Вундеркинд

Итачи родился гением. Именно поэтому его отец Фугаку оставлял его перед озером на пирсе и, пару раз показав ему технику огненного шара, свалил в закат. Мальчик после такой учебы выжил и даже вернулся домой, выучив технику огня раньше всех [1] Тут-то заботливая учиховская семья точно решила: мальчишка гениален. В школу в Конохе детей отправляли в шесть лет, но все знают, что ходить в школу скучно, поэтому бодрый четвероклассник Итачи посылал в класс теневого клона [2], а сам в это время тренировался со своим товарищем в клане. Однажды об этом узнали: от перенапряжения сил двойник Итачи все-таки развеялся. Эту технику спустя несколько лет после Итачи меньше, чем за сутки, выучит "лодырь и бездарь", которого будут называть "демоном-лисом" и "бездельником" еще минимум полгода, но тут, увидев то же самое в исполнении Итачи, коноховские педагоги решили, что перед ними - "редкий талант". Учителя увидели, что Итачи от кого-то узнал технику ранга B, и дали за это пацану генинскую повязку. [3] Ведь кому нужны физика, черчение и системы уравнений, которые изучают на последнем году в школе-семилетке, если преподавательский состав увидел одно дзюцу в исполнении пятиклассника и тут же вместо наказания за массовые прогулы и обман педагогов, восхитившись, премировал мальчика? Конечно, раз так, то делать там Итачи было нечего. А слава молодого гения меж тем распространялась по Деревне Скрытого Листа. Отец его, вспомнив чудесные способности сына к самообразованию и выживанию, не настаивал на том, чтобы гениальный ребенок все-таки дослушал курс средней школы. Так Итачи и стал пятиклассником с дипломом. И в этом плане вошел в историю коноховской педагогики: войны-то тогда не было, и времена, когда давали ранг джонина в тринадцать лет, прошли. Потом Итачи оказался в "команде номер два". Постепенно он там сдружился с юношей, Изумо Тенму, только однажды, когда ребята помогали с охраной дайме, ворвался человек в маске, усыпил охрану и жестоко зарубил Изумо на глазах у Итачи. Обычно в таких случаях команду расформировывали, джонин шел под суд и объяснялся, как он в мирное время допустил гибель ученика. Тут ничего подобного не произошло, хотя "группа номер два" по сути перестала существовать. Санитарка команды, Инари Шинко, дойдя до мысли, что генинов на миссиях никто защищать не собирается, и рассказы о корнях, которые оберегают молодые листья, - ерунда, свалила работать в чайную, а когда Итачи начал донимать ее вопросами, почему она ушла со службы после гибели Тенму, то получил ответ: " Я ушла, потому что ты - гениальный шиноби, и ты показал мне, насколько ничтожны мои способности в ниндзюцу". [4] Санитарку после таких слов можно было бы заподозрить в честолюбии и нежелании быть второй, но, кажется, ее решение объяснялось тем, что она-то закончила школу и отучилась семь лет, а Итачи "уже в семь лет поражал всех мудростью уровня хокаге" [5] По крайней мере, в глазах своего отца, который решил, что роспуск команды не повод для одиннадцатилетнего мальчика "терять год" и не участвовать в экзамене тюнина [6] А также совершенно лишним было давать парню время, чтобы пережить стресс, заново пройти все этапы отбора с новой командой и с новым учителем, который не бросает своих генинов на миссии одних, а остается с ребятами до последнего. Нет, Фугаку считал, что его сын должен зарегистрироваться в качестве участника на экзамен немедленно. Только как же это сделать без тренера и остальной команды? Тут активный папа вновь вооружился рассказами про гениальность сына, которого чуть не зарезал какой-то мечник в маске. Фугаку даже не собирался узнавать, кто напал на его ребенка. Он был уверен, что террорист ушел в небытие, и больше в жизни Итачи не появится. Гораздо важнее всем было рассказать, что его сын выжил в схватке с взрослым самураем на мечах. Так вот, вооружившись неколебимой уверенностью в исключительном таланте сына и увесистым кошельком с серебряными ре, он отправился к устроителю экзамена, чтобы убедить того "не ломать судьбу и карьеру" мальчику, который так долго готовился к экзамену. Устроитель вошел в положение несчастного отца и стал после этого своего решения намного богаче.

