— Дай угадаю, тебя выгнали из архивов?
— Ага. В этот раз я выпрыгнул в окно. Чуть не убился! Это было просто безумно!
Полный энтузиазма голос Пакса стал громче, когда поезд, грохоча сцепками, начал стремительный спуск в шахтёрский район. Рэтчет, стоявший к собеседникам спиной, раздражённо провентилировал и понизил чувствительность аудиосенсоров. Все нелепые выходки, которые позволял себе этот вечно взбудораженный глюк, всегда приводили к несанкционированным вмятинам. Чаще всего — на корпусе самого Пакса, но иногда влетало и окружающим. И сам факт этого, помимо необходимости латать глупые травмы, выжигал новоиспечённому медику нейросеть.
Нынешняя ротация бригад прошла спокойно, в рабочем порядке. Не было ни происшествий, ни взысканий; отработавшие четыре цикла шахтёры теперь отправились на отдых на следующие восемь орнов. Рэтчет не стал озвучивать своих предпочтений на ротацию — у него, по большому счёту, их не было. Теперь, когда его новые обязанности предполагали во многом пребывание в режиме ожидания, было неважно, в какой бригаде оказываешься в штреке. Или он так думал. Ровно до того момента, как получил сомнительное удовольствие познакомиться с главным возмутителем спокойствия в Иаконе.
— И стоят ли древние датапады того, чтобы так рисковать? — спросил Д-16, и невозможно было с ним не согласиться.
— Да, стоят того, — выпрямляясь, уверенно кивнул Пакс.
— Мне нужен новый лучший друг...
Этот красно-синий шлакодел с грохотом вывалился из ящика с инструментами, где прятался, и Рэтчет дёрнул шлемом, бросив хмурый взгляд через плечо. Не хватало только, чтобы кто-нибудь получил травму ещё до прибытия в шахту. Широкая спина Д-16 закрывала обзор на виновника шумихи. В их дружеском дуэте он был процессором — рассудительным и спокойным. И частенько оказывался, образно говоря, между молотом и наковальней.
Ещё больше понизив чувствительность аудиосенсоров, Рэтчет, вместо того, чтобы слушать вдохновенную болтовню Пакса, скользнул взглядом по другим пассажирам поезда. Шахтёры расслабленно, несуетно переговаривались, экономили энергию перед грядущей сменой. Обычная для Нижнего Иакона рутина. Взгляд привычно выхватывал из толпы знакомые очертания корпусов, массивные шлемы, широкие плечи, жёлтые шильдики на шасси.
Рэтчет смотрел на шахтёров — на трудяг, из числа которых вышел сам, — и чувствовал, как старый страх бурлит под его теперь белой бронёй, покалывает гидравлику, взбалтывает топливо в баках. Он порывисто отпустил потолочный поручень, качнувшись вместе с движением поезда; попытался сосредоточиться, сжал серво в кулаки и потратил добрый клик, тупо глядя на алое покрытие собственных рук.
— Разве ты не хочешь сам выбирать свой путь? — вонзился в его опустевший процессор вкрадчивый голос Пакса, по-прежнему обращавшегося к Д-16. — Заниматься, чем хочешь?
— Мы шахтёры, — по-прежнему ровно ответил тот, — не более того.
— Нет, — сосредоточенно сощурился Пакс, опираясь локтем на ящик, — я чувствую, что способен на большее.
...У миллионов рядовых иаконцев вроде него, не имевших Ти-кога, никогда не было особого выбора в том, чем занять свой актив. Топливо требовалось всем, а в шахтах пайки выдавали в счёт части заработка, что обеспечивало некоторую уверенность на следующий орн. Шахтёрам никогда не платили много, но вкупе с честным кубом энергона шаниксов вполне хватало, чтобы педы не протянуть. Так что, несмотря на высокие риски, в рабочих серво недостатка не было. Рэтчет был одним из многих; рядовой проходчик, ничем особо не примечательный, кроме, пожалуй, ловкости и предусмотрительности. Он никогда не нарушал инструкции, был вынослив и в целом представлял собой надёжную шестерню в слаженном механизме проходческой бригады.
Первые десять ворнов работа шла гладко, как по маслу. Шахтёры неизменно выполняли положенные нормы, забойщики дежурно и беззлобно переругивались с проходчиками из-за узких туннелей, перешучивались насчёт дополнительных смен, и лишь какой-то неимоверной удачей обходилось без серьёзных травм. Придавленные оборудованием и ушибленные конечности не в счёт. Две их бригады трудились на зависть эффективно.
До того злосчастного корда, когда один из новых забоев пришлось прокладывать через нестабильный пласт никеля. Как выяснилось много позже, в случившемся не было ничьей вины — крепь основного штрека устояла. Да и само смещение структур было локальным и плохо, но всё же прогнозируемым. И даже в тот момент, когда комлинк взорвался шквалом тревожных сообщений, проходчики сохранили присутствие духа, готовые любой ценой обеспечить безопасный выход забойщикам.
«Возвращаемся с пострадавшим», — лаконично, без особой паники, проинформировал командир шахтёров.
Те, кто ждал в штреке, встревоженно переглянулись. Тогда у них не было закреплённых за командами медиков. Да и самих медиков было по пальцам пересчитать — мало кто из обладавших Ти-когом испытывал особое желание возиться с шахтёрами. Меряя шагами содрогающийся от далёких трансформаций штрек, Чизэл, командир проходчиков, терзал основание левого аудиала и пытался вывести на максимум мощность комлинка, чтобы связаться с медиками. Рэтчет наблюдал за тем, как его серо-зелёный корпус движется сквозь завесу мелкой мерцающей пыли, поднятой смещением туннелей, и не успевал осознать всю серьёзность ситуации.
— Вы медиков уже вызвали? — в полумраке штрека вскоре обрисовался тяжёлый силуэт старшего из забойщиков, Глоурига.
Ступая поспешно, но осторожно, он на одном плече нёс лазерный бур, а на другом скорее тащил, чем поддерживал напарника — такого же массивного, как он сам. Синяя оптика Магнобёрста мерцала, он шатался и едва держался на педах, всё равно пытался что-то говорить, но вокодер срывало статикой на каждом шаге. Бросив на него острый взгляд, Чизэл торопливо подхватил раненого под второй серво и с сожалением выговорил:
— Внизу никого из них нет. Верхний обещался через пять-шесть джуров прибыть.
— Не продержится, — тихо отозвался Глоуриг, останавливая всё шаткое трио.
На то, чтобы выбраться из штрека, им понадобилось бы не меньше трёх джуров. Даже если они смогут уложить Магнобёрста на одну из грузовых тележек, что само по себе было бы сомнительным решением, он не выдержит перепадов давления на подъёме. Глоуриг и Чизэл, чьи черты застыли в идентичных выражениях печального понимания, помогли ему лечь.
Рэтчет сперва не понял, почему на фэйсплейтах двух командиров резко мерцали голубые отсветы. Потом, сгрузив с плеча увесистую связку магнитных опор для крепи, подобрался чуть ближе. И осознал: это сияла из-за вдребезги разбитого нагрудника открытая Искра. Оцепенело наблюдая за светом, который никто не должен был видеть в обычных обстоятельствах, он кое-как привалился к стенке штрека и надсадно вентилировал, скрипя заблокированными от пыли решётками.
Потому что, помимо этого зрелища — прекрасного в своей ужасающей сути, — первым, что он ощутил, было электромагнитное поле. Неспособный теперь к осмысленной речи, Магнобёрст звал на помощь базовым кодированием. Его эм-поле хлестало острыми волнами паники и истощения, покалывало жгучими импульсами нарастающего шока. Оно буквально проникало под броню, и от этого не было защиты, как плотно ни смыкай пластины. Это было нечто на грани физического ощущения и плотного скрежета над аудиосенсорами; странный не-звук дезориентировал и воспламенял каждую схему в корпусе, отдаваясь тяжёлыми, грохочущими пульсациями в камере Искры.
— …чет? Эй, Рэтч?
Он понял, что кто-то крепко обхватил его за плечи, помогая устоять, и рывком вздёрнулся в попытке освободиться. Движение вышло неловким и бесполезным. Красный, машинально отметил он, когда зрение немного прояснилось; много красной брони и пронзительно-голубая оптика.
— С тобой всё в порядке?
Рэтчет приоткрыл рот, чтобы ответить, но с губ сорвалась только статика — почти отголосок чужого беззвучного крика, который продолжал надламывать сенсоры и терзать что-то глубоко внутри протоформы. Он перезагрузил вокодер раз, другой и не без труда выдавил:
— Нет, Хайд.
По крайней мере, он осознавал, кто стоит рядом. Айронхайд растерянно нахмурился, пытаясь понять, в чём дело. А Рэтчет, оглушённый, неспособный даже отвернуть шлем, просто смотрел на отблески лазурного света на плечах шахтёров, скорбно склонившихся над раненым.
В тот корд молодой проходчик впервые увидел, как гаснет Искра. Увидел, как из соображений милосердия Искру гасят те, с кем ты ворнами трудился плечом к плечу.
— Элита... то есть, капитан, Вы сегодня на редкость блистательны. Новый полироль?
Как ни странно, у Пакса был голос одарённого оратора: глубокий, звучный и способный легко подниматься даже над шумом, царящем в эксплуатационной выработке. Многочисленные бригады собирали и разворачивали инструменты, между делом обменивались новостями, а стационарное оборудование грохотало, перемалывая сырую руду. Знакомое, успокаивающее, хотя и избыточно нагружающее аудиосенсоры, сочетание звуков.
— Прошу прощения, Орион Пакс, если дала повод подумать, будто мы друзья, — с намёком на сарказм парировала Элита-1, не сбившись с шага.
— Извинения приняты, — Ориона, расплывшегося в удовлетворённой ухмылке, нисколько не смутил её холодный ответ.
Перехватив поудобней бур, Рэтчет спешно разминулся с Элитой-1 и её разговорчивым эскортом. До начала смены ещё нужно было вернуть Уилджеку инструменты, перепроверить аптечку и забрать опоры для крепи. Рутина отлично помогала отвлечься от зияющего жерла штрека.
Он не обязан был туда идти. Новая должность позволяла Рэтчету дежурить в пределах эксплуатационной выработки и быть готовым принимать пострадавших в случае обрушений или коллапса туннелей. Однако всё ещё новое для него, даже спустя четыре ворна, медицинское программирование диктовало быть как можно ближе к месту событий. Иногда решить вопрос актива или деактива могли считаные клики. Ко всему прочему, его опыт как проходчика по-прежнему превосходил его опыт как медика, а проходческие бригады никогда не отказывались от помощи умелых серво и точной оптики.
