С глухим звуком столкнулись два деревянных меча. Черноволосый мальчишка пяти лет отскочил назад и выгнул спину, когда его отец попытался коснуться сына игрушечным лезвием.
Рейн попятился и, не удержавшись, упал на спину. Трава смягчила падение, но место удара немного болело. Граф рассмеялся своим низким неестественным смехом. Мальчишка улыбнулся, смотря куда-то в даль.
От усталости голова кружилась, короткие волосы липли к потному лбу. Рейн тяжело дышал, но был ещё полон энергии и решимости, пусть и не любил подобные игры: с отцом даже такое времяпровождение могло стать весëлым.
Мальчишка с трудом, но поднялся на ноги. Он взял меч в дрожащие руки и первым побежал к отцу. Мужчина сделал шаг навстречу: он крепко держал оружие в руках и даже не вспотел.
Достигнув цели, Рейн притормозил, готовясь к удару. Его глаза забегали: мальчик следил за каждым движением отца, что было непросто. Время замедлилось, будто пытаясь помочь.
Граф наигранно замахнулся мечом. Рейн с приоткрытым ртом наблюдал за огромной фигурой отца рядом с собой, стараясь не отводить взгляда. Он вздрогнул и пригнулся к земле, вытягивая своё оружие навстречу отцовскому. Рейн напрягся из последних сил, пытаясь устоять, когда лёгкий удар вновь сбил его с ног.
Девчушка с глазами цвета сирени смотрела на брата и отца из окна второго этажа. Она хихикала каждый раз, когда Рейн оказывался на земле, но когда он нападал на отца, нервно замирала.
– Я тоже хочу поиграть, – девочка оторвалась от зрелища, когда Рейн устроился передохнуть на травке, и посмотрела на мать. Малышка была уверена, что справится лучше брата, и жаждала это доказать.
– Это игра для мальчиков, Ада, – Тора, стоявшая рядом с девочкой, тоже следила за игрой сына и мужа.
Женщина осторожно приподняла дочь на руки, отодвигая от окна, и посадила к себе на колени, сама опускаясь на кровать.
– Почему? – Ада положила голову на плечо матери, утыкаясь носом в её волнистые тёмные волосы. Они пахли гвоздикой.
Ада любила вот так летними вечерами сидеть на мягких коленях матери, прижимаясь к её пышной груди и тëплому животу, и слушать смех брата за окном, но искренне не понимала, почему не может присоединиться к веселью, как было когда-то.
Ада нередко чувствовала себя обделённой, ведь брату позволялось гораздо больше. Раньше окружающих умиляла их идентичность, а теперь все внимание доставалось Рейну, и девочка не понимала, что она сделала не так. Почему всё стало меняться? Взрослые увиливали от подобных расспросов, вот и сейчас Тора замолчала.
– Рейн станет сильным и будет защищать тебя, – голос матери стал хриплым, когда она наконец заговорила после небольшой паузы, – он станет мужчиной. А ты станешь прекрасной женщиной.
Тора заботливо поглаживала дочурку по голове, перебирая её длинные детские волосы, пока Ада не прижалась щекой к руке матери, наслаждаясь этой мимолётной нежностью.
- Я тоже могу быть сильной. Я стану сильнее Рейна, обещаю, – Ада настойчиво смотрела на мать снизу вверх, поджав губы, – я буду тебя защищать. Можно я пойду к нему? Пожалуйста!
- Нет.
Ада нахмурила брови и поджала губы. Она не любила, когда мама становилась такой резкой и боялась её расстроить. А ещё больше Аде не нравилось, когда её не воспринимали всерьёз только потому, что она маленькая.
Глубокие, тёмно-синие глаза были полузакрыты, будто женщина хотела спать. Но девочка знала: это не так. Ада не раз слышала, что глаза - зеркало души, в котором можно увидеть всё, что чувствует человек. Она робко заглянула матери в лицо, но не нашла ничего. Пустота.
Наверное, Ада ещё слишком мала, чтобы видеть такие вещи.