Ольге хочется, чтобы время вот сейчас замерло. Остановилось.
Чтобы кто-нибудь там, за кадром, щёлкнул затвором волшебного фотоаппарата — и всё осталось бы так. Гостиная комната, маленькая, но зато своя — надо же, Ольга всё ещё не может до конца к этому привыкнуть: её первая собственная квартира, пусть и съёмная, пусть и в другом мире. Неизменный беспорядок, тёплый свет от горящего камина. На столе — недопитый коньяк, вопиюще неодинаковые рюмки и две пустых кофейных чашки, наполовину забитая пепельница. И ставшая совсем родной долговязая фигура в кресле.
Его величество снова пришёл без предупреждения, телепортом, и не слишком-то виновато развёл руками на Ольгино «ой» — оно получилось даже не то чтобы испуганным. Она ещё успела помахать скрывающемуся в облачке Мафею, а тем временем король очень красноречиво поставил на стол коньяк. На робкое «Ужинать будете?» покачал головой: «Закусывать». Ольга с готовностью кивнула — почему-то даже захотелось отдать честь, как верный генерал, получивший приказ любой ценой одолеть вражеские войска, — и отправилась на кухню нарезать бутерброды и лимон, который по счастью ещё не успел засохнуть, будто только и ждал прихода внезапного гостя.
Объяснения были не нужны — у королей тоже бывают хреновые дни. Кто в этот раз умудрился настолько достать его величество — она бы спрашивать не стала, да и какая, в сущности, разница. «Расскажи лучше ты что-нибудь», — как всегда, попросил он, и Ольга, как всегда, честно попыталась перечислить всё, что у неё произошло нового, даже если это новое казалось самым позорным, что было у неё в жизни.
Ольга могла бы — пожалуй, и хотела бы — провести так вечность. Рассказывать какие-то несуразицы, которых перед кем-то другим бы застеснялась. Видеть усталую, но искреннюю улыбку. Слушать его истории, вновь жалея, что у неё нет ни капли писательского таланта — не один детектив написать бы можно было, «Менты» обзавидуются... Просто смотреть. Просто быть рядом.
Между разговорами и коньяком они уничтожают бутерброды, после варят кофе — Ольга рассказывает, что в кофе можно добавить коньяк, и лимон, кстати, тоже. Они дегустируют сначала первый вариант, а потом и второй. Потом снова первый. Потом кофе заканчивается, а коньяк остаётся.
— Кантора ты таким тоже угощала? — интересуется король.
Ольга вздыхает в ответ, качает головой.
— Нет пока. Как-то случая не было… И потом, мне кажется, Диего скажет, что это какое-то извращение. Как сахар. И орехи в мороженом.
— А мне кажется, ты зря лишаешь его этого захватывающего чувства новых гастрономических открытий. — Лицо его величества будто бы непроницаемо-спокойно, но Ольге кажется, что она замечает в уголках глаз хитрые морщинки.
Потом они устают говорить и молчат, глядя на огонь. Помолчать вместе тоже хорошо. Ольга чувствует, как внутри разливается тепло, и она почти уверена — это не потому, что камин, и не потому, что коньяк, а потому что они вот так уютно делят на двоих молчание. Король не возражает, даже когда Ольга забирается в кресло, устраиваясь почти что у него на коленках. Безо всякой задней мысли, конечно.
Это ведь совсем не то, что с Диего. Это другое. Другое чувство, другая маленькая сказка. И Ольга всё ещё боится, что, как и всякая сказка, эта тоже когда-нибудь кончится. И поэтому мысленно пытается изобрести тот самый волшебный фотоаппарат, который превратил бы мимолётное «сейчас» во что-то постоянное, может быть, даже вечное.
Она почти начинает задрёмывать, когда король, раскурив трубку, вдруг говорит:
— Ольга, послушай... а почему ты всё время называешь меня «ваше величество»?
Ольга от неожиданности подскакивает, слегка отстраняется. Не особо задумываясь, выдаёт дурацко-очевидное:
— Ну, вы же это... король. Как-то невежливо...