Так он и очутился, нагруженный крепью и аптечкой, в компании Элиты-1 и других шахтёров, у края штрека. Забойщики сосредоточенно готовились к выходу, проверяли джет-паки, и только Пакс продолжал с упорством, достойным лучшего применения, что-то увлечённо рассказывать Д-16. Звук голосов дробился об иридиевые стены штрека, создавая отчётливое ощущение, что здесь сгрудилось вчетверо больше меха, чем было на самом деле. Эхо пронизывало насквозь, и вязкое ощущение, которое Рэтчет кое-как заглушил рутинной подготовкой, снова окутало его, наполнив весь корпус неестественной тяжестью.
— Порядок, Рэтч? — негромкий голос Айронхайда над самым аудиалом мог бы напугать, не ощути он знакомое эм-поле за миг до вопроса.
— Да, — выскользнув из беспокойных мыслей, Рэтчет устремил на него твёрдый взгляд и собрал в собственных полях столько уверенности, сколько смог. — Просто задумался.
— Не дрейфь, — Айронхайд улыбнулся, поправляя на плече генератор энергетического щита. — Мы готовы ко всему.
Его проницательность всегда странно контрастировала с далёкими от изящества манерами, но Рэтчет был благодарен за поддержку. И оказалось намного легче занять своё место в строю проходчиков, постоянно ощущая за спиной плотное и дружелюбное, исполненное уверенности электромагнитное поле.
...Лязг, с которым Айронхайд приземлился на скамью напротив, действительно заставил Рэтчета вздрогнуть всей его тёмно-синей бронёй.
— Рассказывай, — негромко, но твёрдо потребовал друг.
Рэтчет выдавил из собственного вокодера страдальческий звук, бессловесную просьбу немедленно оставить его в покое. Он так и не смог заставить себя поднять фэйсплейт из ладоней.
Два корда, минувшие со страшного происшествия в шахте, он провёл, заново знакомясь с энджексом; крайне плохо дистиллированным, но шахтёры всегда брали количеством, а не качеством. И он действительно получил требуемый эффект — ему удалось на эти два корда просто забыть о произошедшем. Рэтчет нагрузился так, будто завтра собирался деактивироваться. По всей видимости, до этого и впрямь было недалеко, раз уж Айронхайд с непривычной лёгкостью притащил его обратно в общий хабсьют шахтёров и силой запихнул в подзарядную станцию.
Спустя семь джуров тревожного оффлайна, омрачённого бесконечными кошмарами, из которых не получалось вырваться, Рэтчет чувствовал себя так, словно накануне попал в аварию, и его переехал то ли кто-то из докеров, то ли целый шаттл.
— Да ладно, Рэтч, — Айронхайд понизил голос, подаваясь вперёд, и он ощутил мягкое и доверительное прикосновение чужого эм-поля. — Мы с тобой держимся вместе с самой активации. Сам знаешь, ты можешь рассказать мне, что угодно, а?
— Знаю, — Рэтчет одним лишь усилием воли приподнял шлем, сжался и тревожно потёр друг о друга серые ладони. — Прости, Хайд, я только... я не понимаю, как об этом рассказать.
Айронхайд разгладил фэйсплейт в выражении терпеливого ожидания. Он не вставил ни слова, позволяя Рэтчету собраться с мыслями и продолжать говорить, легко смешивая их электромагнитные поля, чтобы показать готовность ко всему, что друг решит-таки озвучить.
— Это из-за того, что произошло с Магнобёрстом, — после паузы тихо выговорил Рэтчет.
— Печальное происшествие, от которого никто из нас не застрахован, — всё-таки подал голос Айронхайд, когда продолжения не последовало.
Рэтчет машинально осмотрел хабсьют в поисках любопытных аудиосенсоров, никого не увидел и снова повернулся к собеседнику:
— Это так. Но не оно само по себе... Я что-то ощутил тогда. Что-то... крайне необычное.
— Ты про его эм-поле? — Рэтчет порывисто вскинул шлем, устремив на него внимательный взгляд, и Айронхайд договорил: — Да, это было... хаотично и, честно говоря, малоприятно.
— Малоприятно...? Я ощутил его агонию до последнего импульса. У меня до сих пор болит бо́льшая часть протоформы, гидравлика напряжена до предела, и... Знаешь, в тот момент казалось, что его поле разрывает мою камеру Искры. Я уже молчу о том, что оно сотворило с моими процессорами.
Айронхайд в замешательстве изобразил кривую улыбку и откинулся немного назад, опершись на ладони. Скамья оскорблённо скрипнула под его весом.
— Ты уверен, что в этом не виноват твой энджекс-марафон, Рэтч?
Со стоном вернув фэйсплейт в ладони, Рэтчет зажмурился на миг-другой, а затем невнятно отозвался:
— Возможно, процессоры болят из-за энджекса... но ко всему остальному он точно не имеет никакого отношения.
Электромагнитное поле Айронхайда охватило его горячими импульсами сочувствия и тревоги. Он пытался защитить Рэтчета, сам не зная, от чего именно. Но сила этого побуждения в хватке чужого поля вынудила его приподнять оптику над ладонями. Айронхайд сидел недвижно, но смотрел с уверенностью.
— Если ты ощутил нечто, чего не заметили остальные, это повод обратиться к медикам.
— Это унизительно... они никогда не воспринимают шахтёров всерьёз.
— Знаю. Но и энджекс тебе не помог, как вижу? — Рэтчет раздражённо стравил давление вентиляции, и Айронхайд прибавил: — Да ладно, что такого может случиться, если ты обратишься за рутинным сканированием систем?
— Вперёд! Тоннель не будет открыт долго. Укрепляйте! — лаконичные команды Элиты-1 не давали времени на размышления.
Проходчики отправились первыми, в строго определённом, до боли привычном порядке. Серво больше не дрожали в тревожном ожидании, знакомая тяжесть джет-пака на спине придавала уверенности. Рэтчет высмотрел на протяжении туннеля свой участок и отточенным движением вонзил магнитную опору крепи под стеной. Штрек всегда разворачивали быстро.
— Нижний канал открыт, — заключила Элита-1, и голос её одновременно прозвучал и в туннеле, и на общей частоте комлинка.
Забойщики пронеслись мимо с тяжёлым гулом активированных джет-паков; Пакс ухмыльнулся напоследок, исчезая в глубине забоя.
Их планета была по-своему живой. Туннели раздвигались и закрывались спонтанно, но они научились предсказывать эти смещения. Кибертрон приходил в движение с завидной регулярностью, и оставалось лишь удивляться, каким образом столица избегает масштабных перепланировок на протяжении ворнов.
Пока забойщики искали подходящие точки бурения где-то глубоко внутри нового туннеля, дробили сырец и налаживали первую линию транспортировки, проходчики укрепляли штрек, добавляя больше стоек. Они также приготовили перевалочный пункт для всех, кому нужен короткий отдых, и вторую линию для вагонеток. Первая смена как раз близилась к завершению, когда Айронхайд закончил устанавливать щиты в начале штрека и вернулся к бригадам, чтобы помочь.
— Скучаешь? — поинтересовался он, насмешливым движением смахивая пыль с белого наплечника медика.
Расположившись у самого выхода из забоя и присев на корточки ближе к сейсмосенсорным блокам, Рэтчет изучал показания приборов, безостановочно фиксировавших напряжение крепи. Пока всё было спокойно. Забойщики привычно отчитывались в комлинк каждые пятьдесят кликов, Элита-1 мелькала то здесь, то там, контролируя и направляя всех, в штреке витала лёгкая завеса пыли, летевшей из активного туннеля.
— Некогда скучать, Хайд, — поднимаясь, отозвался Рэтчет.
— Слишком много беспокойства, дружище. Расслабься, пока есть возможность.
Айронхайд с видимой беззаботностью похлопал ладонью по крепи, возле которой они стояли. Оптика Рэтчета предостерегающе сузилась, эм-поле кольнуло раздражением, и он отдёрнул серво. С того момента, как старый друг интегрировал медицинские директивы, он стал заметно менее сдержанным в общении. Айронхайд предполагал, что таким образом Рэтчет пытается сбалансировать собственные реакции нового программирования на прежние стимулы. Иногда это делало его настоящей болью в корме́.
Медиксощелчком перезагрузил вокодер, собираясь популярно объяснить Айронхайду, почему беспокойство стало его профессиональной необходимостью. Но в этот момент комлинк оживился на экстренной частоте, которую он неотрывно прослушивал в фоновом режиме:
«...нашёл жилу, — напряжённо проинформировал Уилджек. — ...Она нестабильна!»
«Нужно уходить! Быстро!» — с тревогой отозвался Пакс, и тут же зашумели ревущие джет-паки.
Рывком обернувшись фэйсплейтом к забою, Рэтчет прислушался. Вокруг было шумно, но аудиосенсоры опытного проходчика легко различали тяжёлый, едва уловимый гул напряжения в туннеле. Мерцание разрозненных нитей сырца в стенах штрека неожиданно стало ярче. А затем в дальнем конце забоя, теряющемся в полумраке, вспыхнуло знакомое пурпурное свечение выгорающих паров энергона.
— Эвакуируемся! — мгновенно среагировала Элита-1, стоявшая в арке между забоем и штреком.
Остававшиеся в забое проходчики сорвались с места все одновременно. Слабеющее пламя догнало их у самого выхода, лизнуло по спинам и рассеялось в темноте. Низкий гул из глубин туннеля становился всё сильней, и к нему уже присоединилась высокая нота нагруженной крепи. Уловив лёгкое покалывание в эм-поле Айронхайда, Рэтчет осторожно похлопал его по плечу, убеждаясь, что вспышка не причинила серьёзных травм. Его собственные системы внутренней диагностики отчитались о поверхностном ожоге брони, но этого он даже толком не ощущал.
— У тебя спина дымится, — рассеянно ответил зеркальным жестом Айронхайд.
— Это ты свою не видишь, — Рэтчет быстро окинул взглядом всю бригаду в поисках более серьёзных повреждений.
Но целый клик окружающие его эм-поля не транслировали ничего, кроме тревоги и сдержанной готовности к действиям. Пока Элита-1 не оценила состояние стонущей под нагрузкой крепи и не распорядилась:
— Все на выход! Эвакуироваться немедленно, туннель закрывается!
Она обращалась к забойщикам, но они, судя по голосам в комлинке, и так спешили изо всех сил. Спустя какой-то клик более менее ровный поток сообщений прервался грохотом, статическими помехами, а затем — чьим-то отчаянным воплем. Этот звук запустил покалывающие щупальца под его броню, и Рэтчет, вздрогнув всем корпусом, машинально потёр пальцами основание аудиала, словно пытался физически избавиться от неприятного ощущения.