Фугаку обрадовался еще больше, когда он узнал, что в момент убийства своего друга Итачи получил начальную технику шарингана с одним томое. Таким образом, если удавалось уговорить устроителя допустить Итачи на соревнования, то Фугаку убивал двух зайцев одним выстрелом: его сын станет тюнином, не теряя год, да еще и будет иметь преимущество в виде шарингана над другими участниками. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье Тенму помогло! Ведь мало кто обзаводился шаринганом в одиннадцать лет! К сожалению, Фугаку не читал научные трактаты, написанные коноховскими учеными, изучавшими Учих, во времена Тобирамы. А Второй Хокаге с биологией этого клана был подозрительно хорошо знаком. Если б Фугаку взял на себя труд ознакомиться с этими несомненно важными книгами, то стал бы подозревать, что время появления шарингана с гениальностью никак не связано, а только с уровнем стресса и нравственного страдания, которое переживал новоиспеченный обладатель красных глаз. То есть при желании появление шарингана можно было вызвать хоть у пятилетнего, хотя это было бы бесчеловечно.

***

Оставшись один в Лесу Смерти, без тренера, вместо которого на экзамене поддерживал его отец, и команды Итачи понял, что он не выдержит. Он никогда не выберется из этого места в одиночку. У него был единственный шанс забрать проклятый свиток и победить на экзамене: найти иностранную команду, которая бы не знала, что нельзя связываться с Учихой, даже, если он один, и, установив с незадачливыми иностранцами зрительный контакт, заставить их отдать свиток. Он так и поступил. Все трое попались в его иллюзию, ведь достаточно одного только взгляда... Их потом нашли учителя, они валялись без сознания в бреду. Ходят слухи, что, хоть их сняли с испытания и даже вернули на родину, они до сих пор страдают от галлюцинаций, в которых видят своих мертвых друзей и родных, а потому лечатся в психиатрической клинике. Ведь гендзюцу, то есть воздействие чакры на нервную систему, всегда заканчивается ровно тогда, когда ты этого хочешь и действует на врага всегда именно с той силой, которую ты предполагал.

Зато Фугаку, увидев сына со свитком Земли, был счастлив. "Это - мой сын", - сказал он, когда Итачи пережил первый этап экзамена и в одиночку прошел Лес Смерти. Фугаку понял, что был прав: его ребенку суждено стать великим ниндзя.

Итачи получил долгожданный отдых, но и он оказался испорчен: ему достался противник, с которым он совсем не хотел бы сражаться. Он был знаком с этой девочкой. И даже ходили слухи, что ради единства кланов их родители ведут переговоры о браке. Это была Ханаби Хьюга, старшая дочь Хиаши. Народ судачил, что две ветви одного рода наконец-то объединят династическим союзом, хотя Итачи в это не верил. Он знал своего отца, который всегда относился и к Хьюга, и к Ханаби в частности, с долей легкого пренебрежения. Хьюга по преданиям и были немного старше Учих, но то были предания, дела старинных дней, которые трудно было проверить, а вот реальная жизнь была сложнее, и ее реалии говорили совсем другое. Между Хьюга и Учиха способности разделились, прямо скажем, неравномерно. Учихам досталась власть над стихиями, даже редкими в Стране Огня, вроде Молнии, что делало их особенно ценными, досталась предрасположенность к иллюзиям, а также быстрота реакции и способность запоминать и копировать все, что угодно, от секретной информации до техник. И на это был способен даже обычный Учиха. А что уж рассказывать про основателя клана, Мадару, который по мифам мог загнать врага в иллюзию, откуда невозможно выбраться, или вызывать огонь, который нельзя потушить! Правда, это - байки про давние времена, которым нельзя доверять. Кто ж поверит, что бывает огонь, который нельзя потушить водой, а только запечатать? А Хьюгам достались только сенсорика, умение видеть далеко и сквозь препятствия. И все. Да, клан Хьюга, разделившись с Учихами, чтобы выжить, вынужден был использовать свои способности на полную: благодаря видению внутреннего устройства человека они достигли успехов в анатомии и медицине, узнали больше всех об устройстве чакропутей и целой сети тенкецу, особых точек на теле человека, через которые высвобождается чакра, поняли, как их можно стимулировать, или, наоборот, "запирать". Так они основали технику хакке кишо, заключавшуюся в том, что нужно отпереть тенкецу на ладони и, направив туда чакру, усилить удар так, что и в каменной стене останется вмятина. Правда, на такое нужно очень много чакры. А еще Хьюга создали целый стиль "мягкого кулака", который состоял в том, чтобы заблокировать точки чакры противника и лишить его возможности использовать дзюцу. Только клан Учиха к таким успехам относился свысока: чего стоит тайдзюцу, когда в остальных сферах пути у Хьюга были перекрыты? Ну, как еще относиться к бесстихийным ниндзя, неспособным к ниндзюцу и гендзюцу? Для Учиха клан Хьюга были инвалидами от мира шиноби, которые растеряли свою одаренность и из-за череды генетических мутаций остались калеками вроде сенсея Гая, который им явно симпатизировал. Они считались вырождающейся ветвью по-настоящему талантливого клана красноглазых. Но противостояние "богатырь - инвалид" происходило не только на общем уровне, но и на частном, что и выразилось в этом тюнинском экзамене. В клане Учиха рождались гении. Так было со времен Мадары, и никто в это не сомневался. И Итачи по общему признанию был гением своего поколения. Он часто слышал легенду о том, что сила Учих в том, чтобы переступить человеческие пределы. Сначала такие сказки ему рассказывала нянька, старая Нэн, а потом его вдохновлял историями о героях прошлого отец. Фугаку рассказывал сыну, что клан - это главное, чем стоит гордиться, ведь Итачи родился в самой одаренной талантами семье ниндзя, и вся жизнь шиноби должна состоять в том, чтобы раскрывать эти таланты.