— Невежливо! — Он усмехается, вынимая трубку изо рта. — Неужели вопрос в банальной вежливости? Даже если учесть разницу в нашем с тобой социальном положении, возрасте, — и то, прошу заметить, я гожусь тебе максимум в старшие братья! — и тот факт, что ты ещё и переселенка... Вот, скажем, Элмар от меня по этим параметрам мало отличается. Но ты же его высочеством не зовёшь. Я ему, пожалуй, даже завидую.
— А вы умеете завидовать? — Ольга тут же осекается, понимая, что опять ляпнула что-то неподходящее.
Но король не обижается, только кивает:
— Умею ещё как. Особенно моему дорогому кузену. Ему, вон, даже в этом отношении повезло больше.
— Оно как-то... само получилось, — честно отвечает Ольга, пожимая плечами. — С Элмаром — само. И с вами тоже само, но по-другому. Но это же не значит, что я вас меньше люблю. Просто как-то вот...
— Ясно.
И Ольга правда не сомневается, что всё ему ясно, хотя она даже не уверена, что сама поняла, что сказала.
Король снова затягивается трубкой, выпускает дым изо рта и продолжает:
— Ну ладно. Допустим. А если бы я всё-таки лишился короны? Неужели так бы и остался для тебя «вашим величеством»? Или нет, даже не так — если бы я изначально не был королём вовсе?
Ольга понимает, что ответить на этот вопрос внятно всё равно не сможет. Она-то никогда об этом даже не думала. Поэтому сразу капитулирует безоговорочно.
— Не знаю... Может быть... Всё равно на «вы», наверное. Я ведь в нашу первую встречу, собственно, и не знала, что вы король, если помните. — Кое-как Ольга находит единственное подходящее объяснение: — У вас просто вид очень серьёзный. По жизни.
— Ах, да… — Он вздыхает, как будто даже немного разочарованно. Ольга запоздало вспоминает про историю с проклятьем и тут же чувствует укол стыда и неловкости — вдруг умудрилась задеть его этим? Но извиниться не успевает. Его величество цепляется за что-то другое, что ему стало резко любопытно. — Хм... а в твоём мире как принято обращаться в подобных случаях? Постой, я сам припомню. По имени и... отчеству, кажется? Как в Поморье?
— Ну да. Были бы вы... Шеллар Ш... Шел-ла-ро-вич, — произносит Ольга по складам языком, уже слегка заплетающимся от спиртного. Зато, пока она концентрировалась на том, чтобы это выговорить, неловкость ушла. Во всём есть свои плюсы. — Блин. Это звучит странно. Как скороговорка почти.
— Пожалуй. Зато так меня точно ещё никто не называл. Если когда-нибудь мне всё это остохренеет, я отрекусь от короны и эмигрирую в Поморье...
— Торжественно клянусь величать вас Шелларом Шерлоковичем... тьфу, Шелларовичем! — Ольга прыскает в кулак, не сдержавшись, а затем и вовсе почти складывается пополам, представив себе этакого Шеллара Шелларовича в виде поморского боярина в шубе до пят и с окладистой бородой.
Конечно, ей тут же приходится объяснять причину своего смеха, от чего лицо короля приобретает выражение одновременно весёлое и страдальческое. А потом ещё отдельно объяснять про «Шерлоковича» — что это в честь того самого вымышленного сыщика, про которого ему так нравилось слушать.
Король вытряхивает трубку, чтобы затем набить её снова, Ольга тянется за новой сигаретой и заодно тащит на коленки и пепельницу, стараясь не просыпать окурки на королевскую рубашку. Мимоходом вспоминает, сколько времени потребовалось, чтобы привыкнуть к местному куреву. Да и к местному кофе. Экологически чистое средневековье… нет, стоп, не средневековье же… ну, в любом случае, всё сплошь натуральное, не то, что дома...
— Между прочим... а почему вы всё время называете меня Ольгой? — спрашивает она, вдруг осознав.
— А что, должен был как-то по-другому? — совершенно искренне удивляется король.
— Ну... — Ольга пожимает плечами, делает паузу на время очередной затяжки. И продолжает: — Просто в нашем мире, как вы уже поняли, называть кого-то полным именем — это очень официально. У имён обычно есть всякие сокращения. Оля. Олечка. Олька. Меня так папа звал, например. «Олька, иди яичницу есть...»