«Элита, у нас застрял шахтёр, — затараторил Пакс. — Это Джаз, и он... Шлак, я возвращаюсь, чтобы помочь».
— Отставить! — последовал твёрдый ответ. — Не нарушайте протокол, эвакуируйтесь!
Не успев подумать дважды, Рэтчет подался к ней, собираясь возразить. И уже приоткрыл рот, когда твёрдый серво Айронхайда ухватил его за плечо и потянул назад. Он хмуро покачал шлемом и чуть слышно, с сожалением, выговорил:
— Не надо. Её задача — минимизировать потери при любом происшествии.
— Моё распоряжение в экстренных ситуациях может отменить её приказы, — Рэтчет сам удивился, что глухое шипение его разогнанной вентиляции сложилось в слова.
— И что ты сделаешь? — Айронхайд взялся за второе плечо и встряхнул его, пытаясь вернуть в разумное русло. — Отправишься за ними в забой? Рискнёшь активом нашего единственного медика?
Ответить Рэтчету не позволил искажённый шипением комлинка взрыв. В забое что-то сдетонировало; с таким звуком, с каким разлетается на куски перегруженный джет-пак.
— Пакс, что произошло? — Элита-1 на мгновение замерла посреди штрека, прислушиваясь.
«Ничего необычного! Всё строго в соответствии с протоколом, — с привычной бравадой отозвался Орион. — Всё в порядке».
— Орион Пакс, не могли бы вы покинуть туннель прямо сейчас? — голос Элиты-1 пронзили знакомые всем в бригаде нотки притворной мягкости.
Вырвавшийся из туннеля энергетический импульс заставил на миг вспыхнуть нити энергона в стенах. И повредил крепь забоя, опоры которой мгновенно зажглись красными предупреждающими индикаторами. Айронхайд отпустил наплечники Рэтчета и стремительно обернулся, находя взглядом генератор, который устанавливал в начале смены. Щиты пока держались, шахтёры в штреке были в относительной безопасности.
А затем началась трансформация; забой стал стремительно сужаться, снося крепь. Стены вздыбились смещающимися глыбами кибернита, а вдали, в пыльном зазоре исчезающего туннеля, замерцала пара шахтёрских фонарей. Элита-1, как и следовало ожидать, сорвалась с места первой. Она метнула навстречу бегущим забойщикам одну из опор, пытаясь задержать закрытие туннеля; затем вторую, и обе их смяло, точно они сделаны были из низкосортного алюминия. Третью капитан вонзила в стены у самого выхода, удержав вручную. Пакс с раненым на плечах метнулся в штрек; мчавшийся за ними Д-16 выхватил Элиту-1 из стремительно сужающегося туннеля на последних ярдах их сумасшедшего спринта.
— Ох, Праймас...! — ошеломлённо провентилировал Джаз.
Он прикатился кувырком прямо Рэтчету под педы, без одной ноги и с неровно мерцающим от боли и пережитого страха визором. Его эм-поле больно втиралось медику под броню, привычно покалывая острыми иголками протоформу.
— Полежи пару кликов спокойно, я этим займусь, — опускаясь на колени и придерживая пытавшегося приподняться Джаза за плечо, хрипло распорядился Рэтчет.
Визор шахтёра неуверенно мерцал миг-другой, но затем он поддался направляющим серво и откинулся назад:
— О, верно... Ты ведь теперь медик, да, Рэтч?
— Да. И я рад, что твои жёсткие диски не пострадали.
Было легко позволить медицинскому программированию взять верх над автономией. Помимо ускоренного доступа к диагностике, оно самостоятельно выровняло напряжение на его эмоциональных блоках и перезагрузило вокодер. Он сфокусировался на повреждении, легко игнорируя идущий совсем рядом с ними разговор на повышенных тонах — Элита-1 распекала Пакса и Д-16 за нарушение протокола. А явившийся на шум распорядитель прииска Дарквинг, привычно высокомерный в силу наличия Ти-кога, явно не снижал градус напряжения ситуации.
Система саморемонта Джаза уже перекрыла повреждённые топливопроводы в колене, но сенсорные кластеры продолжало лихорадить, так что Рэтчет сосредоточился на их поочерёдном отключении. Это заняло какое-то время, но вскоре чужое эм-поле сгладилось, становясь мягче, и он удовлетворённо выпрямился. Ему не нужно было задавать вопрос; он просто чувствовал перемену в состоянии забойщика.
— Знаешь, Рэтч, они вытащили меня, — растерянно провентилировал Джаз. — Пакс и Д-16. Я сказал им уходить, а Пакс схватил джет-пак, воткнул его под обломки и...
Рэтчет неуверенно погудел вентиляцией, помогая ему подняться. Он видел, как все трое появились из забоя, и Орион действительно нёс Джаза на плечах. Этот болтливый глюк нарушил протокол и рискнул собственным активом, чтобы спасти напарника. Неожиданно для такого напыщенного слаггера, но...
— Поставь мне кубик хай-грэйда после смены, и мы в расчёте, — с улыбкой отозвался Пакс, подходя и подхватывая Джаза под второе плечо.
— Как насчёт дюжины кубиков для тебя и Ди? — скопировал интонацию Джаз.
— А когда следующая смена?
— Через два корда, если нас всех не уволят после сегодняшнего. Элиту уже понизили.
Рэтчет приоткрыл рот, чтобы заставить их пошевеливаться, — хотя состояние Джаза было теперь и стабильным, ремонт его ноги потребует времени, — когда со спины к эм-полю медика подступило чужое поле. Оно ровно тлело горячими пульсациями, явно свидетельствовавшими о травме. Рэтчет поспешно обернулся и обнаружил позади Д-16 — нахмуренного и крепко державшегося за челюсть. Быстрый осмотр выявил растянутые тяжи и едва заметную трещину в гидравлическом приводе. Поле Пакса тоже было неспокойно, но подрагивало знакомым импульсом какого-то лёгкого дискомфорта, сконцентрированного в районе левого аудиала.
— Вы, все трое, идёте со мной, — коротко приказал Рэтчет, осторожно снимаясь с места и убеждаясь, что Пакс и Джаз поспевают переставлять педы в одном с ним ритме.
— Все трое? — с этой невыносимой ухмылкой вскинул надлинзовые щитки Орион.
— У тебя проблемы с лингвистической прошивкой, Пакс? Да, все трое, — резко ответил медик. — У Д-16 сломан приводной штифт, а у тебя барахлит коммуникатор.
— Ты меня даже не сканировал...! — оптика Ориона быстро перефокусировалась, выдавая замешательство.
Рэтчет глянул на него в упор, пытаясь сообразить, не закоротило ли собеседнику процессор. И увидел в его взгляде нечто, подозрительно похожее на изумлённое восхищение. Это заставило его сбавить обороты двигателя и уже спокойней пояснить:
— Сканирование требуется для уточнения повреждения. Ваши травмы я ощущаю и без него.
Случилось невероятное — после этого заявления Орион целый клик молчал. Но в итоге не выдержал и ухмыльнулся, ни к кому напрямую не обращаясь:
— А доктор у нас — просто чудо Праймасово, как считаете?
Рэтчет не верил в существование высшей силы, но надо было как-то одёрнуть болтуна, так что он раздражённо крутанул оптикой на ходуи бросил:
— Не богохульствуй, Пакс.
...Когда на его комлинк пришло сообщение от Рэтчета, Айронхайд первым делом выдвинулся в путь и уже по дороге начал беспокоиться. Он предложил встретиться в «Белом кубе», и это могло стать началом бурного вечера. Айронхайд ненавидел свою роль в саморазрушительном поведении, которое старый друг начал недавно демонстрировать, но запретить не мог. А наблюдать за тем, как Рэтчет ломается, было во сто крат тяжелее, чем помогать ему вернуться в хабсьют.
Однако, добравшись до бара, Айронхайд обнаружил неожиданно мирную картину. Освещение было приглушено, как и музыка, немногочисленные посетители вели себя на редкость тихо, а Рэтчет медитировал над кубом слабозаряженного у стойки, сгорбившись на высоком табурете и, казалось, ни на йоту не воспринимая окружающий мир. Подойдя ближе, Айронхайд с опаской потёр пальцами его тёмно-синий наплечник, и негромко позвал:
— Хэй, Рэтч... Как дела?
Вскинув шлем, Рэтчет быстро перефокусировал оптику, и один только вид того, как он это сделал, ясно давал понять, что он не выпил ни унции энджекса. Напряжённо вздёрнутые плечи плавно опустились под знакомым прикосновением.
— Привет, Хайд.
— Твоё сообщение было тревожно лаконичным, — заметил Айронхайд, махнув бармену и присаживаясь на соседний табурет.
— Прости за это. Спасибо, что приехал.
Рэтчет молчал, сосредоточенно покачивая пальцами свой куб, пока перед собеседником не появилась такая же порция слабозаряженного. Молчание было уютным, соприкосновение эм-полей — встревоженно-утешительным. Айронхайд по обыкновению просто ждал, позволяя собраться с мыслями. В конце концов, Рэтчет вернул к нему взгляд и коротко сообщил:
— Я пообщался с медиками.
— Что они сказали?
Выдерживая паузу, Рэтчет тяжело провентилировал, сделал маленький глоток из куба.
— У меня EmFIS, — наконец сказал он, понизив голос. Айронхайд непонимающе сдвинул надлинзовые щитки, и Рэтчет пояснил: — Это избыточная чувствительность поля. И нет, это не вирус и не глюк, это не передаётся никаким путём и, по сути, это просто особенность сенсорных систем. Она со мной с активации.
Айронхайд тоже отпил из куба, выигрывая себе время на размышления.
— И ты этого раньше не замечал? В смысле... как это можно не заметить?
— До случая с Магнобёрстом я никогда не сталкивался ни с чем страшнее вывихнутого серво, — напомнил Рэтчет, и вокодер его щёлкнул в спешной перезагрузке. — Я всегда... ну, знаешь, чувствовал травмы у окружающих, когда это случалось. Но я думал, все это ощущают. Я думал, это нормально.
— В какой-то степени, — понимающе кивнул Айронхайд. — Мы все чувствуем эмоции в эм-полях. Но тогда с тобой и впрямь случилось что-то странное. ...Подожди. Выходит, ты... это была не метафора? Когда ты сказал, что ощутил его агонию?
— Да, не метафора, — тупо отозвался Рэтчет, заглядывая в куб.
