«Молодой человек!» прозвучало рекордное количество раз в тот день. И это вовсе не любезно любопытный тон, к которому Кадзуха привык, а сердито-убийственный, который означал, что человек за свою запачканную кое-чьей (Кадзухи) неосторожностью обувь, готов был помчаться вслед и как следует навалять (Кадзухе).
Кроссовки у него скрипели, рубашка, которую он гладил двадцать девять минут, помялась, пока он бежал до автобусной остановки и расталкивал людей, чтобы протиснуться ко входу под долбящую в уши музыку. «Простите! Извините! Прошу прощени-ой, ваш шнурок» мешалось с битами в ушах. Благо хоть брюки смотрелись на нем прилично. Одна лямка рюкзака драматично падала с плеча, но на нее он давно перестал обращать внимание.
Кадзуха опаздывал. Четвертый раз за две недели, три из которых к одному и тому же лектору.
Дыхание сперло от полубега, большой мужик, идущий следом, подозрительно напоминал кого-то, кому он отдавил ногу, но Кадзуха пытался казаться невозмутимым.
Вид у него был совсем не презентабельным, хотя обычно его лицо производило хорошее впечатление.
Только заскочив в подъехавший автобус, он задышал, а отключив тарабанящую по ушам музыку в наушниках, понял, что с него за потребление такого количества воздуха за раз могут и плату начать взимать, до того он раздувал ноздри. Его повело в сторону от резкого движения транспорта, и он в страхе налететь на мужчину слева, врос ногами в пол. Сверху на него угрюмо смотрела полная женщина, и он окинул себя взглядом: пуговицы на рубашке оказались застегнуты неправильно.
Кадзуха мечтал, чтобы этот день подошел к концу.
Протиснулся вправо, думая, что выходить оттуда будет быстрее, вцепился в пуговицы рубашки. Взору открылась девушка в короткой юбке, с ярко накрашенными губами. Она смотрела сверху-вниз оценивающим взглядом и жевала жвачку, накручивая на палец прядку светлых волос. Уголок губы у нее дернулся вверх, когда она поймала взгляд Кадзухи, который перестегивал пуговицы.
Было принято решение двинуться еще правее.
Следующим был парень из категории «мама накрахмалила воротник, но я у нее бунтарь». Верхняя пуговица у него по-хулиганки расстегнута, зализанные волосы — взъерошены одним неудачным движением, а очки намерено (ли) погнуты с одной стороны. Тем не менее старавшийся над внешним видом Кадзуха выглядел куда неопрятнее.
— Эй, парень! — Кадзуха обернулся на оклик сзади. Мужчина издалека указал на пол, и Кадзуха взглянул вниз на студенческий билет. Свой. Пара шагов обратно под внимательными взглядами. Первая неудачная попытка наклониться, в которой рюкзак сполз вбок. Вторая попытка наклониться, и удар — угрюмая женщина, повернувшаяся спиной, решила перехватить сумку, думая, что Кадзуха собрался ее стащить.
Ему в скулу прилетел ее локоть, перед глазами вспыхнули звезды, до студенческого он не дотянулся.
*
— Полчаса, — цокнул преподаватель, глядя на наручные часы. — Каэдэхара, я полагаю, уж Вы помните правило пятнадцати минут.
Кадзуха делал вид, что ему хватает воздуха, что не он пробежал три лестничных пролета и что рубашка у него полурастегнута не потому что он развратник. Через прожектор на доску был выведен экран монитора, на котором отображался слайд презентации с надписью «Теория вежливости». Преподаватель, тонкий, высокий мужчина, поднял взгляд исподлобья, и Кадзуха заметил, как брови у него взлетели выше.
Смерил Каэдэхару взглядом и вздохнул. В лекционной пробежали тихие смешки. Вот вам и языковая толерантность.
— К сожалению, в указанное время Вы не уложились по неизвестным мне причинам. Догадываюсь, Вы и сами-то не в восторге, однако согласно отметке в таблице Вы отсутствуете на лекции, — взглянул на экран своего компьютера, словно не зная, что самолично пропустил Кадзуху в списке, пока отмечал присутствующих. — Напоминаю, что сильные опоздания сокращают количество получаемых баллов. Постарайтесь не опаздывать.
Кадзуха шумно выдохнул, извинился в поклоне, понимая, что «налетел лицом на чей-то локоть» — не оправдание, и «долго гладил рубашку» — тоже. И поднялся к рядам повыше, пропуская мимо любопытные взгляды. С шестого ряда за происходящим следили однокурсники, чьи лица он помнил лучше других.
— Я тянул время как мог, — вместо приветствия прошептал Венти, вытягиваясь к нему из-за Хэйдзо. — Он совсем не хотел слушать.
