На парковке его ждал Мартин, Литвиненко сел в его машину.

— Поехали отсюда.

Машина медленно тронулась с места, Литвиненко смотрел на него не отрываясь словно пытался разгадать сложный шифр, начертанный прямо на лице собеседника, потом сказал, — Я в восхищении! Не думал, что Березовский так быстро согласится на сделку!

Стивенсон улыбнулся и его взгляд стал теплым, — Я же говорил, что я смогу уговорить его на сотрудничество, — засмеялся он.

— Ты определенно имеешь власть над людьми.

— Ну что ты Алекс. Я просто прочувствовал его слабые стороны, и решил сыграть на этом.

— Ты так разговаривал с ним, что даже у меня бегали мурашки, он даже решил, что ты не человек.

— А кто же я? Если сердце бьется, значит я человек, — подмигнул ему Стивенсон и засмеялся, — Сколько ты уже в Лондоне?

— Месяц.

— А ведь ты даже еще ни разу не видел мою квартиру.

— Не видел, но я не откажусь если покажешь.

Они подъехали к одной из многоэтажек. Ветер злобно трепал редкие ветви деревьев, высаженных вдоль тротуара, и завывал между панельными стенами. Стивенсон заглушил двигатель, и в салоне повисла тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов на приборной панели.

— Приехали.

Покинув автомобиль они направились к дому. Зайдя в небольшую квартиру-студию, они оказались в прихожей перед дверью в комнату.

Стивенсон распахнул дверь и жестом предложил гостю войти. Комната оказалась небольшой, но уютной. В воздухе витал легкий аромат сандала, смешанный с едва уловимым запахом свежесваренного кофе.

Светлые стены визуально расширяли пространство, а минималистичная мебель создавала ощущение порядка и чистоты. В углу стоял диван, застеленный серым пледом, напротив — небольшой журнальный столик с несколькими книгами и пультом от телевизора. Большое окно занимало почти всю стену, открывая вид на городской пейзаж, раскинувшийся внизу, словно мерцающее море огней.

Стивенсон прошел к окну и, обернувшись, указал на диван: — Присаживайся, чувствуй себя как дома.

— Очень уютно, — констатировал факт Литвиненко оглядевшись.

— Оставайся, — его ладонь легла на его щеку, нежно и трепетно, словно опасаясь спугнуть этот миг. В глазах напротив плескалось та же потребность в близости, от которой уже невозможно было убежать.

Литвиненко молча кивнул и без слов согласившись, он притянул его ближе, глядя прямо в глаза, словно пытаясь прочитать в них ответ на все свои вопросы.

— Я не ожидал, что все пройдет на столько гладко.

— Мы получили контракт, ведь мало кто может устоять передо мной, я знал, что так будет.

— Никто не может, — произнес Литвиненко, почти не переводя дыхания.

Внезапно воцарилась тьма, когда электричество в комнате полностью исчезло, обесточив все устройства.

— Ну вот опять! — недовольно воскликнул Стивенсон отстранившись, — Пойду принесу свечи.

Волна недовольства прокатилась по многоквартирному дому, и соседи стали выглядывать из своих окон, чтобы проверить наличие света в близлежащих зданиях.

— Даже свет погас. Ты имеешь власть не только над людьми, но и над электричеством.

— Ты что такое говоришь, просто в моем доме частые перебои с ним, видимо опять какие то неполадки, ведь свет отключили не только у меня.

Мартин принес свечи и зажег их, комнату озарил мягкий свет.

Они сели на диван, утопая в мягких подушках. Его пальцы коснулись ткани его рубашки, скользя по мягкому хлопку, ощущая тепло тела под ней, и это прикосновение вызвало волну трепета у обоих. Он поднял взгляд, встретившись с его глазами. В них он увидел отражение своих собственных чувств. Вокруг царила тишина, прерываемая лишь тихим биением их сердец, это был момент единения, когда слова становились излишними, а молчание говорило громче любых фраз. Обнявшись они не отрывали взляда друг от друга, пытаясь найти ответы на все свои вопросы в глубине зрачков.

Стивенсон первым решил прервать молчание, — Тогда на подлодке, я слышал, что Закатов предлагал тебе целый мир. Почему ты отказался?

— Зачем мне такой мир? Я никогда не смогу стать одним из них.

— Ведь мир, он у каждого свой, — прошептал Стивенсон.

— Марти, ну ты опять философа включил.

Их освещал лишь свет свечей. Свечи горели, отбрасывая пляшущие тени на стены. Полумрак окутывал пространство, делая очертания предметов расплывчатыми и загадочными. Аромат воска и легкой ванили наполнял воздух, создавая атмосферу уюта и умиротворения.

— И какой он для тебя. Мир?

— Мой мир сейчас рядом со мной, и другого я не хочу.

В этой полутьме лица казались одухотворенными, лишенными привычных забот и тревог. Взгляды, обращенные друг к другу, были полны тепла и понимания, а слова, произносимые вполголоса, звучали весомо и значимо.

— Наша операция вот-вот перейдет в новую фазу, нужно быть осторожными, Теневые не должны знать о том, что я сотрудничаю с МИ-6. Снова мне приходится окунуться в преступный мир, действуя под прикрытием.

