Он был из тех, кому дозволялось всё на этом свете. По крайней мере, так ему казалось до сегодняшнего дня. Его жизнь, молодая и разгульная, пестрила красками, и каждый день был богат на события. Будь то очередная попойка, угон автомобиля или же ограбление захудалого магазинчика где нибудь на окраине города — всё доставляло ему удовольствие. Адреналин, впрыскивающийся в кровь, сводил его с ума. Чувство риска и уверенность в собственной безнаказанности превращали его в зверя. В такие моменты он чуть ли не выл от радости. А вместе с ним радовались и его дружки. Знакомые друг с другом ещё со старших классов, они считали себя неуязвимыми. Этакими сорвиголовами, коих до сих пор не поймали копы. Гордости, конечно, здесь было немного — всё-таки деяния их новой банды были далеки от совершенства. Дерзости совершить что-то посерьёзнее налёта на фургон с хот-догами пока не хватало. Почти. Всего один проступок, и черта, что разделяла жизни простых хулиганов от бандитов, осталась позади. Они вместе переступили её. И вместе поплатились.
Очнувшись, он ощутил тупую боль в затылке. Лицо горело огнём. Перед глазами стояла серая пелена, сквозь которую едва-едва проглядывались проблески тусклого света. Не понимая, что с ним произошло, он попытался пошевелиться, но безуспешно — холодная сталь впилась в запястья. Тогда-то в душе и вспыхнули первые искорки страха. Он не помнил, как очутился здесь, и, как следствие, не мог ответить ни на один из вопросов, всплывающих в ещё помутнённом сознании. Что с ним случилось? Где его напарники? Почему так тяжело дышать? И кому, чёрт возьми, принадлежит этот грубый голос?
— …нет, это было бы слишком просто, — уловил он обрывок фразы.
Кажется, неподалёку беседовали двое. Мужчина и… ребёнок? Он изо всех сил напряг слух, чтобы расслышать, что говорил второй. Однако после странных бубнящих звуков тишину вновь нарушил первый:
— Нет, Ларри. Мы это уже обсуждали. А теперь очень тебя прошу, стяни мешок с его башки!
Человек по имени Ларри издал вздох разочарования. Не более. Возникло ощущение, что он был, скорее, карликом, чем ребёнком. Топот его ног, быстрый и несуразный, стал неумолимо приближаться. Пленник замер. Он понятия не имел, зачем понадобился этим людям. Но судя по его незавидному положению, предстоящее знакомство не сулило ничего хорошего. Это была ловушка. Бомба замедленного действия. Он не сомневался: тот, кто поймал его, представлял собой человека необычного. Того, чьё терпение лучше не испытывать.
Стоило пелене спасть с его глаз, как он увидел высокую фигуру мужчины. Последний расхаживал взад-вперёд, держа на уровне глаз книжицу в чёрной обложке. На развороте виднелась фотография. Его фотография. Некогда ему пришлось фотографироваться на паспорт в нетрезвом виде, потому ни о какой привлекательности не могло идти и речи.
— Значит, ты у нас Роберт Годфри, — протянул мужчина безучастным тоном и перелистнул страницу. — Родился в Милуоки, штат Висконсин, в девяносто шестом году. Не женат. От воинской службы отстранён. Месяц тому назад вернулся из Бразилии. Хм, неплохо...
Затем он как бы невзначай уронил паспорт на пол и прошёлся по нему начищенными до блеска туфлями. На немой вопрос он лишь искривил губы. "Тебе это не понадобится", — читалось в этом мерзком подобии ухмылки.