Потянувшись и полями, и рукой, Айронхайд укутал его сочувствием и осторожной тревогой. Он легко потёр шарнирами пальцев затылок друга, заставляя расслабить шейные тяжи, и тихо сказал:
— Мне жаль, Рэтч... С этим что-то можно сделать?
Рэтчет глубоко провентилировал, снижая температуру и напряжение застывших систем.
— Сенсорные кластеры плохо поддаются регулировке. Так что даже понижение чувствительности вызовет больше проблем, чем пользы. Самый простой вариант — иссечение сенсоров.
— И ты лишишься возможности использовать эм-поле...
— Да. И окружающие постоянно будут испытывать замешательство из-за его отсутствия. Это всё равно что глоссу себе откусить.
Откинувшись немного назад, к дружелюбной тяжести чужого серво на спине, Рэтчет устремил на собеседника серьёзный взгляд.
— Ты знаешь, у каких меха в той или иной степени усиленные эм-поля?
— Вопрос с подвохом, а? — Айронхайд свободным серво потёр уголок оптики. — Не считая Прайма? У силовиков. Инфорсеры, детективы, воины, гвардия. Слышал, у крупнокорпусных сильные поля — докеры, декстеры, шаттлы. А ещё...
Друг осёкся в задумчивости, и Рэтчет договорил за него:
— ...Медики. Эм-поле это метод первичной диагностики. И именно через него меха, неспособные к осмысленному контакту, зовут на помощь. Так что вместо иссечения сенсоров мне предложили... переподготовку.
Фэйсплейт Айронхайда, на мгновение застывший в тревожном ожидании, сложился в непонимающе-возмущённой гримасе.
— И как это тебе поможет?
— Сам подумай, — Рэтчет с непривычной меланхоличностью поболтал остатки энергона в кубе. — Если я ничего не могу сделать с собственным полем, значит, придётся работать с причиной этого дискомфорта. Если у меня будут знания и инструменты, чтобы помочь тем, кто испытывает боль и страх из-за травмы, я смогу снизить влияние их полей на своё. Вот как это поможет. Минимальная корректировка собственных сенсоров и возможность исправить чужую травму.
— Так это переподготовка... на медика? — запоздало дошло до Айронхайда, тут же ошеломлённо выпрямившегося.
— Да, Хайд, — с мягким смешком подтвердил Рэтчет.
— Ты станешь нашим медиком?
— Только если с обучением всё пройдёт хорошо.
— Шлак мне в бак!
Айронхайд торжествующе расхохотался и крепко стиснул его в объятиях, сдвинув их шлемы гребень к шеврону. Рэтчет, неуверенно улыбаясь, похлопал его по плечам.
— Это может занять больше времени, чем кажется, Хайд.
Он отстранился, всё ещё ярко сверкая оптикой, покачал шлемом. Беззлобно ухмыльнувшись, окинул Рэтчета внимательным взглядом:
— Белые цвета будут тебе к фэйсплейту, док.
Чем дальше он заходил в изучении кибертронской физиологии, тем больше неудобных вопросов нагружало его процессоры. Конечно, новое программирование было серьёзно адаптировано для меха, не обладающего Ти-когом, и всё же... Что-то в этом всём было категорически неправильно. Рэтчет постоянно натыкался на вырезанные и переписанные строки кодов, ведших преимущественно к его серво. Это было логично — за время обучения он не раз видел, как медики с Ти-когом трансформируют руки, чтобы быстро менять инструменты и использовать собственные системы для помощи раненым и больным. В то время как он сам вынужден был приспосабливаться к использованию выносных инструментов, а многие просто конструировать самостоятельно, поскольку в Верхнем Иаконе их было не достать в силу отсутствия необходимости. Но это не казалось проблемой — у него были умелые руки, острая оптика и производительные процессоры.
Проблема крылась в чём-то глубже. Обрезанные строки кода вели его не только к серво, но и к большинству органов и систем. Это выглядело так, словно... корпус был изначально подготовлен к трансформации. Предназначался для того, чтобы обладать этим свойством. Чем дальше, тем всё менее естественными выглядели для Рэтчета пустые разъёмы в шасси шахтёров. И в его собственном.
Это была опасная мысль. Мысль, с которой он отказывался иметь дело оптика на оптику, но такая настойчивая в самой глубине его процессоров...
— Привет, Рэтчет...
Его шахтёрская бригада была столь великодушна, что предоставила своему новому медику дальнюю часть секции хабсьюта в полное распоряжение. Много места не требовалось, но Рэтчет рад был возможности расположить ящики с материалами так, чтобы о них не спотыкались на ходу. И это также позволило ему создать небольшое пространство для осмотра страждущих и работы над необходимыми инструментами.
В хабсьюте было шумно, так что он устроился в своём уголке, подтянул к корпусу эм-поле, понизил чувствительность аудиосенсоров и уже полный джур сидел, утонув в собственных тревожных мыслях и невидящим взглядом взирая на датапад, который пытался читать. Чужой голос раздался так внезапно и так близко, что Рэтчет чуть не выскочил из собственной брони.
— Оквинтел совсем?! — заорал он, подорвавшись с места.
— Прости-прости, не хотел пугать, — Пакс подался назад, виновато вскинув ладони. — Я тебя дважды окликнул...
Пару раз провентилировав в попытке снизить частоту пульсации Искры, Рэтчет уселся обратно на ящик и окинул вторженца хмурым взглядом.
— Тебе что-то нужно?
Неуверенно улыбнувшись, Пакс переступил с ноги на ногу. Нужно было отдать должное этому непоседливому глюку — он выглядел виновато, как ему и следовало бы. А ещё, в отличие от большинства шахтёров, он всегда обращался к Рэтчету по полному позывному, не опускаясь до лишней фамильярности. И за это медик готов был многое простить.
— Просто хотел вручить тебе это, — Орион запустил серво в сабспейс и извлёк на свет потрёпанный датапад.
Задумчиво нахмурившись, Рэтчет взял его и придавил кнопку включения. Датапад сперва неровно замерцал, потом всё-таки активировался. Медик без особого любопытства изучил пару строк заголовков и вскинул на шахтёра потрясённый взгляд.
— Знаешь, что это…?
— Не совсем, — наклоняясь ближе, Пакс шевельнул красными плечами. — Я не понял, на каком диалекте он написан, но вот эти глифы в начале мне знакомы. Они используются…
— …для обозначения медбэев, да. Это протосайбекс — диалект, который использовался во времена задолго до нашествия квинтессонов. А сам текст — это пособие по механохирургии.
— Тебе пригодится?
Рэтчет растерянно кивнул вместо ответа. Каким бы болтливым шлакоделом ни был Пакс бо́льшую часть своего актива, нельзя было отрицать одного — он был славным меха. Доброжелательным, искренним и верным. Хорошим — в том глубинном смысле, какой невозможно было облачить подходящими словами ни на одном из кибертронских языков. Улыбнувшись, Орион удовлетворённо погудел двигателем. Это не было заискиванием перед конкретным медиком, он действительно стремился окружить других меха ненавязчивой заботой.
— Где ты его взял? — после паузы поинтересовался Рэтчет.
— Не уверен, что ты действительно хочешь знать, — хитро улыбнулся Пакс. — Но я подчистил все следы и идентификационные номера. Проблем не будет.
Медик щёлкнул вокалайзером, оборвав укоризненное замечание насчёт очередной несанкционированной прогулки по архивам.
— Он опять вентилирует у тебя над аудиалами, Рэтчет? — подошедший Д-16 дружелюбно кивнул медику в знак приветствия и хлопнул своего неизменного напарника по спине: — Готов идти, Пакс?
Орион коротко махнул ладонью на прощание и начал отворачиваться.
— Пакс, — негромко окликнул Рэтчет. — …Спасибо.
На этот раз он не сразу справился с удивлением. Надлинзовые щитки машинально дёрнулись вверх, но потом Орион снова улыбнулся и мягко сказал:
— Не за что, Рэтчет.
«Иакон 5000» медленно, но верно превращался в настоящую катастрофу. Гонки всегда были крайне опасны, но в этот раз… Небольшая часть его разума, наличие которой Рэтчет не готов был признать даже самому себе, мрачно ликовала, наблюдая, как высокомерные «верхние» бьются вдребезги на поворотах, сдирая сияющую полировку и весь внешний лоск. Другая часть, ведомая эмпатией и нагруженная медицинским программированием, с ужасом и беспокойством выхватывала каждый сноп искр на трассе, каждую смятую пластину брони и потерянную конечность.
Но в основном его внимание, конечно, было приковано к двум шахтёрам с джет-паками, неведомым образом очутившимся среди гонщиков.
— Держу пари, это была идея Пакса, — ухмыляясь, скрестил серво на груди Айронхайд.
— Разумеется, — Рэтчет тревожно сжал кулаки. — И опять этот тупой глюк втравил Д-16 в неприятности.
Айронхайд покосился на него, и губы дрогнули в понимающей усмешке.
— Они оба ловкие и крепкие. Всё будет хорошо, не беспокойся.
— Я не беспокоюсь! — машинально зарычал Рэтчет в ответ. — Я в ярости! Они разобьются где-нибудь над Тупиком, и угадай, кому потом придётся собирать их по кускам?!
— Хочешь, помогу тебе собрать куски, а ты соединишь всё вместе?
Стравив давление вентиляции, Рэтчет насилу подавил недостойную медика потребность наорать на Айронхайда за его шутливую беспечность. Он знал, что таким образом друг пытается его поддержать. И пылать бы Рэтчету всё оставшееся время гонки, но в этот момент его коммуникатор издал пронзительный сигнал, и треть внутреннего дисплея заняло срочное оповещение.
— Что стряслось? — Айронхайд повернулся к нему, заметив, как медик, нахмурившись, придавил пальцами аудиал.
— Меня вызывают… в центральную больницу.
— Тебе нужна компания? — спросил Айронхайд, напряжённо перефокусируя оптику.
— Нет, оставайся, — поднявшись с места, рассеянно отмахнулся Рэтчет. — Увидимся позже.
Он не хотел, чтобы Айронхайд обнаружил одну крайне неприятную особенность его нынешнего положения. Чтобы испытывал бессильную ярость, заслышав те пренебрежительные замечания от любых меха с Ти-когом, которые сам Рэтчет привык игнорировать, заменяя бесполезное чувство обиды мрачной решимостью. Он быстро этому научился, поскольку действительно хотел помочь и лучше многих знал, каково это — испытывать боль и нести её с собой на протяжении всего актива. Айронхайду — открытому, искреннему, порывистому Айронхайду, — лучше было об этом не знать.
