Библиотека была пуста, в прочем, как в любой другой день. Тишина, тусклый вечерний свет из окон, полотном ложащийся на стены, книги, осторожно расставленные на полках стеллажей, стопки бумаг и разных заметок. Многим знакомая атмосфера библиотеки, где ещё обыкновенно может быть табличка «Не шуметь», тот запах старых книг и медленная текучесть времени. Истинно спокойное место, самое то для умиротворённой работы.

    Перидот тогда буднично сидела за невысоким столом и кропотливо вырисовывала буквы на одной из страниц какой-то книги. Вернее, это была пока лишь стопка исписанных листов и рядом вторая такая же, но пока пустых. В последние дни у Перидот было не очень много работы, книги давно расставлены и отсортированы, никому из младших самоцветов подтягивать знания и сдавать экзамены не требуется, а ей самой в итоге не нужно было их принимать. Тогда она просто пролистывала старые заметки, проверяя их на ошибки, а иногда, вот как сейчас, их переписывала в лучшем виде. Трудоголизм и перфекционизм вполне себе могут претендовать ей на первое и второе имена, заместо её нынешнего.

    Обязательно стоит сказать кое-что. Видите ли, Перидот уже около шестиста лет как не выходила в патруль и меча в руках не держала. Как раз с тех пор, как Топаз, её любимый и почтенный напарник, в одном бою с Лунарианцами раскололся и потерял значимую часть осколков. И тогда его уложили спать в лазарете, с надеждой когда-нибудь подобрать ему новые части вместо потерянных. Но у Топаза инклюзии оказались привередливы, отчего не каждый драгоценный камень и не каждый его вид ему подходил. За многие столетия и Перидот, и остальные, с ним общавшиеся и имевшие дружбу, с этой «смертью» смирились. Топаз, спящий в лазарете, сейчас больше похож на некое чудо, как память о том, что когда-то давно был такой дежурный по имени Топаз, который всегда был очень ответственен и стал хорошим примером для младших.

    Если честно, она не особо любила патрули столько, сколько себя помнит. Сражаться было изматывающе, так что спокойные дни, когда оба стояли в поле и на небе не было ни единого тёмного пятнышка — были благодатью. Солнышко светит, ветер ласково дует и всё хорошо, тишь и гладь. Потому для Перидот не казался плохим факт, что ей придется заниматься библиотекой. Она привыкла к своему порядку, полностью с ним слившись.

    И как всегда это бывает, она находилась в раздумьях. Пока не услышала тихое топанье неподалёку, и шли это к ней. По шагам Перидот уже научилась понимать, кто идёт, у каждого свой звук, своё цоканье.

    В библиотеку шёл Спес, он же Спессартин — староста и за всех ответственный. Оранжевый коротковолосый камушек, всегда пребывающий в славном настроении. И Перидот полностью противоположный, ведь та, как минимум, цвета оливкового, как вечерний изумруд, да и выражение лица обычно имеет хмурое. Ну никак они не ладятся.

    Разумеется, покой не может длиться вечно.

    — Вечер добрый, Перидот! — прозвучал голос за спиной. — У меня есть для тебя новость.

    Она лениво подняла взгляд на Спеса, когда тот скоро оказался перед ней. Как всегда весёлый и лучезарный, а как же. Перидот опустила перо в чернильницу и оставила там, и так же неспеша убрала исписанный лист в сторону. Просто так обычно Спес не приходил, не любил праздную болтовню; однако всегда у него находилось какое-то распоряжение или что-то ещё. Только сегодня он звучал уж больно довольно, как будто его новость — самая, что ни на есть, радостная.

    — Что там? — Перидот взглянула на него.

    — Ты вернёшься к дежурствам, — какое-то время Спес выдержал паузу, пристально смотря ей в глаза. — С завтрашнего утра.

    Перидот моргнула. «Ну нет, нет же! Он точно шутит, ведь да? А от того выглядит таким лукавым. Стало быть, действительно, почему бы и не шутки». Она с несколько секунд ещё смотрела на него, пытаясь поймать в его выражении лица хоть что-то — лёгкую усмешку, едва поднятую бровь. Но нет, не вышло. Этот подлец стоял ровно и смотрел серьёзно, с тёплой улыбкой.