"Кто не из рода Учиха, тот и не человек вовсе" [7] , - любил говаривать Фугаку. А Итачи с детства впитывал в себя истории про то, как один великий воин Учиха, уже будучи знаменитым шиноби и освоив некоторые дзюцу шарингана, сражался со своим другом до смерти, чтобы испытать себя. И в этом невиданном напряжении такой человек раскрывал все главные силы своего клана и получал в награду за победу над своим товарищем непобедимые дзюцу. Итачи тогда понял, что битва с другом - просто следующий этап в раскрытии своих способностей. А именно к раскрытию его таланта и стремился Фугаку-сама. Но драться со своим единственным другом, Шисуи, даже ради лучших техник клана было пока страшновато. Хотя так он станет похожим на отца, который рассказывал ему, что он уже прошел свою главную инициацию, и ему открылись тайны рода Учиха, а вот Итачи еще слишком молод и еще не годен для настоящей проверки своих сил.

А Ханаби... все ее достоинства заканчивались на том, что она была старшей дочерью Хиаши и без устали молотила боксерскую грушу. О возможном ее браке с Итачи болтали разное, хотя самим жениху и невесте было одиннадцать лет. Одни говорили, что свадьба нужна только для того, чтобы объединить кланы, а другие о том, что брак-то неравный. Итачи - юный талант по общему мнению, а вот невеста у него "совершенно обычная": через два класса не перепрыгивала да и к теневым клонам, чтобы завершить образование досрочно, была неспособна. Учиться в школе ей оставалось еще года полтора, пока она не закончит семилетний курс, даже если она в глазах всей Конохи пройдет очень взрослое испытание и станет тюнином, потому что школа-семилетка - святое дело. И прогуливать занятия нельзя. За это секли. И часто.

Фугаку в свое время требовал от Итачи отличной учебы, и она была, пока не выяснилось, что тренироваться в клане по собственной программе можно гораздо эффективнее, а школа обойдется и теневым клоном, который будет учиться вместо мальчика и получать все нужные знания по гражданским предметам. А потом Фугаку открыл для себя, что можно доказать, что твой ребенок способен к технике ранга В, и ему выдадут диплом. Так и закончилось школьное обучение Итачи. Ханаби тоже знала это правило и сначала даже думала его использовать, но глава клана, узнав об этой идее, сказал: "Только попробуй..." А когда родители говорят тебе такое, желание "пробовать" отпадает напрочь, поэтому демонстрация техники ранга B перед преподавателями не пополнила копилку глупостей и авантюр, совершенных девочкой за первые десять лет жизни. А другие родственники утешали ее, говоря, что полтора года - это совсем немного, и нет никакого позора, если тюнин, несмотря на то, что он сам - командир отделения, посидит еще немного за учебной скамьей. Ханаби должна радоваться, что ей дают возможность доучиться, независимо оттого, как для нее закончится экзамен на тюнина, потому что теперь мирное время, и нет нужды отправлять молодых тюнинов с группой необстрелянных рядовых немедленно в бой. А учиться - это привилегия.

