Казалось, что после Звёздной Кузницы у них будет всё время мира. Для празднования. Для отдыха. Для самих себя.
Новое начало.
Заслужили.
Она заслужила часть того искупления…
Если оно вообще было возможно.
Он всё ещё не мог перестать думать о Реван. Несмотря на то, что привык её звать другим именем. Несмотря на то, что признался ей в чувствах.
Это всё ещё была она. Когда-то служившая угрозой для слишком многих людей и систем.
От этого нельзя было избавиться так просто. Как и от сомнений.
Когда он проснулся, за окном было ещё темно. Даже в неспящей столице. И только голубоватый свет от ночника освещал комнату.
То, что она сидит на своей половине кровати, не то медитируя, не то просто что-то высматривая в темноте, заставило его сердце сжаться от нехорошего предчувствия.
— Кошмар? — хрипло спросил он и потянулся к ней, не сильно сжав плечо.
Она потёрлась щекой о его ладонь.
— Просто сны. Ничего интересного. Спи.
Эта привычка держать всё в себе вернулась после того, как Малак раскрыл им правду.
Малак давно был мёртв, а правда продолжала их душить.
Карт думал об этом слишком часто. Если Тана Каст, с которой они вместе прошли через влажные леса Кашиика и гибельные пески Татуина, если она снова вспомнит своё прошлое, то вернётся Дарт Реван? А с собой вернёт войну в сердце Республики? Зная, что они с ней совершили, и зная себя настоящую?
Эти мысли не давали ему покоя, когда он не мог заснуть. Когда снова и снова осознавал, что любит женщину, положившую руку к одной из самых жестоких войн последнего времени. Виновную в смерти его жены. И многих, очень многих других жен, мужей и детей.
Но он знал женщину, которая, не сомневаясь, бросилась спасать незнакомцев. Помогала тем, кому требовалась защита. Делилась всем немногим, что у неё было. И никогда не боялась протянуть руку оступившимся.
Тем страннее было думать, что она отдавала приказы о жестоком подавлении на захваченных кораблях. Вырезала всех оставшихся мандалорцев, пусть уже сломленных произошедшим на Малакоре. Преследовала их до самых неизведанных систем.
Это уже не было войной ради защиты, это была бойня.
Так могло ли что-то вернуть эти воспоминания? Могли ли мастера-джедаи допустить ошибку? Не стереть, не уничтожить то, что было раньше? Ту тёмную часть? И была ли она… тёмной?
Он действительно не хотел думать об этом, но не мог перестать.
Что если бы её глаза снова стали жёлтыми?
Что если бы он увидел, как её воспоминания возвращаются?
Ему придётся искать решение? Должен ли он будет воззвать к свету, что в ней был? Сможет ли он?
— Карт? — Он понял, что она уже не первый раз зовёт его.
— Кажется, я не до конца проснулся.
— Ложись, — она надавила ему на грудь, вынуждая лечь обратно. Он мог видеть её улыбку в слабом свете ночника. — Отдых и сон. То, что мы заслужили.
Заслуживала ли Реван прощения?
— Всё хорошо? — Она легла к нему под бок, устраиваясь.
Он прижался губами к её виску, прикрывая глаза.
Всё было хорошо. Всё должно быть хорошо.
Она оставила Орден. Она была свободна от его ограничений. И, может быть, даже от необходимости использовать Силу. Это ведь могло защитить её, да?
Он гладил её плечи, находя маленький шрам на коже, который не мог излечить колто. Ещё одно напоминание. Ещё один осколок прошлого.
— Всё хорошо.
Кого он пытается убедить? Себя или её?
Так будет всегда? Или он должен будет смириться?
Может, проводя с ней больше времени, он привыкнет к этой мысли.
У них почти не было времени на двоих. На Ястребе негде было спрятаться. Редкие полуночные разговоры, мимолётные прикосновения, случайно пойманный взгляд. Рядом всегда была команда, были десятки причин не сидеть без дела. Но теперь, теперь-то время было. Так ведь?
Они могли стать… семьёй? Могли ведь?
— О чём задумался?
— О нашем будущем. Совместном будущем. Ты бы хотела?
— Стать твоей женой?
— Да.
— А что это изменит?
Приподнявшись, он смотрел на неё некоторое время, словно никак не мог собраться с мыслями.