Внешне мужчина буквально состоял из противоречий. Высокий, но сутулый, словно бы какая-то неведомая тяжесть давила на его широкие плечи. Грузный, но не слишком. Скорее, выглядел он как человек, что резко потерял в весе, поскольку старая кожаная куртка висела на нём, точно мешок. Лицо мужчины было неприятным: широкое и бледное, с длинным носом и глубокими морщинами, залёгшими на лбу и между бровей. Не то, чтобы нескладное… скорее невыразительное. И только глаза, воспалённые, выделяющиеся на фоне покрасневших век — отпечатков бессонных ночей — горели синим пламенем. Таким насыщенным и гипнотическим, что от них невозможно было оторвать взгляда. И эти глаза смотрели прямиком в душу.
Роберт судорожно сглотнул. Ему не понравилось такое внимание к себе, как и перспектива быть связанным. Он сидел за столом, и его руки, прикованные стальными скобами, лежали ладонями вниз. Высвободиться не представлялось возможным. Сил хватало лишь на то, чтобы шевелить кистями.
— Даже не пытайся, — усевшись напротив, подметил мужчина. — Без моего ведома ты сможешь сбежать только после того, как отгрызешь себе обе руки. Как в "Пиле". Смотрел этот фильм?
Роберт не стал отвечать. Его затрясло от страха.
— Кто ты?
— Не-а! Правильный вопрос не "кто", а "зачем". Какая разница, кому выгодна твоя смерть? Важна причина, по которой ты здесь оказался. Есть догадки?
Не увидев понимания в глазах пленника, мужчина тяжело вздохнул и извлёк из кармана куртки игральные карты. Вытащил их из упаковки и принялся методично перемешивать колоду. Со стороны казалось, что проделывал он подобное не так часто. Да и на профессионального игрока был не похож. Скорее, на вышибалу из того же казино, не более.
— Хочу сыграть с тобой в игру, — пояснил он и холодно улыбнулся.
В свою очередь Роберт нашёл в себе силы покачать головой. Правда, тут же пожалел о содеянном. Боль в затылке по-прежнему была сильной.
— Должно быть, ты меня с кем-то путаешь. Я уже давно расплатился с долгами, и в покер больше не играю.
— Как раз наоборот, на твоём счету задолженность и очень крупная. Мне нужно, чтобы ты её закрыл. Здесь и сейчас.
— Не понимаю…
— Сейчас поймёшь, — буркнул мужчина, подкидывая две карты Роберту в руки. В полумраке глаза его выглядели безжизненными, пустыми. Словно холодные куски льда, переливающиеся в пустых глазницах. — Даю подсказку. Вечер понедельника, автобусная остановка на краю студенческого городка. Ты идёшь по тротуару и в руке у тебя…
…жестяная банка пива. Позади в пьяном угаре надрываются дружки. Они пытаются спеть что-то из золотого фонда хип-хопа. Не то старину Снуппа, не то Кулио с его великим "Гангстерским раем". Но он их почти не слушает. Ему совсем не до них, ведь впереди, на остановке, он видит девушку. С книгой в руках она сидела на скамейке. Должно быть, вышла с университета и ждала вечерний рейс. У неё миловидное личико, каштановые волосы и очки в прямоугольной оправе. По правде, ему не нравились ботаники. Вечно они какие то убогие. Но в этот раз девушка попалась симпатичная. Да и очки особо не помешают.
Роберт нахмурился и заглянул в свои карты. Четвёрка червей и пятёрка пики — не самый лучший старт. Мужчина проделал то же самое. Затем со скучающим видом отложил свои карты в сторону и испытующе уставился на Роберта.
— Вижу, тебе неплохо прилетело, раз ты не можешь вспомнить прошлую ночь. Хорошо, приятель. У нас много времени впереди. Будем играть, пока мне не надоест. Для начала сделаем ставки, — он замолк на минуту, приложил палец к губам, будто яростно размышляя о чём-то. Затем хлопнул в ладони. — Идея! Ставим скобы на твоих руках. Сколько выиграешь, столько и снимем. Если ты хорош в покере также, как и в гаденьких делах, то выберешься отсюда целёхоньким. Так что?
