Работа в лабораториях, коих бесчисленное количество было раскидано у Орочимару в различных регионах, всегда требовала порядка и учёта, даже если процесс опытов и подпольных испытаний можно было назвать своего рода творчеством. До искусства многие из них они не доросли и остались в зачаточном состоянии — будь то люди, навсегда оставшиеся мутантами, если вдруг им повезло пережить проверку одной из миллионов гипотез над усовершенствованием улучшенных геномов, а кто-то был обречён умереть если не в ужасных муках, то с мыслью, что Господин обязательно позаботится об их деревне, исчезающем клане или больных родственниках, ради которых подопытные приходили на поклон. Но саннина не заботили ни эти люди, ни их проблемы, а выгода, которую он мог получить. Человеческая жизнь настолько хрупка и ничего не стоила для него, что он без раздумий пользовался ими и даже не имел представления, сколько подчинённых полегли за его идеи. Но это было и не важно, потому что он ценил и знал только ключевых фигур в своей борьбе за вечное и могущественное существование, одним из которых был молодой юноша двадцати с небольшим лет. Его пепельные средней длины волосы были собраны в тугой хвост, а раскосые тёмные глаза обрамляли неизменные круглые очки. Его взгляд и руки быстро играли между полками и склянками на них во время очередной инвентаризации — что-то выкинуть, что-то освежить, что-то пополнить. Одна из полок была закрытого типа, где Господин хранил свитки с секретными техниками, какие-то личные переписки и засекреченные конверты, которые пылились годами, но Орочимару запрещал их выкидывать. Между ними была довольно доверительная связь, поэтому на случай экстренной ситуации, Кабуто имел доступ к этим документам, которые нужно было в первую же очередь спасать во время вражеского вторжения, а вместе с ним и пожара, потопа или вообще обвала, так как убежище было наполовину встроено в горный массив.
Интерес и соблазн никогда не пропадали из его мыслей, но Кабуто как мог уважал границы дозволенного и поэтому смиренно проверял, что всё на месте и снова закрывал полку на ключ и печать, до следующего цикла уборки, не смея даже краем глаза подсмотреть загадочное содержимое свитков и корреспонденции. В этот раз парень снова повторил эти действия, но одним неловким движением задел стопку и целая кипа бумаг с грохотом рухнула на пол. Содержимое оказалось разбросано на полу и парень с невероятной скоростью принялся всё подбирать, понимая, что всё перемешалось в этом хаосе. Но его полномочия заканчивались на этом — при возможности он придумает отговорку если вдруг Господину понадобится какое-то письмо, а содержимое конверта будет отличаться… Парень расфокусировал взгляд, чтобы случайно не увидеть то, чего не должен был прочитать или узнать. Благо, в помещении стоял полумрак и не приходилось прилагать особых усилий. Его единственной мыслью было успеть вернуть всё на место до того, как Орочимару явится на источник зву…
Кабуто поднял одну из немногочисленных фотокарточек, чтобы судорожно убрать в плотно набитый конверт, но его взгляд встретился с бледными руками саннина, а потом, боясь даже дышать, медленно поднял свой взгляд на него.
— Я… ни… ничего не видел. Сейчас всё уберу, простите, Орочимару-сама…
Лицо змея редко выражало эмоции, но в последнее время он старался хотя бы ради Кабуто проявлять некоторую снисходительность, чтобы тот перестал нервничать в его присутствии, даже если и где-то накосячил. Улыбка саннина получилась кривой, Якуши громко вдохнул, так как задержал дыхание слишком на долгое время. Руки дрожали и фотография никак не помещалась в плотно набитый конверт. К своему счастью или даже немного ужасу, будто узнал что-то максимально личное, Кабуто успел мельком взглянуть на картинку, где он быстро считал фигуру молодого Орочимару в довольно необычном образе, что полностью порвало шаблон его восприятия своего покровителя. Контроль над эмоциями в этот самый момент был решающим, но находясь и так в нервном напряжении от ситуации, Якуши не сдержал смешка в полный голос, моментально закрыв рот руками, заметил проступающую на лбу Орочимару вену и нахмуренное выражение лица, а глаза с тончайшими змеиными зрачками выражали опасность. Сероволосый замер в ожидании реакции Господина, но тот не заставил долго ждать:
— Проваливай отсюда, да поживее, — тон его голоса был максимально спокойным и холодным, что не предвещало ничего хорошего.