При упоминании родных она больше не передёргивается и не всхлипывает, как раньше. Ведь отревелась уже. На всю оставшуюся жизнь. Которую, как ни крути, а хочется жить — даже в чужом мире.
Мам, пап, у меня всё хорошо, честно. Не волнуйтесь там за меня, ладно? Ваша Оля просто уехала далеко-далеко, куда ни поездом, ни самолётом не добраться. И вполне может сама о себе позаботиться. А ещё она тут не одна. Её любят, пусть и зовут слишком уж официальным именем.
— Хотя, знаете, я вроде как уже и привыкла. — Она поправляет одну из своих невзрачных косичек, что стала уж слишком некстати щекотать шею. — Меня даже Жак всего пару раз так называл, хотя в наших с ним странах одинаковые традиции насчёт имён. Говорит, слишком привык притворяться, что он не переселенец, вот на местный лад и переучился.
— А тебя это беспокоит? — Король спрашивает с искренним интересом.
— Да уже вот кажется — не то чтобы... я как-то об этом и не задумывалась даже. До этого момента.
— Ну и правильно. — Он серьёзно кивает и кладёт руку ей на плечо. — Если хочешь моё авторитетное мнение — твоё имя уже само по себе лучше всего тебе соответствует. А всякие сокращения будут только портить впечатление.
— Это как это? — Ольга удивлённо приподнимает брови и смотрит на него снизу вверх. Каждый раз, когда король с умным видом начинает говорить что бы то ни было, у неё само собой возникает желание смотреть ему чуть ли не прямо в рот.
— А вот так, — серьёзно продолжает он. — Сама посуди. Тебя вытащил из другого мира маг-полуэльф — прямиком на территорию королевского дворца. После этого ты сразу же завела дружбу с принцем, а потом и с самим королём. Поставила на уши всё дворянство и заодно половину королевства, была проклята и обручилась с мертвецом, а после закрутила роман с мистралийским убийцей. Сыграла одну из ключевых ролей в предотвращении дворцового переворота, стреляла в дракона из плазменной винтовки... И какая ты после этого, скажи мне, к хренам, Олечка?
— Ну скажете тоже! — Она не выдерживает и снова хихикает. — То есть, у меня даже имя должно громко и пафосно заявлять обо всех моих... подвигах?
— Именно, — подтверждает король без тени иронии. — Да и потом, твоё имя просто звучит красиво. Как-то мелодично, что ли. Вот хотя бы Элмара спроси, он подтвердит. Или Диего своего.
— Теперь не интересно будет спрашивать, — фыркает Ольга. — Вы мне это уже сказали, а я вам на слово верю.
— А ты притворись, что я тебе этого не говорил. Ради эксперимента. — Он подмигивает и снова затягивается трубкой. — Я-то, знаешь ли, просто люблю, когда всё гармонично. На своих местах.
Ольга поджимает губы, продолжая смотреть на него снизу вверх. Замечает, что его глаза в очередной раз поменяли цвет, потеряв свою обычную пронзительную холодность. Может быть, ей просто так кажется из-за отблесков огня. Может быть...
— Как думаете, а я... на своём месте?
Вопрос срывается сам собой, и Ольга тут же опускает голову. Почему-то именно сейчас хочется сосредоточенно раздавить в пепельнице окурок.
Она и сама не знает, почему спросила. Ведь, казалось бы, всё уже ясно и так. У неё уже давно новая жизнь, новый дом. Новые друзья, которые могут просто так, без предупреждения, прийти в гости — и она будет искренне, от души рада. Кончилась мучительная адаптация, мысли о собственной бесталанности и тоска по прошлому. Кончились склоки за спиной, дурацкие чепчики, страшные проклятия и драконы. В конце концов, у неё теперь есть Диего — и не только они вдвоём, но и все вокруг по этому поводу, кажется, рады. И, вроде бы, когда, если не сейчас, всё должно наладиться? Так почему же Ольга продолжает сомневаться?
— Думаю, на своём, — раздаётся у неё над ухом. — Не могу представить на нём никого другого.
И Ольга, даже не глядя, чувствует, как король улыбается.
Она поднимает голову и улыбается в ответ.