Они прибыли на Корусант к вечеру, когда лучи закатного солнца окрашивали верхушки устремлённых в небо зданий во все оттенки алого. Отчаяние и безнадёга, казалось, разлитые в воздухе, накрыли Энакина с головой, стоило ему ступить на дюракритовый пол ангара. Город словно был опутан вуалью паутины, сотканной из впитавшегося в стены страха и слепой покорности. Храм же, возвышающийся ровно там, где Энакин привык его видеть, и ставший когда-то вторым домом, полным умиротворённости и покоя, окутывало марево Тёмной стороны. Он горел чёрной свечой, не озаряя, а впитывая последние искры света.

Энакин машинально закрылся, пытаясь отгородиться, не быть утянутым в эту пустоту и чувствуя, как что-то внутри раскрывается навстречу. Жуткое ощущение двойственности захлестнуло его.

По трапу едва не на весу спустили... Асоку! Она отчаянно брыкалась, но явно из последних сил. Потом извернулась и вцепилась одному офицеру в руку зубами.

— Ай! Паршивка!

Офицер дёрнул её за лекку, и Асока зашипела, зажмурившись. Энакин вздрогнул и едва удержал себя на месте, сцепив зубы и стараясь ничем себя не выдать: этот ситхов Кеноби и так странно на него косился.

— Не терпится приступить? — поинтересовался он, и Энакин ответил волной клокочущей в глубине отчётливой ненависти.

— Куда её уведут?

Кеноби загадочно усмехнулся уголком губ и ничего не сказал.

Энакин лихорадочно размышлял, пока они ждали спидер, который отвезёт их в здание Сената. Он должен был спасти Асоку, но прорываться с боем что на корабле, что тем более здесь, у порога Храма, было бы чистейшим самоубийством: Энакин чувствовал, что не справится с этим Кеноби. Сила пульсировала, растекаясь по всему телу, подсказывала не вступать с ним в схватку. Нужно было перетерпеть визит к этому загадочному Императору, а потом вернуться в Храм, выкрасть Асоку и бежать. А также выяснить, как вернуться домой, прочь из этого проклятого мира, в котором всё было перевернуто с ног на голову и от которого волосы вставали дыбом.

С каждой минутой Энакин всё сильнее впитывал атмосферу, царящую вокруг, поглядывал по сторонам, подмечая детали. Было очень много людей. Нет, на других уровнях Корусанта было видно разумных самых разных рас, с приземлившегося неподалёку шаттла спустился ситх-забрак, но весь персонал составляли представители человеческой расы. И эта необычная картина бросалась в глаза.

— Император будет доволен, — с нотками надменности в голосе заговорил Кеноби, пока они усаживались в аэроспидер. — Ты хорошо потрудился, Энакин, и заслужил награду.

Энакин промолчал, не желая даже представлять эту «награду». И мысли, и чувства разъедали щемящие душу противоречивые эмоции: жгучая, пропитавшая насквозь ненависть ко всему вокруг, страх за себя и за Асоку, боль при взгляде на этого Оби-Вана. Кто бы мог подумать, что Энакину однажды хватит всего нескольких часов, чтобы соскучиться по своему ворчливому, занудному наставнику — а теперь ему так не хватало его спокойствия и своеобразного чувства юмора, не оставляющего даже перед лицом опасности. Уж Оби-Ван бы точно знал, что делать в такой ситуации, пока Энакин горел, раздираемый на части самой Силой, снова и снова отмахиваясь от её яростных объятий, обещающих необыкновенное могущество.

Йода говорил, Тёмная сторона проще, легче. Легко ненавидеть тех, кто причиняет тебе боль, легко гневаться на тех, кем недоволен, легко наслаждаться болью тех, над кем имеешь власть.

И Энакин — этот, местный Энакин — злился, ненавидел и упивался силой, но... Что-то внутри него противилось, не сдавалось до конца, не делало последний шаг, и Энакин, даже не помня что, цеплялся за это, чтобы не соскользнуть самому.