То есть, это ведь было важно, да? Ещё один рубеж. Что-то для них. Что-то, что было только между ними. И организацией по регистрации.
— Это ведь не попытка повторить предыдущий брак? — Она спрашивает с усмешкой, но в голосе не слышно веселья.
Разве для неё это не должно быть ещё одним шансом обрести нормальную жизнь? Разве она не должна продолжать пытаться?
Этот разговор не должен был оказаться таким. Карт вдруг понял, что злится. Но так же понял, что это она заставляет его злиться. Намеренно. Как будто старается отвлечь. Как будто не собирается себя дополнительными узами из-за того, что…
— Ты собираешься улететь.
Ужасным оказалось не то, что его представления о их будущей жизни оказались бесплодными. Ужасным оказалось то, что она не ответила.
Он мог представить себе несколько важных вещей, которыми героиня Галактики должна была заняться. Но ничто из этого не могло помешать их возможности быть вместе, кроме какой-то очевидно самоубийственной миссии.
И он мог это понять. Пожалуй, слишком хорошо. Когда откладывал дела с женой до своего возвращения. Как будто это давало ему повод вернуться, помимо того, что семья ждала его. Что-то бытовое, что-то напоминающее о простой жизни за пределами службы.
— Куда теперь?
— Карт, — она положила ладонь ему на грудь, как будто находя для себя какую-то опору.
Почему это должно было случиться сейчас? Ему нужно было промолчать? Наверное. Или он мог изменить всё, сказав раньше?
— Карт, — она повторила его имя и наклонила голову, ловя его взгляд. — Не думай об этом сейчас.
Сказала это так, как будто уже всё решила. И ничто уже не сможет это изменить. Конечно, так всегда и было.
— Сделать вид, что всё нормально? Что никаких планов на будущее можно не строить? Почему? Потому что ты скажешь, что нам надо лететь дальше, что будет угроза жизни, что…
О, нет. Он слишком хорошо её знал. Но, может быть, не слишком хорошо, раз не смог понять это сразу.
— Ты собиралась улететь одна. Ты не собиралась об этом говорить. И, уж конечно, ты не хотела связывать себя обещаниями.
Она задержала взгляд на его губах, как будто хотела его остановить. Заставить замолчать. Как будто этот разговор не должен был происходить сейчас. А затем наклонила голову, так что тёмные пряди упали ей на глаза.
— Я сказала бы.
— Перед самым отлётом? Чтобы у меня не было времени тебя переубедить?
— А ты хочешь меня переубедить?
— Даже если бы хотел… — Он невесело хмыкнул. — Ты поступаешь так, как хочешь. И следуешь туда, где опаснее всего.
Она глубоко вздохнула, гладя его по плечам, и добавила:
— Кто-то должен.
То, что он понимал это, не значило, что был готов так легко принять.
— Карт. — Она прижалась губами к его щеке.
— Просто дай мне пару минут.
«И ещё. И ещё. Дай мне целую жизнь, проживи её со мной».
Он мог это сказать. Но, как бы больно ни было осознавать, это бы её не остановило.
Может, потому что тьма в ней искала что-то родственное во внешних регионах? То, что когда-то дало возможность родиться Реван.
— Ты боишься, — неверяще заметила она.
— Это не страх. Я просто… Что если ты всё вспомнишь?
— Перестану чувствовать себя так, словно у меня что-то украли.
Он покачал головой.
— Я имею в виду то, почему ты… То есть не ты, почему Реван пошла против Республики.
— У меня есть догадки. И нет, я не собираюсь об этом рассказывать. Хватит того, что ты ожидаешь, что я возьму световые мечи и пойду «уничтожать Республику». Если так ты себе представляешь меня с вернувшейся памятью.
— Нет. Вовсе не так.
— Слушай, я понимаю, — сказала она, садясь рядом с ним и кутаясь в одеяло. — Действительно понимаю. Что может быть странно. От того, что я представляла собой всё то, с чем ты боролся. И смерть тех, кто тебе дорог, зависела от меня и моих решений. Потому что, конечно же, Республика и джедаи с политикой невмешательства никак на это не влияли…
— Это не…
— Дай мне закончить! — обрывает она его. — Я не термальный заряд с таймером. И даже вернувшиеся воспоминания не изменят того, что мы сделали. Или того, что ты мне дорог. Или того, что я никогда не причиню никому из вас вреда. Неужели всех этих сражений было недостаточно, чтобы это понять?
