Через два дня после ареста

Тем временем в здании ФСБ на Большой Лубянке проходило совещание, сотрудники органов совместно с Московскими следователями обсуждали последние события. На повестке дня стояли вопросы, касающиеся растущей преступности в столице и возможных связей между различными группировками, о которых начали поступать тревожные сообщения. В комнате царила напряженная атмосфера: каждый понимал, что ошибки в их работе могут обернуться серьезными последствиями не только для города, но и для национальной безопасности.

Генерал-майор Сергеев, возглавлявший встречу, подчеркнул важность оперативности действий. Он напомнил, что информация о планах преступников должна быть обработана и передана в рабочие группы в кратчайшие сроки. На стене висел большой экран, на котором отображались графики и схемы, иллюстрирующие движения подозрительных лиц и их местонахождение в различных районах Москвы.

— Что у нас по «Алюминиевому делу» — спросил он.

— Литвиненко пока молчит, — буркнул следователь Виктор Гареев.

Луговой сообщил, что видел Майю возле изолятора, подозревая ее. — Я думаю она знает что то, не спроста она так рвет и мечет, так и кружит возле «Лефортово», как акула над добычей, — зло сказал Луговой, — Следить за мной пыталась.

— Какая деятельная девчонка, все дело нам угробит! — заволновался Мартынов.

— Это же она дала наводку адвокату Грановскому, подружку свою попросила, — подключился Ковтун, — Между прочем, пока ты Андрюша в Питере прохлаждался я тут сделал пару снимков.

Он показал фотографии Майи и Литвиненко, в моменте когда они стояли на улице после конкурса.

— Какая прелесть, любовь значит? — взял фото Мартынов разглядывая их, — Нужно устроить очную ставку и сыграть на этом. Но сначала сами допросим, вдруг он посвятил ее в свои дела с Березовским. И надо сделать так, чтобы он видел ее допрос.

— Он занервничает и расколется, — подхватил идею Гареев, — Верно, тогда мы и возьмем Березовского за сраку! — добавил он.

После анализа собранных данных они составили список приоритетов, на основе которого начали работу.

***

Майю вызвали на допрос в следственный комитет, она пришла к Маше, чтобы посоветоваться, Мария попросила своего отца Вениамина Грановского подготовить подругу к допросу. И он подготовил.

Майя нервно поправила свои волосы, перед тем как войти в квартиру Маши. Она знала, что ситуация серьезная: повестка из следственного комитета всегда обнажает опасность. Маша встретила её с понимающим взглядом, пригласив сесть на уютный диван. В воздухе витал запах свежезаваренного чая, но Майя не могла сосредоточиться на приятностях.

— Ты не представляешь, как я боюсь, — призналась она, стискивая руки в коленях, — Это не просто допрос, мне нужны советы, чтобы правильно себя вести. Что сказать, а что лучше промолчать?

Маша позвала своего отца и они начали серьезный разговор:

— Главное — оставайся спокойной, не давай эмоциям взять верх. Говори только то, что знаешь, и не спеши с ответами. Если будет сложно, можно взять паузу, — мягко сказал Вениамин, — Действовать нужно по ситуации, не поддаваться на шантаж и запугивания.

Майя кивнула, чувствуя, как внутреннее напряжение немного отступает. Разговор с адвокатом помог ей понять, что в любых обстоятельствах важно оставаться собой и не терять контроль. Теперь она знала, как лучше подготовиться к встрече в следственном комитете.

— Удачи, — обняла подругу Маша.

Она выбрала строгий черный костюм, надеясь, что внешний вид подчеркнет ее серьезное отношение к происходящему. В коридоре кипела работа: следователи обсуждали дела, свидетели ожидали своей очереди. Майя чувствовала, как стучит сердце, но старалась сохранить спокойствие.

Когда дверь в кабинет открылась, она вошла внутрь, сделав вдох, чтобы успокоить нервозность. Следователь, высокий мужчина с проницательным взглядом, не спешил начинать допрос. Он изучал ее, словно пытался уловить какой-то намек на ложь. Майя знала, что ей придется быть предельно осторожной. Каждый ее ответ сейчас мог стать решающим.

Двери кабинета закрылись за ней с приглушенным звуком. В комнате допросов свет был ярким, а температура неожиданно низкой. Следователь Виктор Гареев предложил ей присесть. — Мы просто хотим уточнить некоторые детали, — сказал он, но в его голосе звучала нотка настороженности.

