вожделением, с каким не любил никого. Я словно бы появился в этом миг’е уже с необходимостью любить своего Лог’да и восхищаться им. Боготвог’ил бы, если бы ты, Асмодей, и без того не был бы богом. Я любил и желал тебя всем сег’дцем. Я вдыхал шлейф твоего паг’фюма всякий г’аз, как ты выходил из моего кабинета, всякий г’аз, как ты садился г’ядом или давал указания. И всякий г’аз, как я слышал пг’изнания в любви, котог’ыми ты осыпал меня, я не мог поверить в то, что слышу то, что слышу. Я слушал, и мне казалось, что я бг’ежу, что всё то — моё воображение или слепая надежда, которая непг’еменно г’азбилась бы, ответь я тогда и узнай, что всё это пг’осто язык твоего общения со всеми, а не только со мной. Я был готов быть очег’едным фавог’итом или очег’едной единицей в гаг’еме, но никогда и подумать не мог сог’евноваться за твоё сег’дце с Наамой. Я лжец и эгоист, котог’ый согласился служить исключительно из-за своей всепоглощающей любви. Я пытался её скг’ыть, весьма успешно, к тому же, но всё г’авно мне казалось, что, когда ты оказывался хотя бы на метг’ ближе ко мне, ты знал и чувствовал как бьётся моё сег’дце, что видел, как гог’ят мои уши и щёки, видел, как Железный Гег’цог становился не более чем Железным Шутом, готовый тот же час пасть в ноги к Лог’ду.      

Диспатер остановил поток своей пламенной речи, и шумно потянул носом воздух, продолжая уже немного медленнее.      

— Я хотел забыть, оставить всё это, чтобы не подводить своего Лог’да, поэтому, когда появился Маг’готт, я вцепился в него так отчаянно, надеясь, что найду в нём всё, о чём втайне мечтал, но г’аз за г’азом ты пытался нас г’азводить, и я всегда думал, что это только потому, что наши с ним встг’ечи сказываются на моей пг’одуктивности, а оттого я г’аботал ещё больше, но ты всё г’авно оставался недоволен. Мне хотелось воз…      

Продолжить он не смог. Резко потянув супруга на себя, Асмодей впечатался в его губы поцелуем. Сжимая ткань его плаща, он просто судорожно дышал носом, не в силах оторваться ни на мгновение. Тело Диспатера в его руках расслаблялось, словно мужчина наконец начал осознавать, что его действительно любят, и что это не очередное увлечение Бога Сладострастия. Словно он наконец начал осознавать, что он взял его замуж и они разделили Круг. Словно он вдруг понял, что он больше не секретарь.      

Асмодей не скоро смог отстраниться от Диспатера. Всё о чём он мог думать, чеканя мячиком по ступенькам храма, было: «Идиоты! Какие же мы идиоты!».      

Наслаждаясь привкусом счастья на влажных губах, даже отстранившись, Асмодей какое-то время смотрел в виноватое лицо Диспатера, а затем вдруг поднял в верх свою руку и щёлкнул пальцами. Тут же в воздухе завис свиток пергамента, медленно развернувшийся прямо перед лицом Диспатера.      

Тот недоумённо кашлянул и начал вчитываться в текст, записанный на староинфернальном. Пришлось напрячь голову, чтобы вообще вспомнить как читать письменность того времени.      

Даже несмотря на то, что ритуалы и проклятия не были специализацией Диспатера, тот всё равно разобрался в чём была суть изложенного на пергаменте. Это было проклятие, которое обещало навеки сплести разумы несчастных в одно целое, до смерти одного из них.      

Схема выстроилась в голове даже быстрее, чем Диспатер успел захотеть её построить. Свежие капли крови на странице лишь подтвердили его догадку. Асмодей предлагал разделить не только Круг, дворец, быт и брак с ним, но и сознание.

— Что скажешь? — нетерпеливо спросил Бог Сладострастия, заглядывая в лицо супруга, — Я не знаю, что ты думаешь по этому поводу, но я бы хотел стать одним целым с тобой, я…      

Железный Герцог даже не дал ему договорить. Он не призвал кинжал, не отрастил себе когти и не прокусил кожу. Он просто взял в руку пергамент и занёс над ним вторую. Широкая короткая линия расчертила ладонь и несколько крупных капель упали на лист.      

Это случилось так быстро, что Асмодей так и замер с раскрытым ртом, почти договоривший изначальную фразу. В свою очередь, Диспатер не выглядел так, будто он решался на что-то экстраординарное. Словно это действие было само собой разуеющимся, и с тем же безразличием мужчина проследил за тем, как чёрное и розовое пламя сжирает свиток.      

И вновь Асмодей хотел было задать вопрос или хотя бы просто восхищённо выдохнуть какое-то междометие, но в эту же секунду дикая боль пронзила черепные коробки обоих мужчин. Такую боль невозможно описать словами, но я, как автор, попытаюсь: Представьте, что вы жуёте махровое одеяло, пока царапаете окно куском камня, в то время, как ваш друг или подруга ест у вас прямо над ухом и всякий раз зубами касается вилки. А теперь умножьте дискомфорт от всего этого на боль от воспалённого зубного нерва, который случайно задел врач, пока осматривал ваш кариес. Теперь у вас есть понимание того, насколько же сильно оглушило этой болью обоих демонов. Конечно, они испытывали вещи и пострашнее, иначе воем присоединились бы к визжащим в котлах грешникам.      

Но боль стихла. А с ней пришло и второе дыхание. Ещё одно сознание в голове ощущалось так, будто у тебя всю жизнь были глаза на затылке, и только к своим дцати годам ты научился их открывать.      

Храм Асмодея приветливо открыл огромные двери, впуская новые ощущения. Сознание Диспатера представляло собой чёрную пещеру, стены которой были из странного матового материала, не пропускающего ни крупицы света. В этих стенах были дыры, в которых дул ветер, и по которым туда и обратно летали письма-мысли. А ещё здесь стоял покосившийся шкаф. Он был немного скособочен на две передние ножки, а потому его дверцы были незатейливо распахнуты, и из них постоянно валились книги, на страницах каждой из которой было по воспоминанию. Где-то можно было даже увидеть закладки.      

Казалось бы, головы должны были разрываться на части от количества информации, которая сразу начала поступать к ним обоим, но, на самом деле, оба демона подумали об одном и том же — это было похоже на возвращение ног человеку, который родился без них. Это было правильно.      

Так и должно было быть.