Вечером дети, умаявшись на работах в трудотряде, хотели отдохнуть да выплеснуть накопившееся за день раздражение. Так и родился у них обычай добывать немного батата да запекать его в золе. И что-то вкуснее этого блюда после работы было трудно представить. Анко смотрела на все это сквозь пальцы. Ей хватало детей и во время смены, а так не убили друг друга - и ладно. Где они там собираются вечером после работы на ферме, не ее дело, и что там творят - тоже. Так и было вплоть до одного случая. Анко дети ненавидели и сочинили песню-дразнилку, которую никогда бы не спели Митараши в лицо, но вот на таких посиделках она звучала. Родилась она оттого, что обозленные ребята пытались выяснить у взрослых, кто же такая эта Анко Митараши, и узнали, что в свои тринадцать лет надсмотрщица отжигала похлеще их. В округе, конечно, рассказывали, что после "милых детишек", которых подряжали на "миссии Д" помогать фермерам, с полкило картошки могло с поля пропасть, особенно, если их после работы плохо обыскивает "змеиная женщина", что, правда, было не доказано, кроме тех случаев, когда Митараши ловила ребят за руку и била до полусмерти за неумелую кражу, но и тогда урожай возвращался фермеру, а вот про саму Анко ходили слухи, что она в их возрасте... и с тренером своим жила, с мужиком вдвое старше ее, да не просто с извращенцем, а с ублюдком, которого потом спалили на страшных опытах над людьми, только такая сука, как Митараши, в этом мерзавце не разочаровалась, а сбежала с ним из Страны Огня и ради него стала предательницей, потом жила с тем негодяем несколько лет, пока ему не надоела, и он ее не вышвырнул. Пришлось возвращаться в Коноху, пережить там много бед, и, в конце концов, от позора взять заграничную миссию в Страну Воды, где ее прошлые художества были никому не интересны. И теперь она ловила воришек на полях и колошматила подростков за две картофелины за пазухой. Вот и сочинили дети про нее стишата с намеком на то, что Анко до сих пор любит своего урода:

Вечер. Вьются мотыльки

Ужин варят рыбаки…

Много света от костра, ещё больше – дыма.

Снова будут складно врать,

Что случалось им встречать

Дочь властителя морей Ото-химэ.

Но любой, кто здесь живёт,

Знает, что рассказчик лжёт

И смеется про себя над другими..

Ночь прозрачна, как вода…

И уходит навсегда

Из деревни за Змеей Ото-химэ [1]

Был вечер довольно поздний, но летний и душный, так, что ребята и не боялись, что в общежития их не пустят. Хотя такую гурьбу, наверное, пустят, а задержавшегося одиночку - нет.

В темноте можно было увидеть их костер, услышать голоса, что на их несчастье и случилось.

Анко после тяжелого дня уже "сняла напряжение", выпив привычное саке, и возвращалась. Была пьяна. Но услышала далекие голоса, распевавшие веселую похабщину, которая отдельными куплетами напоминала эпизоды из ее жизни. Прислушалась. Подошла ближе.

В ожидании вестей

Даже шёпотом во сне

Против воли губы вновь произносят имя

Глубоко Змеи гнездо,

Но уходит всё равно

За изгоем на тот свет Ото-химэ

Участь "певцов" была решена. Чтобы никто не сбежал, она воспользовалась шуншином. В отблесках вечернего костра возвышалась тень женщины с извивающимися вокруг нее змеями.

Словно крыльев птичьих взмах,

Замерла печаль в глазах:

Были все они тебе не чужими.

Смертного настигнет смерть,

И пусть страсть - уже болезнь,

Нет лекарства от любви, Ото-хи...

Раздались крики, кажется, кто-то подавился злополучным бататом, едва увидев свою надсмотрщицу. Ребята разбежались в разные стороны, бросив костер. Они рванулись стремглав, услышав шипение змей в темноте, шорох травы от ползущих по земле гадов и крик Анко:

- А ну назад! Стоять, мелкие мрази, я сказала!" - Разумеется, Митараши никто не послушал, а дети только прибавили ходу, попытавшись скрыться в ночной тьме и убежать от призывных тварей. - Маленькие гаденыши! - Прошипела сама Анко, а затем грязно выругалась.

Некоторые ребята, кто уже умели, использовали мерцающий шаг, чтобы сбежать подальше. Ведь кто знает, что сделают с ними эти змеи? Вдруг они ядовитые? Или оттяпают тебе обе ноги, а может и проглотят целиком? Так, что от призывных гадюк хотелось бежать без оглядки. Анко в свое время рассказывала детям из трудотряда, чтобы крепко их напугать, что денег у нее нет, и она не может платить призыву, но змеям деньги и не нужны, а Митараши платит им человеческими жертвами. Сколько гадины врагов успеют загрызть, такова и оплата. У нее со змеями сдельный контракт. Потому, лишь только подростки увидели змеиный силуэт, как певцов и след простыл.