С серьезным выражением лица он начал задавать вопросы о ее знакомстве с Литвиненко.

— Про ваше отношение к Александру Литвиненко я знаю, по этому я задам вам вопрос, — продемонстрировал фотографии Виктор, — Он рассказывал вам про Березовского и его дела с ним?

Майя ощущала, как холод пробегает по спине, когда она увидела свои фотографии с недавнего мероприятия.

— Нет, я не интересовалась, думаете меня интересуют его дела? — произнесла Майя, стараясь сохранить спокойствие. Но ее уверенность быстро угасала под давлением обстоятельств.

— Вам знаком этот человек? — достал он из папки фотографию Габриловича.

— Не знаю такого, а кто это? — посмотрела она на фото. Ситуация становилась все более запутанной.

Следующий вопрос прозвучал неожиданно: — Что вы знаете про алюминий? — Майя на мгновение задумалась, вздыхая, понимая, что каждое её слово могли интерпретировать по-разному. Она знала, что должна быть предельно аккуратной, чтобы не попасть в ловушку.

— Алюминий - это металл, его используют в промышленности, например в производстве кастрюль! У вас что кастрюлю украли? — вытаращила глаза Майя.

— Какая кастрюля?! — стукнул кулаком по столу следователь, — Четырнадцать вагонов алюминия, ушли неизвестно куда!

Майя ощутила, как накатывает паника, и вспомнила советы отца Маши: «Будь честной, но осторожной» .Она собиралась рассказать только то, что действительно знала, избегая домыслов и предположений, которые могли бы привести к нежелательным последствиям .

— Я не слышала ни про какой алюминий!— она решила действовать по обстоятельствам и не поддаваться на провокации .Она решила играть до конца.

— Четырнадцать вагонов говорите ?Вы представляете сколько это кастрюль?— захлопала глазами Майя, — Зачем вам столько, а?

— Хватит паясничать!

В комнате царила напряженная атмосфера. Допрос уже перешел на повышенные тона.

— Где алюминий?! — рявкнул следователь, что заставило Майю вздрогнуть.

— Не знаю! Вы думаете мы обсуждали какой то там металл, вы же видели на фото, чем мы были заняты!

— Вы утверждаете, что не в курсе его дел с Березовским? — настаивал Гареев на своем.

— По ходу у вас проблемы, раз вы не понимаете…

— Это у тебя проблемы девочка! Ты у меня запоешь, еще как запоешь!

— Вы что, хотите чтобы я вам спела? Не вопрос, сейчас спою!

За этим действом наблюдал Литвиненко через зеркальное стекло, его не было видно из комнаты допроса, а он слышал и видел все, что происходило там.

— Хорошо, будем разговаривать по другому, — наклонился он к ней, потом резко вскочил со стула и вышел из кабинета громко хлопнув дверью.

— Время для очной ставки, — произнес он заходя в комнату, где находился Литвиненко, один из сотрудников надел на него наручники и вывел из помещения, а потом привел в допросную к Майе.

— Думаю вам есть о чем поговорить, думаю полчаса вам будет достаточно, — он вышел оставив их одних.

Литвиненко знал, что комната прослушивается и просматривается, по этому он повернул голову в сторону зеркального окна, подавая знак Майе посмотрев на зеркальную поверхность. Майя поняла это. То, что произошло дальше повергло следователя Гареева и других наблюдающих в шок.

Александр и Майя просто сидели друг напротив друга и молчали. Молчание было наполнено невысказанными словами, тёплыми воспоминаниями и неразрывной связью, что зарождалась в их взглядах. Она была погружена в свои мысли, разглядывая его, словно пытаясь разгадать тайну, скрытую за его спокойным лицом.

Он, напротив, думал о том, как много означают для него эти мгновения. Каждый взгляд, каждое дыхание, казалось, объединяли их на каком-то глубоком уровне. Вокруг царила тишина, но их души говорили на языке, понятном лишь им двоим. Время словно остановилось, и в этом безмолвии были заключены все мечты, надежды и страхи.

Неожиданно дверь распахнулась и в комнату зашел Виктор Гареев, — Время вышло, пошли!

Он вывел Майю из допросной и закрыл дверь, — Проваливай отсюда!

Майя вышла чувствуя тяжесть на сердце, коридор, скромно освещённый тусклыми лампами, казался бесконечным, и каждый шаг отдавался эхом в пустоте.

Литвиненко вновь отправили в «Лефортово» так и не добившись признания.