Кадзуха примостился рядом, поглядывая на преподавателя.
— Мне было очень стыдно сидеть рядом с ним, — подтвердил Хэйдзо, подвигая к Кадзухе свои тетради с записями лекции.
— Мне самому было стыдно сидеть рядом с собой, но все методы хороши, когда задница друга в опасности.
Кадзуха внутренне сокрушался. В глазах потока и преподавателя он опоздавший, лохматый, мятый оборванец, который наверняка учебники в глаза не видел. Совсем не похоже на то каким он был школьником — примером для подражания.
— Я ценю это. Спасибо, — вяло улыбнулся Кадзуха, перекидывая рюкзак на скамью.
Итэр, сидевший слева от Венти, весело кивнул ему.
— Это уже второй акт нашего представления. Кадзуха, знал, что мы клоуны? — Хэйдзо потер переносицу. — Ты знаешь Куникудзуши с параллели? Говорят, на прошлой неделе перевелся. Я вот о нем только сегодня узнал. И что мы клоуны — тоже.
— Не сейчас, Хэйдзо, — подал голос Венти, активно конспектирующий лекцию.
— О том, что нес бред на весь поток, ты решил сказать сейчас, а это чем хуже? Кадзуха же должен знать, что теперь в цирке выступаем не только благодаря твоей сообразительности, — Сиканоин скрестил руки на груди, — но еще и благодаря твоей общительности, — он теперь снова повернулся к Кадзухе. — Этот парень сидит в двух рядах от нас, если тебе интересно.
Кадзуха впервые слышал это имя и чистосердечно признался бы, что ему чистосердечно плевать, кто он и какую роль сыграл в их цирковом представлении, пока сам Кадзуха (вечно-опаздывающий-лохматый-мятый-оборванец-который-наверняка-учебники-в-глаза-не-видел) был главным объектом внимания преподавателя.
— Дело не в моей общительности, ясно? Я всего лишь задал один уточняющий вопрос, — Венти поднял свою ручку.
— Ты чуть не устроил драку в лекционной, — скептично поправил Хэйдзо.
— Сейчас ваша общительность аукнется нам выговором, препод смотрит, — упрекнул Итэр, не поднимая головы.
— В этот раз без меня, я сегодня получил сполна, — Кадзуха подался в сторону, утыкаясь в свою тетрадь.
Он сконцентрировался на полупрозрачных полях с записью одной даты за все утро, пытаясь влиться в поток информации, которую выдавал преподаватель. Тот то и дело поглядывал на них поверх очков и покашливал.
— А кто меня бесхребетным назвал? Теперь что? — перешел на шепот Венти фоном, не сбавляя уровня своего возмущения.
— Так ты это из принципа сделал? — удивился Хэйдзо.
— Нет, но прошлая претензия была к моей «бесхребетности».
— Есть разница между тем, когда ты с глазами в пол уступаешь свое место старшекурснику, и когда чуть не набиваешь морду парню с параллели. Тут уж возникают вопросы.
— Есть разница между старшекурсником, который тебе конспекты отсыпает, и парнем с параллели, который говорит раньше чем думает.
— Писал бы сам свои конспекты, а не комиксы рисовал, тогда—
— Я сейчас вас обоих убью об этот стол, — не выдержала Мона с ряда спереди. Она обернулась на них с испепеляющим взглядом, и они растерялись, не зная смотреть в ее голубые глаза, готовые сжечь их в синем пламени, или на ярко обведенные красным губы.
Двое замолчали, уставившись в стол, и Мона поглазев на них пару секунд, бросила взгляд на улыбающихся Итэра и Кадзуху.
Стоило ей отвернуться, как в тишине раздалось:
— Набить морду — громко сказано. Просто хотел припугнуть, — вернулся Венти к теме.
При этом он принялся расписывать что-то в тетради с важным видом.
— Боюсь поинтересоваться как? — полюбопытствовал Кадзуха.
— Ты должен услышать это в подробностях, — фыркнул Хэйдзо.
— Только не сейчас, — вклинился Итэр. — Иначе эту историю вместе с Кадзухой послушает весь поток и действующее лицо, которое вообще-то сидит сзади и все слышит.
— Да какое ему вообще де—Пипец, он сюда смотрит, — Хэйдзо, повернувшийся в процессе к задним рядам, резко сел ровно.
— Он сюда смотрит?! — завелся Венти и закатал рукав, оборачиваясь назад и тут же выискивая лицо среди удивленных студентов. Он сжимал ручку в руке так, будто собирался запустить ее как стрелу.
— Сядь ты, — истерично прошипел Хэйдзо, пока Итэр утягивал его на место.
— Молодые люди, у вас проблемы? — раздался голос преподавателя спереди. Теперь все внимание было приковано к ним.