***

Хаку не помнила, сколько она бежала мерцающим шагом, пока не перестала слышать проклятый шорох, пока не прекратила ощущать особую чакру призывных змей. Что с ними стало: успела ли их отозвать остывшая от гнева Митараши или они все-таки загрызли кого-то, кто плохо бегал, - она не знала, только мысленно ругала себя, что пошла с ребятами на полуночные посиделки и распевала песню, полную грубых намеков. Силы еще были, да вот бежать дальше было некуда: впереди болото, на дворе ночь. Если она заплутает, да туда угодит, помощи не докричишься. Вот она и затаилась в камышовой поросли, недалеко от топей. Хаку решила, что будет драться. Даже и со змеями Анко. Долго было тихо. Она даже думала, что можно выбраться отсюда, как вдруг услышала шорох. Бросила боевые иглы на слух. Иглы хлюпнули, упав в воду.

- С ума сошла, да? - Послышался девичий голос.

Хаку задумалась о том, что некоторые чакро-змеи умеют говорить, а другие - превращаться в людей. Девчонка зажала в руке вакидзаси.

- Эт... я... - Послышался голос снова и фигура куноичи выступила из-за камышей. - Ханаби.

Знала Хаку эту Ханаби только мельком. Ходила с ними такая лупоглазая нелюдь. Ее ли дело...

- Я тебя издалека увидела, решила - вдвоем не так страшно... А ты... чего бросаешься? - Спросила у нее Хьюга.

- Думала - змея. - Отвечала та. А потом пригляделась. Ее сенсорные навыки говорили о том, что это не хенге.

- Ты к нам хвост не привела, а? - Спросила Хаку. - Не то обе у этих гадюк в желудке окажемся, а этой Анко даже ничего за это не будет!

- Да нет тут никого. - Хмыкнула в ответ Ханаби и с облегчением выдохнула. - Давно нет. Я ж все-таки не дура. И вижу далеко.

Хаку поверила и в полутьме кивнула.

- Ну, чего, выбираемся отсюда? - Спросила она полушепотом. - Ну, раз вокруг никого.

- Не, - ответила Ханаби. - Я из-за этой сволочи нормально не похавала.

- Так все ж там осталось, у костра. - Недоумевала Хаку.

- Как сказать, "все"... - Ханаби хитро улыбнулась и достала из-за пазухи четыре печеных бататовых клубня.

- Твои? - Поинтересовалась Хаку.

- А хрен их знает... Я, как змеюку увидела, первым делом картошку выхватила, она горячая была, аж пальцы пекло. - Услышала она в ответ.

- Нашла время думать о жратве. - Сказала Хаку, вспомнив, как убегала сама.

- Так я всегда о ней думаю, когда голодная. - Произнесла Ханаби.

- Тебе в башку мысль не приходила, что сама обедом станешь? - Издевательским тоном продолжила Хаку. - Змея-то поголоднее тебя была.

- Ты дослушай, схватила я ее и бежать, пока меня чакро-змея вместе с моим бататом в качестве гарнира не сожрала. Но из-за этой гадюки я сутки ходить не евшая не собираюсь. Так и без змеи коньки отбросить можно. - Хаку не поняла, кого имеет в виду

лупоглазая нелюдь: Анко, ее призывную гадину или их обеих. А еще ей пришла в голову мысль, что Хьюга решила в этих камышах полакомиться доставшимся ей бататом, чтоб этого никто не видел, потому что влетит ей не только за похабную песню, но еще и за картошку с чужого поля.

- Хочешь? - Протянула девочка две картофелины. - По глазам вижу, что хочешь. - Удовлетворенно сказала Ханаби. Хаку взяла.

После всех страхов и бега, куда глаза глядят, картошка была удивительно вкусна. С лупоглазой было спокойно. Ханаби ела с жадностью и гнала от себя мысли, что их сейчас ищут голодные змеи Анко, если они не успели сожрать кого-то другого. Хаку вопросительно посмотрела на Хану беспокойным взглядом, но ничего не сказала. Потом, решив, что уплетать Ханабину картошку и молчать как-то невежливо, заговорила:

- Как это тебя сюда занесло? Давно?

- Уже несколько месяцев. - Она помолчала. В вечерней тишине было слышно только смачное чавканье, с которым Хьюга доедала батат. - Раньше-то я в клане жила. Хорошо было... Школа, работа в мануфактуре, делай себе свитки-сумки и горя не знай. - Воспоминала Хьюга.

- И за то, что ты такая пиздоглазая тебя там совсем никто не трогал? - С сомнением спросила Хаку, показав двумя пальцами на свои глаза.

- Да нет. У нас это не редкость. Люди привыкли. А еще наши глаза красивые, ясно тебе? - С раздражением ответила она.

- Ты крестьян-то поспрашивай для интереса, а они тебе расскажут, красивые они или нет? - Насмешливым тоном ответила Хаку.