Его слабая улыбка стала чуть шире. Но душевности в ней от этого не прибавилось. Это была улыбка палача.
— А у меня есть выбор? — спросил Роберт тихо.
Теперь-то он был напуган до смерти. Хотя бы потому, что похититель знал о преступлении. Знал и, пользуясь моментом, устроил игру в кошки-мышки. В голубых глазах сверкнул недобрый огонёк.
— Нет, Робби. Теперь точно нет.
Мужчина бросил на стол чёрную фишку. Со стуком она приземлилась точно по центру. Если фишка символизировала одну скобу, то ради победы следовало повышать ставки. Только вот Роберта мучил ещё один вопрос. Каков будет результат, если выигрыш окажется не на его стороне?
— Отвечаю, — произнёс он сквозь зубы, и на стол, непонятно откуда, приземлилась красная фишка.
— Отлично! Теперь смотри внимательно, я раскладываю колоду.
Мгновение, и по столу заскользили карты. Первая, вторая, третья… Красные и чёрные масти поплыли перед глазами, цифры заходили ходуном. Точь-в-точь как на табло автобусной остановки, когда, сопротивляясь, девушка ударила его кулаком промеж глаз. Она была не из робкого десятка. И всё же их было больше.
— Поднимаю.
— Отвечаю.
Фишки и карты. Чёрные и красные. Роберту казалось, что пока комбинация у него складывается очень уж неплохая. Три пятёрки, четвёрка червей и трефовый туз. Как будто насмешливое напоминание о случившемся. Уродливое зеркало, тем ни менее, отражающее правду. Трое пьяных приятелей, срывающих одежду с несчастной девушки, и над всеми ними стоит он — главный на этой вечеринке. Он бьёт "четвёрку" в ответ, чтобы та наконец перестала кричать. От удара её голова откидывается назад, а сломанные очки слетают с переносицы. Он ненавидел очкариков.
Завершив торги, они смотрели друг на друга некоторое время. Роберт хотел выиграть. Мужчине, казалось, было всё равно. Он сложил руки перед собой, наклонил лысую голову влево.
— Прежде, чем мы откроем свои карты, я хотел бы кое-что прояснить, — его грубый голос заметно охрип, — ещё никогда я не был так несчастен, как сегодня. И всё из-за тебя.
Роберт съёжился.
— Почему?..
— Ты живёшь для того, чтобы забирать, и при этом не отдавать ничего в ответ. Твоё поведение можно понять. Я сам был таким когда-то. Ну, знаешь, стандартный набор: убогое детство, мать, которой лучше бы не существовало, и далеко не симпатичная рожа. Должно быть, при рождении я вытянул билет лузера. Однако моя жизнь оказалась не такой плохой. Даже в чём-то успешной. А потом всё стало только лучше.
С этими словами мужчина вытащил фотографию из нагрудного кармана и положил рядом с колодой. Кожа Роберта, и без того склизкая, будто вымазанная в воске, покрылась липким потом. Волосы зашевелились на разбитом затылке. С фотографии на него смотрел всё тот же человек. Только выглядел он моложе. Без этих морщин и синяков под сияющими голубыми глазами. Он был одет в смокинг и держал на руках рыжеволосую женщину в подвенечном платье, а рядом с ним… Роберт затрясся, как трусливая собачонка. Из трёх девочек, что присутствовали на свадьбе, его внимание привлекла самая старшая. Миловидное личико, каштановые волосы, убранные в хвост, и очки. Она была единственной в семье, кто носил очки.
— Судьба подарила мне девочек, — продолжал мужчина, как ни в чём не бывало. Он не заметил, как побледнела физиономия его пленника, или только делал вид. Его тонкий длинный палец заскользил по глянцевой поверхности. — Моя жена, Люси. Самая невероятная женщина на свете. Это милашка Агнесс со своим единорогом, Эдит — сорванец, вся в меня. И самая старшая из них, Марго. Моя дорогая Марго… Она училась на втором курсе. Вы почти что ровесники.
