Диван уже до дыр засижен.

Её голос сильно понижен.

Давно опустились руки.

Глаза её близоруки.

И грех её – уныние,

Выводит по пыли чудные линии.

Упала на спинку голова квёлая,

От пересыпа та тяжелая.

Душа её сплошь гнетущая,

Только упокоения ждущая.

Конечности вялые и неподъемные,

А запросы у неё скромные.

В ней поселился ужасный холод,

А главный инстинкт миром смолот.

Она – пропащая душа,

Существует почти не дыша.

Ей бы на миг закрыть глаза,

Тогда ей привидятся чудеса.

Усталость никогда не пройдёт,

И её точно никто не поймёт.