Реймонд Гердт - молодой пёс Североатлантического Альянса, исполнивший свою мечту - попасть в космос - и тут же лишившийся её, оказавшись в плену повстанцев Пятой Коалиции. Вейлор Лемар лишь простой историк и учёный, идущий по следам своего исчезнувшего отца в надежде разгадать тайну, за которой тот охотился. А вокруг них холодный космос и сплошное одиночество.

Два века минуло с Третьего Священного похода, когда огнём и мечом объединённые ордены рыцарей и монахов Церкви Всеединого вытравили гниль магии с земель Веллариаса. Два века славной жизни тех, кто когда-то был под гнётом ламий. Но до сих пор вспыхивают костры инквизиции и средь шёпота ветров чудятся слова заклинаний. Изгнанные хозяева вновь явятся на свободные земли, шепчет старуха-предсказательница. И черногниль расползается по северным городам.

Одно бедствие влечет за собой другое, и так в постоянном круговороте, который невозможно разорвать, не приложив усилий. А под бесстрастным небом простилается мир, сотканный из чужих судеб, постепенно умирающий от долгой беспринципной войны. И остаётся смириться, либо ломиться вперёд, разрушая некогда верные истины.

Каково оказаться в центре расследования таинственных убийств, вернувшись домой спустя пять лет? А если в этом замешан твой старший брат-близнец и дело ведёт инспектор из Отдела Сыска при Императорском Дворе? Прибавим к этому заинтересованного в происходящем элдерского принца, старую семейную тайну и нарастающий конфликт между магами и горожанами. Что, уже не так беззаботно, как представлялось в начале?

Он бежал от войны, от Империи, от Церкви и её догмат и хотел тихой жизни на окраине, в забытом всеми святыми городишке. Он не хотел вновь чеканить шаг по столичной брусчатке с медалями на груди, омытых кровью никому не нужных жертв, чтобы под военный марш сразу отправиться на фронт в не прекращающие вращения жернова мельницы смерти. Хелле хотел умереть, и с этим желанием ему, как всегда, не везло.

Было в нём нечто мистическое, притягательное... В изгибе тела, в сильных пальцах, в больших золотисто-жёлтых глазах, по-волчьи смотревших из-под широких бровей. В его крепких зубах, хищно прикусывающих палец. В требовательных губах, горячо выцеловывающих узор старой татуировки, касаясь кожи небрежно обрезанными серебристыми кончиками волос.

— Мёнгюн, — шептал на выдохе Игорь, — серебряный.

Покидая Россию, Вадим был уверен, что вряд ли вернётся обратно. Не было того, что могло держать его здесь. Старые друзья, школьная любовь - это всё осталось в далёком прошлом. Но у жизни свой путь, и он привёл молодого архитектора на порог старой квартиры, где за железной дверью хранятся все его школьные воспоминания.

...Церковь выросла перед ним во всём величии. Дом божий, как предстало видеть заблудшему. От него едва приметно несёт ладаном, завлекает своей чистотой и безгрешностью. Над створками дверей распят галилеянин, смотрит по-человечески жалостливо, в нём всё говорит о сострадании. Уолтер лишь зло скалится, сплёвывает под ноги и направляется в чрево Дома Господа...

Кто-то может рассказать о своём детстве, кто-то расскажет о дне, когда родился сын, а Лейл - о пустоте. Той всеобъемлющей, зияющей в голове пустоте, что сожрала память до пробуждения. На левом предплечье вычерчено клеймо, в его сторону обращены острые пики недобрых взглядов, кожа нестерпимо зудит под пальцами, покрытыми кровью, и дурное предчувствие гонит вперёд.

- Так ты здесь из себя умирающего разыгрывал? Это же подсудное дело.
- А что, если тебе скажу, что я оборотень и живу не одну сотню лет?
- И тебя оберегает Крёстная-фея? Прекрати дурачиться, ты на войне, здесь люди гибнут взаправду. А был бы оборотнем, то жил бы себе где-нибудь в другом месте, в лесу или в горах. Война оборотней не трогает.
- Хочешь сказать, что у оборотня и Родины быть не может?