— Надо же, — прошептал Роберт, пытаясь побороть дрожь в теле.
Мужчина кивнул.
— Как поётся в одной песне, всё, что я когда-либо хотел, всё, что мне когда либо было нужно, здесь, в моих руках. Впрочем, слова совершенно не нужны. Они могут…
—…всё испортить. (имеется в виду трек Depeche Mode — Enjoy the Silence)
— Именно. Ты всё испортил, Робби. Ты отнял её у меня!
— Нет!
В панике пленник затряс головой. Он отказывался принять тот факт, что его так быстро загнали в угол. Причём сделал это не абы кто, а сам отец девушки. Тип, от взгляда которого становилось не по себе. Тип, чьё лицо являло собой жуткого призрака из прошлого. Мог ли Роберт видеть его раньше? Мог ли предположить, что далеко не все преступники уходят на покой?
— Вскрывайся.
— Это не я.
— Сказал, вскрывайся!
И вновь красные и чёрные масти заплясали перед глазами. Пятёрки и тузы, четвёрка червей посреди пик и крестов, словно лужа крови, растёкшаяся по грязному месиву. Прямо как прошлой ночью. Только на сей раз комбинация не сложилась. Сет из пятёрок. Четвёрка и туз. Роберт мог рассчитывать на победу. Вот только карты соперника говорили об обратном.
Улыбка мужчины превратилась в хищный оскал. Под его ладонью лежал фулл хаус. Две пятёрки и три туза. Чистый выигрыш. Комбинация правосудия.
— Итак, сколько у нас фишек, Робби?
Продолжая трясти головой, пленник посмотрел перед собой. Две чёрные фишки и две красные. Они сделали ставки всего два раза, хотя по правилам торгов должно быть больше. Или нет? Роберт мало что помнил и не очень хотел в этом разбираться. Всё его внимание теперь привлекал мясницкий нож, что появился в руке мужчины. Последний поднялся на ноги, медленно приблизился и навис над своей жертвой. Счёт пошёл на секунды.
— Четыре фишки, Робби, — вырвалось из его перекошенного рта. — Мы ставили на скобы, но ведь нет резона сковывать тебя ещё сильнее. Так, может, мне остановиться на твоих пальцах? Начнём с мизинца!
Он замахнулся, и в ту же секунду острое лезвие вонзилось в плоть. Роберт заорал не своим голосом. Под натиском ножа кости его правой руки издали треск, а затем с хрустом отсоединились друг от друга. Плоть же поддалась легко, как растопленное масло. Парочка точных ударов, и на стол, к фишкам и игральным картам, один за другим полетели отрубленные пальцы. Первый, второй, третий — очередной расклад в этой безумной игре в покер. Боль была невыносимая. Роберт визжал, дёргался и извивался. В глазах потемнело, по щекам лились слёзы.
— Хватит! — вопил он, корчась в своих оковах. — Умоляю, хватит!
Но его мольбы оставались без ответа до тех пор, пока на культе, что совсем недавно была здоровой рукой, не остался всего один палец. Сделав своё дело, мужчина слегка отстранился, чтобы насладиться результатом работы. Дикий оскал более не сползал с лица. Быть может, на фотографии он и казался добрейшим человеком, а для своей семьи действительно был прекрасным мужем и отцом. Но всё то время где-то внутри таился монстр. И прошлой ночью он вырвался на свободу.
— Перестать? — мужчина захохотал, но смех этот олицетворял вовсе не радость. — Перестать?! Когда ты делал своё гнусное дело, разве она не просила того же? Разве не умоляла остановиться? Ты заставил её кричать, и теперь настала моя очередь. Предлагаю начать новую игру. Сперва я отрежу тебе все пальцы на руках, затем на ногах, — вновь усевшись за стол, он собрал замызганные кровью карты в общую колоду, — а в довершении я отрежу тебе то, что ты не смог удержать в штанах. И гарантирую, к тому моменту ты ещё будешь живым, ублюдок!