— Ну а я буду помогать тебе, и прикрывать тебя оставаясь за его чертой.

Литвиненко приподнялся и сел на него сверху, ощущая, как теплая кожа обжигает его собственные бедра сквозь тонкую ткань брюк. Он придавил Мартина к дивану, не давая ему двигаться. В глазах играли искорки.

— Только никогда не переходи ее. Обещай мне!

— Не перейду, — прошептал Стивенсон, замерев, — Только если в крайнем случае, — продолжил он не отводя взгляда.

— Надеюсь, что он никогда не наступит. Я так боюсь, что каждый раз для нас может стать последним.

Он закрыл глаза и прижался к нему еще сильнее, желая навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти. Он знал, что это может быть их последняя встреча, и хотел насладиться каждой секундой, каждым мгновением, проведенным вместе.

***

Майя сидела в музыкальном зале и пыталась написать песню, но рифма не складывалась. Мелодия, что крутилась в голове, казалась совершенной, но слова упорно не хотели ложиться на неё так, как нужно.

Она вздохнула, отложила гитару и подошла к окну. Серые тучи нависли над городом, и редкие прохожие спешили укрыться от начинающегося дождя. В этот момент Майя почувствовала себя такой же одинокой и потерянной, как эти случайные прохожие в суете большого города.

Внезапно в голове всплыла фраза: — «Осенний дождь стучит в моё окно», Майя схватила гитару, и пальцы сами собой заиграли знакомую мелодию. Слова начали литься, как будто их кто-то нашептывал ей на ухо. — «Осенний дождь стучит в моё окно, как будто сердце бьётся тяжело…» — запела она, и в этот момент поняла, что песня, которую она так долго искала, наконец-то начала обретать форму, но чего то не хватало.

Литвиненко переступил порог дома и услышал музыку. Привлеченный доносившимися мелодиями, он направился в сторону источника звука.

Майя сидевшая на против зеркала с гитарой в руках увидела его и обернулась, — Привет!

— Привет, как твоя песня?

— Да никак! — Майя положила гитару и опустила голову, — Застопорилась.

Он приблизился к ней и заключил её в объятия, — Не расстраивайся. Спой мне.

Он сел на против нее и протянул руку, коснулся ее ладони.

Она начала петь, в зале зазвучал ее голос, чистый и звонкий, словно хрустальный колокольчик в тишине леса, — «Осенний дождь стучит в моё окно, как будто сердце бьётся тяжело, когда приходит он… »

— А дальше не чего не приходит на ум, этот кусочек у меня просто не складывается, — сокрушалась она, — Когда приходит он…

— Меня захлестывают чувства, мое сердце замирает и я ничего не могу с собой поделать, — продолжил Литвиненко.

Майя щелкнула пальцами, — Отлично!

Она спела песню заново и это был окончательный ее вариант, собирая все отрывки этой песни воедино.

— Отличная песня! — похвалил он ее, — Я уверен она станет хитом.

— Спасибо, у тебя скрытый талант, который я раньше не наблюдала за тобой или что на тебя так повлияло?

— Мы заключили сделку с первого раза, — улыбнулся он ей, откинувшись на спинку кресла, — Обычно приходится неделями, а то и месяцами выбивать условия, торговаться, идти на уступки. А тут… словно карты легли идеально.

Она приподняла бровь, сохраняя на лице ту же лукавую улыбку, — Звучит интригующе. Даже захотелось посмотреть на это.

— На сделку? Кто то мне говорил, что это жуткая скучища.

Он усадил ее на колени сохраняя загадочный вид. Ее сердце забилось быстрее, чем обычно. Она попыталась прочитать его мысли по выражению лица, но он был непроницаем. Лишь легкая улыбка играла на его губах, выдавая его внутреннее веселье.

— У меня для тебя кое-что есть, — прошептал он, и его голос прозвучал как музыка в ее ушах. Он медленно достал из кармана небольшой бархатный футляр, а из футляра колье с изумрудами. Зелёные камни, огранённые с безупречной точностью, мерцали в полумраке комнаты.

— Ух ты, какая красота! — Майя смотрела с восхищением на сверкающие камушки, — Оно наверно безумно дорогое.

— Не, не дорогое, как однушка в центре Москвы, но это стоит того, пусть твои глаза сияют, как эти изумруды.

— А то винтажное платье, в котором я была на выпускном?

— Как трешка? — подмигнул он ей.

Майя соскочила с места, — Что?!

Он взял ее за руку и притянул к себе, она подалась вперед, словно марионетка, управляемая невидимыми нитями, и оказалась в его объятиях, — Я пошутил.

Он медленно наклонился, его губы коснулись ее губ. Она ответила на поцелуй, раскрываясь ему, отдаваясь власти момента. Поцелуй становился все глубже и требовательнее, языки сплетались в танце, обещая нечто большее.

Его руки скользнули по ее спине, расстегивая молнию платья. Ткань мягко упала на пол, оставляя ее лишь в тонком шелковом белье. Она затаила дыхание, ожидая его следующего прикосновения.