- Ты должен был бороться со злом, а не примыкать к нему, - он осмотрел Юджи с укором и покачал головой, словно осуждая его выбор и поведение.

На лице Юджи расцвела беспечная улыбка.

- Я устал с тобой бороться. 

- Ты прекрасно знаешь, что могу в любой момент бросить.

- Так почему не бросишь? - голос Юджи был спокойный и мягкий. Он отодвинул руку с сигаретой, не давая брату завладеть ей. 

- Очень просто – потому что не хочу.

Это было хорошее Рождество. Лучшее за многие годы, если подумать.

Сукуна кусается, порой не контролирует себя, оставляя множество видимых следов, а после наслаждается видом. 

А Юджи тоже не против побывать на его месте. 

- Если мы закончили, я пойду к себе. 

- Ты не любитель поваляться и поболтать надо отметить, - вздыхая произнес наигранно печальным голосом Рёмен, удобнее растягиваясь на кровати. – Какой грубый. Я думал тебе понравилось проводить время со мной.

- Я не любитель говорить с тобой. 

- Но зато спать со мной тебе не так претит, - он намеренно это сказал, зная, что Юджи это больно заденет. Итадори даже думать больно было о том, что происходит между ними, поэтому он хотел уйти.

- Я не справился…

- Я говорил, что это работа не для тебя. Мой милый мальчик. Я позабочусь о тебе, хочешь, чтобы я тебе помог? 

- Да...

Не стоит ужинать с человеком, который имеет доступ к твоей еде и к которому нет и капли доверия и ожидать, что все пройдет нормально. 

Особенно, если ты пленник в его доме и бежать тебе некуда.  

Юджи был, как фейерверк, яркий необузданный, привлекающий взгляд. У Сукуны от его вида крышу сорвало, он жадно впитывал чужой образ, размашистые движения и живую мимику. Хотелось запомнить это навсегда, прежде, чем этот парень перед ним развеется, как дымка после фейерверка. 

Шины красного минивэна рассекали по мокрому асфальту, машина неслась сквозь холодную ночь, храня на прицепе тяжёлую ношу двух, внезапно встретившихся душ, оставляя за собой представление о прошлых жизнях и хоть какую-то веру в будущее.

— Ты что наделал, — свистящим шепотом выдыхает Юдзи, рассматривая Сукуну. Это даже не вопрос; это обреченный стон.

— Да остоебенило, что нас постоянно путают, — хмыкает Сукуна, щурится нагло. — Вот. Решил проблему. — И поэтому ты решил набить татухи сразу на лицо.

Проклятия говорят с ним. Рассказывают истории. И сводят Юдзи с ума.