Ему тоже мало, Антон чувствует это общее желание вплавиться друг в друга, стать одним целым и никогда не расцепляться. Он упирается руками в постель, двигает бёдрами в паутине Арсовых конечностей — коротко, сильно, до сдавленного вскрика и собственного стона.

Ему казалось, что что-то рождалось между ними уже несколько месяцев. Робкое, чистое, доверчивое. Страшно было это растить, ещё страшнее – представить себя без него.

Сегодня улыбнуться в ответ не получилось.

Антон не думая протягивает руку – Арсений за неё хватается. Жест не романтики, но поддержки. Пусть непонятно, что будет дальше, останется он или уйдёт в поисках другой жизни, но сейчас он – часть стаи, и Антон не противится сильнейшему желанию поделиться с ним спокойствием и уверенностью.

До того, как они перешли на новый уровень близости, Антон часто представлял, что в постели Арсений – чувственный, открытый, раскрепощённый, искренне наслаждающийся процессом. Но Арсений в жизни словно относился к сексу как к обязанности, и вот уже супружеский долг перестаёт быть устаревшим выражением, а становится буднями одного несчастного Антона Шастуна.

AU, в которой Арсений пахнет рыбой, а Антон упирается и не кусается.

У Арсения - шрамы, Антон его поддерживает.

Наверное, он смотрел, но не видел. Не хотел замечать за масштабностью своих обид прозрачность ширмы чужого «в порядке».

Он думает: Арс, зачем ты так с собой?

Зачем ты так с нами?

Арсений мелодично стонет и открывает глаза. В них – штормовое море, в котором идут на дно глупые самоуверенные корабли, и Антон чувствует себя одним из них, но радостно плывёт навстречу стихии.

- Я вернусь послезавтра, поговорим нормально. Люблю тебя.

И я люблю тебя, думает Антон. Так сильно люблю.

Где же ты, Арс?

Он мог умереть сегодня, просто отправившись за кофе по акции? Или за молоком конкретной жирности, потому что кто-то когда-то сказал, что ниже 4% – это помои? Молочные реки, могильные берега, гуси-лебеди летят, расстреливая небо…

Он бы умер.