Быстрый завтрак; за кофе не уследил, плита теперь грязная, пришлось варить снова; костюм прямиком с вешалки, осталась одна чистая рубашка; ночью не успел доделать сводную таблицу. Тяжело.

Они встретились на первом магистерском курсе. На втором он отвёз её домой, в семейное имение.

И Сашенька в полной мере не могла понять, как она оказалась в такой ситуации: прижатой к кровати телом очень красивой девушки, имя которой она была готова смаковать на языке столько раз, сколько потребуется ее воспаленному разуму. Возможно, во всем виноват ее порой острый язычок, вот только сейчас этот язычок был прикушен зубками, лишь бы не начать стонать под виновницей ее нынешнего состояния.

Такая лихорадка была очень неожиданной. Несильно температурить или бороться с першащим горлом или носом заложенным – уже в привычку, в расписание на месяц вошло. Но так, чтобы на ногах еле стоять...

Послышались негромкие шаги.

– Сашенька, ты чего тут?

– Ну… да, вообще-то, – глаза Серого превращаются в два блюдечка. Он не может поверить, что его отец собрался к этому хрену в гости. 

– Какого ху-, – Сережа осекается. – Когда ты стал с Московским дружить?!

Вот и зачем Миша только так долго уговаривал его поехать, — потому что один-плюс в билете есть, а с кем ему ещё ехать, как не с ещё одной столицей, пусть и бывшей, но зато культурной, — если всё равно напрочь про него забыл?

— А ты разве никогда не жалела, что не можешь умереть? Просто взять и воткнуть нож в сонную артерию или, не знаю, застрелиться?

ненавидеть ее было легко, любить — страшно.

Он задумчивым взглядом окидывает аккуратную стопку писем. Не все сохраниться смогли, но те, что остались, вызывали бурю неоднозначных эмоций, будто перечитав, Саша не только хорошее вспомнит, но и всю ту боль, о которой забыть столетиями пытается.

Мария предпочла бы никогда не слышать и не видеть Вэйно, особенно рядом с Александрой Петровной.