- Если у наших крестьян такой ребенок родиться, то в семье праздник. - Сказала Ханаби.

- Треплись больше... - Не поверила Хаку. - Чего только не увидишь в жизни! - Воскликнула она. - Я вот, например, впервые вижу такого избалованного ребенка. И врушку к тому же!

- И кто это здесь избалованный? Мне вот интересно... - С вызовом переспросила Хана. - Давай рассказывай!

- А тут и рассказывать нечего! - Огрызнулась другая. - Ты сама все сказала: в семье жила? Жила. Значит, тарелка каши да кусок рыбы у тебя на обед были?

- Ну, были. - Буркнула Ханаби, еще не очень понимая, к чему ведет ее новая знакомая.

- И ты после этого не зажравшаяся? - Закатила глаза Хаку. - У тебя родственников несколько деревень, они тебя кормят, о тебе заботятся, а с тебя и спроса нет. Семь лет тебя только и делали, что кормили за свой счет да образовывали. Школа, мирная профессия, рисование... И краску для тебя покупали, и холсты, и чакро-бумагу, полно всего, только, чтоб ты училась. В общем, не жизнь у тебя была, а сказка.

- По сравнению с этим... - Ханаби оглянулась вокруг. - Что хочешь, сказка. - Потом Ханаби догадалась, почему Хаку упрекает Ханаби, что она жила в своем племени. - Я вообще-то тоже сирота. - Сказала она. Хаку в ответ только хмыкнула. - У меня мама от чахотки умерла, а отец рассек себе живот и покончил с собой. - Хьюга подумала и добавила, - но мои дядья говорят, что так надо было.

- Сирота-то ты не настоящая. - Уцепилась за первое слово Хаку. - Здесь родителей, кого ни спроси, больше, чем у половины нет, а есть и такие ребята, которые даже не знают, кем были родители, которые их бросили. Так, что, если мамка твоя заболела да умерла, то здесь это не новость. Только вот ты не оставалась на улице одна, а жила в племени, где любили, кормили, прощали. А осталась бы ты так, что и пойти некуда, тогда бы поняла, что такое сиротой быть. Так что ты не сирота вовсе, а любимая племяшка, которую в школу водят и к семейному делу приучают. И никто в ваших краях не говорит, что таких, как вы, нужно убивать за то, что вы "войну разжигаете". Не жизнь - сладкая малина. А здесь, в Стране Воды, началась у тебя такая жисть, что ты, как ее хлебнула - сразу заныла. Снежинка ты, вот кто. И по белым глазам, и по характеру. На тебя чуть дохнуло - ты и растаяла.

- Так и дралась бы с Анко и ее змеями, ну, раз такая храбрая. - Раздраженно бросила в ответ Ханаби. - Только загнала тебя Митараши в эти топи. Дальше болото: я видела.

- А я и думала бороться, только мои иглы полетели не в змею, а чуть в тебя не угодили. - Хаку вспомнила в этот момент, как один старый анбушник говорил ей, что, чтобы освоить фуиндзюцу надо долго учиться: сначала ниндзюцу, связанным с оригами, потом пойти класс музыки, а затем только перейти к рисованию. И пока Ханаби учили высотам мастерства ниндзюцу, пока вся ее забота состояла только в том, чтоб учителя были довольны ее успехами, пока ее даже не отпускали одну далеко от дома, Хаку только и делали, что приказывали убивать. И говорили, что больше такие, как она, нелюди, ни на что не годятся. Хаку стало страшно завидно. Даже работа в мастерской чакро-художника казалась ей очень легкой и очень престижной, по сравнению с ее миссиями, которые всегда кончались большой кровью. Сидишь себе в спокойствии и в тепле, чакросвитки мастеришь. И чем больше Хаку об этом думала, тем сильнее в ее сердце клокотала зависть и появлялось страшное злорадство оттого, что вот эта самая Ханаби, всю жизнь жила среди своих и не знала, что геномных в других краях могут убить просто так, если, например, забредешь далеко от знакомых мест или туда, где не такие самураи, как здесь, которые хотя бы не проверяют на нелюдях остроту меча, оттого, что девочка, жила в своем доме, со своим племенем. А теперь она вдруг по каким-то причинам оказалась здесь одна без привычной помощи и "помогает фермерам" на миссиях Д в трудотряде в страшной, кишащей ядовитыми гадами, живущими в отравленных токсичными испарениями болотах, Стране Воды, и сейчас давит вшей в бараке, когда Забузе-сану удалось выбить для них с Хаку целую просторную комнату.

- Ты родителей потеряла в раннем детстве. Не успела к ним привязаться, - объясняла Хаку, чем же Ханаби счастливее ее. - Это легче. И подлостей они тебе тоже не делали.

Вот папка твой помер, ты его можешь добрым словом вспомнить. Видишь, как хорошо? А ты тут сидишь, разыгрываешь трагедию. С чего бы? Тебя не бросили, тебя не предали. Твое племя о тебе заботилось, и ты выросла, среди них. А здесь вот нет никаких племен, которые бы задаром хорошим девочкам помогали, пока они не повзрослеют, да пристраивали их на хорошую работу.

