Когда на сердце тяжесть

И холодно в груди,

К ступеням Эрмитажа

Ты в сумерки приди,

Где без питья и хлеба,

Забытые в веках,

Атланты держат небо

На каменных руках.

Варя сама до конца не понимает, зачем идёт к метро. Вчера вечером не собиралась никуда ехать, вчера вечером аккуратно снимала плакаты со стен – на лето, вчера вечером читала сообщения в общем чате и невольно поджимала губы. Поминки – не бесплатная пьянка.

Все мы хотим быть кому-нибудь нужными. Но что, если ты не нужен самому себе?

Если бы Олежу спросили, он бы, наверное, согласился.

Если бы Олежа согласился, Антон бы, наверное, спросил.

В расползшейся подкладке мелькает синим, Антон присмотривается, сжимает зубы. Обрезанный край кометы, желтые точки звезд. Тянет пальцем, помогает ниткам отпустить ткань; появляется круглый бок оранжевой планеты, яркие кольца.

Подслушка полнится слухами, а у Антона Эдуардовича и Олегсея Михайловича соседние кабинеты. (Препод-ау, написанное в рамках Душкотобера 2021)

Оля проверяет все еще раз, проверяет внимательно и очень тщательно: черные свечки из Алисиного запаса, она их раздает щедро — купила еще несколько месяцев назад по оптовой цене такую огромную упаковку, что она заняла почти всё место под кроватью; стол аккуратно убран, все вещи с него очень осторожно поставлены на пол; и самое важное, самое ключевое — шар.

Башня пронзает небо шпилем, отправляет свои волны пронзать его голову.

Лес густой, лес промерзший и совершенно пустой. Снег ровным слоем укрывает всю землю. Холода Оля почему-то не чувствует, хотя видит голые руки и босые ступни.

Меркурий перечеркивается красным – в холодном тумане дыхание от его далекого отблеска не окрашивается, остается мандариново-новогодним в поздне-вечернем ноябрьском свете фонарей со стороны Шмитовского.