    — Серьёзно? Так ведь никого же не разбивали ещё? С чего вообще так внезапно нужны патрульные?

    — Ну, как раз-таки разбивали, вернее, чуть-чуть повредили, — Спес отвёл взгляд в сторону, точно пытаясь найти нужные слова. — Сапфир не сможет сражаться из-за новой руки.

    — Ага, — Перидот сцепила руки в замок перед собой. — И поэтому меня выдёргивают из библиотеки?

    — Именно.

    «По крайней мере, это звучит логично, — подумала она». И правда, в целом, это была веская причина снова выгнать Перидот на дежурство. Ей это не приносило радости, хотя, может, это пойдёт пусть немного, но на пользу. Хотя-бы прогуляться, и то хорошо. Да и так просто от Спеса не отделаться. Всё уже точно решили, а мнения никто не спрашивал.

    — Ладно, хорошо. С кем я в паре?

    — С Опал.

    Перидот ответила не сразу. Между обоими повисла тишина на какое-то время, очень неловкая тишина. В такой тиши любой, даже самый тихий шум, хоть тот же шелест бумаги или звук капающих чернил, казался бы до боли громким.

    — Опал? — переспросила Перидот, очень надеясь, что ослышалась.

    — Мхм, — кивнул тот.

    — То есть, — медленно проговорила она. — ты предлагаешь мне не просто дежурить, а дежурить... с ней? Ты издеваешься?

    — С чего ты взяла?

    — Не притворяйся, будто ты не знаешь, какой у неё характер.

    — Она хорошая патрульная, — отвечал Спес. — К тому же, очень способная и ответственная.

    — Я с тобой не спорю, но она слишком мягкотелая, нежная и... видит Адамант, я не хотела — инфантильная и прилипчивая.

    Спес пожал плечами, видно, не посчитал эти замечания хоть сколько-то правдивыми и имеющими вес. Может, он даже ожидал, что она это скажет. Не было секретом, какое у неё было к Опал отношение. Перидот её не то чтобы не любила, и не сказать, что прямо ненавидела, просто сама по себе Опал вызывала у неё отторжение, какую-то врождённую неприязнь.

    — А это значит, что у вас есть шанс поработать над этим, — чуть погодя ответил он.

    — Ты не понял. Я свалюсь с ног от усталости после первого же дежурства.

    — Зато это пойдёт и тебе на пользу, вот увидишь.

    — И кто так решил? — раздражённо выдавила Перидот, её терпение медленно, но верно, начинало иссякать.

    — Так сказал Адамант, наш учитель.

    «Адамант, да?»

    Тогда решение поставить Перидот и Опал в пару было окончательным и неукоснительным. Учитель ведь всегда делал всё ради общего блага, по уму. И всех любил. Можно ли ставить под сомнение его решения, не верить ему и спорить? Однако даже так, Перидот не была такой новости хоть сколько-то рада. Пусть учитель был мудр и заботлив. Её откровенно корёжило от одной только мысли — работать, ох, нет, быть вынужденной общаться с Опал. Каждый день, от полудня и до заката. Это звучало как наказание и ощущалось так же. И чем она только это всё заслужила...

    Перидот нахмурилась, скрестив руки на груди. Молча взглянула на Спеса, не в силах даже съязвить ему. А что она скажет сейчас? Спор окончен.

    — И почему именно я? — теперь более спокойным тоном спросила Перидот.

    — Ты весьма хороший кандидат. Я бы сказал, что лучший.

    — Глупости.

    Спес едва заметно усмехнулся, но спорить не стал. Просто терпеливо ждал, пока она сама переварит всё это. А потом так, невзначай, сказал:

    — Опал уже в курсе.

    — Неудивительно. Наверное, теперь и сияет от радости? — спросила Перидот, склонив голову набок и глядя на Спеса, слегка щурясь.

    — Может быть, — тот добро улыбнулся.

    Ну разумеется, Опал была рада. Это можно сказать точно. Может, немного смущена, но точно в хорошем духе, как обычно случалось. Такое дежурство может быть ей подарком, как раз с той, к кому Опал относится с таким благоговением. Перидот такого отношения, правда, совсем не понимала. Для неё это было слишком приторно и доброжелательно, почти до тошноты. Или она просто не умела любить так же, трудно сказать.