— Да, профессор, — внезапно протянул руку Кадзуха. Одногруппники уставились на него, насупившись в непонимании. — Каковы пределы языковой толерантности? У нас возникли разногласия.
Венти шумно выдохнул, прожевал извинения и очень «вовлечено» закивал. Преподаватель собирался с ответом первые секунды.
— Дискуссионный вопрос, поскольку языковая толерантность балансирует между защитой свободы слова и…
Дальше Кадзуха не слушал: он достиг своей цели — мужчина ушел в размышления, найдя новую точку опору своей лекции. Он специально задал вопрос, обманчиво простой на первый взгляд, чтобы увести разговор в сторону относительности правильного ответа.
Затем в необъяснимом себе любопытстве бросил взгляд за спину: студенты, которых он видел в коридорах университета, но лично не контактировал; чьи-то лица, частично скрытые за спинками ноутбуков. И еще одно незнакомое лицо. Он встретился взглядом с парнем, который сидел через ряд от них. Темноволосый с контрастирующей светлой кожей, как фарфоровый, он сидел скучающе подперев голову рукой и смотрел прямо на них сверху-вниз со своего места. Рядом с ним не было никого, перед ним — две тетради и пара ручек.
— Кадзуха, — позвал Хэйдзо, привлекая его внимание. — А ты рубашку специально так застегнул?
Кадзуха медленно закрыл глаза и приложился лбом о стол.
*
Оставшиеся сорок минут они провели в относительной тишине. Кадзуха таки закончил работу со своей рубашкой; законспектировал лекцию, подглядывая в записи Хэйдзо, который списывал у Венти; привел себя в относительный порядок и, водрузив сумку на плечо, встал с места.
— Снова ехал от дедушки? — спросил Итэр, поравнявшись с ним. — Ты же не успеваешь на первые пары.
Сверху неспешно тянулись уходящие студенты, и вдвоем они держались ближе к своему столу в ожидании двоих снова переругивающихся товарищей. «Обычная дискуссия!» поправил бы Венти, но Венти не было в голове Кадзухи, чтобы его поправлять.
— Боюсь оставлять его надолго, — отмахнулся он — не хотел развивать тему.
— Венти в твое отсутствие водит мальчиков в комнату, — хмыкнул Хэйдзо, выходя к ним. — Тебе лучше не уезжать из общаги так часто.
Брови Кадзухи стянулись к переносице в непонимании, Венти же закинул руку на плечо Итэра.
— Да, подцепил симпатяшку, — он стрельнул глазами в сторону Итэра. Тот привычным движением прикрыл ладонью лицо и вздохнул.
Их смех покатился вниз, Итэр толкнул Венти в бок.
— Я ночевал в вашей комнате, потому что мой сосед вечером привел кого-то, и когда я открыл дверь, из комнаты вывалил дым. Поверьте, вы бы не захотели оказаться внутри. Мне кажется, они что-то взорвали, — объяснил Итэр.
Он соседствовал со студентом с биоинженерного. Они мало что о нем знали, только то, что он редко выходит из комнаты.
— Прошу меня извинить, — остановил их преподаватель, вынуждая всех четверых повернуться на голос. — Венти, я правильно помню? — уточнил он, и они разом взглянули на Венти. — Задержитесь, поговорим.
Тишина, упавшая на них, сопровождалась звуком шагов нескольких студентов, спускающихся одними из последних. Венти выдавив улыбку, кивнул преподавателю и повернулся с прискорбным видом к компании друзей.
— У-у, вот и потянул время, — шепнул Хэйдзо. — Венти, как назывался троп, когда преподаватель выбирает себе хорошенькую студентку и просит ее задержаться после пар?
— Троп называется «Следи за языком, Сиканоин, или Венти его оторвет». Ждете меня в коридоре, — пригрозил он пальцем перед тем как отойти к преподавателю, — Если что, я буду кричать, — бросил шепотом.
Но мужчина на этом не остановился.
— И Куникудзуши, — позвал он кого-то еще, — поскольку со старостой этой группы у Вас не сложились отношения, — выразительный взгляд на Венти, — может, Вы зададите свои вопросы по курсовому проекту его заместителю, — выразительный взгляд на Итэра.
— Знаете, профессор, — перебил его Венти, посмеиваясь и выплывая вперед. — Итэр сейчас очень занят, прямо сейчас ему нужно, — он бросил быстрый взгляд на Итэра, — ему срочно нужно к своей сестре. Я видел как ее высматривал Аякс, Итэр, поторопись!
Итэр вытаращился на него, оказавшись втянутым в это недоразумение. Венти торопливо вытолкал его из лекционной и, закрыв за ним дверь, церемонно развернулся к оставшимся.