Хотя вызов в центральную больницу Верхнего Иакона, занятую исключительно теми пациентами, что имели Ти-ког, изначально выглядел подозрительно, Рэтчет, добравшись до основного здания, обнаружил, что весь медбэй триажа забит до отказа. Густой запах энергона, палёной проводки и горелого металла резко нагрузил обонятельные сенсоры; совокупность чужих электромагнитных полей обожгла его мутными из-за множества источников импульсами боли. Конечно, преимущественно это были гонщики, которые либо сами смогли добраться до больницы, либо их доставили мобильные бригады. Санитары, неприметные шустрые меха без Ти-когов, сновали между стоящими, сидящими и лежащими на всех возможных поверхностях пациентами и безуспешно пытались организовать весь этот хаос, перенаправляя самых тяжёлых вперёд к старшим медикам и уговаривая подождать тех, для кого это было возможно в силу состояния.
«Настолько не хватало серво, что вспомнили даже про грязного шахтёра с медицинской прошивкой?» — в приступе мрачного веселья подумал Рэтчет, подтягивая поближе к корпусу эм-поле и направляясь вглубь помещения. Судя по закреплённому на дальней стене дисплею со списком уже занятых отсеков, они действительно собрали всех медиков, кого смогли.
Белая с красными метками броня неожиданно легко проложила ему путь через переполненный триаж. И это несмотря на то, что потенциальные пациенты возвышались над ним на добрых три шлема и одаривали недвусмысленно насмешливыми взглядами. Те, у кого оптика была функциональна, разумеется.
— Доктор Рэтчет, пройдите в медотсек 83, — твёрдо позвал внутрибольничный коммуникатор, и медик, запнувшись на ровном месте, остановился посреди коридора. — Доктор Рэтчет, медотсек 83.
Сообщение дублировалось на внутренний дисплей, прокладывая кратчайший путь к обозначенному медбэю. Но он ещё клик стоял, пытаясь осознать услышанное. «Доктор Рэтчет»? За четыре ворна, минувшие с переподготовки, он ни разу не слышал этого обращения за пределами шахтёрских уровней. И уж точно не слышал его здесь, в центральной больнице.
— Шлак! — на него налетел чужой корпус — ярко-жёлтый вихрь беспрерывно движущихся серво и возмущённо вздёрнутых к потолку острых крыльев. — Что ты застыл на проходе, коглесс? Шевели педами отсюда!
Не став отвечать на грубость, Рэтчет невесело усмехнулся, возобновляя прерванный путь. Вот это ему было хорошо знакомо.
Он застрял в медбэе на полные три корда. В середине второго Айронхайд начал осторожно пинговать его комлинк, но Рэтчет неизменно и коротко отвечал: «Занят», и возвращался к очередному пациенту. И нельзя было сказать, что это персонально его издевательски нагрузили работой с несложной травмой. Просто пострадавших и впрямь было слишком много.
Между делом он отстранённо слушал, как иаконцы с жаром обсуждают каждый момент прошедшей гонки, и, конечно, Пакс и Д-16 наделали изрядно шуму в инфосети. Рэтчет знал, что они тоже где-то здесь, в больнице. И почти ожидал, что шахтёров отдадут ему, как профильному медику, но нет. Он так и метался между двумя отведёнными ему медбэями, в которых один «верхний» бесконечно сменялся другим.
На исходе второго корда Рэтчет выловил в коридоре одного из санитаров и, прихватив за плечо, коротко спросил:
— Где шахтёры?
— Шахтёры? — недоумённо мигнул оптикой тот.
— Да, шахтёры, — терпеливо провентилировал Рэтчет. — Два глюка, которые участвовали в гонке на джет-паках. Пакс и Д-16. Где они?
Санитар погрузился в свой датапад, быстро просматривая списки занятых медбэев и лист ожидания. В конце концов, перезагрузив вокодер, взглянул на медика и уверенно сказал:
— В больнице их нет, доктор. Оба были зарегистрированы и отправлены в отсек 58, эпикриз оформлен, однако подписи ответственного сотрудника нет.
Промолчав, Рэтчет в задумчивости сдвинул надлинзовые щитки. Спустя два корда нескончаемого потока пациентов он уже с трудом мог сосредоточиться. Но что-то в этой ситуации его тревожило.
— Это странно, но вполне ожидаемо с учётом количества поступлений, сэр, — с лёгкой опаской уточнил санитар.
Он тоже явно привык к презрительно-насмешливому отношению местных медиков. Рэтчет поспешно перезагрузил оптику, возвращая взгляд к собеседнику.
— Разумеется, — ровно отозвался он. — Благодарю.
— Рад помочь, доктор.
«Айронхайд, — возвращаясь в свой медбэй, Рэтчет отправил другу короткий пинг. — Мне нужно, чтобы ты кое-что проверил…»
Меха без Ти-кога не имели права вступать на территорию больницы без особого распоряжения, так что пылающий от ярости Айронхайд вынужден был мерять шагами подъездную дорожку сразу за воротами. Стража лениво и с отчётливым пренебрежением посматривала на шахтёра, но он их игнорировал. Не до того было. На протяжении минувшего корда ответные пинги Рэтчета становились всё короче, а начертание глифов — всё неустойчивей. Последние пять джуров он не отвечал вовсе.
Айронхайд повернул уже на сорок четвёртый круг, когда, в очередной раз бросив взгляд на входной шлюз больницы, обнаружил знакомый силуэт. Тяжёлый корпус в белой броне, на три шлема ниже окружающих, спотыкаясь, направлялся к воротам.
— Святой Праймас… — с облегчением и ускользающим раздражением провентилировал Айронхайд.
Он бросился навстречу, подставляя плечо, стоило Рэтчету покинуть территорию больничного комплекса, и вблизи увидел, как неровно мерцает оптика медика.
— Как ты…?
— …в порядке, — плюнул помехами вокалайзер Рэтчета, когда он неохотно позволил себе перенести часть веса на плечо друга.
Его вентиляционные решётки глухо ревели, кулеры вращались на повышенных оборотах, а броня широко разошлась в стыках, отводя лишнее тепло. Эм-поле, словно опустевшее, подёрнутое лёгким колебанием статики, плотно прилегало к корпусу. Айронхайд осторожно направился прочь от станции поезда, который мог бы доставить их в шахтёрский район. Сбоку от больницы был разбит небольшой парк, и с наступлением сумерек массивные кристаллы начали испускать мягкое свечение, окрашивая окружающее пространство в пурпурно-лазурные тона.
— Ты что, все три корда без заправки?
— Не было… времени… — проскрипел Рэтчет, с каждым шагом, казалось, становившийся всё тяжелее.
— Видит Праймас, такого самоотверженного придурка ещё поискать! — взорвался Айронхайд.
Оптика Рэтчета на мгновение вспыхнула ярче, раздражённо сузившись, когда шахтёр помогал ему сесть на скамейку. Его колени и задние стойки издали тревожную последовательность напряжённых щелчков, и Айронхайд, присаживаясь рядом и извлекая из сабспейса кубик энергона, осторожно предложил:
— Масло? Охладитель?
— Нет, — хрипло отказался Рэтчет. Он держал переданный ему куб обеими ладонями, точно забыл, что с ним нужно делать; потом поднял на друга взгляд и сказал: — Это твой…
— Не вынуждай меня заливать его тебе силой, — предупредил Айронхайд с тревожной улыбкой. — У меня в хабсьюте есть ещё.
Медик сдвинул надлинзовые щитки, словно собирался спорить, но почти сразу тяжело провентилировал, признавая поражение. Он не спешил открывать кубик, и Айронхайд только теперь заметил, что у него дрожат всегда твёрдые серво. Неверный свет окружавших их кристаллов делал неконтролируемое движение особенно заметным, порождая мелко мерцающие тени. И почему-то это зрелище заставило его Искру отчётливо потяжелеть.
— Дай-ка сюда, — он мягко забрал куб, сорвал печати, снял крышку и вернул топливо Рэтчету. — Вот так. Давай, не стесняйся.
— Спасибо, Хайд…
Устало притушив оптику и вытянув ноги, он привалился к плечу шахтёра и начал пить. Айронхайд осторожно опёрся ладонью о скамью у медика за спиной, чтобы задать дополнительную точку опоры. Белая броня плавно сдвинулась в обычное положение, кулеры постепенно сбавляли обороты.
— Ты сделал, что я просил? — пару кликов спустя Рэтчет всё-таки заговорил, и помехи в его голосе тоже исчезли.
— Сделал. Но может, мы сначала… — начал Айронхайд.
— Нет. Рассказывай.
Шахтёр неуверенно повёл плечами, покосившись на всё ещё подрагивающие серво медика.
— Мне жаль, Рэтч… я обошёл большинство хабсьютов, но вскоре начальство сообщило всем, что они деактивированы. Из-за травм, полученных на треке.
Пальцы Рэтчета скрипнули по кубу, а губы неожиданно скривила усмешка. Взгляд с напряжением обшарил пейзаж — ярко сияющие золотом и бирюзой здания Верхнего Иакона, сбившиеся в узком пространстве подобно друзам пирита.
— Ну, конечно, — пробормотал он, делая ещё глоток. — Я знал, что здесь что-то не так…
— О чём ты…?
Рэтчет со стоном выпрямился, подозрительно осмотрелся вокруг и обратил к Айронхайду фэйсплейт. Черты его, в полумраке подправленные резкими тенями, приняли сосредоточенно-мрачное выражение.
— Они были здесь, — тихо начал он. — Мне запретили изучать сторонние истории, не относящиеся к моим собственным пациентам, но я знаю, что Пакса и Д-16 отпустили из больницы. Медик, который их осматривал, оформил эпикризы. И это не эпикризы о деактивации.
Айронхайд встревоженно нахмурился и тоже понизил голос:
— Хочешь сказать… Они наделали столько шума на гонке, стали героями корда, а потом… что? Просто ушли из больницы и исчезли?
— Что-то не сходится, да?
— Может, это наше руководство не успело выяснить всё как следует?
— И ты можешь поверить, что Пакс, подняв такой шум в инфосети, не вернулся в шахты греться в лучах славы? — вздёрнул один щиток Рэтчет.
Провентилировав, Айронхайд только с растерянностью потёр ладонью шейные тяжи.
— Ты ведь не серьёзно! Мы только что отработали двадцать две смены без перерывов! Шахтёрам нужно время на отдых и ремонт…
Айронхайд крайне редко повышал голос (если, конечно, не хохотал от всей Искры над чьей-нибудь удачной шуткой), а потому, зная, что друг находится в четырёх секциях хабсьюта от него, Рэтчет по-настоящему встревожился. Что-то случилось, и это заставляло почти умоляющие интонации обычно твёрдого голоса срываться в негодующие вибрато.