После всё повторилось вновь. Они разыграли новую партию. И чем ближе было её завершение, тем яснее Роберт осознавал, что живым ему не выбраться. Силясь ослабить оковы, он метался из стороны в сторону, будто взбесившийся зверёк, пока его мучитель вытаскивал из колоды всё новые и новые карты. Под взором голубых глаз вереница красных и чёрных мастей плыла по бурлящим рекам крови. Среди них три дамы. Величественные и неприкасаемые, они с укором смотрели за происходящим.
— Думаю, следует поднять ставки, — произнёс мужчина, заменяя фишки уродливыми обрубками, до недавнего времени бывшими пальцами на руке пленника. — Рейз! Поднимать будешь?
Несомненно, он получал удовольствие от процесса. Роберт же отмахнулся. Ему оставалось только пропустить ход и беспомощно наблюдать, как со стороны соперника дамы сложились в победоносное каре. Последнюю из них, помятую, с кровяным пятном, размазанном по глянцу, тот сбросил с руки. За неё-то он и мстил. Марго. Его дорогая Марго. Теперь четыре дамы, королевы чёрствого сердца, смотрели прямо на Роберта.
— Пожалуйста, — застонал тот, когда мужчина вновь поднялся на ноги, — пожалуйста… не надо, пожалуйста!
Стоило ему снова увидеть нож, и тишину тёмного и затхлого помещения, провонявшего сыростью и зловонным сладковатым запахом, разорвал отчаянный крик о помощи. Роберт кричал до сухого хрипа, до жжения в лёгких, пока силы окончательно не покинули его. А между тем трение лезвия о кость лишь усилилось. Вместо того чтобы просто отрезать палец, мерзавец решил отпилить его. Точно по суставам. Одну фалангу за другой.
— Кто же так зовёт на помощь?!
Среди алых вспышек и расплывчатых образов, обретающих форму пик и крестов, Роберт разглядел пару холодных льдин, не глаз, смотрящих на него из чёрных омутов.
— Надо кричать громче. Так ведь никто не услышит.
Как и в ту ночь. После дождя на улице было сыро и свежо, а самое главное очень тихо. Они всего-то позволили себе развлечься. Он и его дружки. Совсем немного. Однако девушка больше не издавала ни звука. Она осталась лежать на автобусной остановке, возможно даже, ещё живая. Интересно, будь они с ней помягче, всё обернулось бы иначе? Роберт не знал, как ответить на свой же вопрос. Да и не было в этом смысла. Лишь чудом оставаясь в сознании, он изогнулся и выблевал содержимое желудка себе под ноги.
— Ну, ничего… — раздалось над ухом, — в следующий раз ты у меня будешь кровью харкать.
Звук размеренных шагов обогнул Роберта со спины и затих уже по левую сторону от него. Лезвие ножа рассекло воздух и с треском влетело в деревянную поверхность стола, аккурат между большим и указательным пальцами. Его холод обжёг кожу.
— Что же, раз с правой рукой покончено, нам следует перейти к левой. Сколько пальцев отрезаем, Робби? Ещё три или лучше сразу пять? — заметив, как пленник судорожно пытается мотать головой, мужчина цокнул языком. Удовольствие в его грубом голосе сменилось раздражением. — Нет, только посмотрите на этого урода. Ещё вчера он храбрился перед дружками и распоряжался чужими жизнями, но стоило отрезать ему пальцы, так сразу превратился в труса! Ты заслужил такое обращение, парень. А теперь, мать твою, перестань скулить, пока я не отрезал тебе…
Вдруг откуда-то сбоку заиграла незамысловатая мелодия, имитирующая старый телефонный звонок. Вслед за ним послышался и взволнованный голос:
— Босс? Телефончик!