— Орочимару-сама, простите ещё раз за…
— Ты не слышал меня?
Кабуто поднялся на ноги, поскользнувшись на плитке, но быстро поймал равновесие. Орочимару кинул фотографию в руки ученика.
— Можешь забрать себе.
— Правда? Вы уве…
— Иди уже, мне нужно закончить дела.
Кабуто спрятал фотографию в карман и юркнул из лаборатории в коридор, чтобы не попадаться на глаза Орочимару. «Я спасён, но был слишком близко к провалу» мелькало у него в голове, пока он с налитыми свинцом ногами пытался добраться до своей комнаты, которая хоть и находилась через дверь от лаборатории, но этот миг показался целой вечностью.
Первым делом он зажёг прикроватную свечу, которая источала тусклый свет. После чего разулся и свалился тяжёлым грузом на кровать, которая скрипнула под весом его тела. «Точно, фотография». Часть фотографии была поцарапана и с трудом были различимы другие фигуры людей, но сейчас всё равно не о них. Кожаные узкие штаны красиво очерчивали тонкие ноги брюнета на картинке. Если хорошо присмотреться, то можно было разглядеть кусок открытой паховой зоны — настолько они не сходились на его бёдрах, что можно было пренебречь нормами приличия. Образ так и кричал о бунтарской натуре, что резко контрастировал с нынешними крайне консерваторскими взглядами Господина. Молодой мужчина на фотографии не скрывал свой красивый торс за сетчатой кофтой, а шипы на запястьях и шее делали вид ещё более опасным и агрессивным. В своих раздумьях Кабуто настолько ушёл в фантазии, что самовольно залез рукой в штаны. Хоть у него и бывал не сказать что регулярный секс с Орочимару, но мастурбировать тот никак не запрещал. Всё же выброс гормонов был полезен для стабильного эмоционального состояния, когда голова освобождалась от лишних мыслей в преддверии новых заданий и миссий. Парень сдавливал свои стоны и тихо шептал имя Господина, представляя, как тот грубо берёт его сзади, придавливая к первой попавшейся поверхности.
Кабуто резко открыл глаза и громко вздохнул, когда его шеи коснулось что-то тёплое и влажное. Конечно же это был язык его любимого Господина. На лице змея играла довольная гримаса, которую частично прикрывали свисающие волосы. Свободной рукой Якуши залез под сетчатую кофту и дотронулся до крепкой груди в поисках прокола.
— Прости, не успел… — Орочимару хрипло прошептал на ухо и обнажил ноги своего подопечного, отчего тот поёжился от резкой прохлады и грубости кожаных штанов.
— Неужели вы хранили эти вещи столько лет? — Руку Кабуто насильно отцепили от его собственного члена и переложили на чужой.
— Только вчера думал наконец выкинуть этот хлам, ширинка совсем перестала застёгиваться, — Орочимару тёрся пахом о руку Кабуто, слегка покусывая нижнюю губу. Оба были на взводе, поэтому саннин без лишних церемоний облизал свои пальцы и ввёл сразу два, заставляя Кабуто моментально закричать, поджать ноги и выгнуться, ухватившись за шею любовника.
— Терпи, я уже не могу ждать.
И Кабуто терпел в ожидании, когда резкая боль сменится на приятные ощущения. Это было куда лучше, чем если бы Господин вошёл внутрь совсем без смазки и подготовки. Но при загадочных обстоятельствах, учитывая его холодность и безразличие к людским страданиям, с Якуши он обходился нежнее и бережнее в меру своих возможностей. Сероволосый ценил это и терпел неудобства, чтобы получить то, что было недоступно другим.
Когда всё закончилось, Орочимару поднял на руки Кабуто и сделав несколько шагов остановился и опустил его на ноги.
— Вставай на мои ботинки, лицом и грудью к стене.
