лиза смеётся...

В первый раз они схлестнулись всерьёз: один нападал на Ли Юэ, другая его защищала. Второй раз возник из желания реванша Предвестника. Третий... третий и все, что далее, они уже не считали.

Люмин резким жестом размотала бинт и привычно уже начала обматывать им чужую руку. После битвы всегда следовало зализать раны, и вместе это делалось сподручнее.

Но Тарталья постоянно болтал. Она разбивала ему в кровь губы — он всё равно продолжал болтать.

Тарталья не похож на самого себя, Итер переживает, а Паймон делает вид, что ничего не замечает.

— Что мне делать? Если я влюблюсь? Он аспирант, а я...

— А ты все еще мой студент, и не похоронив себя в глазах остальных, как преподаватель, ответить я на твои чувства не сумею. Прости, Итер.

Говорят, Сяо несчастен. Говорят, ему настолько больно, что демоническая маска предназначена скрыть слёзы. Говорят, он самое одинокое существо во всём, если не мире, то Ли Юэ точно.

У Сяо на пальцах кольца с цепями, и пальцы у него бледные и тонкие, а небо светится бледно-розовым,и луна только недавно ушла за горизонт.

Сколько бы ритуалов Адептов ни знал Сяо, ритуалы людей для него всё ещё новы.

Слышен над всем Тейватом.

Итэр под его руками – лихорадочно-горячий, покрытый жаркой испариной, дышит хрипло и с надрывом. Чайльд поддевает кончиком ножа его дурацкую зелёную майку – ткань поддается легко, расходится под лезвием, подставляя голую кожу колючим касаниям ветра, который буйствует на Драконьем Хребте.

Гань Юй никогда не чувствовала себя так безмятежно.