- Ничего это не легче. У тетки, которая меня воспитывала, ну как воспитывала... - вспомнила себя в детстве Ханаби, - пыталась, своих было трое детей, а я с сестрой так... приживалка без родных родителей...

- У тебя еще родная сестра есть! И двоюродных полно... - Воскликнула Хаку.

- Только я иногда смотрю на этих, на двоюродных, у которых родители есть, и знаешь, как завидно? - Спросила Ханаби.

- Знаю. - Ответила Хаку, - как мне, когда ты про племя свое рассказываешь, которое могло мирно жить и спокойно работать.

Ханаби замолчала.

- А мой батька, когда узнал, что я геномная, зарезать меня хотел. Он народ собрал, сначала мамку заколол, потом меня хотел, только не вышло ничего у него. Он моим "первым" и стал. А потом те люди, которые собрались нас с мамой убивать, на меня напали. Они были крестьяне и пришли на нас, как на медведей, с рогатинами и вилами. Только... короче их тоже не стало. Всей деревни. Делать в этом гиблом месте было нечего, да и в этом селе всегда было холодно. Я маму похоронила, остальных так бросила - собаки тоже есть хотят - и свалила оттуда. Потом на улице было тоже... несколько человек. Ну, у них была еда, а мне уже не страшно было. Сначала я честно попыталась только оглушить и забрать еду, только вышло не очень. Но я бы все равно там померла, если бы не Забуза-сан. А тебя-то добрая тетушка сразу удочерила. - Хаку издевательски улыбнулась, и улыбка ее больше была похожа на оскал. - Так, что слушать тошно, как ты о "сиротстве" ноешь. Меня даже Забуза-сан первые несколько лет "инструментом" называл, так, что я привыкла, что я не очень-то и человек. Только недавно перестал. И будто бы стал поласковей. Я была еще одним его оружием, чтобы убивать других за деньги для тех, кто заплатит. Но такая жизнь была лучше, потому что я была ему нужна. А потом выяснилось, что я ничего не умею и убиваю не слишком-то хорошо, и он начал меня учить, как надо применять мои же дзюцу. А затем меня взяли в анбу, и мы легализовались. Меня взяли, а вот пара человек из-за меня в анбу не прошли. Их потом тоже хоронить пришлось. Еще была моя "сестренка" по анбу. Мне просто сказали, что либо я, либо она. И в общем, хотя сестренка была хорошая, а я совсем не голодная, как когда мы с Забузой-саном скитались, я ее тоже замочила. И перестала их считать. Но жизнь наша наладилась, - тут Ханаби заметила, что черты Хаку немного смягчились и она совсем другим тоном проговорила, - я многое узнала от Момочи-сана, а в анбу меня читать научили и даже писать... зачем-то, но так было надо, - девушка задумалась и сделала паузу, - а еще Забуза-сан мне кролика подарил. Белого такого... Так было, пока Момочи-сан не начал хлопотать, чтоб меня отправили в трудотряд... хотя бы из-за возраста. И как-то выхлопотал. А тут попадаются всякие... нытики, которым блять в клане плохо на мирной работе, потому что у них родителей никогда не было, и в трудотряде им тоже тяжело. Ну, что, полегчало тебе?

Ханаби выдохнула. Кажется, под конец Хаку внезапно вспомнила о приятных изменениях в своей жизни и немного отвлеклась от своих бед. Если бы Хьюга была посдержанней, то на этом спор двух девушек и окончился бы, только Ханаби не собиралась мириться со званием "избалованной семейной жизнью девчонки", у которой никогда не было настоящих трудностей.

- Меня тоже учили быть куноичи. И учили строго. - Вспомнила Хьюга. - И трудности тоже были.

- У нее видите ли, трудности... - Передразнила Хаку. - Учили быть куноичи? Ну так приходи завтра после смены на "тренировку". Все, может, снова пойдут батат стыренный печь, а мы сюда вернемся, ниндзюцу попрактикуем. Здесь тихо, никто не помешает. Посмотрим, какая из тебя куноичи. Только кажется мне, что я просто выбью дурь из любимой тетушкиной племянницы.

- Я приду. - Пообещала Ханаби.