    — В любом случае, — продолжил он. — я думаю, вы хорошо сладите вместе. Нужно только время.

    — Посмотрим.

    — Вот и славно. Не забудь, вы дежурите завтра, — заключил он. — с утра.

    — Хорошо, — тихо проговорила Перидот.

    Спес, ещё разок мягко улыбнувшись, точно довольный собой, покинул библиотеку, не сказав больше ни слова. Перидот проводила его взглядом, на пару секунд ещё задержавшись на дверном проходе после того, как тот скрылся в коридоре. Снова в библиотеке стало тихо, кажется, даже ещё тише, чем было до. И эта тишина теперь не приносила того покоя и умиротворения, стала слишком оглушительной и неуютной. Как назло.

    Перидот снова перевела взгляд на стопку листов, до сих пор лежащую на столе. Ровные строчки, аккуратные символы. Она взяла один из листов в руки, пробежалась разок по строкам, но всякий смысл написанного ускользал и размывался. Не выходило сосредоточиться, совершенно никак. Мысли блуждали, снова возвращались к тому разговору, который случился только что. И ей не хотелось, чтобы завтрашнее утро наступало, ведь тогда прежний порядок нарушится. Перидот лишь сжала губы, отложила лист в сторону и потянулась к другому. Попробовала сосредоточиться, опять. Но и там смысл не находился. Просто дежурство, самое обыкновенное, как и шестьсот лет назад. Как с Топазом. Внутри неприятно скручивало, будто инклюзии бились в лихорадке, а нутро было вовсе не из камня. Вот-вот расколется и рассыплется. От гнева ли, от простого недовольства? Кто бы знал. Да если бы только сама Перидот это знала.

    Нет, само собой, она вовсе не ненавидела Опал, не была с ней в разговорах, пусть редких, грубой. Не говорила ей плохих слов. Да и злиться на Опал было не за что, ведь она — добрый, милый самоцвет, который хочет просто быть нужным и полезным, может, чтобы учитель похвалил лишний раз и погладил по голове. Хочет иметь хорошие взаимоотношения с остальными самоцветами, как со старшими, так и совсем с малыми. Опал ведь мягкая и нежная по характеру, кажется, даже злиться не умеет. Всегда её глаза ярко блестят, полные энтузиазма и тяги к жизни. По всем качествам — самая светлая и чудесная из всех самоцветов, какие только могут быть на этой земле.

    Но есть загвоздка.

    Опал слишком ласковая, слишком сильно к Перидот тянется. Сложно сказать, когда это началось. Сто лет назад, пятьдесят? И что, она всегда была такой? Иногда такое чувство, что она готова раствориться в своём же внимании. Так ведь и тянется за каждой каплей одобрения и за каждым хоть немного мягким взглядом. Любит. Странное это слово «любит», от которого так и крутит. Никто из самоцветов никогда Перидот так сильно не любил, любили как старшую. Взять ту же Пироп, которая относилась к ней как к любимой, почти что родной сестре. А кто-то просто уважал и относился с почтением. Но Опал? О, нет, это переходит всякие границы. Даже Топаз, её почивший напарник, таким не был — они с Перидот были на равных, просто как очень близкие друзья. И Перидот равенство любила, когда её не считали светом всей жизни и не превозносили как идол. У неё просто в голове не укладывалось, как так может быть. Как Опал может настолько сильно её любить? Безгранично, как будто готова отдать всю свою любовь только одной Перидот. Опал даже не скрывала своих чувств, открыто их показывала. Это было во взгляде, в манере речи, в каждом мельчайшем и незначимом жесте так и сквозило это странное, липкое, почти слепое восхищение.

    А откуда это вообще появилось? Перидот никогда не вела себя излишне доброжелательно с ней, не давала поводов. Иногда намеренно не уделяла ей большого внимания, надеясь, что Опал выберет себе как объект любви кого-то другого, кто, может быть, любит её взаимно или просто готов такое принять. Но той было словно плевать, взгляд мог стать лишь немного менее радостным, но благостности в нём меньше не становилось.