— Сентинелу Прайму нужно больше энергона! — прервало Айронхайда грубое рычание Дарквинга.
Пробираться через хабсьют, когда большинство обитателей либо сидели, либо лежали на всех возможных горизонтальных поверхностях, было непросто. Но Рэтчет, уловив голос распорядителя прииска, только ускорил шаги. Ничем хорошим этот спор не мог закончиться.
— Так что возвращайтесь в шахты, пока я сам вас туда не…!
Голос Дарквинга затих, но миг спустя с той же стороны раздался звук удара и оглушительный грохот. Спеша сквозь толпу, медик молча молился богу, в которого не верил, чтобы ему не пришлось сегодня по кускам собирать Айронхайду фэйсплейт. Впрочем, куча синей брони, в которой не сразу можно было признать Дарквинга, в дальней части отсека свидетельствовала о том, что кто-то смог-таки отплатить слаггеру его же монетой.
— Это… это… — заикнулся Айронхайд, ощутив рядом с собой встревоженное эм-поле Рэтчета и провожая взглядом виновника незавидного положения Дарквинга.
Огромный красно-синий корпус, без сомнений, принадлежащий меха с Ти-когом, повернул за угол, и те, кто нашёл в себе силы ходить, рванули за ним. И вскоре шахтёры, стекавшиеся со всех сторон хабсьюта, обступили незнакомца плотной толпой.
— Орион…?
— Джаз.
— Это действительно ты?
— Да, знаю, я выгляжу немного иначе…
Голос был тем же — знакомый мягкий баритон, немного искажавший субглифы в глухих звуках. Оказавшись у него за спиной, Рэтчет быстро преодолел удивление и теперь с немалым любопытством изучал взглядом обновлённый корпус. Броня перестроилась, увеличившись в объёме и сменив конфигурацию, однако общая архитектура осталась прежней.
— Сентинел сказал нам, что ты деактивировался от травм после гонки.
Хотя для медика это не было новостью, он с сочувствием наблюдал, как Пакс в мрачном осознании сдвигает надлинзовые щитки. А затем этот глюк тяжело обронил:
— Сентинел — лжец.
Непривычно было слышать его таким серьёзным. Шахтёры свыклись с тем, что обычно Орион шутит через слово и всеми силами поддерживает непринуждённую атмосферу. Но сейчас… Этот Пакс — серьёзный, решительный и искренний, — почти казался чужаком.
Он осторожно опустился на колени и, запустив последовательность трансформации, раскрыл честплейт. Стоявшие ближе всех Джаз, Арси и Айронхайд машинально подались ближе, и по их фэйсплейтам заплясали дрожащие блики, характерные мерцания биолайтов. Рэтчет понял, что они увидели. Ти-ког. Он скрестил серво на груди и, разрываясь между мрачным весельем и недобрым предчувствием, наблюдал, как в неосознанном напряжении подрагивают высокие аудиалы Пакса.
— Я отправился на поверхность. И узнал правду. Друзья мои… Каждый из нас был активирован с Ти-когом, — уверенно продолжал Пакс. — А затем Сентинел забрал их у нас. Отнял у нас возможность принимать наши собственные решения.
В такой толпе сложно было изолировать электромагнитные поля, и как близко к корпусу Рэтчет ни поджимал свои, ошеломлённые прикосновения окружающих то и дело прокатывались лёгким покалыванием по броне.
Эм-поле Ориона плавно развернулось, словно он стремился дотянуться до каждой Искры, внушая силу и уверенность. Оно тепло и твёрдо окутывало каждого из шахтёров, что внимали ему, не смея прерывать. Рэтчет машинально повёл плечами; он стоял слишком близко, и ощущение, хоть и было приятным, тревожно резонировало со смыслом сказанного. Давало страшное подтверждение тем беспокойным размышлениям, тем мысленным баталиям, что медик вёл с самим собой уже четыре ворна кряду. Судя по полному смятения взгляду, брошенному на него Айронхайдом, старый друг понимал, что происходит.
— …Но сейчас я предлагаю вам сделать ваш первый настоящий выбор. Вы можете отработать двадцать третью смену в шахте и измотать себя до деактивации. Или можете дать бой Сентинелу вместе со мной. Прямо сейчас.
Хуже всего было то, что Пакс, по сути, поднимал шахтёров на мятеж. Это не могло хорошо кончиться ни при каком раскладе. У Сентинела Прайма было в достатке и личной гвардии, и вооружённых дронов. Не говоря уже о том, что он сам по себе был впечатляющей боевой единицей.
Он звучал… вдохновляюще, нельзя не признать. Улавливая несомненную перемену в окружающем пространстве, Рэтчет чувствовал, что измученные шахтёры и впрямь воспряли духом; чужие поля перекатывались вокруг него тёплыми, упругими волнами сдерживаемого энтузиазма.
— Нас слишком мало, — озвучил опасения медика Джаз. — Нам потребовалась бы армия.
— И она у нас есть, — Орион ободряющим жестом взял его за плечо. — Элита ведёт войска. Мы не одни в этой битве. Но если мы хотим стать хозяевами своей судьбы, нам придётся за неё сразиться. Настало время нам всем подняться…
Перемена была молниеносной. Все присутствующие плавно запылали импульсами твёрдой решимости. Пакс озвучивал страшные вещи, но он был одним из них. Он на собственном опыте знал, что делают с рядовыми меха ворны притеснения. И теперь он знал, в чём причина. Оборванные строки кодов в программировании Рэтчета служили ему постоянным напоминанием о том же.
— …ради самих себя, — Орион плавно выпрямился и встал, выхватывая взглядом каждый обращённый к нему фэйсплейт. — Подняться против этой несправедливости. Обещаю вам, эта битва не будет напрасной. Следуйте за мной. И ничто нас не остановит, когда мы выступим все вместе. Все как один.
Толпа пришла в движение. Рэтчет так и не уловил, кто первым выкрикнул позывной, но миг спустя весь хабсьют гремел от голосов, лаконично и бестрепетно подтверждавших Ориону свою готовность к действиям. Вскоре они разошлись, спеша забрать инструменты, и оптика светилась ярко как никогда. Прикосновение эм-полей, тёплое и полное надежды, омыло оставшегося стоять на месте Рэтчета мягкими импульсами целеустремлённости.
— Пакс.
Орион обернулся, машинально отреагировав на суровый тон, и фэйсплейт его против воли принял немного виноватое выражение. Он снова опустился на одно колено, чтобы приблизиться к Рэтчету. Шахтёры быстро обнаружили, что их медик обладал на редкость взрывным темпераментом, а потому, во избежание лавины цинично-резких замечаний, предпочитали повиноваться без лишних вопросов.
— Рэтчет? — осторожно откликнулся Орион.
Медик помолчал, в задумчивости пристукнув пальцами по предплечью. Он так и стоял, скрестив серво на груди, то и дело посматривая на суетившихся вокруг шахтёров.
— Жалобы? — наконец заговорил Рэтчет, сфокусировавшись на Орионе.
Пакс растерянно провентилировал, не сразу поняв, в чём дело; Рэтчет, приподняв надлинзовые щитки, указал взглядом на его честплейт.
— Нет, — после короткой паузы сказал Орион мягко. — Ни единой. Во время интеграции были странные ощущения, но потом… Все системы работали оптимально.
— Ты уже трансформировался в альтернативный режим? — Пакс только кивнул в ответ, старательно сдерживая улыбку, и Рэтчет проницательно уточнил: — Докер?
— Тяжёлый тягач, да. Как ты понял?
— Архитектура твоего корпуса предполагала подобную альт-форму.
Медик потёр пальцами подбородок, получив всё необходимое подтверждение. Биолайты у левого аудиала Ориона раз в клик давали короткий импульс, свидетельствуя о том, что с ним кто-то связался. Один из шахтёров, проходя мимо, случайно задел Рэтчета плечом и не без опаски извинился, исчезая за углом. Беззлобно глянув ему вслед, медик вернул внимание к собеседнику и, ухватив за наплечник, потянул на себя. Орион послушно подался ближе.
— Ты ведь понимаешь, во что нас втравил?
— Поверь, Рэтчет, я всё осознаю, — в голосе собеседника задрожала тревожная нота.
— Надеюсь, у тебя есть план, Пакс? — медик почти угрожающе сузил оптику. — И он надёжней того, что ты вытворил на «Иаконе 5000»?
Орион уже приоткрыл рот, чтобы ответить, когда из соседней секции хабсьюта выглянул Джаз.
— Эй, Орион! — бодро окликнул он. — Мы собрали все буры и джет-паки, какие нашли, и… что? — шахтёр осёкся, увидев, как медик хлопнул себя ладонью по фэйсплейту. — Что я не так сказал?
В центре города царил настоящий хаос. К тому моменту, как Рэтчет и Айронхайд добрались до Колодца, шахтёры уже нанесли свой ключевой удар. Половина из них потеряла джет-паки и теснила дронов Сентинела на площади. Вторая половина вместе с Верховной стражей пыталась выбить из воздушного пространства тех иаконцев с Ти-когом, кто выступил на стороне их лже-Прайма.
«Тебе стоило остаться несколькими уровнями ниже», — строго передал по комлинку Айронхайд.
Разговаривать вслух в таком шуме было невозможно. Рэтчет сфокусировал оптику на красной спине шедшего впереди друга и коротко ответил:
«Здесь я нужнее».
Айронхайд только с досадой провентилировал, выглядывая из-за края центральной секции проходческого щита, которую нёс перед собой, прикрывая и себя, и медика. Они не стали брать джет-паки, хотя Пакс предлагал; тем, кто собирался идти на прорыв, они были по-настоящему необходимы.
Теперь Рэтчет, поджав эм-поле как можно ближе, растерянно осматривался по сторонам, и, откровенно говоря, у него просто опускались руки. Если дронов Сентинела можно было исключить из виртуального листа ожидания, то все остальные… Те шахтёры и иаконцы с Ти-когами, кто уже получил травмы разной степени тяжести и выбыл из происходящей стычки, пытались укрыться за постаментами статуй и прочими элементами архитектурного комплекса. Медицинское программирование не делало различий между ними. Рэтчет покрепче прижал локтем аптечку, пытаясь выровнять напряжение на логических блоках и выстроить иерархию в протоколах триажа. Им нужно было подходящее место…
«Рэтч…?» — напряжённо окликнул Айронхайд. Его эм-поле плавно окутало медика теплом поддержки и уверенности.
Он снова быстро осмотрелся и указал другу на постамент одной из статуй, немного в стороне от Колодца и основной схватки.
