В безвременье сам воздух ощущается вязким и словно застывшим, и ещё более оглушительной, чем в привычном человеческом мире, ощущается тишина.
Уолтер молчит. Теперь, когда судьба (рукой Джейн Хантер) обрекла их на совместное бессрочное заточение, и когда у него совсем не осталось прежних сил для того, чтобы отыграться на виновнице произошедшего, слова могли бы стать его единственным и о, каким чудовищным оружием.
Норрингтон мог бы ранить ее тысячей способов, просто найдя нужные фразы, разящие в самое сердце.
Но он не произносит ни слова. Просто игнорирует ее присутствие и существование (если это можно теперь так назвать).
И Джейн это убивает вернее, чем худшие из его манипуляций.
***
Она пытается убедить себя, что это небольшая цена за сбереженный от разрушений мир. Всего лишь застрять со своим худшим кошмаром в безвременье и быть для него невидимкой, пустым местом, абсолютным нулем.
Она говорит себе, что это к лучшему. Это стоило того.
Но ее ногти так впиваются в мякоть ладоней, что их теперь постоянно украшают кровавые вдавленные полумесяцы.
А под глазами залегли круги усталости от тишины. Молчание медленно убивает ее, а то, что их взгляды даже не пересекаются, создаёт кошмарную иллюзию, словно Джейн Хантер больше вовсе не существует.
И всё-таки она думает о его чувствах, неизбежно, бессмысленно и болезненно прокручивая в голове беспощадную мысль: какого оказаться полностью бессильным, когда ты был в шаге от победы?
Ее сердце сдавливает неуместное, неправедное сочувствие.
Джейн Хантер за эти месяцы слишком привыкла прощать, привыкла откликаться на зов чужой боли, а ее собственная боль нема.
И она почти готова умолять, чтобы ей было суждено обрести звук и голос.
***
Описывать то место, где они теперь заточены, бессмысленно: это все и ничто, как бы неудовлетворительно ни звучала такая формулировка.
Если быть чуточку точнее и опираться на привычные уму человеческие описания, их окружала прозрачная серость, ощущаемая как вязкий, абсолютно сухой туман, пронизанный мелкими серебристыми искрами неведомой энергии. Это могло бы быть красиво, если бы не было так пугающе монотонно.
Наверное, такой и полагается быть настоящей тюрьме для хаотичного духа.
Наверное, его терзает голод.
А впрочем, та странная тоска, что по капле сочится из сердца Джейн, наверняка насыщает его алчущее нутро, но всё-таки недостаточно для обретения тени прежнего могущества.
Можно ли сказать, что он сломлен?
Наверняка.
Утешает ли его, что сломлена и она?
Вероятно. Кто знает.
***
В какой-то момент, когда тишина становится невыносимой и почти ест внутренности по кусочку, Уолтер произносит первую фразу.
- Какое забавное совпадение.
В его бесцветном голосе сквозит оттенок горьковатой иронии.
- Что ты имеешь в виду? - Джейн откликается слишком быстро, слишком охотно, словно ее раздосадованный супруг, молчавший неделю, наконец как ни в чем не бывало заговорил о самом обыденном предмете, прекращая размолвку.
Норрингтон усмехается и пристально смотрит на свою ненавистную маленькую мисс Хантер, отчего она чувствует, как ее лицо заливает краска, а сердце захлёстывает бесстыдное облегчение вперемешку с острой тревогой.
Наверное, вкусное для него сочетание.
- Как ни странно, я тоже хочу слышать твой голос.
Джейн нервно сглатывает и приказывает своему сердцу прекратить безумную пляску в грудной клетке.
- Ты имеешь в виду мой крик, я полагаю? - она невольно подделывается под него циничный тон, что вызывает у Уолтера ещё одну тень усмешки.
- Возможно. Но не обязательно, - он делает паузу, теперь разглядывая свои руки, - Твои мысли все это время кричали так, что я вполне согласен пока что удовлетвориться этим.
- О, - Джейн снова вспыхивает, но теперь к ней возвращается подобие самообладания. - И что же, ты прочел все мои мысли до единой?
Уолтер медленно растягивает губы в печальной улыбке.
- Не совсем, - его голос звучит уже не столь бесцветно, и это иррационально радует, - Но я прочел твою жажду. Жажду моего внимания. Ты привязана ко мне столь крепко, что твоя худшая пытка - быть для меня ничем. Я прав?
Его взгляд пронзает ее насквозь, и Джейн послушно кивает прежде, чем успевает спохватиться.
- Возможно. Но не обязательно, - огрызается она запоздало, прижимая ладони к горящим щекам.
Этот жест обнажает ее уязвимость и вызывает у Норрингтона удовлетворенное хмыкание.
- Я прав. И всё-таки я говорю с тобой, смотрю на тебя. Вижу тебя. Признаю, что ты здесь.
Джейн резко встряхивает головой, и в ней поднимается былая мятежность и гнев.
