Тихий голос, похожий на шелест сотни листьев, будто возникал в голове. Ни глаза, ни рот монстра не двигались, от чего становилось ещё более жутко. И Ван не осмелился возражать и двинулся вперёд, задвигая Янь Тао за спину.

— Отродье Янь оставь там! — он гневно шуршал ветвями, светильники задрожали, — Только ты нужен…

Братья замерли, боясь лишний раз вдохнуть. И Ван повернулся, отвёл брата подальше, усадил и обнял. Янь Тао схватился за его ханьфу своей железной хваткой, мотая головой.

— Всё будет в порядке, — чмокнул И Ван брата в затылок, — Я ему нужен, так что он не станет меня убивать, но заставлять его долго ждать тоже не стоит, успокойся…

Увещевал он, аккуратно высвобождая ткань из пальцев Янь Тао.

Не оборачиваясь, смотря прямо вперёд, он взобрался на постамент и сел. Теперь они с чудовищем были на одном уровне. Дерево довольно ухнуло, деревянный рот исказился в подобии на улыбку. И Ван прикусил щеку, сдерживая ледяную дрожь. Живое дерево приводило его в ужас.

— Наконец-то ты здесь, мальчик… — голос взволнованно свистел, — Наш клан ждал так долго!

Дерево замолкло пытаясь, видимо, справиться с мимикой.

— Прошу меня простить, — начал И Ван как можно старомоднее, — Но кто вы?

— Какая разница, ху-ху… Вы, молодёжь, такие резвые… Разве важны имена или личности? Время стирает всё, — он перешел на свист, от которого болели уши, — Тогда, когда твои предки ещё помнили о великих родах… Меня звали Ю Бай Лянь, патриарх семьи Ю. А ты, мальчик наша надежда, мы ждали этого момента так долго! Так долго, что я разучился открывать глаза.

Кора скрипела, а глазные яблоки пучились, сквозь приоткрытые щелки.

— Столько лет прошло, я почти смирился… Но тут пришёл ты… И этот выродок… У меня появился шанс всё исправить!

— Пожалуйста, не говорите так о моём брате! — осмелел И Ван, косясь на Янь Тао, кутающегося в плащ.

— Вы не можете быть братьями, мальчик, это же Янь! Помяни моё слово, держись от любого из них подальше! Все их друзья умирали в муках, от проклятий, — зло, шипел он, — Они не умеют быть благодарными, их сила развращает разум, чернит душу… Слишком опасная сила и слишком большая. Они давно бы захватили мир, и мы были бы их рабами.

— Тогда почему мы всё ещё свободны? — осторожно поинтересовался И Ван.

— Так у них характер настолько поганый, что они даже между собой договориться не могут, — довольно заухал старик-дерево, — Яни не разбежались только потому, что их по одиночке перебьют. А друг друга они проклинать не могут. Только и остается — ножом в спину, ху-ху-ху… Хуже этих только демоны. Им и повода особого не надо, чтобы убивать.

Огоньки грустно покачивались, переливаясь. Зал погрузился в тишину. Траурную и тяжёлую.

— Они налетели тучей, все, кто мог сражаться, защищали наш дом, но их было слишком много, — старик горестно опустил глаза, — Только и успели спрятать детей и женщин в храме. Но кто же знал… Меня слишком сильно ранили, эта техника дала мне силы сохранить дом, но я слишком долго спал.

Надрывный скрип и вой, светильники звенели и перемигивались. Патриарх оплакивал погибших, корил себя за ошибки уже тысячу лет…

— Все говорили Ляню, не ходи, не ввязывайся в эту войну… За него мы приняли наказание… Мальчик, — корень вскинулся, обвился вокруг туловища трясущегося И Вана, зажав руки, — сохрани память о нас… Я отдам тебе наше наследство, введу тебя в семью. Ты получишь всё, только сохрани, ради Богини!

Безумный старик тащил И Вана всё ближе.

— Видишь огоньки? Я зажёг по одному для всех! Снаружи для защитников, здесь, внутри, для наших родных. Это конец, мальчик! Я устал… — гул закладывал уши, — Мы все устали, дай нам упокоиться.

— Я согласен, согласен, — от страха хотелось плакать, деревянное лицо зависло в паре десятков сантиметров, а голос колыхал волосы, — Что вы хотите от меня?

Патриарх, заскрипел.

— Наследие, мальчик! Ты продолжишь наш род. О, как долго я искал! Все, кто приходили, на болота либо не имели духовных сил, либо уже шли по какому-либо пути и не подходили. А ты… Сил достаточно, но при этом ты ни разу ее не использовал, не тренировался, не медитировал! Удивительно, в твоём-то возрасте!