Он не находит нужных слов, только тянется, чтобы обнять её.
Но она не даёт этому случиться.
Отодвигается, встаёт с кровати и накидывает на плечи тонкую ткань.
Она ещё не уходит, но он уже чувствует это. Как её мысли оказываются где-то далеко. И вся его любовь не удержит её здесь. И он бы, конечно, не стал.
Она любила его, и он это знал.
Она любила его и спасать эту трижды проклятую галактику.
В этом они были так похожи.
Её амбиции всегда толкали её на большее. И он должен был знать, что она никогда не смирится с проигрышем. Никогда не выберет «не вмешиваться», когда могла многое изменить.
Так похоже… на него.
Не привыкшего быть в стороне. Не привыкшего уступать, даже когда его об этом просили.
Обычно это была Моргана. Она разделяла с ним его решения, его назначения. Так было до рождения сына.
Теперь же он был тем, кто принимает последствия чужих решений.
Тем, кто учится смиряться.
Это оказалось не так просто.
Остаться и ждать, после всего пережитого, было полнейшим безумием. Но она знала, как сделать этот момент ещё более болезненным.
— Обещай, что ты поможешь восстановить эту планету. Что поможешь им справиться с последствиями того… что сделала я.
Как будто таким образом давала ему цель. Как будто таким образом привязывала к этому месту. Не давала причин бесцельно искать её.
А он всегда был исполнительным солдатом.
И всё же он мог попытаться. Вопреки всему.
— Миру всегда будет недостаточно. Что бы ты ни сделала.
— Но разве это причина для того, чтобы перестать бороться? — тихо спрашивает она, не оборачиваясь.
Да.
Если бы они отказались от борьбы, Малак обрёк бы Республику на гибель. А с ней — тысячи и тысячи миров.
Если бы он отказался от борьбы, Азвур был бы мёртв. А жизнь одного спасённого солдата значила так много.
Если бы она отказалась от борьбы, сейчас… уже некого было бы спасать?
— Нет.
Конечно, нет.
Это всегда было личное против общего. И это никогда не было выбором. Не для неё.
Он встаёт с постели, останавливается позади Таны, смотрящей в окно. Позади, но всегда готовый выступить вперёд, защитить. Даже зная, что ей не нужна его помощь. Он просто не мог иначе. Он не знал, как иначе.
Никогда ещё не встречал таких, как она, и не знал, как быть.
Что ещё он мог сделать для того, чтобы ей было достаточно?
— Если ты хочешь, чтобы я ждал, то я буду. Если это единственное, что я могу сделать — я это сделаю.
Когда она оборачивается к нему, он видит её такой, какой она была на Тарисе. И, наверное, больше нигде. Он видит её почти испуганной.
Когда она не знала, что произошло. Когда она не знала, стоит ли доверять незнакомцу напротив.
— Я не хочу, чтобы ты ждал. Терял свою жизнь в этом ожидании. Ни один любящий человек не заслуживает этого.
Это было её признание: «ты слишком дорог для меня», это была её любовь.
Разве он мог отвергнуть это доверие? Разве он мог не дать ей поддержку и опору в тот момент, когда она нуждалась в этом больше всего? Разве это было бы его любовью? Что-то слабое и неспособное на серьёзные поступки? Что-то трусливое, боящееся разлуки?
Нет.
— Я этого хочу, — сказал он, взяв её руки в свои. — Я буду здесь. Когда бы я тебе ни понадобился. И не прекращу любить, сколько бы это ожидание ни продлилось.
— Ждать и… — Она невесело усмехается. — Бояться. Что вернётся кто-то другой. Что вернётся Реван. Так ведь?
Нет-нет-нет, теперь он видел, как она это делала. Она пыталась. Он мог восхититься тем, как старательно она пыталась.
— Я буду ждать тебя.
— Я не знаю, кого ты видишь. Но точно не меня. — Она снова пытается улыбнуться, но глаза остаются серьёзными. — Ты даже сомневаешься в том, что знаешь меня. Карт, это не имеет смысла. Ты должен найти кого-то, чьи тени прошлого не будут тебя страшить. Кого-то, в ком ты не будешь сомневаться. Кого-то, чьи сны не будут тебя тревожить.
Он качает головой, целует её руки и прижимает к своей груди. То, что он хочет сказать — самое большое предательство из всех, и он никогда не должен был допускать такого даже в мыслях. И всё же.