«Смотри, слева, — Рэтчет взялся за его наплечник, заверяя в готовности к действиям. — Мы можем там укрыться вместе с ранеными. Подлатаем, кого получится».
«Понял, не отставай».
Они быстро переместились в найденное укрытие. Убедившись, что ничто не представляет для Рэтчета непосредственной угрозы, Айронхайд выскочил со щитом наружу и подтащил ближайшего пострадавшего.
Спустя пару джуров в их импровизированном лазарете лежали, негромко переговариваясь, уже пятеро. Шестой, меха с Ти-когом и лёгкой альт-формой, мелко дрожал, пока Рэтчет, сосредоточенно прищурившись, пережимал порванные топливопроводы в его бедре и коленном сочленении. Совокупное давление чужих электромагнитных полей отвлекало глухим эхом испытываемой боли, но он сосредоточился достаточно, чтобы не сразу заметить перемену в окружении.
По аудиосенсорам всех присутствующих ударил свистящий звук, а миг спустя к ним спикировал тяжёлый джет с белыми крыльями и красными метками на фюзеляже. Айронхайд, угрожающе заведя двигатель, сместился вместе со щитом, чтобы прикрыть медика и пациентов.
— Здравствуй, маленький док, — дружелюбно поприветствовал джет, трансформируясь. — Нужен серво помощи?
Его робо-мод, весьма компактный для меха с Ти-когом, подался на шаг ближе. Взгляд золотисто-жёлтой оптики был устремлён поверх проходческого щита и поверх шлема Айронхайда, без опаски и угрозы, прямо на Рэтчета.
— Мы знакомы? — хмуро спросил он, не прекращая выверенного движения в чужих системах.
— Мой позывной Уэлдсим. Я видел тебя в больнице после гонки, Рэтчет, — кивнул джет, обходя всё ещё настороженного Айронхайда и мягко касаясь окружающих своим эм-полем, проецировавшим характерную для медиков смесь лёгкого беспокойства и уверенности. — Ты был хорош, маленький док, даже без Ти-кога. Немногие смогли бы работать в таких условиях, так долго и с неизменной точностью.
Невпечатлённый, Рэтчет хмыкнул, возвращая взгляд к покорёженной броне своего пациента, и предложил:
— Поможешь с гидравлическими приводами? Здесь пара перебиты, я не успеваю…
— Конечно, — джет опустился на колени напротив него и трансформировал броню на одном серво, чтобы открыть сканер.
Бросив успокаивающий взгляд Айронхайду, Рэтчет машинально осмотрел всю площадь и обнаружил, что красно-белых фигур в толпе прибавилось. Медики, пригибаясь и уворачиваясь от выстрелов, перемещались быстро, подхватывали раненых по одному и отвозили подальше от центра.
— Кое-кто из наших коллег тоже решил, что отсиживаться по медбэям сейчас неправильно, — улыбнулся Уэлдсим, поняв, на что он смотрит.
— Понимаю, — негромко ответил Рэтчет, возвращаясь к перебитым магистралям.
Он был по локоть в шасси Санстрикера, когда случилось непоправимое.
Перед тем, как отправиться с шахтёрами, Пакс вкратце рассказал ему об экспедиции на поверхность и о том, какой катастрофой она обернулась. А также упомянул странную перемену в поведении обычно рассудительного и уравновешенного Д-16. Но то, что происходило теперь…
— Я тут занят… — проворчал Рэтчет, когда Айронхайд молча потянул его ближе к себе.
Пальцы друга до скрежета стиснули его наплечник, широко раскрытая оптика, напряжённо перефокусируясь каждую секунду, была устремлена куда-то выше уровня площади. Затянув последнюю временную заплату, Рэтчет отряхнул серво от чужого энергона, и выглянул через плечо Айронхайда.
На вершине павильона, венчавшего архитектурный ансамбль центрального Колодца, плавно перемещались две рослые фигуры. В одной нетрудно было узнать Сентинела — даже спотыкающегося и лишившегося одного крыла. Во второй угадывалась тяжёлая альт-форма, а конфигурация наплечников и шлема указывала на шахтёрскую касту; это был Д-16, без сомнений. Смертельный танец был мягким на вид, но удары, которыми они обменивались, выбили бы Искру из любого коглесса. Сражение на площади притихло, когда большинство оптик ухватило происходящее наверху.
— Что там? — Санстрикер, встревоженный тишиной, осторожно тронул медика за колено — единственное, до чего смог дотянуться.
— Это Д-16… — не оглянувшись, ответил Рэтчет. — Но он совсем не…
— Этот здоровенный серый меха, похоже, вот-вот снимет шлем с Сентинела, — отозвался Уэлдсим, выглянувший из-за другого плеча Айронхайда.
Шахтёр покосился на него встревоженно и не без опаски, словно боялся, что лощёный медик с Ти-когом может попытаться выместить на них ярость за поражение Прайма. Но жёлтая оптика Уэлдсима следила за происходящим без особого запала, просто фиксируя каждый удар и выпад. Рэтчет ощущал тревогу, пульсирующую в эм-поле джета, которую тот старательно сдерживал.
Они с Айронхайдом вздрогнули одновременно, когда на крыше павильона появилась третья фигура — знакомое сочетание красной и синей брони. Не медля ни клика, Пакс бросился между поединщиками. Спор явно был жарким, судя по карте движений, хотя отсюда невозможно было уловить ни слова.
— Какого квинта он собирается… — шёпотом начал Айронхайд.
И осёкся, когда по площади прокатился гулкий грохот тяжёлого орудия Д-16. Красно-синий корпус на миг застыл над Колодцем, а затем плавно опрокинулся с края. Рэтчет мелко задрожал, лязгая бронёй, под рукой Айронхайда, всё ещё бережно державшей за плечо. Он был слишком далеко, чтобы по-настоящему почувствовать это, но фантомное ощущение прорвалось с жёстких дисков, раздирая на куски самое ядро. Искра вспыхнула сверхновой, блокируя вентиляционные решётки; тут же перегревшийся вокодер отозвался тяжёлым скрипом короткого замыкания.
Изуродованный корпус Пакса, с разбитым шасси и лишившийся одной руки, на клик завис над бездной. Д-16 ухватил его за уцелевший серво, но всё же не удержал. И стремительно теряющая яркие цвета фигура, мерцая гаснущей оптикой, исчезла в дымной тьме Колодца.
Айронхайд, похоже, что-то кричал — фэйсплейт исказился в незнакомом выражении искренней ярости, а его эм-поле кипело обжигающими импульсами, — но Рэтчет не улавливал ни звука. Затем что-то рвануло его в сторону, спину вдавило в жёсткий постамент, а в сузившемся до минимума поле зрения осталась только чужая золотистая оптика.
— Вентилируй, слышишь? Вентилируй медленно, маленький док. Внутрь, задержать, наружу. Внутрь, задержать, наружу…
Императивные субглифы, которые Уэлдсим накладывал на каждое своё слово, немного прочистили логи жёстких дисков. Спокойное эм-поле коллеги накрыло Рэтчета странным сенсорным вакуумом. Он бездумно подчинился, с трудом разыскав в хаосе отчётов на внутреннем дисплее доступ к кулерам и вентиляции. Уверенные пальцы Уэлдсима скользнули по наплечникам к углам челюсти, остановились под аудиалами, нащупывая сенсорные дорожки и плавно потирая тяжи. Ощущение, острое и покалывающее, неожиданно быстро заземлило в реальности.
— Я здесь, — выдавил из себя Рэтчет, крепко вцепляясь в серво джета. — Я здесь…
Айронхайд, обернувшись на шум, с безмолвной угрозой схватил Уэлдсима за плечо, но тот стряхнул его руку и твёрдо сказал:
— Повысь приоритет медицинского программирования. Слышишь меня, Рэтчет? Сделай это. Обнови архитектуру триажа. Прямо сейчас.
Очищая от тревожных уведомлений внутренний дисплей, Рэтчет нервно кивнул, и Уэлдсим отпустил его тяжи. Взгляд жёлтой оптики по-прежнему был прикован к младшему коллеге, мерцая странным сочетанием твёрдости и печали.
— Лучше? — негромко спросил джет, когда Рэтчет выровнял обороты кулеров, а его вентиляционные решётки перестали лихорадочно переключаться.
— Да, я… — вокодер щёлкнул, перезагружаясь, но затем Рэтчет бросил на Уэлдсима взгляд, ответив на мягкое прикосновение чужого эм-поля собственным, медленно наполняющимся уверенностью. — Я просто... потерял концентрацию.
— Всё в порядке, маленький док, — Уэлдсим подался назад, всё ещё излучая лёгкую тревогу. — К этому никогда не привыкнуть, но со временем учишься сохранять самообладание. У тебя тоже получится. Мне… мне жаль, правда. Ему мы уже не сможем помочь. Но здесь достаточно тех, кому нужна помощь прямо сейчас.
— Конечно, — выпрямляясь, Рэтчет перезагрузил оптику.
Отвлекаться больше было некогда. Айронхайд, тоже изо всех сил старавшийся занять собственные серво и усилием воли отводящий взгляд от верха павильона над Колодцем, подтаскивал пострадавших одного за другим. Выведя на максимум медицинские протоколы, Рэтчет не обращал внимания ни на шум, ни на выстрелы, ни на тишину, изредка нависавшую над площадью.
В какой-то момент соседняя с ними статуя просто взорвалась — чьё-то тяжёлое орудие разнесло её на куски. Айронхайд молча вскинул щит над собой, Рэтчетом и пациентом, которого медик в данный момент пытался стабилизировать. Уэлдсим сдвинулся в сторону уже подремонтированных и развернул крылья в попытке прикрыть всех, кого сможет. Всю группу меха обдало мелкой шрапнелью, крылья джета покрылись тёмными царапинами, но он мимоходом отмахнулся от встревоженных взглядов.
Площадь снова окутала неестественная тишина, в отдалении ещё раздавался грохот и звуки затихающей схватки. Затем взревели многочисленные двигатели, высоко взвыли дожигатели сикеров. Рэтчет только перефокусировал оптику, отказываясь отвлекаться на происходящее и углубляясь в чужие повреждённые топливопроводы в поисках злополучной утечки. Это было глубоко, слишком глубоко, но он почти…
— Какого…?! — машинально возмутился медик, когда его рвануло за локти, извлекая серво из операционного поля.
Нечто сродни электромагнитному полю заключило его в плотный кокон чуждой энергии, вздёрнуло против воли на ноги. Оптику обожгло светло-голубой вспышкой. Ворнами пустовавшие резервуары вокруг Колодца засветились безошибочно узнаваемым цветом — энергон.