— Поэтому, к нашему величайшему сожалению, Итэр не сможет помочь Кинукудзуши.
— Правильно — Куникудзуши, — голос подал переведенный студент.
— Ох, точно, — весело хмыкнул Венти.
— Тогда, может, Каэдэхара, — преподаватель взглянул на Кадзуху. — Несмотря на то что он любит погулять, у него есть некоторые… успехи в анализе и структурировании информации.
Наверное все случилось тогда, когда преподаватель сказал «он» в адрес Каэдэхары, исключая его из разговора как участника. Теперь все разом смотрели на него еще и как на объект разговора, и он, растерявшись, провел рукой по груди, проверяя точно ли перезастегнул пуговицы. Он прокашлялся и едва заметно улыбнулся — преподаватель попытался сказать что-то приятное, Каэдэхара обязан был отреагировать.
Названный Куникудзуши прошелся по нему взглядом, как комбайном по полю, и Кадзуха уже приготовился услышать категорический отказ, потому что так убого, как сегодня, он не выглядел никогда. В прямом и переносном смысле. Кадзуха ни за что бы не стал обсуждать курсовой проект с… Кадзухой.
— Согласен.
Но Куникудзуши был согласен.
До Каэдэхары запоздало дошло — сегодня все плохо доходило как до него, так и он сам до чего бы то ни было — что согласие преподаватель хотел получить от Каэдэхары, а не Куникудзуши.
— На этом все? — спросил Куникудзуши преподавателя.
— На этом все, — кивнул мужчина, глядя на Кадзуху и Хэйдзо.
Но преподавателю было все равно на согласие Кадзухи.
Куникудзуши степенно прошел мимо, к выходу, оставляя после себя шлейф свежести и непокорной безупречности.
— До свидания, профессор, — попрощался Венти, пока его за локоть не развернул Хэйдзо.
— У вас важные вопросы для обсуждения, — прошептал он и подмигнул. И ухмыляясь самому себе, двинулся к двери.
Выходя, Кадзуха услышал преподавательское:
— Вы спрашивали о парадигматичности когнитивных аспектов в фоно… — стук закрывшейся двери.
— Он спрашивал что? — удивился Кадзуха.
— Это — не самое ужасное, — улыбнулся Хэйдзо.
*
— И тогда я у него спросил, — Венти встал в позу, — «У тебя что, через глаза стебли прорастают? Это парень».
Хэйдзо, исполняющий роль Куникудзуши в этой пьесе, скорчил сердитую рожу, Кадзуха уверен, переигрывая. Снизу это смотрелось еще комичнее.
Венти, исполняющий и роль закадрового голоса и самого себя, обратился к Кадзухе.
— Итэр услышал как я это сказал и сразу такой хмурый стал спускаться обратно. Но я староста, я должен следить за порядком.
Кадзуха много кивал, сдерживая смех. Он откинулся на руки, мягко пощипывая траву. К счастью, вуз располагал парком по соседству для обеденного перерыва.
— Но пока он шел, Кинукудзуши такой:
— «Ты кто вообще?» — произнес Хэйдзо свою реплику.
— Я подозвал его поближе, — продолжил Венти мирно, делая жест пальцами, — не стану же кричать на всю лекционную, правда ведь? — посмеялся Кадзухе.
— А потом он вдарил ему по голове своей тетрадью, — вышел из своей роли Хэйдзо, забегая вперед.
Кадзуха в смехе откинул голову назад.
— Если бы. Итэр меня оттащил, будто я дикарь какой-то, — Венти вздохнул уныло и упал рядом с Кадзухой, укладывая руки на согнутые колени.
— Думаю, он поберег твою репутацию, — подбодрил его Кадзуха.
— А я берег его репутацию! На ней не очень хорошо сказывается то, что тебя называют девчонкой. Да и меня впридачу клоуном обозвали.
— Меня тоже, — вклинился Хэйдзо, — а я тогда еще даже рядом не стоял.
— За чью репутацию теперь переживаете? — спросил подходящий Итэр, расстегивая молнию на рюкзаке.
Каэдэхара улыбнулся шире и сощурился посмотрев в его сторону, и там же заметил кого-то еще.
Внимание тут же сместилось. Подальше, у тропинки стоял студент и смотрел на них. Бросив один взгляд на принявшихся за обед друзей, Кадзуха поднялся со своего места.
— Что у тебя, Итэ- а Кадзуха, ты куда? — спросил Венти на полпути к рисовым шарикам Итэра.
— Я скоро.
Наблюдавший за ними студент, сдвинулся с места, как только заметил шевеления Кадзухи, и тот тут же прибавил в шаге. Ему не привыкать.
