— Что ты хочешь за свое молчание?

Облизнув губы, растянувшиеся в наглой ухмылочке, слизеринец произнес:

— Поцелуй. 

Она надеялась, что ей только послышалось. Герман тот еще самодовольный нахал, но зачем ему это?

— Чего? — севшим голосом переспросила она после затянувшейся паузы.

— Всего лишь поцелуй. Один, но настоящий.