    И хотя злиться было на неё не за что, нетерпимость, злость и раздражение всё равно накрывали Перидот каждый раз, когда ей приходилось по тому или иному делу с Опал разговаривать, не важно о чём. Со временем в ней как раз и закралась эта ужасная неприязнь. Вот так иногда бывает, что не любишь кого-то просто за то, что он есть, и даже если он в жизни зла никому не делал. Хотя и понимаешь, что должен быть помягче, не так зол и строг, но просто не получается. Не выходит этого кого-то к себе подпустить, как бы ты на самом деле этого ни хотел.

    Этот день был плохим. Работать уже не хотелось вовсе, толку-то это делать сейчас, когда мысли в беспорядке, а руки не знают, за что схватиться. С этой изнуряющей нервозностью даже перо в руки снова взять не выходило, а о том, чтобы вывести хоть одну аккуратную букву и речи не шло.

    Перидот с раздражением оттолкнула стопку бумаг в сторону и устало потёрла переносицу. «Проклятье», — подумала она и уставилась в потолок. Топаз, вот бы её напарником снова стал Топаз. Но ведь она не сможет его сейчас поднять из гроба, чтоб он проснулся. Вообще ничего сделать с этим не сможет, наверное, никогда. Зато когда-то давно дежурства приносили ей хоть какое-то, но удовлетворение, не то что сейчас. Сейчас это было как наказание, вот кто Перидот так не любит? Кто из здешних решил дать счастья кому-то другому, но отнять у неё? Она медленно опустила голову и снова взглянула на заметки, на книги, на стеллажи и на окна. Тонкие пальцы постучали по столу, как будто Перидот надеялась, что в этом привычном монотонном движении удастся найти хоть каплю покоя. Решив в конечном итоге просто прогуляться, хоть по коридорам и меж колонн, может, у пруда с медузами, она встала и неспешно вышла из библиотеки.

    Воздух в коридоре был прохладным, лёгким. На улице уже начинало темнеть, луна начинала отдавать тусклые отблески на мраморный пол и белые, пока тёплые, стены. Свет заходящего солнца дробился, ударялся о грани, редкие трещины и сколы, которые появились на здании ещё давно, ведь время его не пощадило. А Перидот шла медленно, сцепив руки за спиной, как обычно любила делать. Ей некуда было спешить, ведь прогулка, только и всего.

    Эхо от цоканья собственных туфель сопровождало её по пустым коридорам, мягко перекатывалось под сводами, терялось в глубине длинных переходов. А потом к этому добавились ещё чьи-то шаги. Лёгкие, почти неслышные, как будто не желающие привносить хоть немного больше шума. Этот кто-то шёл сзади, и Перидот повернулась не сразу, а только замедлила шаг, думая примерно, кто бы мог разгуливать тут в столь позднее время. Само собой, догадка пришла почти мгновенно.

    Это была Опал. Ведь кто ещё, если не она, мог идти таким тихим шагом, боясь привлекать лишнее внимание?

    — Ты... не обижаешься на меня? — раздался голос Опал.

    Она звучала смущённо, тихо и чуть взволнованно. И.. боязливо. Видимо, ей было ещё хуже, чем Перидот. Хотя, зачем должно было быть хуже, это ведь наверняка радость для неё, по крайней мере, должно быть радостью. А она кое-как давит из себя несколько слов.

    — Обижаюсь? — сказала Перидот и наконец обернулась. — С чего бы мне?

    — Ну, насчёт твоего дежурства... со мной, — ответила она, неловко переступая с ноги на ногу.

    — А что с ним?

    — Всё ведь... в порядке? — Опал точно была не в своей тарелке.

    Какое-то время Перидот молчала. Да, Опал определённо хуже, чем ей самой. Действительно переживала и волновалась, видимо, боясь сделать или сказать что-то не то. Странно. От осознания этого Перидот стало почти что больно. Может, тогда и не стоит быть слишком строгой к Опал, а быть малость помягче, не давить сильно... Теперь она чувствовала себя, как виноватая служка.

    — А, это, — ответила она. — Да ничего. Дежурство как дежурство.

    — Вот как?.. — глаза Опал блеснули, похоже, такие простые слова смогли её приободрить.

    — Мхм, — спокойно кивнула Перидот. — Иди спать, уже поздно.

    — Ну тогда... хорошо, — тихо сказала она, и уголки её губ приподнялись в тёплой улыбке. — Спокойной ночи.

    «Спокойной, тебе тоже».