— Вернулся за реваншем? — спросил он со смешком у Куникудзуши, который прислонился к дереву спиной.
Кадзуха смотрел на него с неожиданно возникшей завистью. Парень этот был одет от иголочки: идеально сидящая рубашка, идеально вправленная в брюки без лишних складок и помятостей. Секунда и Кадзуха поинтересовался бы как Куникудзуши добился такого эффекта.
— А ты пришел мстить за друга? — вскинул тот бровь. — Значит, в компании ты главный по дракам? — взгляд его застыл на скуле Кадзухи.
Тот прикрыл в осознании глаза и коснулся побагровевшего места.
— Ага, за студенческие билеты, — фыркнул он. — Не бери в голову, неудачно прокатился на автобусе.
Куникудзуши коротко кивнул и отвернулся. Разговор с ним шел тяжко. Новенький осекал одним взглядом, выражая свое нежелание взаимодействовать на длительной основе. Кадзуха попытался проявить дружелюбие, но быстро понял, что это никому не нужно. И сейчас очень некстати студентки с параллели, проходя мимо, смотрели на него, прикрывая улыбки руками.
— Профессор говорил о курсовом проекте. У тебя уже есть идеи? Спрашивай все, что интересует, — вернулся он к разговору.
Куникудзуши был скуп на реакцию. Тоже проследил взглядом за девушками и посмотрел на наручные часы. Кадзуха в мыслях посмотрел прямо в воображаемую камеру, которая следовала за ним весь день, наводя особый фокус на его крахи. Прошло ровно три секунды, когда Куникудзуши спросил:
— Где запасные выходы из универа и общежития?
Кадзуха улыбался. Почти всегда. Но сейчас его улыбка почти механическая, зависшая и ничего не понимающая в сочетании с ничего не видящим взглядом, просто была. Как был сегодня и сам Кадзуха.
— Запасные выходы? Твой проект связан с… инженерией? — предположил он с недоверием.
— Нет, с физической культурой.
— Интересно, — сказал он, в голове продолжая: «Интересно ты переплел науку о языке с физкультурой».
— До безумия, — согласился Куникудзуши без какого-либо энтузиазма. — Ну так что?
— Сейчас? — спросил Кадзуха. Бросил взгляд за спину, на друзей.
Куникудзуши вздернул бровь в уже привычном выражении, созданном исключительно для его изящных черт, и посмотрел туда же. Затем снова на часы.
— Да, сейчас уже нет времени, — пробормотал он.
Кадзуха не мог поверить, что это был человек, который чуть не получил по голове от Венти.
— Ты назвал моего друга девчонкой? — спросил Кадзуха вдруг, вспомнив еще одну деталь.
Куникудзуши завис, немного удивившись, с таким лицом, будто ему сказали, что он пять минут назад наворачивал круги в холле на одноколесном велосипеде.
— Нет, — отчеканил, насупившись.
Его губы шевельнулись, чтобы продолжить, но он не стал, едва заметно сжал их, вынуждая себя остановиться. Кадзуха внимательно посмотрев на него, повел плечом.
— Ясно.
— У меня еще одна лекция, после нее буду ждать у лестницы на втором этаже, — он оттолкнулся от дерева и, потерев рукав рубашки, пошел прочь.
Кадзуха ничего не сказал на прощание, поспешил обратно к друзьям.
— Это был Кинукудзуши? Что хотел? — встал Венти.
Их обед был почти съеден. Две пустые коробки лежали рядом с сидящими Итэром и Хэйдзо.
— Передавал, что у тебя тяжелая рука, — фыркнул Каэдэхара.
Не верящий своим ушам Венти просек ложь в самом ее зарождении и махнул рукой.
— Мы заключаем мир, — подвел Кадзуха.
*
— Я между прочим, учусь лучше всех, — Венти с трудом сумел сказать одну фразу.
— Сразу после Итэра, — закатила глаза Мона.
— Это только потому что Кадзуха опаздывает, — вставил Итэр.
В банке с огурцами и-то просторнее, подумал Кадзуха, газанув вперед. Он был сосредоточен на том, чтобы удержать свой рюкзак и все части своего тела на месте — студенты передвигались в абсолютно разные стороны, утягивая Каэдэхару за собой. Ему повезло не оказаться облапанным в автобусе, но учебная часть его жизни все возместила, особенно после выходки с полурасстеннутой рубашкой.
— Давайте признаем, что преподы закрывают глаза на его ночные развлечения только потому что он староста, — Хэйдзо обратился к компании и покосился на незнакомого студента, налетевшего на них сбоку.
— Это не ночные развлечения, — фыркнул Венти, — но и дневные тоже, — его довольство вызвало всеобщий смех. — Признаться, я завязываю до следующей сходки у Аято. Скоро день рождения его младшей сестры. До этого ни одной капли в рот.