Якуши молчаливо повиновался и встал на его ботинки, лицом и грудью примкнув к стене, изогнул поясницу, оттопырив бёдра. Саннин высвободил член от узких штанов и сразу же вставил на всю длину, заставляя ноги Кабуто подкоситься, но змей тут же подхватил его. Струя спермы испачкала стену. Орочимару приступил к активным действиям, глухо постанывая, в то время как Якуши не стеснялся своих криков, вздохов и обрывистых фраз о том, как ему хорошо. Это льстило и заводило змея, который уже всем своим телом и активными действиями впечатывал Кабуто в прохладную стену их подземного убежища. Парень чувствовал, как что-то постоянно текло по его ногам и старался не соприкасаться с Господином, чтобы не сильно испачкать его штаны.
— Хороший мальчик, ты так хорошо работаешь задницей… Ещё немного.
Кабуто лишь промычал в ответ, так как Орочимару не давал ему и секунды на передышку. Влажные волосы липли ко лбу и шее, учитывая, что в какой-то момент саннин их распустил — уж очень он любил видеть его таким. «Ещё немного» продлилось несколько минут, после чего Якуши ощутил, как змей обильно излился внутрь и внезапно отпустил. Было сложно держать равновесие в такой ситуации. Очки куда-то сползли на лоб, из-за чего он плохо видел очертания лица Орочимару, когда тот повернул его к себе для поцелуя. Но это было не важно. Они целовались нежно, рука змея скользнула под бедро, расправляя его в сторону и повыше к своей талии.
— Н-нет, я вас испачкаю сейчас…
— Плевать, мы не закончили, ты снова возбуждён.
Кабуто повис на его шее и слился в поцелуе, когда тот снова приступил к активным действиям. Держать равновесие на одной ноге становилось невыносимо, даже с учётом, что он снова был прижат к стене.
— Держись за меня крепче.
Якуши повиновался и крепко обхватил шею, насколько хватало сил и сознания. Мгновение и они наконец приземлились на кровать. Мокрые футболка и жилетка неприятно прилипали к телу, но Орочимару помог избавиться от лишней одежды, а очки оказались на тумбе.
— Тебе они не понадобятся.
— Как прикажете, Орочима… сама… Ааах!
Волна экстаза накрывала обоих, их тела соприкасались в страстных движениях и переплетались в долгих поцелуях и объятиях.
Когда всё закончилось, Кабуто даже не мог двинуться от приятной неги и усталости после секса. Орочимару лежал наполовину раздетый рядом и смотрел, как Якуши ловил воздух ртом. Нижняя часть тела горела, а мурашки пробежались табуном от макушки до самых кончиков пальцев ног, из-за чего тот с трудом перекатился на бок, чтобы достать очки и пойти в душ. Саннин остановил его и притянул к себе. Кабуто нравился этот редкий прилив нежности, который проявлял Орочимару, но каждый раз всё обрывалось по естественной причине.
— Я тебя сам донесу, не вырывайся хотя бы ещё немного.
— Вы снова за старое, Орочимару-сама?
— Ты можешь хотя бы в постели не называть меня так, — Орочимару пробурчал и обнял его ещё крепче, зарывшись лицом в светлые влажные волосы, а после сдержал своё слово донести до ванной комнаты.
Оставив парня в одиночестве принимать душ, Орочимару осмотрелся в ничем не примечательной комнатке, в которой Кабуто жил и трудился между заданиями, поручениями и работой в лаборатории. Мужчина и сам себя иногда не понимал, откуда у него была эта тяга к человеческому теплу и близости, он привык к одиночеству и недоверию к окружающим за годы изгнания из Конохи. Да и там он всегда был чужим, странным и уродливым, хоть с возрастом ему стало безразлично такое отношение даже внутри своей бывшей команды ниндзя. Он поднял потрёпанную временем фотографию, окинул взглядом царапины на местах, где были Цунаде и Джирайя.
Услышав скрип двери, он оглянулся. Точно, осталось уложить Кабуто обратно в кровать.
— А вы?
— Я вернусь к себе.
— Можно вас обнять и поцеловать?
Орочимару кивнул и понял, что теперь не хотят отпускать уже его. «Странный парень, совсем как я».