***

Ханаби пришла на следующий день. Она не слишком переживала из-за тренировки, даже считала эту затею глупой, но не явиться не могла, потому что тогда ее бы на всю жизнь Хаку заклеймила бы трусихой. Сама Ханаби не очень понимала, какие спарринги могут быть, когда они обе умотались на ферме, а вот Хаку была полна решимости. В ее руках снова сверкнули боевые иглы. И Ханаби нутром почувствовала, что ее соперница будет драться всерьез. Это вовсе не походило на дружескую тренировку. Да и о том, что они здесь, толком никто и не знал, потому что девочки незаметно отбились от группы, пока возвращались. Анко до них дела не было, кроме того, что она уже поставила им пару синяков за вчерашнее. Забуза ждал Хаку домой, но считал ее взрослой, а раз так, то она могла провести вечер не дома. А на Хану вообще было всем наплевать. Племя, которое за нее так беспокоилось, находилось за сотни километров оттуда. Самостоятельности Ханаби добилась, только это совсем ее не радовало. Девицы встали наизготовку. В Ханаби полетели сенбоны, та уклонилась. А Хаку вытащила катану и вакидзаси. Это было серьезное оружие, потому что Ханаби знала, что хороших лекарств в этой дыре не сыщешь, значит, грязная рана в живот гарантирует ей медленную и мучительную смерть. Хаку атаковала резкими, длинными выпадами и, если б не бьякуган, то поединок бы закончился очень быстро. А еще Хаку норовила этими мечами угодить в руку Ханаби, угадав, что она - рукопашник, поэтому Хьюга решила показать заносчивой куноичи, как она метает кунаи. И метнула свои. С бьякуганом она даже промахнуться не могла, если бы Хаку не сбила ее кунаи своими иглами. А потом снова. И так, пока у Хьюги не опустели подсумки.

- Хорошо бросаешь. - Сказала Хаку раздраженным тоном, будто принимала экзамен. - Глаза у тебя хорошие, оно и видно. Только что теперь будешь делать? Одна техника метания тебя воином не делает. - Хьюга потянулась за свитком, а Хаку, полностью уверенная в своих силах, наблюдала. Она не мешала Ханаби "идти с козырей". Ей хотелось посмотреть, что приготовила эта девчонка, которая хочет, чтобы ее считали куноичи. Свиток распечатался, и рядом с девочкой возник огромный сюрикен-оригами. Его можно было раскрутить с большой скоростью, и он был похож на однажды виденную Хаку циркулярную пилу. Такая и надвое разрезать может.

"А девчонка-то поняла, что, если она не будет биться всерьез, а играться, то тут ей и конец" - Подумала Хаку. Она применила шуншин и еле успела: сюрикен со всей силы врезался в молодое дерево, да там и остался.

"Чуть не померла", - Не успела додумать мысль Хаку.

- Может, хватит? - Спросила Ханаби. - Так и без руки можно остаться! Вот этой осине, например, уже досталось!

- Да мы только разогрелись! - Азартно сказала Хаку в предвкушении новых техник.

В этот момент Хана подумала о том, как же скучно Хаку в трудотряде, раз она так любит битвы. Ханаби видела, что ее противница очень ловкая, значит, часть ее техник против девушки не подходят: вот применит она хакке кишо и обязательно промажет, а что дальше? У нее после одного удара вакуумной ладони чакры не остается. И если Хаку ее просто не тронет, а посмеется, то так ей и лежать обессиленной в этом редколесье.

У Ханаби никогда не получался кайтен полностью, она же не гений, да и держать его долго нельзя. Он сложен в исполнении, требует активации всех точек тенкецу. В этом безумном вращении трудно пробыть больше нескольких минут даже для тех, в ком учителя видят несомненный талант, да и чакру эта техника жрет только так. Даже после грамотно выполненного кайтена тоже можно остаться без сил и отправиться в обморок. Но Ханаби когда-то хотелось быть похожей на брата Неджи, и она уломала своего сенсея на такие тренировки. Он думал, что из этой затеи у Ханаби все равно ничего не выйдет и обратился к ее дяде Хизаши. Тот долго думал, потом сказал, что "слишком хорошо знает Ханаби, и иногда ему приходит в голову мысль, что это хорошо, что Хиаши, его брат-близнец, не видит того, как растет его старшая [2] дочь, потому что она, по сравнению с Неджи, стала бы для Хиаши ребенком-разочарованием. Но пусть она узнает свой предел". - Сказал Хизаши.

