Над Антоном всегда город ангелов — всегда светит солнце, отчего он прячется глубже в капюшон и щурится на лучи, поделать ничего не может, улыбается всем вокруг.

— Кто меня бесит? — спрашивает Саша Гудков, задумчиво скользя по ним взглядом. — Знаешь, есть люди... солнечные, такие.

Над самим Гудковым тусклое солнце, но ехидные взгляды все равно падают на смущенно поджавшего губы Антона.

Когда он искоса глядит на Арсения, его черную тучу над головой прошивает молния, но Арс улыбается и поднимает вопросительно брови — в чем дело?

Антон знает, что при монтаже все их настроения спрячут за бельмами солнц, но сейчас-то он видит, несмотря на широкую улыбку, и Паша, и зрители видят, что на распахнутой душе Арсения.

— Я ни разу не видел его солнца, — шепотом признается Антон, сдвигая кепку на глаза. — Только сплошная хмарь и тучи.

— А ливень видел?

— Ливень? — Антон охуевше чешет затылок. — У него когда-то был ливень?

— Был, — Дима жмет плечами, — он тогда как дурак в дождевике ходил.

— В Питере удобно прятать дожди, — задумчиво качает головой Антон.

Он наблюдает исподтишка: над Арсением плачут дожди и дует холодный ветер, тот только смеется и рифмует вьюгу с блядюгой, таская глупые шапки, чтоб не продуло, ветреный такой же.

Антон покупает зонтик, подкладывая в чужие вещи, трещит о тепле и классной погоде в сторис, за что получает саркастичное "скажем спасибо синоптику", подсаживается ближе, будто хочет, чтобы его палящее солнце разогнало булькающую от негодования тучу — он и хочет, промокнуть не боится; трогает чужую ладонь, проверяя, не растаял ли Арсений, не сморщилась ли у него кожа на подушечках, шутка про стариков уже на языке, если Арс вдруг спросит, но тот молчит, поворачивает вдруг ладонь, раздвигая пальцы, чтобы пальцы Антона попали в ловушку, и сжимает, отпуская тут же, боится, отсаживается, но Шаст двигается за ним следом, следя за таящей тучей, прорезанной Антоновыми закатными лучами — на закате солнце мягкое медовое, совсем не слепит, ласкается, и Антон смотрит осторожно, прежде чем склониться к чужим разомкнутым губам.

Когда он поднимает голову, над Арсением сияют звезды, а сам он прячет лицо в изгибе Антоновой шеи.