— Прости меня за сомнения. Я знаю, что это ранит. И знаю, что оттолкнуть — кажется единственным выходом. Чтобы не причинять боль. Но знаешь что? Я готов бороться за свою любовь. Меня не пугает… — Он глубоко вдохнул. — Даже если ты придёшь во главе войска, что оставит за собой лишь смерть и разрушение. Даже если решишь, что можешь сделать галактику такой, какой она должна быть, по твоему мнению. Я буду рядом. С тобой. Какой бы ты ни была.
— Не попытаешься меня исправить? Не попытаешься найти «что-то светлое»? — Тана отводит взгляд. И он не может понять, почему она вдруг становится такой грустной.
— Я не… Если…
— Ты говорил о будущем, Карт. Но моё прошлое держит тебя в этих сомнениях. Республика может спать спокойно. Тебе не нужно меня спасать. Никогда не было нужно. Дарт Реван не вернётся. — Она заставляет его разжать пальцы. — Если ты хочешь ждать, ладно. Но ты всегда будешь сомневаться и искать доказательства, что я осталась прежней. Замкнутый круг.
Так это было её прощанием?
Она была для него потеряна. Где-то там, среди тысячи звёзд.
Решившая, что не хочет рисковать им. Решившая за двоих.
И он должен был с этим смириться.
Должен был терпеливо ждать. Отчаянно надеяться. И упрямо верить.
Качества не солдата.
И не мужа, раз уж она не оказала ему такую честь.
Но — любящего человека?
Что он мог сделать? Принять это, как принимал всё, что было с ней связано? Должен был научиться смирению перед чужим выбором? Это ведь было в учении джедаев? Научиться отпускать.
Или ждать, не находя себе места? Ситхи были правы: покой — это ложь. А он всегда будет сомневаться.
Как бы ни пытался её убедить. Но ей не нужно было доказательств.
Для начала он должен был поверить сам. Что доверяет не потому, что она принадлежит светлой стороне. Не потому, что однажды увидев её на «Эндар-Спайр», испытывал тот же трепет, что когда-то с Морганой. Не потому, что её улыбка заставляла забыть обо всём на свете.
Он оплакивал жену и считал, что больше никогда не сможет испытывать такую глубокую привязанность к кому-то. Он ошибался.
Он… не верил. Даже когда флиртовал с ней на мостике «Ястреба», когда за окном проносились звёзды, а впереди ждали бесчисленные сражения. И правда, какой бы горькой она ни оказалась.
Когда всё оказалось так сложно? Когда он впервые признался себе, испытывая вину, что это больше чем просто симпатия?
А впереди, возможно, не было их совместного будущего. И он мог закончить это сейчас. Отпустить. Отказаться. Жизнь продолжалась. Столько возможностей. Столько людей. И никого похожего на неё.
И ей не требовалась его жертвенность. Не нужны были заверения, что всё будет хорошо. Как и не нужна была причина, чтобы вернуться.
«Там будет слишком опасно, и я не хочу ставить под удар тех, кого люблю».
Слишком опасно.
Он знал, как это будет — она исчезнет, чтобы никто не мог за ней последовать.
Она будет сражаться ради них изо всех сил.
Даже если бы все они отказались от неё. Даже если бы во всей галактике не осталось никого, кто бы ждал. Она бы всё равно сражалась.
Он видит это в её глазах.
Упрямая.
Сильная.
Решительная.
Ну разве он мог устоять?
Разве он мог не любить? Разве это было его выбором? И оставалось только желать ей победы в этих сражениях, в этой бесконечной борьбе. Чтобы она могла вернуться. Чтобы она могла вернуться и узнать, что он сдержал своё обещание. Ждал столько, сколько было нужно. Ни на мгновение не переставая в неё верить.
Карт привлекает её к себе и крепко обнимает.
— Что бы ты ни решила, я буду ждать. Даже если звёзды погаснут.
Он говорит: «Я знаю, ты хочешь защитить тех, кто тебе дорог».
Он говорит: «Я верю, что только ты сможешь справиться».
Он говорит: «Я буду ждать».
Он говорит: «Я люблю тебя».
Пусть это и звучит как:
— Да прибудет с тобой Сила.
И то, как облегчённо она выдыхает, расслабляясь в его объятиях, является лучшим доказательством из всех — он всё сделал правильно.