Ханаби долго отказывалась "понимать свой предел" и однажды, когда Хизаши узнал, что тренировки кайтена с сенсеем еще продолжаются, он сказал тренеру своей племянницы: "Не мучай ребенка. Скажи, как есть. Ей же еще одиннадцать. Она не понимает, что это недостижимо при ее уровне". Однако занятия не прекратились, и Хизаши не знал, что произошло: то ли джонин ослушался и так ничего и не сказал, то ли племянница, в которой "ничего" от характера Хиаши нет, поступила по-своему, но с тех пор в воспитание племянницы не вмешивался и ее не жалел. Пусть, когда вырастет, сама все поймет. Жаль только потерянного времени и глупого старания, которое можно было бы приложить к чему-то еще. Полным кайтеном Ханаби никогда бы и не овладела. Она чувствовала, что пока ей никак не удастся нагнать брата Неджи. Только плоды долгих тренировок все-таки были. Не все знают, что есть полный кайтен, а есть частичный, который охватывает какую-то часть тела, а не его всего. И вот тут проще: точек, которые активируются, меньше, а еще оно экономичнее, концентрации требует тоже гораздо меньше, потому что техника активируется на меньшем пространстве. И, если у тебя есть учитель, который согласен тебя посвящать в тайны такого высокого дзюцу, а способностей у тебя не так, чтобы не хватает, но с точки зрения преподавателя, слишком мало, то можно было попробовать такой вариант. Ханаби спустя долгое время научилась защищать кайтеном руки. Об этом не знал даже ее "гениальный" брат, а вот дядя Хизаши должен был увидеть обязательно, но Хана решила, что лучше будет, если он узнает о ее успехах в особой обстановке. Повод должен быть торжественный. Например, она покажет такое дзюцу в финале экзамена тюнина. Только в финал-то еще надо пробиться, а она сорвалась на втором сопернике. И все, что она получила, так это то, что в клане сплетничали, что жеребьевка была несправедливой, и ей подгоняли таких соперников, чтобы выбить из состязания и специально не дать этого звания. А здесь на экзамене тюнина она будет одна, без поддержки, и всем будет плевать на ее личные успехи, если она не победит. Так что не факт, что она вообще соберется участвовать в тюнинском экзамене во второй раз... Здесь-то он еще опаснее. После ее неудач Хизаши попробовал устроить ее в город, в гимназию, да только там ее так травили, что она сбежала через месяц. За побег ее в клане еще и высекли до полусмерти, но обратно приняли. А потом она угодила в трудотряд. Хизаши частичного кайтена в исполнении Ханаби так и не увидел. Зато придется показать его вооруженной двумя мечами Хаку.

"Ни за что не скажу ей про гимназию, - подумала Хьюга. - Хаку, может, и слова-то такого не знает".

Потоки вращающейся чакры охватили руки Ханаби, и она стала двигаться раскованнее. Хьюге уже можно было не опасаться острых мечей Хаку, которые та могла вонзить в нее. Хаку попыталась нанести ими несколько рубящих ударов, да только чакра из отворенных тенкецу защищала ее противницу, как броня. Еще удар, и вакидзаси, столкнувшись с защитой Ханаби, остановился, сорвался и вошел в клинч, а потом его и вовсе выбило из рук. А затем началась атака Хьюги. Это была основная атакующая техника ее клана, только в сильно урезанном, по сравнению с Неджи, виде:

- Восемь, шестнадцать, двадцать четыре... - Девчонка даже не успела выбить все тридцать два тенкецу, как ее, увлекшуюся боем, обожгло холодом, который опалил руки и сорвал атаку. Хаку тяжело дышала, приходя в себя. Под ногами Ханаби совсем не по сезону лежал битый, измазанный в крови, лед.

- Ты в самом деле думаешь, что я позволю использовать тебе твое карате? - Спросила она. - Это были ледяные иглы. А теперь посмотри на руки. - На руках было несколько неглубоких порезов. Все-таки защита частичного кайтена ее спасла. Однако сейчас Ханаби столкнулась с проблемой: кайтен защитил ее от порезов, но она потратила очень много чакры. Да, Хаку было плохо. Она в первый раз за этот поединок почувствовала, как прошла по ней атака Ханаби, да только у белоглазой не оставалось сил ни на второй кайтен, ни на повторную атаку. Даже вакуумная ладонь, и та получилась бы очень слабенькая. А сама Хаку чакру старалась экономить, беречь. Только вот теперь рассчитывать силу дзюцу и осторожно тратить энергию пришлось самой Ханаби. Она могла еще раз попробовать достать Хаку джукеном, но только, как ей потом домой возвращаться? Сил-то совсем не будет. Да и руки ей тогда противница с концами изувечит: вот Хаку как раз подняла выбитый вакидзаси. Значит, хочет, чтобы сама Хьюга боялась вступать в ближний бой.

- Ну, что, поразишь меня чем-нибудь еще или я закончу эту тренировку с тобой прямо сейчас? - Сказала Хаку.

У Ханаби еще кое-что было. Был свиток, наполненный сенбонами. И она активировала его. Сотни игл обрушились на Хаку сверху. Вдруг Хьюга вновь почувствовала, как воздух сгустился, и вокруг похолодало. Сильно похолодало. И это был плохой знак. Он сулил, что Хаку сейчас стала еще опаснее, что она может такое сотворить на этой тренировке, чего Ханаби в своем селе никогда и не видела. Хаку была жива и не ранена. Над ее головой находилось что-то похожее на ледяное зеркало . В этот ледяной щит и угодили все Ханабины иглы.