Но учиться было тяжко так, что хорошие оценки у нее были только по физической и боевой подготовке, по контролю чакры и по тем предметам, которые требовали неплохого глазомера, а оттого особенно уважались Хьюгами: от стрельбы из лука до рисования и геометрии. По остальным предметам, особенно гражданским, Ханаби была весьма посредственна, в отличие от младшей сестры, Хинаты, что часто раздражало старшую, особенно, когда "Хиночку" ставили ей в пример. С Итачи она была знакома и даже завидовала его внутренней свободе, ведь он получил ранг В, а вместе с ним признание взрослости и независимость, и она бы тоже так могла. Для этого ей просто нужно было доказать, что она прошла одну болезненную процедуру, - и никакой школы. Но нет же, ее заставляют учиться, а Итачи отправили во взрослую жизнь. Его посылали с младшим братом под надзором взрослых на захватывающие и опасные дела, например, бороться с больной бешенством гигантской чакросвиньей! А ведь ей тоже хотелось подвигов и того, чтобы ее брали, хотя бы под присмотром родственников, на серьезные миссии, ведь так не честно: им обоим было по одиннадцать лет, а на боевые задания отправляли только Итачи. А ей объясняли, что даже, если она получит воинское звание, то на миссии, связанные с таким риском, она все равно сможет ходить только после тринадцати...

Ханаби хотелось свершений, а ее чуть не под конвоем водили в школу, и от этого она только яростнее молотила боксерскую грушу. Экзамен на тюнина был бы для нее еще одним способом показать, что она взрослая, только ей уже сказали, что это полтора года, как ничего не изменит, как и пройденные клановые инициации, в которых она доказала, что может терпеть боль и на память о которых у нее остались рисунки чакрокраской на теле. Все равно без школьного диплома ее на большое дело не пустят.

***

Они сошлись. Гекко Хаяте приказал начинать бой. Итачи был немного смущен видом своей противницы. Перед ним стояла девчонка, у которой бинтами было замотано пол-лица, но главное, он не видел ее глаз.

"Неужели она думает, что я использую против нее гендзюцу? - Спросил себя Итачи. - И зачем мне тогда психически больная жена?"

Итачи к слухам о его помолвке относился серьезно, только еще совсем не понимал, что значит быть мужем, но иногда заглядывался на девчонку, которую отец выбрал ему в жены. Итачи знал, что она и раньше была со странностями, но теперь выглядела и вовсе необычно. Учиха хотел было предложить ей сдаться, учитывая все обстоятельства и то, что, раз она забинтовала себе глаза, то наверняка боится его способностей к иллюзиям. Однако предложить сдать матч он даже не успел. Хьюга была быстрая, внезапно оказалась возле Учихи и сделала выпад. Итачи успел заблокировать удар, но сам почувствовал резкую боль оттого, что его руки едва коснулись пальцы Ханаби. Тренеры учили его, что нельзя вступать в ближний бой с Хьюга, а поэтому он решил добиться дистанции со своей противницей. Учиха сложил печать тигра и поразился реакции: Ханаби мгновенно отскочила от него. Итачи еще не мог привыкнуть к тому, что против него сражаются "вслепую", потому что благодаря сенсорным способностям его соперница прекрасно чувствовала своего живого врага, и не только определяла его место на ринге, но и видела, в каком состоянии у него чакросистема и тенкецу, а также ощущала, сколько у нее осталось сил, и, видя его силуэт, понимала, что ее соперник собирается делать. Полагаясь на бьякуган, она и с завязанными глазами была не слабее зрячей.