— Он тебя пригласил? — засомневалась Мона.
— Мы, старосты — лучшие друзья-я, — протянул он, поддразнивая.
Мона снова закатила глаза.
— Мне-то что, — повторила она в него манере, — меня пригласила сама Аяка, — и переключилась на Каэдэхару. — Кадзуха, ты—
— Мне пора, — одновременно с ней сказал Кадзуха, увидев у лестницы силуэт студента из параллели. — Мона, прости, ты что-то хотела сказать.
Он остановился.
— Ничего такого, — она замахала руками. — Совсем ничего срочного. Увидимся завтра!
Обожженное румянцем лицо первым заметил Хэйдзо и смерил странным взглядом. Разделявший с ним мозг в такие моменты Венти, подхватил его взгляд.
— Привилегии красивых, — вздохнул Хэйдзо.
— И полуголых, — угрюмо подтвердил Венти и взглянул вниз на свое белоснежное жабо.
Мона сорвалась к выходу, Итэр проводил ее взглядом, опустив руку, которую она даже не увидела.
— Да, полуголых, — констатировал он.
— И вечно опаздывающих. Что с вами? — усмехнулся Кадзуха.
— За тобой Мона бегает, прием, — Хэйдзо щелкнул пальцами перед его лицом. — Хотя после сегодняшнего, думаю, тебе придется ходить на пары в камуфляже.
— Это Мона. Она ни за кем не бегает, — возразил Кадзуха.
— А то что она весь прошлый год к тебе в напарники по курсовой набивалась? — спросил Хэйдзо.
— А то что в столовке мое место рядом с тобой занимала? А я ведь первый с тобой подружился, и стол этот за нами забил я, — принялся доказывать Венти.
— А со мной она разговаривала только чтобы про тебя спросить, — вдруг отрешенно осознал Итэр, — и мясные рулеты подъесть.
— Очень сомневаюсь. Так ведут себя все друзья, — остался при своем Кадзуха.
Все трое уставились на него так, будто он сказал им, что два плюс два — семьдесят три, а Вирджиния Вульф отчаянно защищала права мужчин.
— Хорошо, но может, не я ей нравлюсь, а, предположим, Венти? — спросил Кадзуха так, наугад.
Венти тоже хорошо выглядел да еще занимал пост старосты. Единственное, чего он не делал — это не заваливался в лекционную с таким видом, будто прямиком из-под чьей-то юбки. Позор.
Но Венти задумался, Хэйдзо взялся за подбородок, Итэр потеребил волосы на затылке. Все трое прыснули.
— С Венти остаться наедине хотят только преподаватели, Кадзуха, — разъяснил Хэйдзо.
Венти закивал, театрально потянув уголки губ вниз.
— Это все правда очень печалит, но мне пора, — сказал Итэр, посмотрев на время. — Нужно проверить, все ли в порядке с комнатой.
Вызвавшийся пройтись вместе, Хэйдзо покосился на неожиданно подошедшего человека.
Куникудзуши стоял с безучастным лицом в полуметре от них, прижимая к себе толстую книгу.
— Я ждал, — лаконично «поздоровался» он, когда на него неожиданно обратили внимание.
— А мы шли, — лицо Венти стало каменным, и Хэйдзо ткнул его, напоминая, что у них, на секундочку, заключен мир.
— Не вас, — отрезал Куникудзуши. — Но искренне рад за нас всех, пусть ваши ноги служат вам еще очень долго.
Кадзуха честно попытался понять, шутит он таким образом или отвечает искренне, потому что лицо его осталось непроницаемым, почти невинным.
— Ветер приносит перемены, — улыбнулся Венти, но тут уж Кадзуха разглядел дьяволят, пляшущих в этой улыбке.
— Вы уходите? — спросил Куникудзуши. — Все вместе? — взгляд на Кадзуху с намеком на ранее обсужденную договоренность.
— Мы спим вместе, — ответил Венти, не меняясь в лице. — Конечно нам в одну сторону.
В воздухе повисла тишина, и Кадзуха физический ощутил взгляд Хэйдзо, ткнутый в Венти; сдержанную улыбку Итэра и замешательство, возникшее на лице Куникудзуши.
— Мы спим в одной комнате, не вместе, — уточнил Кадзуха. — Но да, нам в одну сторону.
Венти махнул рукой, не особо заботясь:
— Одно и то же.
Куникудзуши смерил его взглядом.
— Как мало надо, чтобы у тебя встал, — сказал он. — Ты странный.
Если в автобусе Кадзуха жадно воровал воздух, то сейчас он дышать вообще разучился, потому что в воздухе было только колкое напряжение, не вмещающееся в легкие.
