В доме четы Флам утро наступает, как у всех порядочных граждан — ровно в семь часов. Они посещают церковь, отвечают на все письма, принимают все приглашения и аккуратно ведут расчёты. Они всё время на виду и им совершенно нечего скрывать. Когда наступает вечер, в дни особо чтимые отпускают всех слуг, кроме глухонемой горничной. Она знает, что шторы в гостиной нужно плотно задёрнуть. И для верности закрепить булавками.

Мёртвая северная деревня расклеивает веки. Облизывает сквозняком зубцы белоснежных подзоров, вздыхает древесной тёплой гнилью. Глазами исцарапанных окон видит: приехали. Пять человек. Молодые, живые, да только в баню сводить уже некому, напоить парным молоком. Или всё-таки...

Вот она — Клавдия Раймус. Спит на слежавшемся тюфяке, не сняв своего парчового платья, разорванного псами. В уродливой маске, защищающей её от чумы, которая бушует за глинобитными стенами лачуги. В волосах запутался горький дым, под ногтями запеклась кровь. Косой нож гильотины наточен и ждёт. А Клавдии снится конюх без рубашки и её обветренные губы растягиваются в улыбку.