Итачи немного нервировали две вещи: то, что его "невестушка" почему-то не ждала от него благородства и думала, что он станет использовать иллюзии, а вторая заключалась в том, что представление о Хьюгах как о слабой ветви, которой в плане таланта почти ничего не досталось, почерпнутое им из клановой пропаганды, как-то расходилось с действительностью. Вот сейчас он пытался отогнать противницу катоном, и огненные фениксы, действительно, держали девчонку на расстоянии, только так мастерски действовать вслепую и с завязанными глазами уклоняться от потоков огня, как зрячая, для Итачи дорогого стоило. Потом Учиха понял, что происходит. Конечно, огненное шоу запомнится нанимателям больше девчонки, которая намеренно завязала себе глаза и с близкого расстояния пробила разок по тенкецу. Он более яркий боец и феодалы наймут-то его, потому что дайме и остальные зрители, которые пришли не для того, чтобы посмотреть на выпуск ниндзя-подмастерий, а чтобы выбрать себе наемников, воспринимают этот бой как наниматели и объект охраны. Вот Итачи использует технику огненного феникса и огненного шара, чтобы прогнать своего противника. А Ханаби убегает. Наниматель поймет, что Итачи можно взять на работу, чтобы он спалил дом недруга со всей его семьей или сжег поля конкурента, а еще такая огненная атака напугает разбойников, если Итачи нанять как телохранителя. А что делает Ханаби? Предположим, что от Итачи исходит угроза нанимателю Ханаби. Что она делает, чтоб защитить своего господина и его имущество? Ни-че-го. Вместо того, чтобы пойти в лобовую атаку и устранить Итачи, который мог бы угрожать ее хозяину, что делает Хьюга? А круги нарезает. Она должна защищать господина, а защищает себя. Поэтому ее способности передвигаться вслепую впечатлили бы дайме, если б были направлены на их защиту, так что, кто предпочтительней в качестве охранника и кто быстрее получит заказ, было ясно. Итачи в сердцах дайме был победителем. А вот на трибунах расклад симпатий был совсем другим: многие болели за человека, не одаренного ни ниндзюцу, ни гендзюцу, потому что далеко не все зрители обладали такими способностями, и им было проще ассоциировать себя с шиноби, который только и может, что видеть в темноте и драться голыми руками. А в бою ситуация вообще складывалась иначе. На техники катона, которые были использованы, чтобы измотать Ханаби, тратилось очень много чакры, и Хьюга своей эквилибристикой и видением атак изматывала противника, посылавшего огненные шары. Получалось, что Итачи показывал умения перед дайме и стоял на месте, но сильно истощался, а Хьюга экономила силы, никому ничего не показывала, зато бегала по арене и уклонялась от катонов, как на тренировке на полигоне. Итачи понял, что им пора поменяться местами. Он создал пять теневых клонов. Теперь Ханаби была в центре поединка, а на нее с разных сторон напали пятеро Итачи. Только вот отбиваться от пятерых клонов, сила которых разделена на несколько частей проще, чем от одного. Первых двоих поразило джукеном, и после повреждения чакропутей они рассеялись. Ханаби успела перегруппироваться и сплестись в драке с третьим. Она смотрела на Итачи через активированный бьякуган и видела его как на рентгеновском или томографическом снимке, а так бы и порадовалась случаю разглядеть жениха получше. Ей вообще не нравилась техника теневого клонирования: она была жуткая. В ее клане рассказывали страшные истории про то, что случилось с людьми, которые слишком часто ее использовали: бывало, что после частого применения техники клоны-то развеивались, а голоса в голове оставались. Ханаби на секунду задумалась: как не страшно Итачи использовать такое дзюцу? В движениях того Итачи, с которым она дралась сейчас, угадывалась некоторая искусственность. Ханаби полезла в подсумок, дотянулась до сюрикена и вонзила его противнику в загривок. Тот рассеялся. Ханаби выдохнула. Изувечить человека, которого прочили ей в женихи, ей бы не очень хотелось. Оставшиеся два Итачи переглянулись да и напали вместе. Только после череды резких и коротких выпадов последний клон развеялся, зато настоящий, который все это время старательно держался поодаль, получил сразу несколько чувствительных ударов по тенкецу. Итачи пошатнуло. Ему почему-то на память пришла та самая легенда о силе, он прогнал от себя мысли, которые теперь ни на что не влияли, а только мешали и запутывали.