Мужчина тут же переменился в лице. Холод и ненависть сменились растерянностью.
— Ах, да. Давай сюда, Ларри. А ты, Кевин, этому скотч на рожу и включи музыку. Не хочу, чтобы они услышали.
В темноте было не разглядеть, кто конкретно передал ему мобильник. Кто то весьма низкий и до абсурда непропорциональный. Мужчина прожал кнопку вызова и приложил телефон к уху, предварительно обернув его платком.
— Слушаю.
Всего мгновение, и лёд, что крепким панцирем сковывал душу, пошёл трещинами. Тёплая улыбка коснулась губ мужчины, взгляд просиял.
— Привет, солнышко. Ты ещё не легла?
Он сел за стол и выжидающе посмотрел на кого-то в дальнем углу. С той стороны послышалась возня, треск динамиков и клацанье кнопок, пока, наконец, хрипы Роберта, силившегося освободить рот от изоленты, не перекрыло радио. Тихая и ненавязчивая песня эхом прокатилась по комнате. "Говори, говори, говори, что хочешь, но не играй в игры с моими чувствами…(Paul McCartney, Michael Jackson — Say, say, say)" Мужчина удовлетворённо кивнул и, подперев голову рукой, продолжил внимательно слушать то, о чём говорили по ту сторону телефона. Морщины на его заляпанном кровью лице разгладились, и сам он точно молодел лет на двадцать.
— Не знаю, я ненадолго отъехал по делам, но уже скоро буду дома. Мне зайти в магазин? Конечно, помню. С шоколадной начинкой, как ты любишь. И молочный коктейль… Слушай, а ты не лопнешь? — он слегка рассмеялся и постучал по столу рукой в такт музыке. — Я шучу, малыш. Куплю всё, что попросишь, но обещай, что почистишь зубки на ночь. Да-да, и Эдит тоже.
"В полном одиночестве я сижу дома перед телефоном. Жду тебя, детка, на протяжении многих лет". Более Роберт не различал, что являло собой сон, а что реальность. Постепенно впадая в беспамятство от болевого шока и потери крови, он по инерции раскачивался из стороны в сторону. Воздуха не хватало, в нос бил мерзкий запах пыли, сырости и керосина. Что, если бы ему удалось закричать? Это хоть что-нибудь поменяло? Картинка плыла перед его глазами. Он видел странных существ, наблюдающих за ним из темноты, и неожиданно тела своих приятелей. Те лежали на грязном полу в неестественных позах. Все с отрубленными кистями. И у каждого из пары пустых обугленных глазниц торчало по игральной карте. "Как ты можешь оставаться равнодушной к моим мольбам? Ты же знаешь, я страдаю."
— Договорились, а утром испеку блинчики. Специально встану пораньше, обещаю. Нет, в этот раз точно. Да, зайка. Как мама?
Вытащив из кармана пачку сигарет, мужчина сунул одну из них в рот и чиркнул зажигалкой. В и без того тошнотворный воздух взвились вонючие клубы серого дыма. Роберт сомневался, но, должно быть, это были его сигареты.
— Понимаю. Поцелуй её на ночь, ладненько? Ну ты ведь знаешь, когда меня нет дома, ты остаёшься за главную. Конечно, зайка. Тогда до встречи. Пока пока.
На том конце послышались гудки. Мужчина отложил телефон на край стола, откинулся на спинку стула и принялся неторопливо докуривать сигарету. Усталость постепенно брала над ним верх.
— Прошу прощения. Это моя младшенькая, Агнесс, — пояснил он. — Когда Марго… ушла, только она не замкнулась в себе. Звонит мне по несколько раз на дню, пытается всех подбодрить. Чудо, а не ребёнок.
"Иди, иди, иди, куда хочешь, но не оставляй меня здесь навсегда!"