Новенький на инцидент на лекции намекал или Кадзуха все еще испытывал не остывший с утра стыд?
Венти медленно закрыл глаза. А когда открыл, то уже смотрел на Кадзуху с выражением, которое бывает только у психопатов за секунду до убийства.
Каэдэхара беспомощно пожал плечами, сам не зная, что с новеньким делать.
— А ты на робота похож, — сказал Хэйдзо, глядя на Куникудзуши, и останавливать уже пришлось его. — Тема языковой толерантности явно прошла мимо тебя.
Брови Куникудзуши взлетели вверх. Взгляд Кадзухи камнем упал в пол.
— Здесь нам следует разойтись. Идем. Пока, ребята, — нервно хмыкнул он.
Он поднял руку, прощаясь с одногруппниками, вторую засунул в карман и спешно двинулся к восточной части здания. Разберется с курсовой и к черту это дело пошлет. Ему и так почти весь поток в глаза заглянуть пытается, у него эмоций в жизни хватает. С дедушкой дерево вчера посадил вот.
Куникудзуши, окинув его задумчивым взглядом, со вздохом пошел следом.
В другом конце коридора искрился смех и взрывались возгласы недовольства. До них двоих долетали обрывки разговоров. «На робота? На навозник белый! гриб: D» — прилетело голосом Венти.
Куникудзуши не реагировал. Его лицо вообще мало что выражало.
— У нас шестнадцать с половиной минут.
Кадзуха сухо хмыкнул.
— Звучит многообещающе, — бросил вполоборота, продолжая идти.
— Я не про… Забей.
Кадзуха вскинул брови, бросил на него еще один взгляд. Легче в общении с ним не стало. Стало неловко. Чертовски неловко. Потому что Кадзуха ничего такого не имел в виду. Кадзуха был безобидным славным ангелочком, которого только в лобик поцеловать за… славность. Но изо рта по неизвестной ему причине вылезло что-то, вредящее ему же, учитывая контекст.
Кадзуха очень старался, вместе с тем подозревая, что выдержка у новенького еще слабее, чем удары у Венти. Тот словно мог развернуться и уйти, стоило Кадзухе сделать что-то выходящее за лично выставленные Куникудзуши границы. Но Кадзуха сегодня был в ударе. Он отдавил пятерым людям ноги, случайно получил фингал и потерял студенческий за один только день. Ему уже ничего не было страшно.
— А ты откуда перевелся? — спросил Кадзуха между делом.
— Кейо.Университет Кейо — самый престижный частный университет Японии.
Кадзуха чуть не подавился воздухом и остановился.
— Кейо? — переспросил он.
— А я как сказал?
Кадзуха моргнул. Двинулся дальше.
— «Я перевелся из первого по престижности вуза, потому что воздух там слишком влажный» вот так ты сказал.
— Нет, так ты услышал. А я сказал: «Это никак не связано с запасными выходами здания университета».
— Оу, я понял, в их зданиях не было запасных выходов.
Куникудзуши удрученно вздохнул, Кадзуху это повеселило.
— Тринадцать и десять, — напомнил Куникудзуши о времени.
— Почему ты перевелся? — спросил Кадзуха.
— Преподаватели били по рукам за глупые вопросы. Тринадцать и три.
Кадзуха прикусил язык и улыбнулся самому себе, потому что в компанию он попал не самую, как бы выразиться мягче, целующе-в-лобиковую.
— Чтобы нам было не так скучно идти, прошу взять во внимание наш горячо любимый коридор, — Кадзуха развел руки по сторонам. — Это тантамареска, которая стоит тут два года. Эти усы нарисовал Хэйдзо вместе с Венти, но все по сей день убеждены, что это дело рук Аяк– другого студента. Неважно, — он указал на другую сторону. — Вот тут у нас лекционный зал, где проводили философию, право и прочее.
Весь их недолгий путь Кадзуха рассказывал о мелочах из жизни в университете, вспоминая первый пролитый кофе и недавно сбитую награду с одной из полок стенда гордости университета. И сбитого с ног преподавателя тоже. Куникудзуши внимательно (по ощущениям Кадзухи) слушал, но молчал, только глядя по сторонам.
— Итак, наш первый запасный выход, — торжественно объявил Кадзуха, распахнув дверь к лестнице, перед этим шустро осмотревшись. Располагалась эта дверь в маленькой комнате за еще одной дверью. Спуск со второго этажа был крутым, но близким к внешним университетским турникетам. — Мне известно о семи из них, лично бывал у троих. Два выхода расположены на первом этаже, но мы спустимся к ним в самом конце. Сначала поднимемся наверх. Но этот самый практичный, черный выход с пятого этажа вообще для отбитых на голову или отчаянных. Лестница держится не то на чьих-то соплях, не то на молитвах.