Итачи понял, что единственное, что ему остается, это тайдзюцу. Вообще-то соревноваться в тайдзюцу с Хьюгой было глупо, но Учиха знал, что у него еще был шаринган. Их бой многие зрители хотели увидеть именно как битву глаз. И вот их ожидания сбылись. Конечно, у обычного бойца по сравнению с Хьюгой было мало шансов. Удары белоглазых были быстры, и обычный человек пропустил бы множество таких выпадов, прежде чем нанести один свой, но Итачи надеялся на великое додзюцу своего клана, которое уравновесило бы способности Ханаби. Он надеялся, что будет видеть скоростные атаки Ханаби и в свою очередь не допускать, чтобы она выбивала у него тенкецу. Только вот шансы оказались равными: ребята обменивались тяжелыми ударами, несколько раз поочередно сбивали друг друга с ног, только от ударов Ханаби, которая теперь чувствовала себя на своей территории, проблем было больше. Боль ощущали оба соперника, только вот Итачи после ударов по акупунктурным точкам чувствовал, как все хуже и хуже течет по его телу чакра и насколько труднее ему проводить дзюцу после таких ударов. Итачи ощущал, что ему не просто больно, он терял силы, а проигрывать было нельзя.

" Ты мне не сын, если сольешься перед этой белоглазой. Не смей опозорить меня на всю Коноху", - вспомнил Итачи слова Фугаку и пропустил сначала один мощный удар от Ханаби под очаг чакры, и, не успев оправиться от первого, - другой. В глазах у него помутилось. Шаринган с двумя томое сгас.

"Я был сильнее тебя в твои годы, у меня уже был трехтомойный шаринган, когда я шел на экзамен тюнина. А все потому что прежнее поколение были не люди, а камни, а мы вас разбаловали". - Вспоминал младший Учиха, что говорил ему отец.

Итачи заблокировал один удар, но пропустил второй, но затем выпады стали еще быстрее и резче и у Учихи появилось ощущение, что удары посыпались градом. Мальчик взвыл от острой боли и вдруг понял, что Ханаби считает. Сам он тоже зачем-то в уме считал пропущенные удары, как будто, если знать, сколько их, будет не так больно. Где-то на двадцатом он потерял сознание, и голос Ханаби, считавшей: "Восемь, шестнадцать, двадцать четыре, тридцать два", - смешался в его памяти с голосом отца, который в детстве заставлял Итачи выполнять физические упражнения и одновременно спрашивал его что-то из гражданских наук. Ему, ребенку, особенно запомнился тот пример: "Тысяча минус семь".

Все было неважно. Все было кончено. Он лежал на земле и видно пропустил то время, в которое судья позволяет встать. Итачи старался не думать о том, что сделает с ним отец. Затем вдруг его снова пронзила острая боль. Ну, зачем надо было его еще бить? Он уже проиграл. Или рядом отец, и это - наказание?

Он приоткрыл глаза. Ханаби пальцами снова прикасалась к его воспаленной коже и таким болезненным способом вправляла ему тенкецу. А он еще и не мог сдержать при ней крика. Потом появился его отец, и девчонку прогнали.

После поражения предстоял тяжелый разговор с отцом.

- Ты опозорил мой род и мою честь! - Произнес Фугаку. - Проиграл девчонке-инвалиду, которая тебя унизила, она же игралась с тобой вслепую, игралась как кошка с мышью, и все это видели! Зачем ты полез с ней в ближний бой? На ринге забыл все, чему мы тебя годами учили?! Я же столько времени на твое обучение потратил! И это даже идиоту понятно, что она тебя сильнее в борьбе. Если хочешь быть первым в тайдзюцу, тебе, наверное, следовало и отжиматься по сто раз за один подход, раз ты хотел победить ее в единоборствах!

- Да она сама вряд ли столько сделает, отец, да никто не смо... - Начал было оправдываться Итачи.

- Да меня не интересуют ни она, ни все прочие. Ты должен быть идеален. - Закричал на сына Фугаку. - Помнишь, что для тебя...

- Нет слова "не могу". - Повторил Итачи заученную с детства фразу.

- Я всем рассказываю, что ты - талант, а ты слился перед калекой и троечницей, про которую все знают, что она, кроме как лупить грушу, ничего не умеет. Да и учение, рассказывают, - с явным удовольствием произнес Фугаку, - ей в прок-то не идет. А ты...

ты же лишил чести даже не меня. Ты весь клан в дерьмо втоптал на глазах у всей Конохи.

- Я один? - С сомнением переспросил Итачи.

