Он ждёт оскала. Ярости. И хрипа. Ждёт, что ладонь, протянутая к нему, вцепится в волосы и впечатает его лицом в пол.

Вместо этого Зверь неожиданно улыбается и стирает слезы с его лица.

– Никто не любит тебя, Николас.

Руки у Зверя холодные, грубые. От их прикосновений хочется убежать. И внушаемое ими чувство слишком контрастирует с его действиями, когда тот, убрав влагу со впалых щек, принимается гладить его, убирая прилипшие пряди.

– Никто. Кроме меня.