- Долго запечатывала, да? - Спросила Хаку издевательским голосом. - Даже жаль твоих стараний. Теперь видишь, какая между нами разница? - Ледяное зеркало с вмерзшими в него иглами надвигалось на Ханаби быстро, так, что, кажется, и бежать-то бесполезно, и скоро оказалось над нею. Хьюга знала, что будет. Посмотрела в лицо Хаку. Та улыбалась понимающе и зловеще. Из подсумка Ханаби достала небольшой кусочек прочакренной бумаги, на котором был нарисован кандзи, смочила его слюной. Зеркало треснуло, раскололось на ледяные осколки, обрушив на голову девочки сначала собственные иглы, а потом осколки льда. На листке чакробумаги было написано слово "навес". Ханаби, активировав низкоранговую печать, успела призвать деревянный навесик. Тот под таким грузом дышал на ладан, но подарил куноичи драгоценные секунды. Ханаби успела выбежать из-под него, как через несколько мгновений тот обвалился и несомненно придавил бы призывательницу, которая после такого осталась бы с многочисленными переломами. Да и застрявшие в дереве иглы, упав с высоты, и убить бы могли.

- Живая... - удивленно произнесла Хаку. - Ты почему шуншин не использовала, дура, а? Зачем было на одном месте стоять да на призывы надеяться? Мозги, значит, в клане оставила?

- Могла бы... так и использовала бы. - Бросила Хьюга. - Не бегаю я шуншином. Вот что.

- Еще бы чуть-чуть, и не было бы тебя. - Объясняла противница. - Просто померла бы еще одна глупая белоглазая нелюдь. Тут топи рядом. Тебя бы даже не нашли. Пошли отсюда, хватит с нас этой "тренировки!"

- Я вообще-то не все техники использовала. - Хаку удивленно глядела, как Ханаби подошла к ней совсем близко, показав голые руки, на которых были вытатуированы призывы.

- Я же говорю: белоручка. - Усмехнулась ее соперница. - И трусиха к тому же. Только у трусов призывы есть, потому что они готовы всех бросить и через обратный призыв смотаться.

- Я сбежала? - Спросила Ханаби с вызовом.

Хаку подумала, и должна была признать, что нет, хотя чувствовала, что у Хьюги нет чакру на атаку. Да и свитков тоже. Холодного оружия та не взяла, а еще Хаку считала, что она физически сильнее. Бывшая анбушница думала, что у Ханаби в запасе могут быть ленты с взрыв-печатями или эти призывы через написанные кандзи. У Хаку было четкое ощущение, что она разговаривает с без пяти минут трупом. Но признавать, что Ханаби не убегает, ей не хотелось, поэтому она нашла другую достоверную причину, почему Хьюга не активировала призыв:

- А у тебя просто денег нет ни гроша. Вот и не можешь призвать никого. Так, что для меня на руках у тебя просто красивые рисунки. - Ответила она. - Но бесполезные. И, если ты считаешь призыв лучшим своим дзюцу, то я самую страшную свою технику тоже не показывала. Так, немного размялась с тобой... Поиграла с убогой да и оставила ее жить. На твое счастье.

Ханаби поняла, что, хоть она открыта сейчас для нападения, а защититься вряд ли сможет, ничего не происходит, а ее противница просто говорит, что "наигралась". Значит, если она просто поговорит с Хаку сейчас, ей, наверное, ничего не сделают, потому, что, если б Хаку хотела, то та давно бы лежала с распоротым горлом.

- И откуда это столько милосердия? - Спросила Хьюга, уставившись на противницу наглым, слепым взглядом.

- А я знаю? - Ответила вопросом на вопрос Хаку. - Может, это потому, что ты жратвой делишься! - Придумала девушка ответ на ходу. - Как думаешь, стоит твоя жизнь пары вчерашних картошек или нет?

Хаку прошла вперед, показывая Ханаби спину и давая понять, что "тренировка" закончена. Напасть на нее сейчас для Хьюги было как-то мерзко.

Обе девчонки возвращались домой затемно. Их сильно шатало.

- Слушай, - сказала Ханаби, - тебе после нашей тренировки нужно обратно тенкецу вправить.

- Че? - Не поняла другая.

- Ну, я их тебе повредила, и, если все быстро не вылечить, то они сначала будут долго болеть, а потом, - пугала бывшую анбушницу Хьюга, - нарушится ток в сосудах, и ты быстро перестанешь быть сильной куноичи.

Кажется, Ханаби нашла, чем задеть девушку. Хаку подозрительно посмотрела на нее, сомневаясь, что Хьюга может ей помочь.

- Ты че врач? - Спросила Хаку.

- Вообще-то нет. - Ответила Ханаби. - Но это надо сделать. И побыстрее. Мне сенсей тенкецу вправлял. И брат после спарринга. Или тетка, когда я домой приходила побитая.

Хаку, услышав это, скривилась.

- То есть сама ты не умеешь? - Спросила она.

- Почему это? - Оскорбленно сказала Хьюга. - Меня же не только запечатывать точки тенкецу учили, но и отворять, стимулировать. Тебе, правда, лучше будет. - Убеждала она недавнюю соперницу.

Хаку еще раз с сомнением посмотрела на Хьюгу, но согласилась.

- Будет больно. - Предупредила Ханаби. - Надо будет немного потерпеть.

