Примечание
*Однажды земля расширится И я отправлюсь за тобой Ведь только там есть ад, где нет тебя...
One day the earth will open wide
And I’ll follow you inside
Cause the only hell I know is without you...*
Каким облегчением было увидеть ее живой. Растрепанные и спутанные светлые волосы. Уставший взгляд серых глаз. Израненное тело. Изодранная местами одежда. Вот что я увидел, но все это отошло на второй план. Главное, что она жива. Раны затянутся, а боль постепенно утихнет. Теперь у нас есть еще один шанс на счастливое будущее. Именно так я подумал, но тогда я не знал, что мне придется дорого заплатить за свою мысль…
Стоя на корабле и смотря на Аннабет, мне не терпелось заключить ее в свои объятия и никуда больше не отпускать. В этот момент я понял, что просто хочу, чтобы она была рядом. Всегда. И это придало мне сил.
Арго II медленно опускался, а я просто продолжал пялиться на свою девушку. Как только корабль остановился, я двинулся вперед. Быстро преодолев расстояние между нами, я наконец-то смог почувствовать тепло ее руки и обнять. Прекрасно понимая, что слова здесь излишни, что глупо говорить «с тобой все в порядке», «сейчас мы выберемся» или «мы живы», я просто прошептал ей на ухо самое главное, то, что требовало сказать мое сердце:
— Все хорошо. Мы вместе.
И я понимал, что этих слов ей достаточно. Плевать, что весь мир рушился. Что Гея вот-вот может возродиться. Что впереди еще целая куча испытаний и мы не раз будем находиться на волоске от смерти. Сейчас было важно только то, что она рядом, и больше ничего.
Спустя несколько минут мне пришлось отстраниться, чтобы Аннабет смогла все объяснить, но все это время я не отпускал ее руки, словно пытался так придать ей сил.
С каждым сказанным словом девушки я то хмурился, то улыбался. Когда она закончила свой рассказ, мне оставалось только широко улыбнуться и сказать, какая она молодец, ведь ей удалось сделать то, что не удавалось другим тысячелетия. Я гордился Аннабет.
После пришлось решить, что делать со статуей, и я пересказал своей девушке, что же приключилось с нами. И мы коснулись самой неприятной темы. Врата нужно было закрыть с двух сторон, и я понимал, что кому-то придется спуститься туда, иначе нам не победить в войне. С того дня, как мы все узнали, меня все чаще и чаще начали мучить кошмары. И все из этих снов заканчивались смертью. Из-за этого меня одолевало нехорошее предчувствие.
Поток ледяного воздуха выдернул меня из потока мыслей, я инстинктивно отошел подальше, оттягивая Аннабет за собой. От этой ямы веяло чем-то неприятным и зловещим, не хотел бы я туда провалиться.
После того как я рассказал о словах Бахуса, все пошло наперекосяк. Пол начал рушиться, и Аннабет почему-то тянуло назад. Кругом стоял дикий гул, и я ничего не понимал. Ребята пытались поднять статую Афины Парфенос, Хейзел что-то отчаянно нам кричала, но я не мог разобрать ни слова.
— Отрежь… — доносилось до моих ушей. — Лодыжка…
Когда я осознал, что имела в виду Хейзел, было уже поздно…
Аннабет резко дернуло назад и потащило к яме. Я еле успел схватить ее за руку и сжать покрепче. Но это не помогло, меня тянуло следом. Шестеренки в моей голове начали отчаянно крутиться. Паутина. Перерезать. Где меч? Черт! Меч оказался слишком далеко. Я не смогу до него дотянуться. Еще один резкий рывок, и мы уже вместе висели над пропастью. Это был конец.
Мойры избавили нас от жеребьевки. Все решится сейчас. Крики друзей стали такими далекими. Реальность ускользала из-под ног. Был только выступ, за который я отчаянно цеплялся, Аннабет и пропасть…
И тогда я понял, насколько сильно ее люблю. Очень просто разжать пальцы и полететь куда-то туда в неизвестность. Возможно, мы погибнем, но это не важно. Я готов отдать жизнь за нее…
Тартар не казался таким страшным. Ад — это мир без нее, а значит, я справлюсь со всем, вытерплю любую боль, пройду сам Тартар. Даже если обрушатся небеса и если Солнце остынет на пути. И если звезды не направят свет свой на мой путь. И если ты выпадешь и зависнешь внизу, я обыщу небеса ради тебя, я догоню. Я окажусь в свечении вокруг тебя и верну тебя домой. И когда все вспыхнет пламенем. Когда все падет, нет ничего, через что я не пройду, даже если умру…
Когда я все для себя решил, она просит отпустить ее руку, на что я лишь качаю головой и отвечаю:
— Ни за что! — А затем обращаюсь к сыну Аида: — Другая сторона, Нико! Увидимся там! Понял?
— Но… — попытался возразить парень, но я тут же обрываю его:
— Отведи их туда! — Собственный голос кажется мне чужим. — Обещай мне!
Как только я услышал ответное «обещаю», сделал глубокий вдох. Мысли путались. Как, оказывается, просто принимать решения, когда на кону жизнь дорогого тебе человека. Тебе становится плевать на самого себя.
— Мы останемся вместе, — пообещал я. — Больше я тебя не отпущу. Никогда.
— Пока мы вместе, — прошептала она.
И после я разжал пальцы, отпуская выступ. Впереди нас ожидала неизвестность. Солнечные лучи медленно исчезали из поля зрения. Верхний мир постепенно исчезал. Мы не знали, что нас ожидало впереди и что нам предстояло пережить, но почему-то это уходило на второй план, сейчас было важно только тепло ее руки. Мы летели вниз, и нас поглощали холод и тьма. Последнее, о чем я подумал: «Если потребуется, я умру за тебя».