Ему было, за что сражаться: он должен был спасти Асоку и вернуться домой. Воспоминание об аромате яблок и кудрявых волосах, пропускаемых через пальцы, вдохнуло в Энакина тепло, и он позволил ему согреть его на миг.

Здание Сената в целом ничем не отличалось от уже знакомого, и Энакин бездумно шёл за Кеноби по его коридорам. Но тот вывел его не к лифту, доставляющему в кабинет канцлера, как ожидалось, а дальше и вверх.

У огромной створчатой двери стояли двое ситхов. Кеноби распахнул её, даже не кивнув им, и Энакин тоже не стал. За дверью оказался огромный, больше тренировочного в Храме зал, почти полностью погружённый во тьму и пустой — лишь в конце его на возвышении стоял помпезный трон. Аура того, кто сидел на нём, отдавала явственной угрозой.

Энакин подобрался, ощутив ползущий по позвоночнику холодок, и постарался идти на шаг позади Кеноби. Как мастер и ученик.

Кеноби опустился на колено в нескольких шагах от возвышения, и Энакин сделал то же секундой позже, опустив голову и давя неуместный сейчас внутренний протест.

— Император, — поприветствовал Кеноби так непривычно зазвучавшим голосом с нотками подобострастия.

Ситх на троне пошевелился, и Кеноби с достоинством выпрямился.

Только сейчас Энакин получил возможность рассмотреть Императора. Он узнал его, хоть никогда не встречал при жизни: магистр Сайфо-Диас, создавший армию клонов и погибший ещё до войны.

— Я почувствовал смещение в Силе, — начал Император неожиданно приятным спокойным голосом, и Энакин ощутил, как по нему прошёлся жадный оценивающий взгляд.

— Мы с Энакином выслеживали наёмницу с украденным ситским голокроном на Ксондрии, — сказал Кеноби с лёгким полупоклоном, — а нашли джедая — подростка-тогруту, она в залах допроса.

Энакина прошила игла острой боли, и он затаил дыхание, едва не зажмурившись. Сила царапала грудь когтями, впечатывалась в каждую клеточку, вопя об опасности, и Энакин едва сумел отгородиться от этого звенящего ощущения.

Император помолчал, переводя взгляд с одного на другого, а потом заговорил:

— Что ж, узнайте всё, что ей известно о Дуку и где он сейчас находится. Потом можешь забрать девчонку себе. Если от неё что-то останется.

Энакин подавился вспыхнувшим возмущением и склонил голову вслед за Кеноби, пожалуй, слишком поспешно, боясь того, что наверняка отразилось у него на лице: желание убивать.

Кеноби молча развернулся, эффектно взмахнув полами, и Энакин поспешил за ним, задумавшись. Если в этом мире ситхов Император разыскивал Дуку, который в его мире перешёл на Тёмную сторону, значит, он ситх, который обернулся к свету?.. Энакин понятия не имел, возможно ли такое. Но если наёмница и украла ситский голокрон, то точно для него. Нужно было вернуться на Ксондрию: Энакин был уверен, что найдёт там ответы.

В атриуме он почувствовал на себе горящий, алчущий взгляд и украдкой посмотрел по сторонам: у самого выхода, в окружении разодетых господ стояла его Падме.

— Гранд-мофф Бейл вернётся с отчетом завтра к вечеру и приглашал нас на званый ужин...

Кеноби ещё что-то говорил, но Энакин перестал вслушиваться, во все глаза глядя на Падме, узнавая и не узнавая её. Эта роскошная, прекрасная женщина в дорогих нарядах с надменным выражением лица и брошенным в его сторону пронзительным, страстным взглядом никак не могла быть его ангелом с мягкой, доброй улыбкой и солнцем в волосах.

Здесь всё было не так.

Энакин позволил необъяснимому чувству утраты захватить его на мгновение, а потом отпустил в Силу.

Он обязательно вернётся домой.