— Теперь твои папы точно меня прикончат.

В не самую типичную среднюю школу города Брянск-сити нагрянул инспектор управления образования в лице Таноса Аларсовича, и вот что из этого вышло.

Питер и рад был бы списать всё на временное помешательство, на буйство подростковых гормонов, на очередную больную игру Бека с его рассудком. Вот только всё это неправда.

Каждый раз Питер думает: «Этого не повторится». Он думает: «Сегодня я уйду». Думает: «Сегодня я сделаю то, что должен. Справедливость надо восстановить».

Но всякий раз, стоит вновь увидеть его лицо, ощутить его запах, почувствовать его прикосновение — и совесть угодливо замолкает. А «сегодня» со временем превращается в несуществующее «завтра».

— Испугался, малютка Питер? — Мистерио сжимает его плечи почти что отеческим жестом, словно помогает твёрдо устоять на ногах, не сорваться с обрыва, хотя Питер знает: эти руки могут с такой же уверенностью столкнуть его в бездонную пропасть, полную зелёного тумана.

Ты наломал дров при жизни и бросил его, а не подумал, кому он может достаться? Но можешь не волноваться, теперь твой мальчик в надёжных руках, и уж я-то как следует о нём позабочусь, даже не сомневайся!

— Паркер. В мой кабинет. Живо.

[AU, в которой Питер — интерн в научном отделе под начальством Квентина]

— Может, останешься? — Квентин не в первый раз задавал этот вопрос, и хотя ответ Питера всегда оставался неизменным, ему доставляло особое наслаждение подмечать эту легчайшую заминку в его движениях и неявные, но различимые даже в полутемноте изменения на обманчиво бесстрастном лице — более плотная сомкнутость губ, неглубокая складка меж бровей — выдающие наличие внутреннего конфликта.

— Ну, ну, Питер... мы же снова друзья, да? — Квентин ласково поцеловал его в висок. — Почему бы тебе не звать меня по имени?

— Неужели ты думаешь, он бы не дал тебе всего, в чём бы ты только ни нуждался?

[Спайдистерио, юстовый Старкер; AU от сцены в баре]