— Нам с женой пришлось очень туго. Удивительно, работаем в агентстве по борьбе с преступниками, но стоило столкнуться с этой грязью не на работе, так сразу земля ушла из-под ног. Люси всё время спит. Даже не представляю, как вытащить её на похороны, — затянувшись сигаретой, он дыхнул клубами дыма Роберту в лицо. — А всё из-за тебя, мудак! Представь, для нас с Люси эти дети даже не родные. Всё то время, что ты отравлял мир своим существованием, мы пытались быть идеальными родителями. Я пытался! Черт возьми, да ради них я и завязал с криминалом.
"Так ты бандит, — подумал Роберт, глядя на мужчину исподлобья, — волк в овечьей шкуре. Такие, как ты, никогда не меняются. И надо же было мне так попасть."
Он приподнялся над столом и резко дёрнулся вправо. Скобы, удерживающие изуродованную правую руку, скрипнули. Этот звук внушил надежду. Хотя бы потому, что из-за музыки мужчина его не услышал.
— Впрочем, хватит лирики, — произнёс тот на вдохе и тоже поднялся на ноги, — душу следует изливать в церкви, верно? Но вот, что я тебе скажу, парень. Когда-то Марго утверждала, что мне ни при каких условиях не стать для неё отцом. И я согласился с ней. Тогда мою голову занимали вещи поважнее, чем возня с детьми. Но вот ведь ирония: на прошлой неделе мы говорили в последний раз. Она торопилась на занятия и на прощание бросила что-то вроде "извини, пап, я побежала".
Рванувшись вперёд, Роберт почувствовал, как ослабли оковы на его руках. Ещё парочка таких толчков, и он сможет дотянуться до ножа. Благо оставшихся пальцев было вполне достаточно, чтобы обхватить деревянную рукоятку. Точно угадав его мысли, мужчина ухмыльнулся. Но препятствовать не стал. Вместо этого он стал крутить колёсико зажигалки. Жёлтый огонёк в его руке то вспыхивал, то снова угасал.
— Теперь-то я знаю, что всё делал правильно. Я был для неё идеальным отцом, и в память о моей дорогой Марго я хочу остаться таким и впредь.
Он подмигнул одному из своих уродливых подручных, и песня стала в сто крат громче. Теперь она проникала в мозг. Агрессивно и настойчиво. Как сжатая в кулак рука, превращающая девичье лицо в кровавое месиво, как пламя, вспыхивающее с каждым новым щелчком зажигалки. "Ты говоришь, что моя любовь ненастоящая. Просто посмотри на моё лицо, эти слёзы не высыхают". Музыка несла в себе угрозу, слова угнетали.
Роберт ощутил это собственным нутром. Прекратив попытки вырваться, он замер и уставился на крохотный огонёк. В нос снова ударил запах керосина.
— Девочки бы этого не одобрили, — в последний раз взглянув на фотографию, мужчина убрал её во внутренний карман куртки. В голубых глазах сверкнули слёзы. — Но выбора у меня нет. Ведь, по большому счёту, что сделает идеальный отец, когда ублюдок, убивший его ребёнка, бродит на свободе?
Всем присутствующим ответ был уже давно известен. Это негласное правило. Аксиома. Можно сказать, очередная ставка в безумной и кровавой карточной партии. Когда зажигалка полетела Роберту в лицо, мужчина даже не дрогнул. Керосин, давно впитавшийся в одежду, тут же подхватил разгорающееся пламя.
— Он найдёт должника и заставит его заплатить. До встречи в аду!
Под радостные возгласы миньонов, сгорбленная фигура мужчины растворилась во мраке комнате. Только глаза — два ледяных осколка — взирали на свою жертву из глубокой бездны, полной скорби и горечи утраты. И никакое пламя не могло растопить этот лёд. А между тем песня близилась к своему завершению. Музыка настойчиво резонировала в воспалённом мозгу, а вместо слов — крик боли, истошный, но постепенно стихающий. Крик человека, чья партия в покер была проиграна.