-Да, ты! - Входил в раж Фугаку сильнее прежнего. - Позволил сенсору превзойти прирожденного бойца, позволил бесстихийной инвалидке, неспособной к гендзюцу, одолеть того, кого в нашем клане считали главной надеждой. Ты должен был стать вторым Мадарой, а кем стал? Первым неудачником клана? Позволить бесстихийной девке победить себя? Да это тоже самое, что проиграть бесклановой! Такой же позор! И все твои родные уже об этом знают! И все Хьюги тоже. На их улице праздник. Их бездарность победила мастера иллюзий и стихий. Мы годами считали, что их политика привела к вырожденческим мутациям, после чего они потеряли всякую одаренность. А теперь что же получается? Их девушка взяла верх над тем, кого считали гением. И не думай теперь, что они тебе ее в жены отдадут! Раз она тебя побила, да еще и пожалела потом прилюдно на ринге, то ты для Хьюг теперь даже не мужчина...

Настроение Итачи было совсем паршивым. Он пересказал все случившееся своему другу Шисуи, который, как казалось Итачи, часто очень тонко понимал его. Не утаил Итачи и горьких слов отца.

- Да ладно тебе. Мне кажется, Фугаку-сама раздувает из мухи слона. - Сказал Шисуи.

- Я подвел его. Впервые. - Произнес Итачи. - А раньше такого не было. Он накричал на меня и сказал, что нужно было побеждать даже несмотря на то, что эту девчонку мне прочили в невесты.

- И как побеждать? - Недоумевая спросил Шисуи. - Ты же сам испробовал все, что можно: и огонь, и теневых клонов, и тайдзюцу.

- Отец сказал, что честь клана была на кону, и нужно было использовать не тайдзюцу, где Ханаби-сан была... сильна, а гендзюцу, которого она настолько опасалась, что пришла замотанная в бинты. Фугаку-сан сказал, что я должен был исхитриться и сорвать с нее пелены, одним гендзюцу вырвав у нее победу.

- Ага, и отправить ее в сумасшедший дом, - иронически заметил Шисуи. - Ты правильно сделал, что так не поступил. И не факт, что удалось бы. Пока ты срывал бы пелены, она выбила бы у тебя еще больше тенкецу. Мог бы потерять сознание еще раньше.

- Да, - произнес Итачи с каким-то странным облегчением. Как будто Шисуи разрешал ему проиграть бой. И это ему нравилось.

- Она бы с ума сошла от твоих иллюзий, как те трое. - Произнес Шисуи. - Разве чунинская куртка стоит этого?

- Отец говорит, что честь клана Учиха стоит этого. - Возразил Итачи. - Но с теми тремя парнями я не был помолвлен. Наверное, есть вещи, которые я все-таки не могу сделать... Отец называет это трусостью.

- А помолвке-то конец? Как думаешь? - Спросил Шисуи, меняя тему, но Итачи ответил таким тяжелым взглядом, что того насквозь проняло ужасом, и он извинился. Все-таки Итачи еще был гением клана Учиха, и с этим надо было считаться.

- Ты победишь ее еще, вот увидишь. Пройдет время, ты наберешься сил, узнаешь новые техники... - Утешал его Шисуи.

- Да... новые техники, - подтвердил Итачи. - Я должен их узнать... - Рука его потянулась к подсумку, нащупала кривой кунай. - И я защищу честь отца.

- Вот именно. Защитишь. Как там твой батя говорит: "Нет ничего, чего бы ты не смог". Он тебя признает. - Продолжал говорить Шисуи, рисуя Итачи безоблачное и славное будущее.

- Да, могу. - В голосе Итачи появилась уверенность. - Я смогу, и он меня зауважает. - Сказал юноша и, вспомнив легенду о битве с лучшим другом, вогнал Шисуи кунай в горло. И когда его кровь заструилась по рукам Итачи, он почувствовал в сердце скорбь, но вместе с тем в глазах своих ощутил огромную темную силу. Он наконец-то стал как его отец и прошел последнюю инициацию.

Смерть Шисуи сделалась гласной. Но не это волновало Итачи. Он пришел к Фугаку и сказал ему, что больше не проиграет ни Хьюга и ни кому-то другому, больше не подведет его. Сказал, что он обрел неодолимую силу.

Фугаку ничего ему не ответил. Через месяц Итачи был отправлен в Корень. После того, как он получил боевой позывной вместо имени и маску анбу, о помолвке между Итачи и старшей дочерью Хьюга не могло быть и речи.

Фугаку решил, что в воспитании Итачи произошла педагогическая ошибка. Но это ничего. У него еще оставался Саске.