И Вану на миг даже стало обидно. Ну, извините, что у него на родине нет никаких культиваторов!

— Идеально, чтобы изменить тебя и твою силу! Не бойся, ты не умрёшь. Богиня присмотрит, не даст сгинуть своему роду… — корни коснулись его лба, ладоней, стоп, под грудью и замерли.

[Способность: Тело жизни (только для семьи Ю), 0 баллов.]

[Ошибка: невозможно провести операцию выбора.]

[Ошибка: невозможно остановить процесс.]

— Нет-нет… Нет, не надо, — слабо мотал он зафиксированной головой, понимая, что уже не вырваться.

От рук и ног накатила боль, ломящая, жгучая. Казалось, что ему выворачивают кости, рвут мышцы и сворачивают в узел кишки. Будто вырывают душу из тела, а она изо всех сил сопротивляется. Он не мог закричать, глотку свело, он только плакал, и его горячие соленые слезы текли по ледяным щекам.

В какой-то момент над ним склонился Янь Шан. Но даже во сне боль не проходила. Там, не опутанный корнями, он бился в руках перепуганного врага.

— Да что с тобой такое? — бледный, он прижимал его рукой к своей груди, вытирая слёзы, — Что на этот раз?

Но И Ван не мог ничего сказать, он только ещё сильнее плакал, выпуская все переживания и всю боль последних дней.

***

Тело было непривычно лёгким, только в груди, казалось, поселился странный комочек, светлый и теплый. Это и есть «семя под сердцем»?

На животе лежало что-то тяжёлое и пушистое, дышащее в пупок. Янь Тао беспокойно поморщился во сне, пробормотал «братик» и снова уснул.

И Ван открыл глаза, он лежал на том же постаменте, с плащом под головой, на редкость спокойный и отдохнувший.

— Сильно волновался — неохотно признал старейшина, косясь на Янь Тао, — Этот Янь дорожит тобой, но будь очень осторожен. Запомни, у них есть слабость: они не могут проклинать своих врагов без конца. Один Янь может наложить лишь одно проклятье на человека. Это ещё одна из причин, почему они стараются держаться вместе. Кроме этого, если на тебя наложили проклятье, есть пять секунд убить это отродье, тогда сможешь спастись.

— Откуда вы знаете? — голос был сиплым.

— Слишком долго мы с ними враждовали, внук, — ухнул патриарх, — И это тоже твоё наследство. Я думал передать все своим детям, внучкам, но они…

Совсем близко качнулись три ярких золотых огонёчка.

— Теперь ты в семье Ю. Как твоё имя, мальчик?

«Самое время его спрашивать,» — подумал И Ван, улыбнувшись. Ему почему-то было очень смешно.

— И Ван. Теперь из семьи Ю.

— Ю И Ван? Странно звучит… — крякнул старик.

Конечно, он же не молодая госпожа, только что вышедшая замуж.

— Лучше я буду просто И Ваном. Никто не должен знать, что я из Ю. Скажите, как отсюда выбраться?

И Ван потряс Янь Тао, тот просыпался очень неохотно.

— Молодежь, какие вы нетерпеливые. Но вы правы, мне пора… И так давно бегал… Свой долг я выполнил. Мальчик, я буду молить Богиню, чтобы она присматривала за тобой.

Толстая ветка обняла их с братом, подала сумку и плащ, поднесла к лицу патриарха. Он дунул последний раз названному внуку в лоб, и их понесло сквозь коридоры и залы, сквозь туннели, лестницы, вверх, вверх. Все вокруг дрожало, камни крошились, ветви у стен рассыхались.

Братьев плюхнуло в воду и потянуло на поверхность, выкинув на кочке в траве на границе топей Ду Ю. Мокрых, грязных и уставших.

Небо над ними сверкало звёздами, а земля под ногами дрожала и проседала, они вскочили и побежали, в противоположную от храма сторону.

Подводный город рушился, оседая, окончательно затапливаясь. Стоя на твердой земле, И Ван заметил маленькие огоньки, гаснущие в темной воде. Он лишь надеялся, что эти несчастные люди встретились где-нибудь. На небесах или в следующей жизни — всё равно. Увидели там того самого Ляня, дали ему подзатыльник, сказали «ну мы же говорили» и простили. Семьи же обычно прощают…

— Пойдем, — дернул за рукав Янь Тао, косящийся на дыру, оставшуюся от дома семьи Ю, в которую водопадами текла вода, заполняя до краёв.

И Ван кивнул, закинул сумку на плечо и повёл брата вглубь леса, подальше от огромной могилы.