Кадзуха вдруг осекся.
— Знаешь, — тон его изменился, — Мне не пришло в голову, что ты вообще-то подозрительный.
Куникудзуши нерешительно высунувший голову за раму двери, посмотрел на Кадзуху так, будто и сам только сейчас заподозрил о своей подозрительности. Он кивнул в осознании. Посмотрел на жирную книгу у себя в руках. (Кадзуха додуматься не мог, где Куникудзуши ее вообще достал).
— Раз мы уже здесь, — сказал он со вздохом, — признаюсь тебе, что в этой толстой тяжелой книге у меня лежит бомба, — с каждым сказанным словом тон его становился жестче и властнее. Он медленно поднял книгу перед собой, поднес ближе к голове и резко затряс.
А увидев на лице Кадзухи ужас (а Кадзуха был в ужасе) вдруг засмеялся. И Кадзуха впал в ужас еще более дикий. Куникудзуши, оказывается, умел улыбаться.
Смесь грома и колокольчиков продолжалась еще несколько секунд, начиная постепенно, даже комично стихать.
— Нет там бомбы, — посерьезнел Куникудзуши, заметив, что Каэдэхара не согнал удивление с лица, а наоборот, стал пятиться назад, падая взглядом к книге. — Эй, — напрягся он, — куда это ты пошел?
И тогда уже Кадзухе стало смешно. Он рассмеялся, увидев, как быстро трансформировалось выражение лица Куникудзуши из неспокойного в раздраженное.
— Ты идиот, — сказал он беззлобно, и Кадзуха опустился в легком поклоне, снимая с себя воображаемую шляпу.
— В своем лучшем проявлении. Я бы ни за что не поверил, что такой как ты строит казни хуже чем «поменять таблички на дверях кабинетов».
Хоть на секунду и поверил в страшный секрет новенького.
Куникудзуши потер пальцем обложку книги, стирая что-то, и взгляд его ненароком упал на забытые наручные часы.
— Черт, — вздохнул он. — Время.
Он то схватился за рюкзак, то за книгу, не определившись, что сделать раньше.
— Мне пора, — в итоге сказал Куникудзуши, срываясь вон из комнаты, и Кадзуха растерялся. Закрыл дверь запасного выхода и вышел следом.
— Но я не все показал.
— Не сейчас! — крикнул Куникудзуши издалека, не оборачиваясь.
Кадзуха не стал догонять. Набегался за весь день. В смятении обдумывал произошедшее.
Путь его лежал к остановке. Он обещал дедушке заехать вечером.
*
Следующий день он встретил хорошо подготовленным. Дорога из общежития была недолгой. В восемь сорок три он огибал здание, за которым ютился вуз. Узенькая тропа с деревьями в ряд отдаленно напоминала маленькую аллею, он любил пройтись по ней в солнечные дни. Кадзухе не приходилось лавировать между деревьями, чтобы пройти без проблем, а еще у деревьев не было ног, которые Кадзуха мог отдавить.
Венти просыпался много раньше него и исчезал из комнаты к восьми утра, а Кадзуха потом обнаруживал его в аудитории. Чаще его сопровождали Хэйдзо и Итэр, но сегодня он предпочел пройтись в одиночку.
Рубашка глаженная, кроссовки скрипучие, но главное, что он не слышит скрипа за музыкой в наушниках. Лямка рюкзака до сих пор слишком драматизирует. Наверное, ему стоит просто ее затянуть.
У Кадзухи хорошее настроение, улыбка на лице, но потом что-то с его лицом случается. И дело даже не в фингале, который приобрел какую-то болотность в цвете. Кадзуха видит, как вдалеке по внешней лестнице взбирается неразличимый силуэт. По внешней лестнице запасного выхода. По той самой лестнице, к которой Кадзуха самолично привел переведенного из Кейо. Кейо! (Кадзуха все еще не может в это поверить). Кадзухе наверное стоило сброситься с нее вчера же. Или сбросить Куникудзуши. Или сброситься с ним вместе, чтобы ему сейчас не приходилось думать о последствиях того, что переведенный неделю назад студент проникает в здание через черные выходы как преступник.
Итак.
Кроссовки у него скрипели, рубашка, которую он гладил уже не двадцать девять минут, помялась, пока он бежал до здания университета и расталкивал студентов, чтобы протиснуться к воротам под долбящую в уши музыку (студенческого-то у него нет, наивный). Хоть брюки (любимые) смотрелись на нем прилично. Одна лямка рюкзака не изменяя свое драматичности падала с плеча, но на нее он давно перестал обращать внимание.
Кадзуха опаздывал. Пятый раз за две недели.