— Рэтч…? — голос Айронхайда прозвучал растерянно и слабо.
Рэтчет дёрнул шлемом, пытаясь взглянуть на него, и ухватил через плечо, что друг находится в том же положении — напряжённо вытянувшись в воздухе, едва касаясь педами пола. Коглессы из числа их пациентов тоже поднялись.
Осмотревшись вокруг и обнаружив, что подобное происходит на всём обозримом пространстве площади, Уэлдсим недоумённо мигнул оптикой, поставил на место отъехавшую челюсть и неожиданно расплылся в искренней улыбке, взбудораженно подёргивая крыльями. Он наклонился к меха с Ти-когом, над повреждениями которого работал Рэтчет, перехватил разорванную магистраль и, тщательно сдерживая радость в голосе, посоветовал:
— Расслабься, маленький док. Это будет быстро. И это изменит всё.
Оннеуспелвозмутиться. Вторая вспышка света отправила оптику в циклическую перезагрузку. Затем что-то упруго ударило Рэтчета в честплейт, и сенсорная сеть запела, пронизанная теплом и бурлящей энергией. Он против воли задрожал, ощутив, как это что-то заполнило пустовавший разъём в центре груди. И запустило процесс интеграции.
Сенсоры отключились, он различал только, как начала плавно сдвигаться броня. Каждая пластина, каждый фитинг и заклёпка казались горячими и чужими. Программы саморегуляции вернули пинг без ответа. Бесконтрольное смещение пластин внушало страх, коренившийся где-то глубоко в базовом кодировании, но мгновением позже Рэтчет понял, что в этом нет опасности. Тепло, колебания чистой энергии, лёгкое движение стоек и тяжей, жар мчащегося по магистралям энергона — чуждые, сильные, но почти приятные ощущения.
А потом когнитивные программы словно врезались в его собственный корпус, и всё резко остановилось. Колени с размаху соприкоснулись с полом; Рэтчет рухнул вниз, опершись ладонями о холодный металл и нашёл, наконец, как заново включить кулеры. Оборванные строки его медицинского программирования собрались воедино, пингуя нейросеть и каждый элемент корпуса, заполняя дисплей зелёными строками диагностики. Очертания его серво и бёдер перед начавшей загрузку оптикой казались чужими; сохранив красно-белую цветосхему, броня изменила форму и расположение. Медленно выпрямившись, Рэтчет в привычном жесте растерянности потёр друг о друга ладони и едва не вскрикнул — движение отстрелило покалыванием почти до плеч.
— Осторожней, они чувствительны, — аудиосенсоры уловили чужой голос, и Рэтчет поднял взгляд. — Тебе нужно будет провести точную калибровку.
Мягко улыбаясь, Уэлдсим, как и он сам, стоял на коленях, но теперь их оптика оказалась на одном уровне. Джет вопросительным движением потянулся к честплейту, и Рэтчет тупо кивнул. Осторожные пальцы коллеги лишь самыми кончиками коснулись тяжёлых пластин, теперь полностью скрывавших слот Ти-кога.
— Интеграция завершена на сто процентов, — кивнул Уэлдсим, уловив через серво едва различимую вибрацию и гул чужих систем. — Поздравляю с апгрейдом, доктор.
Рэтчет отчаянно перезагрузил вокодер, но слова так и остались невысказанными. Позади с лязгом и приглушённой руганью поднялся Айронхайд. Он сделал пару шагов из стороны в сторону, словно пытался в спешке перебалансировать гироскопы. А затем подался вперёд, используя плечи Рэтчета в качестве бездумной опоры, и лязгнул гребнем по макушке его шлема.
— Кажется, ты всё-таки напоил меня, Рэтч… — простонал он растерянно. — Я выхватил настолько фантастическую симуляцию, что уже не уверен, где я сейчас…
И Рэтчет сделал единственное, что можно было сделать в такой ситуации, — расхохотался, хрипя статикой и отчаянно пытаясь удержать шлем неподвижно.
Огромная красно-синяя фигура стояла к нему спиной. Рэтчет не отрывал от неё взгляда, бдительно подмечая малейший жест в попытке точно идентифицировать личность меха. Карта движения у каждого кибертронца была уникальной, и даже апгрейды не искажали её полностью.
Он шёл пешком, изумлённо ощущая, как с новой силой сокращаются тяжи в ногах и спине, как подкручиваются машинально колёса альтернативного режима. Толпа на площади несколько поредела; те, кому повезло обойтись без тяжёлых травм, осматривали себя и окружающих, помогали всё ещё хлопотавшим над ранеными медикам. Бывшие шахтёры, как и Айронхайд в первые клики, явно испытывали проблемы с координацией, пока их системы перенастраивались под новую конфигурацию корпусов. Это и впрямь походило на странную симуляцию — чтобы все коглессы разом обрели Ти-ког…?
«Может, лучше позже, Рэтч?» — аккуратно прозвучало в комлинке.
Айронхайд катился следом за ним в альт-форме, виляя влево-вправо. Конечно, он не удержался от немедленной проверки, корректно ли работают обновлённые детали. И теперь красно-серый фургон метался за спиной медика, точно взбудораженный турболис.
«Возможно, — на ходу ответил Рэтчет. — Но я должен это выяснить».
«Ты не можешь просто подвалить к Прайму и спросить, как у него дела!»
«Могу вообще-то, — медик напряжённо усмехнулся. — Шильдики на моей броне позволяют мне это. К тому же… сомневаюсь, что этот Прайм стал бы карать за любопытство».
Айронхайд явно собирался что-то ответить, но Рэтчет как раз добрался до своей цели и остановился, сохранив между ними дистанцию в пять шагов. Огромный меха по-прежнему стоял спиной, отрешённо глядя куда-то вдаль и выше линии зданий Верхнего Иакона. На таком расстоянии его эм-поле казалось тусклым и сдержанным. Рокотнув двигателем в неосознанном проявлении напряжения, медик привычным жестом скрестил серво на груди и твёрдо позвал:
— Пакс.
Он обернулся, плавно и с впечатляющей неспешностью, одновременно подаваясь на шаг ближе. Электромагнитное поле нахлынуло на Рэтчета — плотное, тяжёлое, властное. И тёплое в коротковолновом выражении дружелюбного внимания. Нагруженный боевой бронёй декстер легко преодолел остававшееся между ними расстояние и с осторожностью опустился на колено.
— Да, Рэтчет?
Голос оставался прежним, как и очертания фэйсплейта, и общая архитектура корпуса. Обновлённая броня выглядела массивно, но сохранила прежние яркие цвета, сглаживавшие угрожающие габариты. И ни следа страшного повреждения на честплейте. Однако теперь Пакс казался почти отстранённым; спокойным и уравновешенным — тревожный контраст с его обычным бесшабашным поведением. Медик внимательней прислушался к колебаниям чужого эм-поля, теперь заполонившего всё вокруг. Лёгкая печальная дрожь в глубине, спокойное заверение в основе, единичные мерцания, выдававшие любопытство. Собравшись с мыслями, Рэтчет выровнял цикл вентиляции.
— Как себя чувствуешь?
И эм-поле их нового Прайма взорвалось мягким, вежливым весельем, прокатилось покалывающей щекоткой по броне медика. Рэтчет нахмурился, отбив бесплотное прикосновение собственной тревогой и сосредоточенностью.
— Всё в порядке, — ровным тоном ответил Орион. — Не стоит так беспокоиться, Рэтчет.
— Ты упал в Колодец, выбрался обратно, и ни одной жалобы?
Оптика Пакса притухла, перефокусировалась, и странной формы механизмы за матовым бронепластом его честплейта засияли ярче, раскручиваясь. Эм-поле осторожно подтянулось, выравниваясь, и он сказал, не потрудившись задать вопросительную интонацию:
— Ты видел это…
Рэтчет склонил шлем, не прервав зрительного контакта. Орион, казалось, ощутил, кристально точно понял его состояние и с осторожностью взял за плечо. Огромная ладонь целиком накрыла белый наплечник медика.
— Да, видел, — у него ушла пара секунд, чтобы заново обрести голос. — Что там случилось, Пакс?
Орион приоткрыл рот, но ничего не сказал. Поле скрутилось плотными волнами глухого воспоминания о пережитой боли, о внезапно возвращённом сознании, о колебаниях каждой линии во вторично обновлённом корпусе. Он молчал так долго, что Рэтчет успел искренне забеспокоиться, и тревога прорвалась в эм-поле. После мучительной паузы Пакс сфокусировал оптику, возвращаясь к реальности, и, отчаявшись подобрать слова для объяснения, раздвинул центральную часть честплейта.
Позади раздался шелест трансформации, и эм-поле Айронхайда осторожно прижалось к их сомкнутым полям. Он не без опаски выглянул из-за плеча медика и шёпотом начал:
— Это ведь…?
Орион кивнул вместо ответа. Рэтчет с беспокойством метнулся взглядом от Матрицы Лидерства в груди Пакса к его оптике и нерешительно приподнял серво:
— Можно…?
— Разумеется, — доверие в поле Ориона сплелось с пониманием, почти физически подтолкнув ищущие руки.
Рэтчет самыми кончиками пальцев коснулся лишь развёрнутой брони, на дюйм ниже Матрицы. Твёрдый, как всегда, серво проследил край камеры; чуткие пальцы уловили лёгкий, воздушный гул чужой Искры и более плотное прикосновение чего-то ещё. Силы столь же древней и могучей, как сам Кибертрон.
— Как считаешь, есть что-то, заслуживающее тревоги? — глубокий голос Ориона вырвал медика из ступора.
Он поспешно отдёрнул серво, нервно, с запинкой, провентилировал и на миг обратился к внутреннему дисплею. Понижая приоритеты медицинского программирования, Рэтчет со странной смесью смятения и облегчения впервые задумался о том, что перемены к лучшему действительно возможны. Он вернул взгляд к фэйсплейту Пакса и, расслабленно опустив плечи, вскинул надлинзовые щитки:
— Кроме того, что наш новый Прайм — беспокойный глюк?
Айронхайд поспешно пихнул его в спину, без слов призывая придержать глоссу, но вместо ответа двигатель Ориона издал низкий гул, а его пальцы с осторожностью сжали белый наплечник.
— Ты смог бы остаться подле такого беспокойного глюка и вбить немного рассудительности в его процессор, друг мой?
— Разумеется. У этого глюка ведь от активации отсутствуют протоколы самосохранения.
— Это справедливо, — Пакс выпрямился, отпуская его плечо.
— А значит, — хмуро припечатал Рэтчет, — всегда найдётся работа для медика.