- Не жди от меня благодарности!
Уолтер тихо смеётся и закрывает глаза.
- А сейчас тебя снова не станет. Смотри. Слушай. Чувствуй.
Он снова замолкает, и Джейн сожалеет, что не способна забыться долгим сном.
Тишина жжёт ее изнутри и делает болезненно опустошенной.
Всё-таки она недооценила его способность изощренно наказывать, а зря.
Он всегда знал в этом толк.
***
- Хватит, пожалуйста, - шепотом произносит Джейн спустя энное количество времени, вернее, отсутствия времени. - Дай своей злости другой выход. Любой. Только не так.
О духи, она слишком мягкая, слишком слабая. Слишком. Ее жжет стыд, но и облегчение тоже.
Потому что Уолтер поднимает на нее взгляд и ухмыляется.
- Мне нравится, когда ты просишь меня так о чем-то, - говорит он совершенно спокойно, даже умиротворенно. - Маленькая птичка в когтях злого ястреба, упрашивающая не выклевывать ей очи. Очаровательное зрелище... Боюсь, я был неправ, думая о тебе так. Ты выклевала мне по крайней мере один глаз. Какая умница.
Он звучит издевательски, но в то же время почти нежно, и это сочетание эмоций заставляет ее сердце переворачиваться.
- Я не могла иначе, - говорит Джейн сухо, смаргивая непрошенные слезы.
Уолтер игнорирует это, хотя определенно замечает. Он все всегда замечает.
- Ты могла, - возражает он мягко, - Могла встать рядом со мной и сбросить с себя свою смертную мораль и слабость, как змея сбрасывает старую кожу.
- Но я не змея.
- Верно. Ты маленькая птичка, чье трепещущее сердце обвивает кольцами настоящая змея. И тебе это нравится, я прав? Ты бы не хотела быть там, с ними, в их большом сверкающем мире, полном глупых надежд? Тебе понятно, что твоя судьба - быть со мной. Даже если это не самый лучший... финал.
Джейн долго молчит, позволяя ему считывать сумбур в ее рассудке и удовлетворяться им.
- Я тоже не мог иначе, - говорит Уолтер веско, после чего замолкает вновь.
Тишина на этот раз другая, почти спокойная, полная смысла.
Но смысл этот ранит душу Джейн, потому что в нем осознание: она и правда в когтях ястреба, в кольцах змеи, причем совершенно добровольно.
Она выбрала это сама. Тысячу раз. И выбирала бы снова.
***
- Я однажды назвал тебя своей душой, - произносит Норрингтон нараспев, позволяя Джейн задохнуться от обжигающего воспоминания, бьющего, словно пощёчина.
- Да. И потом рассмеялся, добавив, что это шутка. Я помню, - она больше не намерена просить пощады, ведь в этом нет никакого смысла.
Пусть все стрелы проходят сквозь нее, как сквозь стену водопада. Она сильна.
Боже, как она слаба!
- Я считаю, что это было слишком даже для тебя, - кусая губы, бросает Джейн, но ее сердце больше ни на что не надеется.
Ему чуждо раскаяние. Это ясно как день, и темно как ночь.
- Да, иметь душу, да ещё и вовне - это слишком даже для меня, верно, - задумчиво соглашается Норрингтон.
Он медленно обходит ее по кругу и останавливается в шаге от нее, внимательно смотрит на бледное лицо, подмечая каждую деталь.
Так смотрит стрелок перед тем, как поразить свою цель насмерть, думает Джейн отстранённо.
- И все же ты - самое близкое к тому, что может - или могло бы - поколебать мое безразличие.
Его слова тонут в сером тумане безвременья, падая на самое дно надтреснутого сердца Джейн.
- Это шутка? - чуть дрогнувшим голосом уточняет она, когда берет себя в руки.
Уолтер молча кивает и заключает ее в объятия, впитывая ее уязвимую дрожь и трепет, с которым она не может совладать теперь.
- Вся наша жизнь, смертная или бесссмерная - это чья-то шутка, моя маленькая мисс, - шепчет Норрингтон в ее опутанное волосами ухо, обжигая кожу горячим дыханием, - Но не всякому дано ее оценить. И не всякий может посмеяться последним.
- Вот только и плакать нет никакого смысла, - отвечает Джейн тихо и позволяет себе глубоко вдохнуть его запах, запах кожи, мяты и пепла.
- Верно. Никакого смысла нет, но мы все равно смеемся или плачем. Или молчим.
- Или молчим.
Или любим кого-то неправильного слишком сильно.
***
Джейн Хантер понимает, что больше не боится тишины. Ведь то, чего нужно бояться, рано или поздно может стать нам родным.
И это - тоже шутка судьбы, над которой трудно смеяться или плакать.
Но хочется.
Господи, как же хочется.
Плакать. Смеяться. Любить.
Выскребать из себя глупую надежду, что это ещё не конец всего. Что будет какое-то продолжение.
Будет новая, упоительно сладкая битва.