- Ты за кого меня держишь, неженка? - Нервно спросила Хаку. - Думаешь, заплачу от твоего массажика?

- Это неприятно. - Ответила Ханаби, вспоминая свои ощущения после тренировок в племени и то, как она уже вправляла тенкецу Хинате. - И отложи в сторону вакидзаси, ладно? Мне как-то стремно. Вдруг я тебе начну точки чакры вправлять, а ты мне от боли мечом в грудь засадишь? - По лицу Хьюги было видно, что ей этого бы очень не хотелось.

- Да пжалста, трусиха. - Вытащила меч из ножен Хаку. И вдобавок отцепила катану и высыпала с десяток боевых игл. Ей подсознательно нравилось, что даже сейчас, когда сама слепошарая хочет ее немного подлатать, она ее боится. Впечатление Хаку на нее произвела, что надо. - Только без шуток. - Предупредила бывшая оперативница. - Я одну девку с полным запасом чакры и года на два старше тебя голыми руками задушила. И шею ей свернула. А другая гнида с загипсованной рукой теперь ходит...

- А за что? - Не к месту поинтересовалась Ханаби, начиная растирать поврежденные тенкецу.

- А гнида эти самые руки распускала... - Объяснила Хаку, а Ханаби понимающе промолчала.

От активации запечатанных тенкецу было больно. Хаку скулила сквозь зубы да жалела, что хорохорилась перед Ханаби, а теперь та слышит, как девушка сдавленно стонет от боли: от вправляемых тенкецу, оттого, что ноют разминаемые мышцы.

Белоглазая мало того, что достала ей своей техникой по чувствительным точкам, то есть доказала, что как боец она не полный ноль, что бы там не думала Хаку, так еще теперь и лечит ее да слушает, как та стонет от вправления тенкецу. Воспитанница Забузы считала, что в такие моменты Ханаби наслаждается ее слабостью и уязвимостью. Хаку задумалась об этом, как вдруг особо сильная боль вернула ее к реальности. Хаку вскрикнула, а потом еще.

На секунду она даже подумала, что зря оставила эту недоделанную дзато в живых. Может, эта недоделанная "массажистка" издевается над ней, намеренно причиняя острую боль? Только вот боль начала стихать. А Ханаби задумчиво спросила себя:

- Как же я тебе так сильно врезала?

Массаж длился даже дольше, чем планировалось, а Ханаби приходили в голову мысли о том, что из-за защиты рук кайтеном ей хватило сил только на одну атаку, только вот у Хьюги было такое чувство, что Хаку били по тенкецу гораздо чаще, просто она не всегда обращалась за лечением. Эти застарелые травмы и были самыми болезненными, которые теперь, когда Хана разминала их пальцами, заставляли орать Хаку, которая вообще-то на тренировке вышла победительницей и не хотела чувствовать себя пациенткой своей соперницы. А от слов Ханаби, что "скоро станет легче", той становилось только неприятнее: проигравшая вправляла ей тенкецу, да еще и успокаивала при этом. И все это случилось, потому что Хаку решила показать Ханаби, какое та ничтожество в ниндзюцу и вообще "снежинка". А Снежинка ее ни капли не боялась и теперь пыталась разобраться с накопившимися травмами.

- Ну вот и все. - Утомленно вздохнула Ханаби, а Хаку, действительно, почувствовала, что ей полегчало.

- Пошли. - Сказала девушка. У анбушницы осталось паскудное ощущение оттого, чем кончилась "тренировка". Все должно было быть по-другому. И она поспешила сменить тему на то, что ей, действительно, было любопытно.

- А почему ты не использовала огонь? - Спросила она. - Вроде бы в ваши края славятся мастерами катона.

Тут уже не в своей тарелке почувствовала себя Ханаби.

- Ну, вот с чего ты решила, что это - общая техника, а? - В голосе Ханы чувствовалось возмущение. - Вот наш клан, например, такое не может.

- Вот блять... - Многозначительно сказала Хаку и замолчала.

Они так и шли в поселок уставшие и молчаливые.

А Хаку теперь вовсе не знала, как она относится к Ханаби. У нее было поганое чувство, что она чуть не замочила обычную массажистку, которая стесняется своей инвалидности и пытается выглядеть крутой девчонкой. Да, конечно, родня у нее - сволочи, и не объяснили, что в большом и страшном мире никто не будет делать скидок этой Ханаби, особенно, если она будет скрывать ото всех, что не может применять ниндзюцу и гендзюцу. Да и лезть на здоровых анбушниц с богатым боевым опытом было глупо. Только вот Хаку понимала, что о такой победе она вряд ли расскажет Забузе-сану. Почему-то... А еще в ее голову пришла мысль, что этой девочке, которая только и умеет, что видеть далеко в темноте и которую она не считала угрозой, и оттого сражалась с ней вполсилы, этой массажистке, все-таки удалось на "тренировке" с бывшей анбу так запросто не сдохнуть.